На правах рукописи

Герман Котов

Рассказы, статьи

Вохма-матушка, золотое дно
Переселенцы
Легенда, быль, действительность
Низкий вам поклон!



Вохма-матушка, золотое дно
Мнение

    Эту статью много лет назад не пропустила цензура и кануть бы ей в Лету, да случайно нашел пожелтевшие черновики.
    Многие знают легенду о том, что в давние времена разбойники бросили в реку сокровища и с тех пор бытует в народе молва о золотом дне реки Вохма.
    Заманчивая, красивая и в какой-то степени правдоподобная идея, учитывая, что бросал же Степан Разин в Волгу заморскую княжну: Разбойники у нас были. Одни названия деревень на берегу реки чего стоят: Разбойница, Бушуиха, Орловица, Бабья, Рай, Блудовая. Дух захватывает! Но говорят они больше о раздольной, вольной и веселой пьяной жизни заблудших россиян. О золоте? Нет. Да и какое золото у пьющего, вольного, вечно в бегах человека. Потому усомнился в легенде. Стал искать другие источники. Беседовал с людьми других мнений. На основе всего этого теперь уже с уверенностью предлагаю другое понимание этой поговорки. На дне реки есть золото. В предыдущей статье я писал "самородное" золото. Нет, самородного золота у нас тоже нет. В застойный период пофартило мне лежать в "обкомовской" больнице. Лечение, еда, палаты, лакированные двери, обслуживание шикарное, хоть очерк пиши. Больница и сейчас начальство за наш счет обслуживает, но в те времена удалось мне о многом поговорить с начальником комбината "Костромалес", поскольку лежали в одной палате. Он заявил, что руководящие работники области знают о наличии золота на дне реки. Разрабатывать его не будут, так как нагрузка на реку Вохма из-за сплава и так большая. Реку надо чистить, восстанавливать. Добыча золота малорентабельна и приведет к гибели речки. Итак, золото есть, распространять сведения о нем запрещено. Наш район находится на Русской платформе, весьма стабильной. Она не знала крупных горообразовательных процессов. Значит, золото из недр Земли на поверхность не поступало. Кто его принес? Откуда оно появилось? Ответ дает статья М.Н. Нехаева и П.В. Флоренского "Золото Подмосковья". Журнал "Природа" № 10, 1982 год. Приведу несколько цитат "...геологическая достопримечательность Подмосковья - четвертичные ледниковые отложения. Они покрывают весь север Русской равнины... обнимают Скандинавию, с которой и сползал ледник... Если внимательно просмотреть пески из моренных отложений, то окажется, что по неповторимому разнообразию тяжелых минералов они напоминают пески таких рудных районов, как Урал, Алтай, Забайкалье.
    ... Как озолотиться? В районе ручья отбирают пробы на шлих. (Шлих-набор тяжелых минералов плотностью выше 3 г\см3) Шлих промывают в самодельных лотках, мисках, тазиках... Сначала вода мутная... - и вот вода в лотке чистая. Песок поначалу имеет желтый цвет... Затем смываем легкие минералы. Когда от шлиха остается менее десятой части, он розовеет. Теперь его цвет определяют зерна граната, промываем шлих дальше, и он становится серым... Попробуем промывать шлих дальше. Шлих чернеет, так как в нем преобладают магнетит и ильменит, попавшие в песок из диабазов Карелии. Обилием магнетита черный шлих напоминает шлихи золотоносных районов Восточной Сибири. Постепенно в лотке все меньше и меньше материалов. И вот на черном фоне на самом дне лотка вспыхивают желтые искорки.. Сверкающие чешуйки - золото!..
    ... О присутствии незначительных количеств золота в Подмосковье было известно еще в начале нашего века, когда местный житель С.В. Пономарев начал промывку, но из-за ничтожного количества золота это оказалось, бессмысленным. Сейчас в этом овраге на ведро песка приходится не больше трех-пяти чешуек. За день неумелой работы мы со студентами намываем до двадцати крупиц золота. Их трудно различить даже в сильную лупу. Но как красивы они в растровом электронном микроскопе! Золотоносность ледниковых отложений Русской равнины не новость. По некоторым подсчетам, в моренных отложениях здесь нередко содержится до нескольких десятков миллиграммов на тонну породы. Такие концентрации не представляют никакой промышленной ценности".
    Подведем итог. Ледники бродили по нашему району и с севера, и с востока. Они и насорили золото в земле. В реке его больше, так как много густой породы промыла за столетия река, и дно уже представляет первый шлих. Видимо, много лет назад какой-то крестьянин, знакомый со старательской работой, обнаружил золото. Может даже ему и пофартило однажды. О таком случае как-то на рыбалке мне поведал лапшинский старожил, человек любознательный, интересный, хозяйственный Александр Григорьевич Власов.
    Стояла весна. Люди пахали и сеяли. Вот в это горячее времечко прошел слух, что сосед-крестьянин в верховьях Вохмы нашел крупный самородок. Что знает муж, знает жена, что знает жена, знает деревня. Самородок весил много... Подавленные известием о том неслыханном фарте, крестьяне постепенно приходили в себя, жены проводили соответствующую профориентацию. Понимая, что в своем гнезде и ворона смела, куй железо пока горячо, да забыли, что хозяйство вести не штанами трясти. Ошалелые крестьяне, не смахнув пот, прямо на пашне порубили оглобли, бросали плуги, занимали у соседей медные тазы, потому как в ту пору эмалированных в хозяйстве не было. Вскачь неслись в разные стороны, так как каждый имел свою версию нахождения золота. Больше двух недель терпя лишения от голода, холода, лютых на расправу рыжих вохомских комаров, искали мужики свое счастье, таскали в лотки песок, промывали студеной весенней водой, творили молитвы, заклятья, приговоры. От изнуряющей работы трещала по швам, расползалась лопотина, снашивались в воде и песке лапти, ныли простуженные ноги. Самородка не попадалось, а выделить из шлиха золото они не умели. Измученные, босые, голодные возвращались домой на пашню. В ней торчали ржавые плуги, а поля заросли сорной травой. Не в свои сани не садись, не умеешь - не берись. Забыли это присловье земляки. Ну а тот, что золото нашел? Говорят, он в то лето продал дом, хозяйство, уехал в Москву, купил большой кирпичный дом. Жить начал по-человечески. Да вот большевики - коммунисты ему жизнь подпортили, дом отобрали, так сказать, экспроприировали. Что с ним стало только Богу известно.
    Выделить из шлиха настоящего золота старатели не смогли. Артель, что работает сейчас на реке Парюг, золота так же не видит. Они получают так называемый черный шлих, его отправляют на переработку.
    Так вот крестьяне, не все, конечно, искали в реке золото. Возможно, кто-то находил крупные самородки, фарт свой хранили в тайне. В конце концов история эта объявилась загадочным присловием "Вохма-матушка, золотое дно". Можно определено сказать, что золото в реке можно намыть любому. Главное отделить его в последнем шлихе от тяжелых металлов. Можно, вручную. Теперь надо сказать главное. Члены бюро Костромского обкома партии знали о золоте, но понимали, что добыча его приведет к крупным экологическим бедам. В статье говорится, что золота у нас в земле мало, правда, оно высокой пробы, с Урала - Каменного пояса принес его ледник. Если его будут добывать промышленным способом, будут уничтожены пойменные луга, леса, ягодники, в первую очередь брусничники, реки будут уничтожены. Посмотрите на карьеры, где брали песок. Громадные ямы с лужами, где ничего не растет. Если же будут брать золото, а не песок, верховья рек будут представлять огромные отвалы песка и земли, засыпанные ручьи, ключи. Водный режим Вохмы и Ветлуги станет иным. В реках вряд ли что будет водиться из живности. И не дай Бог, если найдут и станут качать нефть. Не лучше ли нам, как тем крестьянам, опомниться, прекратить начавшиеся поиски золота. Ведь, как и добытые леспромхозом миллионы кубометров леса ушли неизвестно на что и куда. Лесорубы получили достаток и достойно старались, но ничего, кроме пустыни, на месте тайги не дали, но оторвали наших крестьян от своей работы. Ушли за большой деньгой от плугов в лесопункты. А что получили?
    Пора снова браться за плуг, за крестьянство. За проданную рожь крестьяне получали царские золотые рубли, коронками из которых врачи покрывали наши зубы. Земля-матушка исстари щедро кормила россиян.

Переселенцы

    Скрипели колеса. Ржали путавшиеся около повозок молодые жеребята, норовя ткнуть под оглоблей мордой в соски матери.
    У Авдотьи, маясь животом, кричал ребенок. Обоз медленно двигался по целику.
    Мужики шли рядом. Прорубали дорогу среди зарослей ивняка, осинника. Искоса бросали взгляд на баб, сидящих на немудреном скарбе.
    Давно миновали Соловецкое, Грехово, Субарь, Коровино. От Коровина повернули вправо. Дорога кончилась. Ехали опушками леса. Днем остановились на паужну. Молодые хозяйки деловито варили в ведрах грибовницу. Мужики ушли вперед. Пора было выбирать место для деревни. Поглянулся вятичам широкий луг у ручья, что впадал в речку Ирдомок.
    Освободив лошадей от сбруи, стреножив, мужики приступили к строительству временного жилья. К вечеру восемь просторных шалашей стояли вдоль ручья.
    Дивные, теплые осенние дни. Сыпали золотом березы. Летели на тонких нитях паучки. Свистели в лесу рябчики. Пролетали на юг косяки журавлей.
    Предстояла тяжелая работа. Гриб, что за пища? Нужно было добыть мяса. Часть мужчин ставили петли на рябчиков. Ловко сгибали березки, ставили петлю, привязывали рядом гроздь рябины. Снасть готова. Остальные ладили капканы на медведя, приводили в порядок рогатины. Теперь о мясе можно не думать. Оно было всегда в нужном количестве.
    Утром вставали рано. Подправив топоры, шли в лес. Рубили столетние ели. Топорами кряжевали, на передках андрецов отвозили к шалашам.
    На другой день Санька с Иваном принялись рубить первую избу. Для полов и потолка бревно кололи вдоль клиньями, тесали топорами. На крышу пилили тес, кромили, дорожили. В сентябре восемь новеньких домов со стайками для скота стояли в ряд, глядя окнами на девственные леса.
    Неказистые избы. Бревна в обхват. С обоих торцов рублены топором. Поэтому прозвали жители окрестных селений новую деревню Топоровцы.
    Пять коровенок, что привели с собой, требовали зимой корма. Нужны были коровенки. Для пашни требовался навоз. В срубленном ельнике корчевали пни. Клали их друг на друга и жгли. Жгли костры из пней, сучьев, валежника на будущей пашне.
    Горел огонь в новых глинобитных печах. Молодые руки месили тесто в квашонках, и они же клали на стол румяные мяконьки.
    Всю зиму стучали топоры. Из-под них выходили ткацкие станы, кадки, бочки. Ходили в извоз. Возили из Шарьи по заказу купцов товар в Боговарово, Вохму. Наладили выпуск саней, телег, андрецов, лукошек, ульев... Катали валенки. Мы, вятские -люди хвацкие, - говаривали они. Избы полнились голопузым, горластым народцем, который, кажется, прямо из зыбок брался за дело.
    Уважали приезжих боговаровцы за их сноровку, деловитость, умение робить, создавать достаток. Были и завистливые люди. Без них белый свет не обходится.
   Наступил трудный конец двадцатых годов. Началась коллективизация. Уполномоченный товарищ заставлял их влиться в создаваемый колхоз. Объединиться с соседними деревнями. Свести свой скот в Коровино и Грехово. Описал имущество. За неповиновение сулил раскулачить.
    Очень настырен был уполномоченный. Не давало ему покоя добро, так быстро нажитое тяжким трудом поселенцев. Восемь мужиков и восемь баб собрались держать совет. Решили уехать. Резали мелкий скот. Затаривали в мешки зерно, муку.
    Как-то ненастной апрельской ночью, погрузив рухлядь на сани, привязав к ним коров, запасных лошадей, двинулись в путь. Никто не знает, куда ушли. Говаривал Митька мельник, что не выдержали они гнета, потому снова подались в места обетованные...
    Можно и сейчас дойти до той деревни, только дорога ныне кончается в Соловецком. Нет Субари, Грехова... На полях, где сеяли жито и лен топоровцы, снова рубят лес, кто на стройку, кто на дрова. Дома из толстых елей, осевшие и покосившиеся, стоят только потому, что их подпирают ветви тополей, что проросли через полы и крыши.

Легенда, быль, действительность
Из пропавшей летописи Кажировского монастыря

    Вохомский район самый крупный из всех районов нашей области. Много талантливых самородков воспитала вохомская земля. В 1928 году киномеханик Н.Р. Шмидт на самодельном радиоприемнике первый в мире принял сигналы бедствия дирижабля "Италия". Здесь родился один из первых советских драматургов П.С. Козлов. 1920 году он основал в Вохме 2-й в России рабоче-крестьянский театр имени Луначарского. В годы Великой Отечественной войны несколько вохмичей были удостоены звания Героя Советского Союза. Сейчас наших земляков можно встретить повсюду: от Крайнего Севера до Юга, от Прибалтики до Чукотки. Все вохмичи любят свою Родину, свой родной вохомский край и, безусловно, его природу, а также, древнюю, седую старину. Особой любовью пользуется река Ветлуга. К ней неравнодушны и дети, и взрослые. О ней рассказывают легенды, её воспевают в стихах. Об этой реке (Заветлужье) и пойдет повествование в предложенном ниже очерке.

                    ..."Лед пронесло, и Ветлуга искристая
                    Чистые воды уносит опять.
                    Эта река - для нас очень близкая,
                    Кажется, лучше ее не сыскать". (1)

    Дикие таежные леса сжимали реку. Вековые вязы, как огромные великаны, протянув к небу свои мощные корявые ветви - руки, охраняли ее покой. Шелест листвы убаюкивал ее в русле. То был Энер. Суров и угрюм, нес он свои темные холодные воды. Не¬сколько тысяч лет тому назад не было Волги реки. Еще во время второго великого оледенения при отступлении ледника, истоки нынешней Волги и Оки впадали в Дон, но в течение многих столетий сантиметр за сантиметром опускалось левобережье будущей Волги. Уклон земли в сторону Праунжи и Энера становился все больше и больше. Наконец, наступил такой момент, когда какой-то приток Праунжи принял к себе истоки Волги, породив великую русскую реку.

    Седая Волга - река! Унжа - твоя мать, Энер приходится дедом.
    На левом берегу Энера под защитой елей и сосен раскинулось черемисское (2) селение Якшан (3).
    Раньше жили они между двумя реками (4), на земле обильной зверем и рыбой. Были сильны. Имели своего кугуза, то есть князя - правителя, и нередко ходили воевать или сами по себе, или за определенную плату, выдаваемую им соседями. Привольно жилось там черемисам, но недолго длилась спокойная жизнь: новгородние (5) дружины разорили их селения, разрушили город Кошкаров, переименовав в Котельнич. Не сумели дать должного отпора черемисы, не смогли князья преодолеть своих разно¬гласий. Почувствовав запах добычи, осмелели хлыновские (6) воины. Все чаще и чаще нападали они на и без того уже опустошенные селения. В один из таких набегов взяли в плен жену великого черемисского князя Коджи Ералтема красавицу Лугу. Не выдержал горя великий князь. Собрав остатки верных ему черемисов, отправился с родной реки Юмы (7) в места дикие и глухие. Непуганые олени, многочисленные хатки бобров, соболь и прочая живность встречались на пути. От всплесков рыбы утрами вскипала поверхность реки. Постепенно светлели лица черемисов. Край был благодатный. В 1240 году основал Коджа Ералтем на левом берегу Энера город Якшан, а чтобы оградить своих соплеменников от дальнейших набегов враждебных племен, позвал Коджа из Великого Новгорода священников, и была поставлена в Якшанге церковь в честь строителя и чудотворца Николая. Сам же Коджа с некоторыми своими приближенными принял христианство. С этого времени к великому князю, названному при крещении Елеазаром, явился наплыв черемисского народа из Вятской и Галичской земель, который уходил оттуда, не имея в своих местах спокойствия от междоусобных войн и иноплеменных. Великий князь гостепри¬имно принимал переселенцев, строя новые поселения по Энеру: Шангу, Булаксы и другие. Племя черемисское укрепилось. Шло время...
    Однажды селение черемисов пришло в движение. Плач женщин заглушался порой воинственными криками мужчин. Многоголосое эхо подхватывало и разносило глухой ропот черемисского люда. На берегу реки перед трупом женщины стоял Коджа Ералтем. Это была его жена Луга. Она бежала из хлыновского плена, но не смогла переплыть своенравного Энера... С тех пор Энер зовется Ветлугой. От черемисских слов "вет" - женщина и Луга - имени жены князя.
    Ушло в прошлое мрачное название Энер. Теперь уже Ветлуга несет величаво воды свои, вобрав в себя всю женственность и прелесть красавицы Луги. Туманы, встающие над рекой, жемчуг утренних рос напоминают о пролитых в плену слезах княгини. Утром, чуть только заалеет восток, подойди к реке - и ты почувствуешь, как дышит река, наполняя силой, той гордой силой, которой обладала черемисская княгиня Луга в борьбе за любовь, счастье.
    Минули века... По-прежнему чудесна Ветлуга. Белым ожерельем кувшинок одеты края омутов. Пламенеет на кручах кипрей. Разносит окрест медовый запах таволга. А как красивы ее пойменные луга! Растают снега, светлым весенним золотом одуванчиков и купальниц отливают они на солнце, покрывают землю белым ковром ползучего клевера и тысячелистника. Зной¬ным летом запестрят белыми ромашками, синими колокольчиками и геранями, красными головками клеверов, желтыми - пижмы, шелковыми зеленями злаковых трав.
    Призывом - беречь природу, благодушной концовкой хотелось закончить очерк. Но хватит лукавить. Потихоньку гибнет река. От сплава, конца которому не видно, замываются ямы. Кора деревьев, падающая на дно, разлагаясь, выделяет сероводород - смердящий смертельный яд. Водометные катера крушат берега. В нерестилищах круглый год стоят сети. Не знали наши крестьяне заморской рыбы кроме сельди. Осетрами и стерлядью торговали предки. Прочую рыбу ловили осенью, солили в бочках, употребляя во время постов. Не пора ли опомниться нам, а где надо и власть употребить.

Пояснения:
1. Н.Лаптева, ученица Вохомской средней школы. "Вохомская правда", №63, 1967 год.
2. Черемисы - древнее название марийцев. Имеются в виду луговые черемисы, охотники.
3. Якшан - теперь село Кажирово Заветлужского сельского совета Вохомского района Костромской области.
4. Пространство между реками Сурой и Окой.
5. Дружины Великого Новгорода.
6. Хлыновская земля. Центр - город Хлынов. Основан новгородцами как военный укрепленный пункт в конце двенадцатого века. Нынешний город Киров.
7. Река Юма - приток Пижмы, впадающая в реку Вятку.


Низкий вам поклон!

    Жестка северная ночная метель. В ней человек чувствует себя раздетым. Чувство это усиливалось свинцовой метелью. Безжизненные сполохи ракет выхватывали трупы бойцов, которые штурмовали суперукрепленный дот «линии Маннергейма». Приказ прост. Дот, который не могли уничтожить авиация и артиллерия, надлежало взорвать. Бойцы носили на купол дота взрывчатку. Мертвый падал, ящик подхватывал другой. Штабель взрывчатки увеличивался. Последний ящик волоком по снегу потащил бывший учитель, а теперь политрук Котов. Он донес его, уложил в штабель, зажег бикфордов шнур... Домой пришел серый листок. В нем были подчеркнуты отпечатанные ранее слова: пропал без вести...
    В школе мужчины-учителя стали появляться как-то сразу, Иван Георгиевич Сивков, друг погибшего политрука, в класс вошел боком. Сильный, сутуловатый, он нас удивил и поразил сразу. Крайний ряд парт выдвигался близко к доске. Иван Георгиевич попросил нас приподнять ноги и бедром отправил парты назад.
    Удивлял он часто. Не знали тогда о проблемном методе. Наш физик чувствовал его интуитивно. Проблемы прямо-таки сыпались. Однажды принес полушубок. Спросил: «Шуба греет?» Дружно выдыхаем: конечно. Он вынимает из портфеля кусок льда, завертывает в газету, затем в шубу, кладет на горячую печь. Решаем задачи, поглядываем на печь. Сомнений, что лед тает, а шуба будет испорчена, не было ни у кого. Через 15 минут Иван Георгиевич развертывает на учительском столе шубу. К нашему изумлению, кусок льда остался без изменений. Даже газета сухая была. Вскоре сами соображаем, что шуба прекрасный теплоизолятор.
    Как-то на столе появилась керосиновая лампа. Зажег ее. Фитиль коптил, горел тускло. Вставил в лампу стекло. Она ярко вспыхнула. Почему? На эти бесчисленные «почему» мы должны были сообразить, ответить, сделать вывод и улучшить конструкцию изделия. В классе появилась труба на подставке. Иван Георгиевич пояснил, что это телескоп. Мы с удивлением и благоговением смотрели в него на ближние деревни. Кричали, пищали и дружно решали задачи по оптике. На крыше школы установил ветродвигатель. С его помощью электрифицировал класс физики.
    Милый Иван Георгиевич, сколько чудес вы сделали для нас! Мальчишки и девчонки были в вас влюблены. Характер у вас был спокойный, но независимый, и потому вы, к великому сожалению, ушли из школы. Хорошие люди дарят себя другим, не жалея, и уходят раньше времени в мир иной. Низкий поклон вам, наш добрый и умный учитель!
Умнейший, требовательный Георгий Степанович. Вы защищали детдомовских детей от рабского труда на колхозных полях в глубоком предзимье. Заслоняли нас от неразумных распоряжений чиновников. Получали выговоры. Работали на износ, в стрессах... Вы всегда будете в нашей памяти.
    Добрейший интеллигент Иван Петрович - наш кумир, наш директор. Время согнуло стройную фи¬гуру. Нынче я спросил у него только одно:
    - Как вы смотрите на то, что снесена наша старушка-школа?
    - Это преступление - сказал он.
    Умные, добрые, прямые, порядочные люди. Мы счастливы, что вы учили нас, были наставниками. Низкий поклон вам за нелегкий труд и вечная память в наших сердцах.

Герман Котов, выпускник 1957 года
Вохомской средней школы