На правах рукописи


    19 декабря 1924 года в Костроме состоялось организационное собрание пролетарских писателей, на котором присутствовало 16 человек. Было решено установить связь с Всероссийской ассоциацией пролетарских писателей и образовать в Костроме ее филиал; сделать почин в объединении пролетарских писателей с пролетарскими художниками; прийти на помощь местным советским, партийным и культурно-просветительным учреждениям созданием необходимой литературы для рабочих клубов, изб-читален и т.д.1 Делегатами на I конференцию Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) были избраны от Костромы А. Алешин и С. Дунаев. А в феврале 1925 года избирается правление Костромского отделения ВАПП, в него вошли С.Дунаев, Ф.Меден, В.Никифоровский, А.Алешин, М.Петров (от рабкоров) и Б.Завьялов (от комсомола). Заметную роль в литературной жизни Костромы играл одно время Г.Ф.Устинов, довольно известный писатель, приятель С.Есенина.
    С середины 20-х годов в Иваново-Вознесенске действует местная ассоциация пролетарских писателей (ИВАПП), входившая в РАПП. Некоторые из писателей еще раньше связали свою творческую судьбу с литературной группой «Перевал», возглавляемой А.Воронским (Д.Семеновский, Н.Колоколов, Е.Вихрев, Н.Смирнов). Но резкого антагонизма между «рапповцами» и «перевальцами» в Иваново-Вознесенске не было. Писатели в основном продолжали группироваться вокруг партийно-советской газеты «Рабочий край», делая одно общее литературное дело.
    В октябре 1925 года в Ярославле состоялся первый губернский съезд пролетарских писателей. (Раньше ярославские члены ассоциации примыкали к Иваново-Вознесенскому отделению ВАПП).2 Был санкционирован выпуск еженедельника ЯрАПП «Литературные письма», в первом номере которого было опубликовано обращение «ВСЕМ ЧЛЕНАМ АССОЦИАЦИИ».
    Оно извещало об издании еженедельника «Литературные письма», который должен был служить связующим звеном между членами Ассоциации, разбросанным по всем уголкам губернии.3 Еженедельник должен был освещать текущую работу, анализировать важнейшие вопросы  политики и тактики ВАПП. Правление, в этом обращении, призывало всех членов выписать бюллетень и активно сотрудничать в нем, присылая сведения о своей работе.4
    Наиболее активными и политизированными в этот период были писатели и литераторы. Кроме того, им было необходимо постоянное общение с собратьями по перу. Именно к литераторам, в силу их непосредственного обращения к массам через публикации, власть проявляла наиболее пристальное внимание, стремилась контролировать творчество, поощряя сначала создание Пролеткульта, а затем различных пролетарски ориентированных писательских организаций, делая ставку в первую очередь именно на РАПП. Этими факторами объясняется его популярность и массовость в нашем регионе. На примере РАППа отрабатывались приемы контроля над художественной интеллигенцией в стране и в Верхнем Поволжье.
    В 1925 году появляются отделения АХРР в Иваново-Вознесенской и Костромской губерниях. В Декларации Костромского отделения Ассоциации художников революционной России5 нашли отражение общие тенденции культурной политики партии и государства. Провозглашенные принципы поразительно напоминают постановления Пролетарских писателей. Это еще раз подтверждает  мысль о переносе партийно-государственной политики в области литературного творчества на все виды искусства. Представители других творческих профессий в Костромской, Ивановской, Ярославской, Владимирской областях не проявляли столь сильного интереса к творческим организациям, а довольствовались общением в рамках театральных, музыкальных коллективов и ежегодных Конференций.
    Ставка на «живые силы» еще нарастала, поэтому начался приток молодежи, пробующей себя в художественной деятельности. Пошли молодые писатели, поэты, художники из рабочей и крестьянской среды. На некоторых из них действовал эффект рождения быстрой популярности, они самоутверждались в претензии на значительность, не располагая достаточным опытом и талантом.
    Ситуация, в которой оказалась творческая интеллигенция после гражданской войны, заставляла представителей всех видов искусств думать прежде всего о выживании при тяжелых экономических условиях. Особенно трудно было в провинции. Помощи ждали в первую очередь от профсоюзных организаций. В основном от  РАБИСа, некоторые представители художественной интеллигенции — от РАБПРОСа. Эти организации включали в себя не только «работников искусств» — художественную интеллигенцию, но и технический, обслуживающий персонал учреждений культуры.
    Архивные материалы свидетельствуют: в профсоюзе работников искусств вели  учет безработных артистов, музыкантов, актеров, литераторов, художников. По возможности им давали временные и сдельные работы. Конечно, поражает количество безработных, забытых людей, от которых новая власть отказалась. Она не хотела, даже в условиях некоторой демократизации в период НЭПа, предоставлять возможность для выражения личной позиции. Вы можете писать, что угодно, а вот издавать и получать деньги — только за то, что нужно идеологизированному порядку.
    Но были и способы поддержки членов союза. Они кыражались в конкретных действиях различных организаций. Например, Губсоюз работников просвещения и социалистической культуры предлагал не имеющим электрического освещения дать сведения в 3-х дневный срок, подтверждая факты удостоверениями домкомхозов и райкомов.6 Тот же союз доводил до сведения работников искусств, что в течение великого поста работы «во всех зрелищных предприятиях должны проводиться нормальным  порядком».7
    Нельзя оставить без внимания и другие факты регламентации, свидетельствующие о положении творческих работников. В перевыборах городского совета в Костроме не участвовал ни один кандидат от профсоюза работников искусств.8 Факт свидетельствует о подозрительном отношении к профессиональным союзам художественной интеллигенции. Формирование руководящих органов с преимущественным вниманием к представителям пролетариата — особенность государственной политики того времени. Недостаток внимания заметен в моральном и материальном плане. Чрезвычайно низкий уровень жизни большинства творческих кадров приводит к необходимости организации касс взаимопомощи централизованным порядком. Второго марта 1923 года заседала Комиссия по разработке вопроса об отчислении в фонд взаимопомощи с литературного заработка (присутствовали Каганович, Вардин) при крайней неравномерности такового — каждые три месяца. 9
    Не трудно представить сколь далеко расходились душевные порывы и материальные возможности художественной интеллигенции. Творческий человек постоянно нуждается в новых ощущениях, путешествиях, поездках за границу и по стране. За весь исследуемый период лишь несколько раз встретилось упоминание о выделении путевок в санаторий или дом отдыха для профсоюза работников искусств. К сожалению, не удалось выяснить кто же ими воспользовался: художники, артисты, писатели или пролетариат от искусства. Разверстка мест в дом отдыха Профинтерн. «Членов Рабис — 237. Направлено — 2».10  Летом 1925 года все профессиональные союзы получили путевки на юг, кроме Костромского РАБИСа.11
    Владимирский Губрабис проявлял больше заботы об отдыхе своих членов. Регулярно предоставлялись путевки в местные и южные здравницы для 1-4 представителей отделений по губернии. Оказывалась материальная помощь отдыхающим индивидуально.12 Нельзя оставить без внимания такую череду фактов, свидетельствующих о положении творческих работников.
    По поручению Иваново-Вознесенских литераторов руководитель литературного пропагандистского отдела Губполитпросвета Жижин обратился с ходатайством к Народному Комиссару по Просвещению тов. Луначарскому. «Условия у большинства из нас настолько неприглядны и тяжелы, что за последнее время почти весь запас духовных сил и энергии приходится затрачивать на размышления о хлебе насущном. За последнее время с переходом к новой экономической политике, многие из нас лишились всякого продовольственного пайка, а заработок вместе с содержанием не стал превышать 800 тысяч рублей или у иных миллиона рублей».13 В столичных городах положение творческой интеллигенции было значительно лучше. Иван Иванович просит приравнять провинциальных писателей, частично, в отношении продовольственного пайка, к столичным пролетарским писателям и поэтам.
    Но находились «инструктивные» основания для отказов. «В силу специфических условий труда работники художественно-творческого труда не имеют ограничения часов при творческой работе, а потому никаких оплат переигранных часов не может быть установлено».14
    Чтобы не допустить недовольства или неподчинения, в 1923 году предусматривались жесткие штрафные санкции: «Отказ артистов от ролей: 1 раз — 7-ми дневная заработная плата;  2 раз —  10-ти дневная;  3 раз —  30-ти дневная. Незнание роли: 1 раз —      3-х дневная заработная плата; 2 раз —  7-ми дневная».15
    В данной ситуации власть предлагает выбор! Зарубежные историки называют его «мягким курсом». Трудно жить? Нечего есть? Уступите, смягчите формулировки и тогда пойдет. Получая что-то, творцы должны были чем-то жертвовать. По сути это было политикой дискриминации в отношении художественной интеллигенции. Не выдерживали в первую очередь те, у кого не было всероссийского имени. К концу 1920-х ситуация резко ухудшается. Право на жизнь имеют только идеологически выдержанные произведения. В контроль над интеллигенцией активно включается ОГПУ. Властные структуры интересует настроение творческой интеллигенции, отношение к режиссуре и администрации, политике партии и государства. Вот, например, одно из донесений Иваново-Вознесенского ГОО.ГПУ о ситуации в Советском театре Гороно в 1927 г.: «Труппа без головы, интриги, травля... Зверствуют рецензия и цензура. В верхах театр травят. Цензура снимает пьесы. Встречаются случаи раздачи артистам водки для нагрева, т.к. в клубах холодно, были случаи отказов от выступлений».16
    Художественную интеллигенцию не затронула и волна выдвиженчества начала  20-х годов. Правление Костромского Союза Рабис сообщает, что выдвиженцев не имеется. 23/2-25г.17 На основе анализа архивных документов можно сделать вывод об отсутствии  выдвиженчества среди крестьянской и пролетарской художественной интеллигенции. Эта мысль косвенно подтверждается работой Д.А.Волкова, в которой нет материалов о такой практике.18
    У государства было особое отношение к художественной интеллигенции. В резолюции ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» декларировалась поддержка всем молодым пролетарским писателям, поэтам и драматургам. Отмечено, что для советской власти представляют ценность все писатели, независимо от их литературной платформы. Подвергались критике чванство, легкомысленное и пренебрежительное отношение к культурному наследию и к «специалистам художественного слова». Но тем не менее подтверждена была линия партии: руководство в области литературы принадлежит рабочему классу. Крестьянские писатели вынуждены были подстраиваться под пролетарский стиль и пролетарскую тематику, расставаться с родным укладом. Любое несоответствие генеральной линии могло послужить поводом для обвинения в антипролетарских настроениях, мелкобуржуазности, национализме и т.д.19
    Такой документ был первой резолюцией переходного периода. С этого момента любые проявления «нэповской свободы» в духовной сфере общества могли стать подсудными и наказуемыми. Орудием прямого регулирования художественного творчества становятся РАПП в литературе, АХРР в изобразительном искусстве. В начале 1920-х еще не было организаций, контролировавших большинство творческих работников.
    Позже организуется Федерация объединений советских писателей (ФОСП). В нее войдут кроме РАППовцев представители «Кузницы», «Серапионовых братьев», «Перевала», Союза крестьянских писателей, ЛЕФа (Левый фронт искусства), ЛЦК (Литературный центр конструктивистов). Конечно, крупным организациям было легче решить проблемы профессионального образования, преодолеть материальные трудности. Но за это пришлось заплатить творческой свободой. Появились инициаторы культурного принижения: творчество понимается как долг — идея эта пульсировала во всей революционной культуре и через ЛЕФовскую теорию «социального заказа» утверждалась в формулах соцреализма. Формировался тип «нового творца».21
    По всей стране начали действовать истоки угодничающей идеологической графомании. Провинция во всем подражала столице. Происходило упрощение культуры, т.е. примитивизация. Кроме того, широко распространялись взгляды о несамостоятельности, неустойчивости интеллигенции, которая, якобы, не способна к самостоятельной политической деятельности и должна лишь служить интересам пролетариата. В годы НЭПа была обеспечена монополия государства на культуру, начиная с системы образования и кончая различными видами искусств. Этому способствовала абсолютная собственность государства на материальную базу культуры. В условиях отсутствия политической оппозиции и даже плюрализма, литература и искусство могли лишь пропагандировать официальные идеологические установки...
    Перед культурой официально ставилась задача «перековки» человека, по существу, полного подчинения его тоталитарному государству. Для этого необходимо было на место общечеловеческих моральных ценностей поставить «классовую мораль пролетариата», который уже поднялся выше буржуазного гуманизма и пацифизма» — Эта точка зрения была официально поддержана и принята, например, на I Всесоюзном съезде советских писателей. «Революционной целесообразностью» оправдывался любой произвол и насилие.
    Тоталитарное государство особое внимание уделяло контролю за интеллигенцией. Регулировалась численность, качественный состав путем «пролетаризации» высшей школы и идеологизации всей системы высшего образования и т.п. Как видим, после победы Советской власти вопрос об отношении интеллигенции к власти и власти к интеллигенции принял новое качество, потому что интеллигенция оказалась расколотой: одна ее часть сотрудничала с новой властью и постепенно входила в структуры управления, а другая сдержанно относилась к переустройству жизни и культуры, тем самым вызывая дополнительное беспокойство местной власти.22
    Партийные и советские структуры управления в провинции по существу решали общую задачу — обеспечение активного и безусловного служения всей художественной интеллигенции государственным интересам. Общая задача решалась сочетанием «жестких» и «мягких» методов воздействия.
    Агитационно-пропагандистские отделы губкомов РКП(б) стремились использовать творческих работников в качестве проводников политики партии в массы, заботились о том, чтобы они были идеологически натренированы. В этом они опирались на контролирующие органы и пролетарские творческие организации. Советские органы обеспечивали по возможности материальную и творческую базу, заботились об условиях быта, труда и учебы. Этим советская власть вовлекала в культурное строительство даже тех, кто настороженно относился к политике партии.
    Художественная интеллигенция Верхнего Поволжья, за редким исключением, шла на сотрудничество с партийной и советской властью, даже занимала руководящие должности, участвовала в культурной, пропагандистской и просветительской работе, создавала идеологически выдержанные произведения.
_____________________________________________
1 См.: Писатели Костромы (1918-1975). — Кострома, 1981.  — С.6.
2 ЦДНИЯО Ф.1. — Оп.27. — Д.2111. — Л.10.
3 См.: ЦДНИ ЯО Ф.1. — Оп.27. — Д.2556. — Л.5.
4 См.: Там же.
5 Великая Октябрьская революция, неся освобождение творческим силам народа, пробуждает самосознание народных масс и художников, выразителей духовной жизни народа. Наш гражданский долг перед человечеством запечатлеть величайший момент в истории в его революционном порыве. Случайные, существующие в настоящее время персональные группировки художников бесплодны и чужды революции по своему идеологическому содержанию, а это содержание в искусстве мы считаем одним из основных признаков жизненности художественного произведения, и желание выразить это содержание заставляет нас, художников Костромы, объединиться, имея перед собой строго определенные задачи. Наш лозунг: вперед, к революционному творчеству. В.Кутилин, Б.Царнах, Н.Шлеин, И.Пухов, В.Скрицкий, Ф.Великосельский, К.Сакс. — Северная правда. — 1925. — 26 марта.
6 Красный мир. — 1921. — 8 февраля.
7 Красный мир. — 1921. — 17 марта.
8 Там же.
9 РЦХИДНИ Ф.17. — Оп.84. — Д.309. — Л.11.
10 ГАКО Ф.р-216. — Оп.1. — Д.126. — Л.153.
11 Там же.— Л.190.
12 ГАВО Ф.р1416. — Оп.2. — Д.154. — Л.64, 67.
13 ГАИО Ф.1319. — Оп.1. — Д.443. — Лл.36-38.
14 ГАЯО Ф.р-3302. — Оп.1. — Д.11. — Л.3.
15 ГАЯО Ф.р-178. — Оп.1. — Д.2216. — Л.1.
16 ЦДНИИО Ф.2. — Оп.9. — Д.34. — Л.74.
17 ГАКО Ф.р-216. — Оп.1. — Д.126.— Л.535.
18 См.: Волков Д.А. Формирование интеллигенции из рабочих и крестьян в 1917-1925гг.: Противоречивый опыт и уроки (По материалам государственных, партийных и общественных организаций Верхнего Поволжья): Дис...канд.ист.наук. — Кострома, 1993.
19 См.: КПСС о культуре, просвещении и науке. — С.151-152.
20 ЦДНИЯО Ф.1. — Оп.27. — Д.2556. — Л.8.
21 См.: Добренко Е. Левой! Левой! Левой!.. // Новый мир. — 1992.— №3. — С. 234.
22 См.: Касаров Г.Г. Интеллигенция и власть. История российской интеллигенции. Материалы и тезисы научной конференции. — Ч.1. — Москва, 1995. — С.7-9.