На правах рукописи



Кланькина поляна
Были бы ум, да дело...


    В конце лета, ближе к осени, бродил по лесу  в поисках грибов, случайно  вышел на поляну, на которой росли три дубка, ивушка, березка, да тополь.
   Тут-то мне и вспомнилось, как вечером, на закатной  зорьке, старики, сидя на завалинке возле дома, рассказывали, что на этой самой полянке стоял когда-то дом, от него деревня начиналась. Называлась  она по фамилии самого первого поселенца Шалагина, от него  и пошли Шалагины да Шалагинцы. Шалагинская деревня в свое время была  большой, жителей много было и детишек бегало немало. Появилась эта  деревня еще  в царские времена, а в двадцатые годы, на дорогах гражданской  войны, повстречал Артемий Шалагин Марфу Веденеевну, увидел только раз и больше с ней не расставался, увез  ее на родину.
    А Марфа и не перечила, дом ее и родных война сожгла, а увидев Артемия, его к ней отношение, отдала свое сердце ему навсегда. Приехала с ним  в его родную деревню, да так тут и прижилась. Сколько-то лет прожили,  поставили свой дом, год за годом рожала Марфа сыновей  и только последней дочка родилась. Стали детей учить всему тому,  что сами знали. Подросли сыновья да дочка, как трудно  не было, а направили   учиться в школу в соседнее село. Сначала старший учиться стал, потом  средний  в школу пошел, а через год и младший. А там и Кланька  учиться стала. Учились, старались, понимали, что без грамоты трудновато  жить будет.
    Сыновья вырастали словно дубки и Кланька от них не отставала, только росточком чуть пониже, да фигуркой постройнее. Летом братья вместе с Кланькой  в поле робили,  на сенокосе  не из последних были, а когда Кланьке пятнадцатый  годок пошел, обнаружился  у нее талант стогостава. Вроде и немудреная наука, а ежели сложить неладно, стог загниет, затрухлявеет сено.
    Пришло очередное лето, хватился председатель,  а толковых стогоставов  и нет.  Был один старичок, да и тот прошлой осенью на погост перебрался,  у него Кланька училась стога ставить, как-то незаметно переняла все, что старик  знал и умел, да по-своему и переиначила. Хватился председатель, а стогостава-то  и нет.  А тут Кланька откуда-то вывернулась.
    - А ставь меня на стога.
   Председатель сначала заартачился, мыслимое ли дело, девчушку на мужскую работу  ставить. А потом, делать нечего, нужда пришла, разрешил Кланьке стогоставом быть. Если и испортит, то один стог, недолго переделать, зато другие будут целы,  а ежели все нормально будет, то так  и останется стогоставом, никуда об эту пору посылать не будут. Забралась Кланька на  низенький  пока  еще  стожок,  да и скомандовала, четырех   мужиков или баб ставьте, вроде по углам, как скажет, так чтобы и подавали.
    Ну что ж, слово стогостава - закон, ему виднее куда класть, хотя по первости было засомневались, разве малой выдержать такое напряжение. Не всякий здоровый мужик выдерживал, а тут девчушка, как бы не случилось чего. А то   и подшучивали, одного мало, четверых подавай, сильна девка, неча сказать. Шутки шутками, но как только скомандовала: «Подавай"- прекратились шуточки, только  и слышно было, сюда да сюда, вначале девчонку жалели, понемногу подавали, чтобы утаптывать могла,  как следует, а она сверху:
    "Полной мерой давай, так притопчу, то не враз отлепишь",- шутя, конечно сказала, да не шутейным голосом. Тут и стали ей подавать. Наконец сверху послышалось:
    - Немного надо, вершить буду.
    И завершила, да так, что комар носа не подточит. Перекинули через стог вожжи, по ним Кланька и спустилась. Глянули на стог, как игрушечка  и высок и строен. Подъехал председатель на тарантасе, оглядел стог со всех сторон, да во всеуслышание сказал:
    - Пока я председатель, быть тебе Клавдия Артемьевна стогоставом.
    Так и назвал при всех уважительно, по имени-отчеству. С той поры и повелось. Были, конечно, кроме нее стогоставы, но так, средней руки. Не хуже, но и не лучше.     Так продолжалось несколько лет.
    Год от году наливалась Кланька силой.
   И красотой бог не обидел и силушки хватало. Только ведь все до поры, до времени.  Как приходила пора сенокоса, братья, а подавальщики становились,  да отец пока мог, от сыновей не отставал. Шутка ли, Кланька зарабатывала чуть не вровень с братьями, а иногда и поболе заработок был.
    Шли годы. Кланька подошла уже к той поре, когда наступало время замужества, все бы хорошо, да большая беда помешала, беда не только для их семьи, но и для всей страны. Выйти замуж, это означало перейти в дом мужа, а этого Кланька не хотела. Особенно после того, как через два месяца после начала войны братьям пришли повестки, собрали всех троих, да  и попрощались, как оказалось навсегда.
    Хотела было и Кланька уйти, имела медицинские навыки, да поразмыслив, здраво рассудила, воевать и без нее есть кому, надо кому-то и хлеб выращивать, да и родителей не оставишь одних. Тоже здоровьишком слабеть стали. А как пришли похоронки на братьев, на каждого по старшинству, то и вовсе хуже стало. Родители, да и Кланька до последнего надеялись, мол, ошиблись похоронки.
    Много тогда из деревни мужиков ушло  на войну, да немногие вернулись. Не вернулись и братья Шалагины. После этого и стали таять, как свечи, старшие Шалагины. То, что было под силу трем здоровым мужикам, не под силу одной, хоть и здоровой бабе, не могла Кланька работать за четверых, работала, сколько могла. Будь хоть семи пядей во лбу, а выше себя все равно не прыгнуть. Вскоре схоронила она родителей и стала жить, как  жила.  А в память о братьях своих, да  о родителях, решила она около дома посадить какие-нибудь деревья. Думала, думала, да и придумала.
    В память о братьях три дубка высадила, а в память о родителях, тополек да березку нашла и высадила возле самого дома, себя за ивушку посчитала. И тоже посадила, да только меж дубками. Вот и оказался дом  с огородом под сенью деревьев.
    Лет пять прожила Кланька в деревне, а на шестой год, продала свой дом какой-то приезжей семье. Обещала вернуться за оставшимся скарбом, да так  и не вернулась. Только прислала письмо, чтобы сохранили то, что она хотела взять  с собой, те и сохранили, отнеслись бережно.
    С той поры пролетело много времени. Однажды в затихающую деревню приехала пожилая, седеющая женщина, с таким же седеющим мужчиной, с двумя, давно повзрослевшими детьми. И хотя лицо  и фигура очень изменились, живущие  в деревне старики и старухи, узнали  в женщине Кланьку Шалагину, вернувшуюся на родину  с мужем и детьми. Семья приезжих живших в Кланькином доме, охотно продали дом обратно Кланьке, поскольку дети у приезжих разъехались кто куда и старики - родители собирались уезжать к детям. Обрадовались, что вернулась старая хозяйка и еще тому, что после них дом пустовать не будет и почти за бесценок продали.
    Устроив родителей в своем доме, дети Кланьки Шалагиной уехали по своим местам и осталась Кланька с мужем в родительском доме. Старику теперь все равно где было жить, поскольку раньше все по квартирам жили, а тут под старость свой дом, как не радоваться. Вот старик по мере своих сил и делал что мог. А Кланька в родительском доме словно помолодела, расставив  сбереженное добро, смотрела в окно и плакала.
  А как же в родном доме, да на родной земле, как тут не заплакать. Сама старее родителей стала, дело к закату тянется, а без родных мест и жизнь не в радость. Среди своих и умирать легче.
    Давно уже нет в живых Кланьки, деревни нет давно, заросла она кустарником, травой. Лишь перебравшиеся в соседнюю деревушку старики вспоминают о своей родине, заросшее место называют Шалагиной поляной, а там где был дом, пробился родник и стали называть его Кланькиным ключом.




    Жила когда-то в деревне нашей Кувалдина Маша.  Про   таких  бывало,  говорили: за день не объедешь, за два не обойдешь. А еще приговаривали: поперек себя шире, за раз  не  ухватишь,  рук  не  хватит.
    На голове копешка и приглажена немножко. На вид страшновата, да умом  и разумом богата, соображала  быстро, хоть и не речиста, скора на работу, была бы охота,  очистит грядки, картошку окучит, ничто не наскучит, когда все в порядке. Загляни на огород, так улыбка во весь рот, ни сорняка, ни сориночки, не огород, а картиночка.
    Все хорошо, да парни чурались экой страхолюдины, поди, знай, что у нее на уме, чуть, что не так, рукой слегка приложится,  немного не заможется, вроде не больно, но и этого довольно. Думали, никто не позарится, так и состарится. Уверены были  слишком, да нашелся парнишка, вида не испугался, взять в жены  Машку собрался. Она и не перечила. Коротка была речь ее.
    Дело было слажено, скоро свадьба была налажена. Была фатою   покрыта, да фата была не открыта. Когда за стол села, тогда другое дело. Не очень короткая стрижка, вроде бы не мальчишка, красивая прическа, подмолодила немножко, была и вовсе не стара, парнишке под пару. Кто-то  и  пожалел, что теперь не у дел,  что ручка, что ножка, всех лучше немножко. Сидит рядом  с мужем, никто ей не нужен, сидит красивая девчонка, только телом не тонка, сидит, умом не обижена, красиво подстрижена, а ежели что  и скажет, как маслом подмажет, все к делу да вовремя.
    Свадьбу сыграли и жить дальше стали. Все у нее горит, напечет,  да наварит, все делать успевает, да про мужа не забывает. Вот  как получается, через год двойня нарождается, а еще через год, парнишка идет. Одна девчонка, да два парнишки, ничего не бывает  слишком. Акушеркам тяжеловато,  зато на детей мать богата. Росли, подрастали, родителям радость дали. Учились,  не ленились, хоть и не напрягались, но все же старались. Старший токарем на заводе, младший трактористом вроде, дочка   в бухгалтерии, тоже без потери. Работают, стараются, начальством уважаются. Старший проявил сноровку, послали в командировку, поехал в Сибирь смело, найти для завода дело. В Сибири приехал на завод,  зашел как-то в кузницу, нашел для себя супружницу. В застиранной робе, в каске, ковала чего-то как в сказке, молотом  управляет, никто  в делах  не мешает. Увидела парня чужого, вот  бы себе такого, подошла, да просила строго, откуда его дорога, чем он занимается, почему    по кузне шатается. Не экскурсия здесь, а  работа,  попробуй сам, коли охота.
    - Я не экскурсант, да и ты не гид, хоть  и красивая на вид. Зашел  оглядеться, нельзя ли погреться, а тут девица, в зеркало не глядится, взяла молоточек,  да постукивает чуточек, назвала кувалдой, да и то не правда. Нечем заняться, пришла играться, за день  наиграется, да видно не приедается, на каждый-то день, видно  играть не лень.
    Да и она не молчала, быстро так отвечала:
    - Ты, я вижу не прост, хоть и не удался рост, коль не без дела болтаешься, скажи, чем занимаешься?
    - А  у  меня  одна забота,  вагончиками кидаться  охота, из Сибири, через Урал много уже накидал, нашему заводику хватит на полгодика. А еще на заводе токарем вроде, точу детальки, когда не спится, а потом, хоть в Сибирь, хоть заграницу, посылаем туда, где пригодится. В каждой детальке, как в твоем молоточке, имеется вес, да не вижу я здесь.
    Она на него  поглядела, да взялася за дело:
    - Хорош трепаться, пора и за дело браться, вечерком потолкуем,   если надо такую.
    - Мне что кузнец, что плотник, был бы на работу охотник.
    Вечерком повстречались, от души нагулялись, разговору было много, да ждала его дорога.
    А через месяц дело сладили, хорошую свадьбу наладили. Поехала  девица к мужу, в  любом  месте  ее  талант  нужен.
    А второй нашел жену в поле и остался  ею доволен. Едут и видят такое, один трактор в поле, как птичка на воле. А в нем парнишка,  не толстый  слишком, сидит, качается, рычагами управляется. Вылез из трактора, снял кепчонку, оказался не парень, а девчонка, а девка хоть в теле, да зато при деле. Подошел близко, сухо, не  склизко, заглянул в глаза и такое сказал:
    - Хоть трактор не швейная машинка, да не вижу  ни одной морщинки, как строчка, ни одной кочки.
    Увидев нежданного гостя, спросила без злости:
    - Ты чей, такой речистый, говоришь чисто, не спотыкаешься, не зря  ли стараешься, сыплешь словами как горохом, заодно все чохом. Хоть в кабине не пусто, да в кузове не густо, машина для ребенка,  а не для такого теленка, хотя на телка ты не похож, как пшеничка  на рожь.
    А он в ответ:
    - Хорошо пашешь, жаль что не пляшешь, трактор хоть не машинка,   пашет, как строчит, не рычит, рокочет, такую бы швею, да мне бы  в колею.
    Она не смолчала, начала сначала:
    - Ты я вижу, парень не прост, еще за ручку не взялся, а уж сватать  собрался, только увидел, чуть не обидел. Я не обидчива, но отходчива, скажу тебе вот чего: разум твой по душе пришелся, значит   и мне ухажер нашелся,  коли  надо  такую,  приду, потолкуем. Хоть ты парень не здешний, да наше дело не спешно, со временем все  уладим, может и свадьбу наладим. А коли задумал шутку, мне  не трудно зайти на минутку, да так ответить, чтоб не была на   примете.
    А вечером дружка отправил в киношку, да подождал немножко,  пришла, лента в волосы вдета, в цветастое платье одета, туфли, как лодочка, хороша походочка, идет, волнуется, парень девицей  любуется. Хорошо глядится,  да не  каждому годится, кто ей понравится,  к тому и направится.
    Утром, спозаранку, она села за рычаги, он за баранку, она на тракторе пашет, он за рулем чуть не пляшет, стелется дорога, хоть  и пыльна немного. Приехал домой, вздыхает, в работе  не отдыхает,  если не рулит, так пашет, не то  в поле косою машет.
    Осенью письмо полетело, вскоре взялися за дело, поехал в колхоз  далекий, приехал не одинокий, оба были речисты, свадьбу справили   быстро, была когда-то девица, женкою в доме глядится. Ему хорошо  и ладно, да и ей вроде бы   не накладно.
    А у дочки вышла накладка, не все получилось гладко, первого повстречала парнишку, оказался слаб на умишко, он  не понимал умной речи, говорить было не о чем, она на него поглядела, негоже  такое дело, пока он усвоит что-то, на все пропадет охота.
    Повстречала как-то второго, тот оказался толковым, он оказался смелым, чуть не сразу взялся за дело. На вид девица хороша,   да какова ее душа, все ли ладно с умишком, его поди-ка не слишком.
    Хоть и пришелся ей по нраву, да отчитала его по праву:
    - Ты фонвизинский Митрофанушка, не как дурачок Иванушка, видать из тех работников, до работы не охотников, работать не годится, где бы поджениться. да такую найти, чтоб недалеко уйти.
    - Ты Василиса Премудрая, много не мудри, еще не приветила, а уже   ответила. Ты откуда взялась, перчик с горчицей?
    - Откуда бы ни взялась, да не тебе далась, наши бычки дома парятся, да на чужое не зарятся, ты, откуда бы ни взялся, обратно бы  и собрался. Недосуг на чужих глядеть, свои надоели.
    Пошла на работу,  ее догнать охота, да на месте остался, от беготни воздержался, выходя, сказала, как веревкой связала:
    - Если надо, найдешь, нет, так мимо пройдешь.
    Где искать, неизвестно, а девица ему интересна, умом не слабовата, а фигуркой и вовсе богата. Думал искать далече, да случилась такая  встреча, пошел как-то  в бухгалтерию, нашел там свою потерю. Сидела у окошка, платье горошком, сидит девица, никак не глядится. Подошла  к нему лихо, да спросила тихо:
    - Ну что, захочешь - найдешь, нет, так мимо пройдешь?
    - Я  искать,  не  искал, но уж коли встретились, нечаянно повстречались, не надо, чтоб разлучались.
    - Да ты, я вижу, малый не дурак, увидел товар подходящий, можно  взять за так.    Хорошего много, погоди не трогай, протопчи дорожку,  всего будет понемножку. Придешься по нраву, завладеешь по праву, а будешь наглеть, нечего  и во двор глядеть, хоть и лакомый кусочек, да не под твой носочек.
    Снова за стол села, продолжила свое дело, он вышел на улицу, девица   не курица, вечером после работы, встретить ее охота, как бы ни одевалася, с  умом всегда оставалася.  Такая  красавица,  не всякому глянется, тот счастье себе найдет, кто разум ее поймет.
    Поняв ее науку, затеял такую штуку, после работы встретил, добрым словом приветил, пригласил  в кафешку на ужин: разговор, мол, с тобою нужен. В просьбе не отказала, потом такое сказала:
    - Хоть ты парнишка и смелый, да нужен мне парень  умелый, умный  мужик мне нужен, чтоб стал настоящим мужем. Был бы таким, как  братья, иного и не могла желать я. Перед семьей чтоб не было стыдно, иначе будет обидно, что братья, их жены, разумом снаряжены, скажут, как маслом смажут, а мой недотепа будет не готов, чтобы   связать пару слов. Таких, как братья, конечно же, мало, да я свое слово  сказала. Не важно, какое тело, были бы ум, да дело.
    Глядя на нее, он ответил: ты давно у меня на примете, да и братья  твои мне знакомы,  я нашел бы чего ответить, случись бы в вашей  компании дома.
    - Ладно, ловлю на слове, когда приедут братья, могу тебя позвать я,  чуть только немного фальши, сразу гуляй подальше.
    Как-то в субботу, после работы, приехали братья, приехали вместе,  годен ли невесте, тот самый жених, так ли уж лих. Коли разумом гож,  так и в семью вхож, а ежели как телок, умом  не далек, тогда не годится, в их компании находиться. А коли умом да руками умелый, тогда другое дело.
    Пришел парнишка, не крупный слишком, на вид неказист, да на разум   быстр. За стол еще не пригласили, а уж братьев спросили, нельзя ли  где присесть, чтоб чего-то поесть, да еще бы чарку и дали, я ведь пришел к вам из дали. Ваша сестрица мне в женки глядится, я такую конфету, искал по свету, а она тут, рядом, иной мне не надо. Один из братьев в ответ:
    - Хорош гусенок, наболтал спросонок, еще  не проспался, а уж сватать    собрался, за стол не звали, а ему бы и чарку дали. Вот так хват, сам  себе сват. Ты то рад, да нам пока не сват, спроси-ка сестрицу, такой  муж ей годится?
    Хотел брат завернуть круче, да увидел на парне тучи.
    - Ладно, паря, не журись, дело слажено, бодрись. Погляди на нашего батю,   ума на всех хватит, росточком не вышел, да умом всех выше, мы мудры,  а он мудрее, справим свадьбу побыстрее. Батька с дочкою решил, чтоб  в семье ты нашей был, чтобы дочке стал ты мужем, да и нам пожалуй  нужен, а твой талант, да наши руки, вот в семье и нету скуки.
    Тракторист, токарь и плотник и каждый к работе охотник, да дело   у каждой из жен, без дела нам никто не нужен.
    Дочь  получила  мужа,  а семье был работник нужен, славно  свадьбу справили, свою жизнь направили.
    Хоть это было когда-то, да память прошлым богата. Не важно, какое  тело, были бы ум, да дело.