На правах рукописи

Фаина Соломатова

КРИК

(повесть)

 

В марте Светлана стала выходить на улицу. Еще кругом лежали сугробы, но в воздухе уже чувствовался весенний привкус. Мягкий, пронзительный аромат проникал, кажется, в самую душу. Светлана дышала полной грудью, жмурилась от солнечных лучей и улыбалась. Затем внимательно смотрела на тропинку, ведущую от дома к калитке, и только убедившись, что дорожка ровная, потихонечку трогалась вперед. Она ставила костыли аккуратно, вначале делала шаг здоровой ногой, а затем больной. Постепенно расстояние прогулок увеличивалось.

С приходом настоящей весны, когда зеленела лужайка, обильно цвела мать-и-мачеха, а над ней жужжали соседские пчелы и кругом ошалело щебетали птицы, Светлана уже гуляла с палочкой. Выйдя первый раз на улицу без костылей, она ушла за дом, поставила палочку, подняла руки и крикнула громко, во все горло:

- Слава Богу, что я жива, что стою на ногах и умею ходить. А это так здорово! Спасибо, Господи, за все!

Теперь Светлана каждый день гуляла около дома. Ходила она понемногу, а чаще сидела на скамеечке, любовалась оживающей природой и нежилась на майском солнышке.

- Простите, если я нарушу Ваш покой, - услышала Светлана мужской голос.

- А я не вижу, солнышко глаза слепит, - призналась Светлана, - а Вы кто?

- Ты меня не узнала, Света?

- Михаил?.. Глаза такие же, - смутилась Светлана и со страхом взглянула на свой посошок. Он стоял рядом с ней, прислоненный к скамейке.

- Очень рад. Я действительно очень рад, что мы вновь встретились. Может, ты меня в дом пригласишь? Сейчас схожу, заберу из машины торт.

Светлана обрадовалась, что Михаил ушел и она может пройти - какое пройти, проковылять - в дом. Она включила чайник. Потом взглянула на себя в зеркало. Щеки горели, глаза блестели.

- Не было печали… Встреча с прошлым на хромой ноге…

Она захлопнула дверь в комнату и стала рыться в шифоньере. Руки подрагивали. Быстро отыскала блузку, натянула на себя, распустила и заколола волосы. Раздался легкий стук в дверь. Михаил с огромным букетом роз в одной руке, с пакетом и тортом – в другой осторожно, бочком втиснулся в прихожую. Светлана застыла с расческой в руке. Она чувствовала себя такой ущербной, некрасивой. А неожиданный гость был подтянут, красив и одет безукоризненно. Они стояли и смотрели друг на друга.

- А ты такая же, как и тогда. Красивая и волнующая. Волосы такие шикарные…

- Скажешь тоже, проходи.

Потом они пили чай и разговаривали.

- Мне еще никто и никогда не дарил таких букетов, - призналась Светлана, - вино такое вкусное.

- Это итальянское, хорошее вино. А цветы я бы мог дарить тебе давно, но ты же отвергала. А теперь я все равно стану их дарить. Это я обещаю…

После отъезда Михаила Светлана вновь отправилась на скамейку. Она очень удивилась, что приезд Михаила заставил ее забыть про свою третью ногу. Палочка-выручалочка стояла у скамейки. Светлана встала и пошла. Шла неуверенно и осторожно, но шла. Она вернулась в дом, достала альбом с фотографиями. Перелистывала страницы, стараясь найти нужное.

- Неужели затерялись… где-то же я их видела… Да, вот они!

Светлана долго рассматривала фотографии, вглядываясь в знакомые лица. А вот и они с Михаилом. Танцуют. Он обнимает ее за талию и прижимает к себе. Голова склонена к ее лицу. Михаил довольно улыбается. Улыбка у него красивая, выдает его мысли и желания. Это они на вечере выпускников разных лет. Те, кто был в гостях у родных в это время, все пришли на встречу. Вот тогда Светлана и Михаил познакомились. Она вначале танцевала со своими одноклассниками. Вскоре Михаил оттеснил от Светланы всех партнеров. Его приглашали дамы, но он деликатно всем отказывал. Светлана пыталась отделаться от назойливого кавалера, но, пообщавшись с ним, поняла, что Михаил ей понравился. Он ухаживал красиво и трогательно. В танце их щеки соприкасались. Светлану пронзала дрожь от кончиков пальцев на руках и до пяток, ноги плохо слушались, а он, чувствуя ее слабость, прижимал к себе сильнее и шептал ей на ухо:

- Бывает же любовь с первого взгляда… Вот теперь убедился… и Вы, чувствую, тоже…

Светлана пыталась отодвинуться от кавалера, но Михаил еще сильнее притягивал ее к себе. Становилось нечем дышать.

- До чего же сладко… я не хочу, чтобы танец кончался. Больше всего на свете хочу, чтобы свет погас… и мы остались одни, - шептал Михаил прерывисто и томно. У Светланы подкашивались ноги.

- Пожалуйста, давай сядем… Умоляю Вас…

- Хорошо, но только рядом. Я хочу держать Вашу руку, хочу чувствовать Вас. А приземлимся вон в том уголке. И я стану шептать на ушко свои желания. Может, что-то и исполнится, ведь желания такие сильные. У меня в первый раз такое. Я мужчина свободный, у Вас есть муж, но я Вас уведу, украду, как пить дать, я настырный.

- Да, замолчите Вы! – Светлана встала и хотела уйти от Михаила, но он крепко сжал ей руку.

- Не уходите, прошу. Молчу, как рыба. – Михаил взял гитару и стал петь. Все стихли и стали слушать его пение. Светлана заметила на его руке обручальное кольцо. «Трепло! Только что балаболил, что свободный. Бабник несчастный!»

Светлане стало так обидно. Михаил, словно подслушав ее мысли, закончил песню и произнес:

- Дамы и господа, одноклассницы и одноклассники! Многие в курсе, что я уже год, как в разводе. Оно не мешало мне до сегодняшнего дня, а теперь очень некстати. – И снова запел и все время смотрел на Светлану. Она вначале смущалась его взгляда, а потом тоже пристально смотрела на него.

…Возле столика напротив

Ты сидишь вполоборота

Вся в луче ночного света…

Не моя ты, не моя,
Так зачем же я ревную?
Сколько ж нужно мне вина,
Чтоб из памяти прогнать
И забыть мечту свою шальную,
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую.

Светлана как будто растворилась в глазах Михаила, они были такие зовущие. Ей так захотелось, чтобы снова начались танцы и он крепко прижал ее к себе, чтобы услышать, как колотится его сердце. Пусть ненадолго, пусть на мгновение, но почувствовать, что она вошла в это сердце, и сейчас оно бьется только для нее. Михаил и тут понял желание Светланы, включил музыку и подошел к ней. Крепко обнял и прижал к себе:

- А я соскучился, солнышко мое ненаглядное, а ты? Вижу, что да!

Светлана закрыла глаза. А потом в зале потух свет. Кто-то засвистел.

- Полундра! Да будет свет на корабле.

Михаил подхватил Светлану на руки и вынес на улицу. Жадно впился губами в ее губы.

- Наконец-то ты моя! Теперь не отпущу ни за что на свете…

Утром они поехали на родину Светланы. Долго бродили по знакомым местам. Михаил следовал на ней тенью.

- Что-то не так? Почему ты так на меня смотришь, будто жалеешь, что я радуюсь каждому пустяку?

- Я восхищаюсь! Только как же я теперь жить стану без тебя, радость моя?

- А ты же свободен, найди работу в нашем городе, сними квартиру. У меня не было раньше любовников, а теперь будет.

- Спасибо, родная! Но я не могу. Кто-то должен Отчизне служить – я из этих.

- Сколько у тебя есть времени, служивый, чтобы побыть в этих краях? – стараясь казаться веселой, поинтересовалась Светлана.

- Десять дней и девять ночей. Последняя ночь на дорогу. Побудь со мной это время, и я стану самым счастливым человеком на земле, - попросил Михаил.

- Твое желание совпадает с моим. Может, я сошла с ума и потеряла голову, но я хочу быть с тобой. Только не проси оставить семью. Дети большие, а больного мужа я не оставлю…

Светлана летала на крыльях. Людмила, дальняя родственница, у которой останавливалась Светлана, наведываясь в родные места, улыбалась. Она сразу смекнула, что у Светы появился ухажер. Людмила знала, что Светлана не очень счастлива в браке. Замуж горе загнало.

- Что ему взад-вперед кататься?! Никто в деревне твоего мужа в глаза не видывал, вот твой миленок за него и сойдет. А я не осужу, - рассудила Людмила.

- Неловко как-то, - смутилась Светлана, - хотя мы в доме сидеть не станем. В поле, в лес, на речку.

- Я мужской ласки тоже немного отведала. У тебя подвернулся случай – не отпихивай. Отведай счастья-то. У него, гляди-ко, глаза фонариками блестят, и смотрит на тебя, как кот на сало, - расхохоталась Людмила.

- Скажешь тоже! Но мне с ним так хорошо!

- Понятно, что неплохо! А еще лучше в баньке сегодня на пáру помойтесь. Я со своими мужьями всегда ходила вместе. У меня квасок поставлен, наверно, готов уже, трав мы с тобой заварим. На каменку плеснешь, как по цветущему лугу идешь. А с миленком, да в чем мать родила, блаженство! Так что слушайся старших, ступай – воду в баню таскай, - приказала Людмила.

Светлана быстро заполнила котел, кадки.

- Молодец, я вот ольховых дров охапку приволокла. Ольховые дровца царскими не зря величают. Сладкие, духмяные.

- А веников сколько! – удивилась Светлана.

- Без них нельзя. У меня ведь тоже мужичок завелся, а он страсть как любит париться. Вот мы с ним на пáру и хлещемся. Мужик-то у меня не из семьи уведен. Зачем грех брать на душу. Парень не был женат, сох по одной много лет, а видит: без толку. Вот ко мне и пристал. По первости стеснялись, ходил только ночью, а я говорю: или перебирайся, или избушку на клюшку и к телу доступа не будет. Прискакал на другой день с манатками.

- Людмила, а муж Ваш где? – поинтересовалась Светлана.

- Погиб по пьяному делу. Мужик был работящий, из рук ничего не выпадало. И выпивал в меру, но водился за ним недостаток. Выпьет и побрел приключений искать. Вот и отыскал: купаться задумал в ледяной воде… Много лет одна куковала. Деток Бог не дал. В молодости избавилась, взяла грех на душу. Зато пятерых племянниц - сирот на ноги поставила. А теперь вот молодого мужика спечаловала и живу – радуюсь.

- Людмила, ты красавица! Воздух свежий, чистый, продукты все натуральные, выращенные своими руками, без всякой химии и каки-бяки.

- Так и вкалываем, мозоли с рук не сходят. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик. Теперь хоть супруга впрягла, воз ходчей пошел, - рассмеялась Людмила. - А вот и твой дроля правится, машину за огородцами оставляет, подальше от посторонних глаз. Пошла, не стану мешать, воркуйте, пока воркуется.

Михаил долго курил в ограде. Светлана и не знала, что он курит. «Тянет кота за хвост», - сердилась она. Ей так хотелось, чтобы он ее обнял, крепко-крепко поцеловал, чтобы дух захватило, перехватило дыхание, хотелось смотреть в его восхищенные глаза. Его глаза часто менялись: то веселые, то вдруг появлялись искорки грусти, то лукавые с хитринкой, то заливисто-озорные…

- О чем задумался, детина? – тормошила Светлана Михаила.

- Как хорошо, Светик! А ведь нам скоро расставаться. А я не хочу, не хочу, не хочу! Ты слышишь меня, мир, небо и земля?! Оставьте мне любимую! – крикнул он, когда они были на реке. Потом уткнулся в ее колени и затих. Михаил долго лежал, а Светлана перебирала его волосы.

- А у тебя есть седые, правда, немного. Ты знаешь об этом? – поинтересовалась Светлана. – Ну, что ты раньше времени начал горевать, еще сколько дней у нас впереди.

- Я бы согласился стать совсем седым, только бы не разлучаться с тобой. Кажется, я зашел в такой тупик, понимаешь, я не смогу без тебя.

- Не будем о грустном. Ты так здорово поешь. Спой, пожалуйста.

Когда б имел златые горы

И реки, полные вина,

Все отдал бы за ласки, взоры,

Лишь ты владела б мной одна.

За эти ласки огневые

Я награжу тебя конем,

Уздечка, хлыстик золотые,

Седельце шито жемчугом…

Светлана не выдержала и бросилась к Михаилу первой, впилась в его губы.

- Вот это мне нравится…

- А я жду – жду, - Светлана распахнула халат, - я еще ничего… местами…

- За что мне такое счастье?!

Когда они опомнились, солнышко уже скрывалось за верхушками деревьев.

- Мамочка, я же должна была баню истопить, - испугалась Светлана, - что теперь Людмила скажет?

- Поехали, дровишек напихаем, летом баню топить мигом, не переживай, – Михаил вдруг захохотал. - Ко мне любовь пришла на днях – большая, беспардонная: мы развалили сена стог, помилуй, мама родная! Читал газету, на глаза попался стих. К сердцу пристал, и настроение совпало с автором. А теперь вот и копну своротили, ну, я это сейчас исправлю.

- Это написал Сергей Потехин, молодой бобыль. А у кого что болит, тот о том и говорит.

- Любовь все любят. А в баню, Светик, возьмешь с собой? Мне хочется твою спинку потереть нежно-нежно.

- А ты что-то грустный такой, хотя и балагуришь? Может, тебе уже надоело со мной, я же старше тебя и намного, так кажется?

- О чем ты, родная моя! Вот об этом кручиниться нет повода. Улыбнись и посмотри на меня своими лучистыми глазами. Таких удивительных глаз я еще не видел, честно говорю. В них восторг, свет, радость!

Потом Светлана вспоминала эти счастливые часы, проведенные с Михаилом. Его слова, улыбку, такую обворожительную и милую, его руки, сильные и нежные. Смахивала слезы, которые, как град, лились из глаз, и продолжала жить, тащить свой воз. Но от этих воспоминаний становилось легче, они освещали ее нелегкий и почти безрадостный путь…

 А пока Светлана еще не знала, что она последние часы проводит с Михаилом. У него язык не поворачивался сказать ей о скорой разлуке, а Людмилу предупредил:

- Людмила Ивановна, мне прервали отпуск, завтра я уезжаю, как об этом сказать Свете?

- А не говори. На ее долю бабского счастья Бог немного отмерил. Пусть она у меня поживет, поуспокоится. В этом доме ее родители жили немало лет, тут ей и стены помогут. Да, и я кой-какие шепотки знаю, чтобы тоску – печаль отвести. А сразу домой – тяжко ей будет. Потянулась, Мишенька, она к тебе, - вздохнула Людмила.

- А я-то! Не было у меня человека милей и дороже, чем Света. С женой сходились, казалось, что люблю. Теперь вот сколько лет уже не живем, и то, что она с другим, мне безразлично. И еще женщины были, но все как-то на инстинкте, я их и не помню. Тут что-то другое. Как я буду без нее – не знаю.

- Время, Мишенька, залечит боль. Спадет тоска, притупится.

- А я не хочу ее забывать и пытаться не стану. Светлана всегда будет в моем сердце. Может быть, Людмила Ивановна, Вы сумеете ее уговорить, чтобы мы были вместе? Я зарабатываю неплохо и материально могу обеспечить ее семью, дети у нее уже взрослые.

- Не в этом дело, Мишенька. Света пашет и день, и ночь, все для семьи старается. Она шибко жалостливая, всех жалеет, кроме себя. Не бросит она мужа, говорила я об этом. На несчастье других счастье строить – гиблое дело.

- О чем вы тут шепчетесь? Иди, Людмила, мойся, а то мы уйдем, так застрянем надолго, – рассмеялась Светлана.

- А я завтра вымоюсь, ступайте.

- Тогда пойдем, Светик, - предложил Михаил.

- Мамка часто говорила: «Ка бы не баня, все бы мы пропали». На удивление мне нисколечко не стыдно ходить перед тобой нагишом. А вот с мужем прожила столько лет, а в бане не была ни разу и не пойду, наверное. Знаешь, мы с ним спим врозь. Ночь пройдет, и я рада-радешенька, что он до меня не дотронулся. А с тобой мне так приятно. Мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься. По телу начинают бегать мурашки, а в животе порхают бабочки. Много бабочек я видела во сне перед встречей с тобой. Я глупая, наивная, смешная, но, наверное, влюбилась первый раз в жизни, хотя почти прожила эту жизнь. Мне очень страшно, как я стану жить без тебя? Но еще страшней, что ничего нельзя сделать, чтобы быть вместе!

- Света, вот увидишь, все равно когда-то мы будем вместе, если сильно захотеть. Все преграды рушатся. Надо только сильно желать и верить.

Утром Светлана проснулась и пошла на пруд. Она умылась, полюбовалась на цветы, потрепала гривы лошадям. Кони гуляли в загоне рядом с огородом Людмилы. Увидев Светлану, подошли к изгороди.

- Хорошие мои, верные, не забыли? Раз киваете, значит, помните. А глаза какие у вас умные и красивые. Я к вам обязательно приду. Пока. А то меня ждут.

- Людмила, а Михаил уехал к родственникам? Смотрю, машины нет.

- Он тебе письмо оставил. Да, ты позавтракай сперва, а то у меня все остывает. Да за малиной сходим на ручей, вчера целые бидоны тащат.

- Миши дождемся и сходим, - согласилась Светлана, - а то приедет, а нас и след простыл. Сейчас почитаю его послание.

- Депеша подождет, - выхватила Людмила письмо, - а вот блины нет, уже остыли. Ешь, давай!

- Слушаюсь, строгая ты наша, - пошутила Светлана.

- Каково спала? – поинтересовалась Людмила.

- Вчера еще после бани с Мишей долго разговаривали, уж за полночь спать уклались. Он мне еще стаканчик кваску принес, и я баю-баиньки. Снилось что-то непонятное. Что-то у меня душа заболела. Хотя дома в порядке ли все?  Я, наверное, неправильно делаю, грешу, сильно грешу. Надо сегодня помолиться, только Боженька меня теперь не простит за столько грехов и обманов.

- От души попросишь – простит. Кому ты вред сделала? За три дня и четыре ночи счастья отведала. Кто знает, может, Ему самому захотелось тебя порадовать. Не нам об этом судить – все по Его воле происходит. Наше дело каяться. Пошли, давай, по ягоды, время – обед.

- А Миша? Давай, его обождем, пожалуйста.

- Уехал он, Света, его на работу созвали. Он человек военный, а там дисциплина, не шаляй-валяй. Не смог он сказать, не повернулся язык, вот написал письмо да меня упросил, чтобы я с тобой побыла. У него душа плачет, сердце рыдает.

- Как же так? Ведь десять дней хотели быть вместе.

- Человек предполагает, а Бог располагает. Пойдем на ручей, я хочу у тебя тоску-печаль потопить. Мамка мне его передала, заговор давнишний. Помогает. Айда.

- У меня не идут ноги, я их отсидела, видимо. Мне не дойти, - Света вновь села на стул и заплакала.

- Я сейчас тебя напою чайком, и все хворобы, как рукой, снимет.

- Людмила, спасибо тебе за все. Благодарю, что в родительский дом приезжаю. Пусть хоть немножко, капельку, но была счастлива. И еще спасибо, что не убрала иконы моих родителей. Я сильная, я все смогу, вот только помолюсь Боженьке, чтобы сил дал дольше жить. Мне о муже хвором надо заботиться. Он мне помог в трудную минуту, а долг платежом красен.

- Давай, себе еще воз нагружай, - ворчала Людмила, - думай о том, что с Михаилом еще встретитесь и не раз. Он что, в Америку уехал? Хотя и оттуда прилетают. Ровно маленький ребенок, ляльку забрали – в рев кинулась… Вроде кто-то к нам правится, щеколда брякнула… Заходите, - пригласила Людмила. – Василий! Когда приехал? Гость-то редкий.

- Всем здравствуйте, и хозяюшке, и гостьюшке. Прикатил сегодня ночью. Узнал, что Света у вас, вот и пришел навестить.

- Проходи, Василий, в ногах правды нет. А я вот за водой собиралась, да на картошке жуков и личинок напасть. Может, чайку, Василий, согреть? – предложила Людмила.

- Спасибо! Меня мать так наугощала, что дышать не смогаю. Мне со Светой хочется пообщаться.

- А я, Васька, тебя не пойму. Человек я прямой, что думаю, то и говорю. Всю жизнь по Светке сохнешь, а к рукам не смог прибрать. У обоих жизнь идет наперекосяк. Видала я тебя с женой, как ты от нее воротишься, а Светку увидишь – цветешь, как майская роза, глаз горит, так бы сгреб и в темный уголок поволок.

- Правда твоя, Людмила Ивановна! Моя промашка, но, видимо, что с возу упало – то пропало. А потом, если бы Светлана захотела, можно было что-то исправить. Но всегда получаю от ворот поворот.

- Нашли тему для разговора. Слушать тошно, - проворчала Светлана. Она встала и подошла к зеркалу.

- Поедем, Света, на реку. Так хочется искупаться. Я же на несколько дней приехал, чтобы тебя увидеть, - предложил Василий.

- Да, что-то нет желания, поезжай один, - отказалась Светлана.

- Ты какая-то хмурая. Как живешь-то, Светик?

- Живу, хлеб жую. Все путем, - буркнула Светлана. Ей хотелось казаться веселой, но это у нее получалось плохо.

- Да, вижу, что-то не так, - настаивал Василий.

- А любопытной вороне в дверях нос оторвали, - пошутила Светлана. - Когда домой уедешь? Мне тоже надо выбираться, по пути подкинешь?

- Завтра в ночь отчаливаю. Повидал тебя и дальше жить стану. Ох, Света, Света, как же у нас все получается?  Мне порой кричать хочется, орать на весь мир от своего бессилия.

- Тебе надо было быть понастойчивее, ты же старше, да и мужчина, а у меня еще ветер в голове гулял, да, наверное, и сейчас закручивает виражами.

- Я не хотел на тебя давить. Ведь решили и отложили свадьбу на осень.

- Ты уехал, и через две недели… Не хочу вспоминать. Видимо, этот подонок решил, что у нас с тобой что-то было… ну, что я не девочка…

- Да, какая, Света, разница, было – не было! За преступление должно быть возмездие. Я все узнал, Света. Когда я приезжал к тебе в Белозерск, жил на квартире, и сын хозяйки мне все написал. Я потом приезжал, и обидчик на всю жизнь усвоил, что так делать нельзя.

- Вася, пожалуйста, давай не будем, поехали лучше на реку.

Василий долго плавал, нырял, а Светлана недолго поплавала в сторонке от него. Потом оделась и сидела на берегу, делала бусы из водяных лилий.

- В детстве так ловко и быстро получалось, а сейчас не руки, а крюки. Вася, а помнишь, как ты меня на крючок подцепил вместо рыбины? – вдруг вспомнила Света.

- Да разве такое забудешь?! Ты визжала, а из пальца хлестала кровь. Хорошо, что я вспомнил мамин совет и наложил на руку жгут.

- Ты сообразительный был «пестун», - рассмеялась Света.

- Наконец-то ожила! А то была такая кислая и с постной физиономией, - повеселел и Василий. – Мне еще сильно от матери попало, когда без ее разрешения к тебе в больницу угарцевал. Ты же из-за меня ключицу сломала.

- Да я, как юла, вертелась и крутилась. Сколь бойка была – жуть! Мне запомнилось многое, и я часто вспоминаю об этом.

- И я тоже, Светик, часто вспоминаю детство, а ты всегда со мной. Я с тобой не расстаюсь ни на одну секунду. Сижу за штурвалом, а впереди твоя фотография. Ты мне улыбаешься, а кругом звезды. Мне так хочется, чтобы ты была рядом. В небе очень красиво, Света!

- На земле красоты больше. Ты посмотри кругом. Мы в гостях у детства.

 - Я мигом!.. Бери любимые ромашки. Сейчас я сплету тебе венок. Помнишь, в детстве я пытался расчесать тебе волосы? Мать твоя уходила на работу рано, ты еще спала и потом бегала с распущенными волосами. Я уносил тайком из дома гребенку матери. Мне хотелось заплести тебе косу, но я, видимо, сильно дергал волосы, ты ревела и кусала мне пальцы.

- Мне же не справиться с тобой было. Вот я и защищалась, покусаться я любила, - рассмеялась Света.

- Давай примерим, вроде ничего получилось. Кстати, твое фото в самолете с букетом из ромашек. Летаем вместе. Всегда!

- А я, Вася, сейчас тебе прочитаю. Только пообещай, что не станешь смеяться, я же поэтесса домашнего разлива. Оно мне недавно приснилось. Проснулась и записала.

Я давно не дружу с романтикой

И судьбу свою не корю,

Но увижу поле с ромашками –

Вся от радости загорю.

Полыхаю костром неистово,

Пусть смешно, ведь мне много лет,

И года не таю перелистывать,

Не скрываю судьбы секрет.

Если в жизни даю промашку,

То виню во всем лишь себя.

На лугу упаду в ромашки

И поверю снова в себя.

- Света – молодец, мне понравилось. Знаешь, о чем я мечтаю? Вот подрастет у тебя внук, да внук должен жить с родителями. Давай, Света, сбежим из своих семей, у меня не семеро по лавкам, и станем жить в любви и согласии. Мы же этого заслужили. Зачем себя насиловать?

- От самих себя не убежать, Вася! Не переписать и не исправить жизнь, ее надо принимать – какая есть, и жить не для себя, а для близких.

 

***

Марина помнит из детдомовской жизни немного, там она оказалась в три года. Марине нравились прогулки в парк. Когда дети проходили кварталы частных домов, облюбовывали понравившийся дом.

- Вот мой! Я тут буду жить! – кричали ребятишки наперебой.

- Это не твой, а мой, я первый его полюбил, - кричал соперник. Иногда спор переходил в потасовку.

- Ах, так, получай! Мой, и все!

Марина – девочка шустрая, отчаянная и очень упрямая. Ей давно понравился один дом, но она молчала. Любоваться им Марина начинала еще издали. Ей так хотелось увидеть тех, кто тут живет. Хотелось увидеть женщину, она, наверное, красивая. Ведь это ее мама. Но двор полюбившегося дома был всегда пуст. Марина смотрела на окна дома, но сквозь тюлевые занавески ничего не было видно. Девочку охватывало нетерпение и отчаяние, и, подходя к дому, она вырывала свою руку из руки напарницы и бежала к калитке. Изгородь и калитка были из металлической сетки, и весь двор был виден, как на ладони.

- Марина, догоняй группу, - звала воспитательница. Девочка стояла, вцепившись в калитку.

- Марина, ты что, оглохла? – сердилась воспитательница и пыталась оттащить девочку от забора. Марина плакала, но крепко держалась за проволоку.

- Там мои мама и папа, - сквозь слезы кричала девочка, - я хочу к ним, пустите меня, пожалуйста.

- Мы к ним завтра сходим, - пыталась уговорить девочку воспитательница, - их сегодня нет дома.

Но однажды к калитке подошел мужчина.

- Кто это плачет? – поинтересовался он. А на крыльцо из дома вышла женщина.

- Катя, почему гостей не встречаешь? К нам такая красавица зайти собирается, а с ней ватага девочек и мальчиков, - приветливо улыбнулся мужчина.

- Добро пожаловать! У нас в саду нынче богатый урожай яблок, наросло видимо-невидимо, - пригласила женщина.

- Спасибо, в следующий раз, - отказалась воспитательница и взяла Марину за руку. - Не капризничай, ребята ждут, завтра вообще не пойдешь на прогулку.

- Пусть она побудет у нас, а на обратном пути мы ее к вам выведем, - попросил мужчина, - ничего не случится, обещаем.

- Нельзя, не могу.

- Как тебя звать, девочка? – спросил мужчина.

- Марина, - едва слышно прошептала девочка.

- Завтра, Марина, жди нас, мы к тебе придем. Катя, обещаем?

- Придем, Мариночка, жди нас, мы к тебе придем, - пообещала женщина и погладила Марину по голове.

- Во сколько нам удобнее к вам наведаться, чтобы директор был на месте? – поинтересовался мужчина. – Мы с женой давно намеревались к вам заглянуть, а теперь вот Марина подтолкнула. Судьба, видно. Точно, Катя?

Марина заулыбалась и довольная побежала к ребятам.

На прогулке она не играла с ребятишками, а все сидела на скамеечке.

- Дядя с тетей не обманут, правда, придут? – все спрашивала Марина у воспитательницы.

- Кто знает, девочка, взрослые дяди и тети порой говорят одно, а делают совершенно другое. Дай-то Бог, чтобы заглянуло солнце и в твое оконце, Маришка.

У Зыковых, Константина и Катерины, с детьми не ладилось. В молодости, когда поженились, Катерина сразу понесла.

- Костя, куда с дитем? У нас ни дому, ни лому. Ладно бы свой угол был!

-Да, как-то не по-людски дите на помойку выбрасывать, грех ведь.

- Грех – когда ноги вверх, а ноги опустил, и Бог простил, - стараясь быть бесшабашной, пошутила Катерина. - За двумя зайцами погонишься – с пустыми руками останешься. Стройку на одну зарплату не осилим. А тут и мои руки не лишние. Баба я ядреная, ухватистая, а ребят намастеришь еще, а я нарожаю. У нас с тобой быстро получается – не успел штанами махнуть и в дамках.

- Смотри, Катерина, как бы жалеть нам не пришлось. Не нами сказано: деток небеса посылают. Может, справимся? Мать моя понянчится с дитем, - упрашивал жену Константин.

- Мать твоя сюда, в город, не поедет, а дите в деревне без груди станет маяться. Искусственники хилыми вырастают. Коровьего надо плошку, а материнского ложку. Не рви душу, и так тяжело. Думаешь, мне легок этот шаг? Режу по живому, - вдруг крикнула Катерина.

- Делай, как знаешь! Но меня не укоряй. Я был против, - с горечью махнул рукой Константин.

Зыковы построили дом, обзавелись красивой мебелью и стали думать о детках.

- Слушай, а почему я не беременею? Уж в самые критические дни стараюсь к тебе подмазаться, разжечь, и все напрасно. Схожу в больницу,  я у гинеколога давно не была.

- Я тоже жду, когда ты объявишь, порадуешь. Все ли ладно с тобой, Катерина? Может, тогда что повредили?

- Типун тебе на язык. Мелешь, не зная чуру, - Катерина отвернулась от мужа к стене и до утра не сомкнула глаз. Нехорошо было на душе, давило грудь недоброе предчувствие.

- Все ли в порядке у меня? – робко поинтересовалась Катерина у врача. Та молча записывала в истории после осмотра.

- Какой уж у тебя порядок, полный беспорядок! Мать несостоявшаяся. У нас, у женщин, волос долог, да ум порой короток. Побоялась быть матерью-одиночкой? – поинтересовалась врач.

- Нет, я была замужем, если Вы на аборт намекаете, - промямлила Катерина.

- Я не намекаю. Мне кричать охота на вас, на баб! Курицы без мозгов. Вы лишили себя счастья. Но близко локоть, а не укусишь!

- У меня не будет детей? Никогда-никогда?!

- Есть ведь и чужие дети. А вот своих ты родить не сможешь. Никогда-никогда! Очень жаль, у тебя могли бы быть такие красивые дети. Ты такая породистая. Точку материнству ты поставила собственной рукой.

С Катериной по дороге кто-то здоровался – в ответ она кивала, пытались с ней заговорить – молча продолжала путь. Ей так хотелось быстрей оказаться дома и захлопнуть за собой дверь. Дома она задернула наглухо шторы и упала в кресло.

- Ты чего в темноте сидишь? – включил свет Константин, вернувшись с работы. – А почему ты такая хмурая? Что стряслось?

- Теперь ты меня бросишь, как пить дать, оставишь. Такая я никому не нужна…

- Катя, что за причитания, по какому поводу? – удивился Константин.

- А скрывать и таить не стану. Все равно откроется, шила в мешке не утаишь. Бездетная я, муж, теперь. Сгубила своего первенца. Бог давал, а мне бы этот дар принять, а я на добро вот все это позарилась. Жизнь человеческую обменяла на хоромы, шифоньеры, шкафы. А Бог не Микеша, может и потешить! Наказать сполна.

Константин слушал и молчал. Потом в доме долго стояла тишина.

- Выключи свет. Глаза режет, мочи нет, - попросила Катерина.

- Поплачь. Станет легче, - посоветовал Константин.

- А мне не надо легкости. Нашему младенцу, когда его на куски рвали, было легко? За все надо ответ держать. Это еще только начало. Долог век мне покажется. Беспощадно хлестать себя стану.

- А что толку?! Нет безвыходных ситуаций. Чужих растить станем, коли дали такую промашку. Да грех замаливать, только так жизнь представляю. И закончи самобичевание и истерию. Да и уныние – тяжкий грех.

- Да, тебя, вроде, не шибко и тронуло. Другой бы взял да так меня отлупцевал, а ему хоть бы что, - рассердилась Катерина.

- После драки кулаками попусту махать и волосы на голове рвать – не дело. Без толку. Так что надо смириться и делать то, что я сказал, - твердо заявил Константин. – А сейчас давай ужинать, я проголодался.

- Кусок в горло не полезет, - буркнула недовольно Катерина.

- А ты маслом намажь – проскользнет. Все, точка талдычить и ныть об одном и том же, - Константин стукнул кулаком по столу, - не вводи в грех, а то и в самом деле ударю.

И потянулись не очень радостные дни в доме Зыковых. Не слышался смех, не играла музыка, перестали подшучивать друг над другом, не включала телевизор Катерина, зато Кости смотрел его до полуночи. Все стало не как раньше. Не как раньше стали и отношения у Катерины и Кости. Бывало, только поужинают, а Катерина койку разбирает и мужа игриво в бок подталкивает:

- Ты долго у телевизора не засиживайся, а коли усну – не обижайся, так что думай, что важнее.

- Важнее этого только… футбол и хоккей, так что сейчас иду.

- А я как жду! В животе с обеда мотыльки порхают.

- Кружатся или порхают? – подтрунивал муж.

- По-всякому, одним словом, куролесят. Так что давай половим, - беззаботно смеялась счастливая Катерина. Она и свет не тушила, а включала ночник.

- Хочу на тебя вблизи посмотреть, а то не виделись с зоревого… Хочу, хочу, хочу…

- А ты скажи, чего тебе надо, может, дам, что ты хошь? – пошутил Константин.

- Я вся полыхаю, а он шутками увлекся. У меня для тебя есть горячая прибауточка.

А теперь ложились молча. Катерина тушила свет и отворачивалась к стене.

- Катя, давай поговорим, - предлагал муж.

- О чем? – безразлично удивлялась Катерина, - да и спать надо, а то завтра в рейс ночь без сна, - спохватившись, оправдывалась она за свою резкость.

- Так, Катя, жить нельзя. Мы стали чужими. Давай-ка, я тебя обниму крепко-крепко и станем вместе преодолевать тоску-кручину.

И стала помаленьку заживать, затягиваться ноющая боль у Катерины, но сомнение, что Константин любит ее, как прежде, червячком сверлило душу. Не стало доверия мужу, особенно когда она отправлялась в рейс. Ходила к начальству, просилась, чтобы дали другую работу, пусть и ниже с оплатой, только бы ночь быть дома.

- Тебе какая разница, Катерина, работать днем или ночью?! У тебя никто не каращит, не пищит и титьки не просит. А мужик и через день за сиськи похватает – не умрет, еще слаще приголубит, - расхохотался начальник и шутливо хлопнул ее ниже пояса, - экая попа, а ребят не носит!

Катерина плюнула от досады, ушла в свой вагон и наревелась досыта. Прибралась быстро в вагоне, сдала напарнице и отправилась домой. По дороге встретила соседку Дусю.

- Дусюшка, давай помогу сумки донести, а то больно много поклажи тащишь.

- Глаза завидущие, руки загребущие, нечасто на рынок хожу, так и нахватала всего.

- Как здоровье, Дуся, что-то не видно тебя было? – поинтересовалась Катерина.

- Да, слава Богу, нормально. А как у тебя мамаша поживает? К вам не ладит приехать?

- Да, я ей предлагала зиму у нас пережить, чтобы печи не топить, – ни в какую не согласилась. Уперлась на этот раз, а раньше с охотой у нас зимовала. Говорит, если прихворну, то дома и стены помогают.

- Не поедет Анна, зачем она зятю мешать станет, - выпалила Дуся.

- Чем мама может Косте помешать?! Они раньше жили душа в душу! – удивилась Катерина.

-Так когда это было?! Сейчас Константину мать твоя – помеха, да смотри, девка, как бы и самой лишней не стать, - предупредила Дуся. – То, что поведала тебе, мужику ничего не сказывай. Мне содом, ругань между вами и соседями заводить не к чему. Тебя жалко, ты излови и дай от ворот поворот. Или еще другим способом, уж сами решайте. Дело хозяйское. Больше, Катя, ничего не скажу. Дай-то Бог, чтобы у вас все наладилось. Возьмите дите. Сироту осчастливите и сами счастливы будете, - посоветовала Дуся.

Слова соседки были для Катерины, как гром среди ясного неба. Сказать Константину, о чем поведала соседка, не решилась, а, может, Дусе показалось, ведь к мужу часто заходят по работе женщины, да и так просят починить что-то. Когда строились, Костя за любой приработок брался: деньги были нужны, и немалые. Вон какие хоромы отгрохал! А клиентура и по сей день обращается.

Доверяй, но проверяй. На работе договорилась с напарницей поменяться поездками. Отправившись домой, Катерина часто останавливалась. «А если слова Дуси окажутся правдой? Что тогда делать? Как жить дальше? Да что я гадаю, может, Константин уже решил, чтобы оставить меня. Уйдет к другой, та нарожает ему кучу деток. И станет жить – не тужить. А я стану горевать бобылкой. Если что – уеду к матери. С родной душой да в родных стенах перегорюю. У брата деток трое, им стану помогать. Правду говорят: не живи, как хочется, а живи, как придется».

Но дома никого, кроме мужа, не было, он сидел на диване и смотрел телевизор.

- Катя, а ты чего вернулась? Присоединяйся, кино интересное, я уже видел, но еще с удовольствием посмотрю.

- Да, нет. Что-то нездоровится. Лягу.

Катя долго ворочалась с боку на бок. «Может, я слишком рано объявилась? Кто-то в чужаки ходит среди бела дня!»

А Дуся пожалела, что рассказала Катерине о неверности Константина. Зачем соваться в чужое дело, подливать масла в огонь?  Да в жизнь бы Дуся не пошла на такой шаг. Но с Костей путалась ее сноха Нюрка, а сын Степан тоже не знал об изменах благоверной.

- Вот так, Нюрка, ты или прекращай скакать за чужой огород, или Степан узнает о твоих похождениях, - предупредила Дуся невестку.

- Да мы просто разговариваем, курим, когда пивом Константин угостит, и ничего больше, - занервничала Нюрка.

- Сколь ловка! Думаешь, я поверила! Старая, так можно лапшу на уши вешать?! Будет мужик с бабой среди ночи пить пиво и курить! Я уже давно приметила, хотя ты и хитрая бестия, задним ходом на случку бегаешь. И Костя оставляет задворки открытыми. До чего ловки оба, думают, все шито-крыто. Сказала я Катерине о ваших похождениях. Разболтаешь Косте, я Степану доложу. Соседу ты не нужна. Он Катерину не оставит, а тебя Степка бросит.

- Не пойду больше. Клянусь, только Степану ничего не говорите. Я и впрямь бегала пивца хлебнуть да покурить, а как-то так вышло под хмельную лавочку, - оправдывалась Нюра.

- Иди на свою половину, шалава. Глаза бы не видели! Чем ты и Степку завлекла: ни кожи, ни рожи и табачищем разит за версту.

Как-то весной Дуся с соседкой Марией отправилась в церковь, по дороге Дусю окатила машина. Брызги грязи и воды заляпали одежду и лицо.

- Домой пойду, куда я такая. А ты, Машенька, на-ко мои записочки на литургию.

Еще на крыльце Дуся услышала, что в доме разговаривают. Нюрин смех и мужской голос. Она подошла к дверям и прислушалась: разговаривали Нюра с Константином.

- Пошли в гараж, - предложил сосед. Дуся спряталась в кладовку. Когда Нюрка с Костей вышли из дому и свернули в гараж к Зыковым, захлопнув двери, Дуся выругалась:

- Тьфу, бесстыжие! Среди бела дня, срамные… - Она долго сидела в прихожей и тупо смотрела в одно место. Потом стала думать, как ей поступить. Если поднять шум, то она может разрушить две семьи. Сколько людей будут страдать. Нет, она поступит иначе. Дуся умылась, сняла грязную одежду и отправилась на улицу. Подошла к соседскому гаражу со своего огорода. И отпрянула… Плюнула и вернулась к своему дому. Она села на скамеечку в ограде и заревела.

- Вот так, Степка, как лось, станешь рогами трясти, пока жена не нагуляется вволю. Эта прокуда, может, всю жизнь станет подол задирать.

 

Катерина часто наблюдала за детдомовскими ребятишками, когда они проходили около их дома в парк. Приметила и девочку, которая с тротуара сбегала к их калитке. Сквозь железные прутья забора она разглядела девчушку: волосы светлые заплетены в две косички, глаза карие, носик вздернутый. Катерина наблюдала за детьми через оконную тюлевую занавеску. О девочке, которая каждый раз подбегает к их калитке и с интересом разглядывает их дом, рассказала мужу. А тут Константин и сам встретился с девочкой.

- Удивительно, Катя, но ее тянет к нам. Значит, что-то в душе ребенка произошло. Может, это нам знак? Судьба нам посылает шанс…

- Я же, Костя, говорила тебе о странной девочке. Теперь ты убедился, что я не преувеличиваю?

- Убедительнее не бывает! В понедельник нам велено прийти, если не передумаем. Я звонил в детдом с работы. Надо купить сладостей, а фруктов своих полно.

- Я испеку пирожков. А еще давай купим игрушек, - предложила Катерина, - только тяжело будет.

- А машина на что? Мы же не пешком пойдем.

- Да, я и не подумала, как следует. Надо документы взять, паспорта, а, может, еще что? – волновалась Катерина.

- Если срастется, то скажут все, как такие дела делаются, оформляются. Но справку с работы я уже взял, так посоветовали, на всякий случай.

- Костя, вот что я надумала: если у нас все получится, давай спальню в прируб перенесем, а вместо нее устроим детскую. И солнышко целый день, и веселая такая комната. Обои переклеим, видела недавно в магазине такой интересный и нарядный рисунок. Поклею одна в два счета!

- Меня и в помощники не берешь? Вдвоем ловчее: ты мазать, я клеить. И мебель в детскую надо новую купить, чтобы под ее возраст подходила, удобную, - предложил Константин.

- Мне девочка очень понравилась, а тебе? Ты же ее совсем вблизи видел, - поинтересовалась Катерина.

- Очень понравилась! Сразу что-то внутри всколыхнулось… Как когда-то тебя увидел, так и решил: моей станешь…

- Ну, куда повело! – расхохоталась Катерина. - Я ему про Фому, а он мне про Ерему.

- Смеешься! А сколько же наш дом уже не слышал смеха и не видел радости. Катя, а не полежать ли нам чуток, не посумерничать малость? Что-то так захотелось с тобой пообниматься.

- Раз захотелось, так желание надо исполнять. Как на странно, но твое желание совпало с моим.

Утром они поехали в детдом.

- Волнуюсь я что-то, Костя, - призналась Катерина, - и подколенки дрожат.

- Все будет хорошо. Главное, верить и хотеть, тогда все получится, - убеждал Константин жену, а сам волновался не меньше. В кабинете директора Зыковы сели на стулья рядышком. Катерина держала руку мужа в своей.

- За подарки и фрукты спасибо. Кормим деток неплохо, но и ваши продукты найдут применение. Вы решили удочерить нашу воспитанницу Марину Соловьеву. Она живет у нас с трех лет, сейчас ей шесть. Характер непростой, если на чем настоит – добивается, чтобы было все, как ее душенька желает. Правда, девочка неистерична, но упряма. Ласковой она не бывает, не как некоторые дети: приголубь, приласкай – растают. Марина не из такой породы. Ей как будто это все не надо. Может, кто-то и подберет ключик к ее душе, и лед девочки растает. Вы на других деток обратите внимание, может, кто-то другой вам подойдет, как я понимаю, выбор Марины еще не окончательный, - бросила уже на ходу директриса. И они направились в игровую комнату. В ней вмиг стало тихо. Катерина искала глазами среди детей Марину. И девочка тоже смотрела на нее, потом перевела взгляд на Константина. Затем улыбнулась, подошла к нему и обхватила руками ногу.

- Узнала?! А я тебя, Маришка, тоже сразу признал. Хотя мы с тобой виделись одетыми, - и Константин взял девочку на руки. Марина улыбнулась и захватила его за шею.

- И меня тоже подержите, и меня… - ребятишки окружили Константина и потянули к нему руки.

- Маришка, постой пока. Я других ребятишек вверх подкину, а тебя и дома стану часто на руках держать.

Счастливая Марина согласно закивала головой. Она весело смеялась, глазки девочки блестели.

- Дети, успокоились. Хватит дядю мучить. Вы уже большие, тяжелые, - строго приказала директриса, - все угомонились, играем.

Марина вновь подбежала к Константину и уткнулась в колени. Катерина подошла к ним.

- Соловьева Марина, ты пока поиграй с ребятишками, - попросила директриса.

- А вы ко мне еще придете? – тихо спросила Марина.

- Конечно, Марина. Сейчас мы пойдем решать важные дела, чтобы ты жила у нас всегда. Поняла?

- Поняла, - ответила девочка, - давай я тебя до двери провожу и тетю тоже, - она вновь заулыбалась.

- Вижу, что выбор вы сделали. Оформляйте бумаги и забирайте девочку.

Вскоре Марина переехала к Зыковым. Приехала и мать Катерины, чтобы за Мариной приглядывать, пока Константин и дочь на работе. Дом Зыковых ожил, в нем вновь поселился смех, радость, и жизнь потекла по другому руслу.

***

Михаил часто делал в пути остановки. Сворачивал на обочину или стоянку, выходил из машины и смотрел в одну точку. Он думал о Светлане. Как она воспримет его отъезд? И чем дальше удалялся от Светланы, тем тревожнее и грустнее ему становилось. «Что это? Неожиданно вспыхнувшее увлечение, которое загорелось ярким костром, прогорит и затухнет? А если пламя станет бушевать вдали от любимой женщины, как с этим бороться?» Михаил ничего не знал сам о себе, не мог предугадать сам себя. С ним такое случилось впервые. «Да, ситуация вышла из-под контроля, так что, Мишка, или пан, или пропал.» Увидев реку, раздевшись, плюхнулся в воду и долго плавал. Вода остудила тело и мысли, и он уже без остановки доехал до дома. А потом работа, которой он был верен, которую любил, поглотила его. Но о Светлане не забывал. Михаил уже строил планы о будущей встрече. Представлял ее, и у него кружилась голова и перехватывало дыхание. Через несколько месяцев у него появилось три дня свободы. С его профессией это ценный дар! Михаил не хотел тратить попусту ни одной минуты из этих семидесяти двух часов, сразу же выехал в город, где жила Светлана. Он заранее узнал ее адрес и номер телефона.

- Миша, ну, что ты молчишь? Я по дыханию тебя узнала. Откуда звонишь?

- С телеграфа. Я в вашем городе.

- Приезжай ко мне, я дома одна.

И они встретились. Что они говорили друг другу (но что-то говорили), они навряд ли запомнили. Утром по телевизору шла передача «Играй, гармонь» и пели песню «Когда б имел златые горы».

… Все отдал бы за ласки, взоры,

Лишь ты владела б мной одна…

- Опять эта песня! А знаешь, ведь ты мне больше всего запомнился, когда ее пел. Ты неотрывно смотрел мне в глаза. Вот и вошел в душу, а назад дороги нет. Дверцы захлопнулись.

- А я, Светик, назад и не хочу. Мне тут уютно, тепло и очень приятно. А ты мне в память врезалась на лугу. Внешне и внутренне ты как девочка-ребенок порой бываешь, а душа искренняя, нежная, ранимая, незабываемая и…

- Я наивная, а порой глупая, - рассмеялась Светлана.

- Ну, не скажи. Ты чувствительная и глубокая, но, главное, настоящая.

- Это точно! Как и все, из крови и плоти, причем, из грешной. Все же было хорошо, пока тебя не встретила, - обронила Света с сожалением.

- Жалеешь?

- Конечно, нет! Это самый счастливый случай в моей жизни. Хорошо ли, плохо ли это все закончится, я не знаю, а лучше и не знать, пусть все идет своим чередом.

- Света, а где муж? Прости, что спрашиваю.

- Он в больнице. Муж частенько болеет. Он замечательный человек. И я никогда его не оставлю, Миша, на этот счет разговоров даже не заводи.

- Я не хочу делать никому больно, Света, но и из своей жизни не выкидывай меня, пожалуйста.

- А я и не собираюсь тебя выкидывать. Я только менять ничего не стану.

- И на том спасибо. А потом жизнь сама на свои места все расставит.

- Согласна. Жизнь мудрая. Хотя я очень редко размышляю на такие темы. Не люблю сетовать на судьбу и говорить о жизни, а уж тем более о любви. Эта тема для меня закрыта, потому что очень печальна и очень больна. Если начнешь в ней ковыряться, то такого навыцарапываешь, что жуть. Прожила, перетерпела, и слава Богу. Больше всех я Боженьке все же доверяю, хотя и не молюсь ему, как следует. А если и молюсь, то мысли постоянно скачут, переключаются на другое. Я раньше не знала молитв. Первый раз в церковь попала, когда была в санатории на Украине. В церкви людей было не протолкнуться, как сельдей в бочке. Но с порога было хорошо слышно пение. Пели на непонятном языке и непонятно, о чем, но все равно очень красиво, и ложилось на душу. Рассказала о своем походе женщине, с которой в санатории жила в комнате. Она была более осведомленной в этих вопросах, объяснила мне, что многолюдно в храме, потому что воскресение. «Пойдем на неделе, уж точно попадем, и что знаю – подскажу. Сама я тоже не сильна в этих вопросах. У нас в городе есть церковь, и я, хотя не часто, но бываю. Человек я маленький, не партийный, и никому до меня дела нет. Но небеса для меня не пусты». Меня бабушка тоже учила, но я была слишком мала и ничего не запомнила, так, немного. Но даже та наука и то выручала не раз, - призналась Света.

- Ты права, лишний раз вспомнить Боженьку или лоб перекрестить не помешает. Я в самые трудные и ответственные моменты часто обращаюсь к небесам. Хотя мне и стыдновато, кажется, знаю их лучше, чем землю, - сознался Михаил.

- Я чаще обращаюсь к Богородице, она ведь тоже женщина. Помогла, когда земля, кажется, под ногами горела. Когда дошла до черты: все, больше не хочу жить, устала… А мне не было и двадцати лет.

- Может, Света, не надо ворошить тяжелые воспоминания, - попросил Михаил.

- Я об этом никому не рассказывала, а вот тебе хочется, не знаю, почему, но именно тебе.

- Спасибо, родная. Это твое сердце чувствует мое.

- Так вот, я дружила с парнем, мы с детства были не разлей вода. Он меня старше на пять лет.

- Мы с тобой жили по соседству, встречались просто так! Жаль, что я не был на месте того парня, - вздохнул Михаил.

- Тому парню не завидуй. Ему со мной не повезло. А тебе как раз подфартило.

- Это точно! Ты знаешь, все пошло по-другому, все радостью покрылось. А о прошлом не вспоминай. Надо жить настоящим, хотя так не получится. Но прошу, если можешь, не вспоминай, - попросил Михаил.

- Да, мы сейчас будем путаться в моем прошлом плюс настоящем, как рыба в сети. Я же несвободна, Миша. Все станем приноравливаться, прятаться, остерегаться.

- И это счастье, хоть и с оглядкой. Это все незначительные эпизоды, переживем, любимая, и когда-то загорится свет в конце туннеля, и мы выйдем на луг, где цветут полевые цветы. Веришь?

- Надеюсь. Без надежды жить нельзя, - согласилась Света.

А потом Михаил уехал. Светлана долго сидела на лавочке возле подъезда. Домой подниматься не хотелось. И еще ей не хотелось, чтобы сегодня вернулся из больницы муж.

Замуж Света вышла без любви. Своего будущего мужа почти не знала. У них не было встреч, свиданий. Встречались на работе. Илья был в подчинении Светланы.

- Я тебя больше жизни люблю. Выходи за меня замуж, - признался и предложил ей Илья, - не обижу, не пожалеешь.

Светлана вышла за него. Она не была обижена и, действительно, не пожалела. Была любима мужем, а Илью Светлана уважала. Чем было вызвано такое замужество? Светлана ждала ребенка. Верней, она его не ждала, но ребенок должен был появиться на свет и довольно скоро. А что Светлана будет с ним делать и как дальше жить, она не знала. Да и жить ей не хотелось. Светлана уперлась в очень высокую стену, через которую не перешагнуть, не перелезть, и не было никакой лазейки, чтобы осилить это препятствие. Для себя она уже решила, что жить ей незачем и не хочется, но как покинуть этот свет, тоже не знала. Ей оставалось только молиться. Молитв Светлана не знала. Она разговаривала с Богом на своем языке, своими словами, а больше слезами. Часто спрашивала Его с укором:

- За что? Как переживут мои родители? Им и так досталось горького до слез. Отец был на фронте, в двадцать лет остался без ноги. Каково будет им переносить из-за меня горе? А они так в меня верили. Почему на моем пути встречаются такие люди, которые растаптывают, унижают, надругаются? Неужели я за свою короткую жизнь успела столько нагрешить, что все это мне посылается в испытание? Но наказание слишком жестоко, мне не осилить его… А пересилить боль нет сил и мочи. – И к Светлане пришло безразличие и покорность всему. Небеса за себя она уже не просила, просила за мать и отца, братьев, бабушек, всех-всех родных людей, которых Светлана любила. Просила и за Витальку. И только выпадет свободная минутка, она опять шепчет свою просьбу и смотрит ввысь. Там, где-то за облаками, кто-то должен, наконец, услышать ее мольбу и решить, как с ней поступить.

Светлана одна сидела в кабинете, когда появился Илья и сделал ей предложение второй раз.

- Я знаю, что у тебя будет ребенок, он будет и моим.

Илья и Светлана поженились. Через две недели семья их пополнилась. Молодым дали трехкомнатную квартиру в новом доме. Илья радовался семейной жизни и каждый день говорил, что любит ее. И она стала отходить и со страхом думать, как еще недавно не хотела жить, как еще во время родов думала покончить с собой. Еще на работе Светлана почувствовала, что с ней что-то не так. Закончив работу, ушла домой и закрылась на ключ. Так Светлана решила рассчитаться с жизнью. Она не пикнет, никто не услышит. И родным все равно будет легче терпеть ее позор. Вскоре она услышала стук в дверь.

- Открывай! Слышишь, Света?! Не откроешь – станем ломать двери, - кричала подруга и бухала кулаками в дверь.

- Не ори. Что ты кричишь? Сейчас, ключ найду, - соврала Светлана.

- Что его искать, он в замке. Открывай!

- Всех переполошила, - проворчала Светлана, - заходи и хвастай.

- Ты зачем прячешься? От кого? Живот болит?

- Ничего не болит, откуда ты взяла?

- От верблюда!

- Иди домой, Нина, у меня все в порядке, - улыбнулась Светлана.

- Ты такая бледная, Светка, - встревожилась подруга.

- Я красной и не была никогда.

Вдруг у Светланы резануло внизу живота.

- Ой, мамочки…

- Не болит у нее. Ложись, я до соседки слетаю, пусть за акушеркой бежит. А дойти до больницы, кажись, не успеем…

Светлана родила дома. Она не издала ни одно стона. Искусала все губы, но молчала.

- Молчишь, как партизанка. Кричала бы на всю Ивановскую или бы матюгнулась, сразу бы полегчало, - подбадривала акушерка. Но Светлана молчала. А когда вскрикнул младенец, она поморщилась и прикрыла глаза.

 

***

Счастливое времечко бежит быстро. Течет, как незамутненный ручеек, струйками поблескивая на солнышке. Смотреть на такую красоту любо-дорого. Вот так и в семье Зыковых мир да лад, да Божья благодать установилась и остановилась. Прижились в доме накрепко покой и радость. Анна по воскресениям и в престольные праздники в храм ходила. Если же Катерина была не в рейсе, отправлялась и она.

- Бабушка, мама, возьмите меня, - просилась Марина.

- Устанешь, внученька, да и народу будет много на сей раз. Праздник большой, - отговаривала бабушка.

- Как большой? – удивлялась Марина. – Праздники одинаковые.

- Большой, потому что два праздника в одном, - пояснял отец, - оставайся со мной, дочка, у тебя в гараже свой уголок есть с игрушками.

- Ладно, еще подумаю, вот посплю и решу.

- Точно, Маришка, утро вечера мудренее.

И если не просыпала Марина, то отправлялась с бабушкой и матерью в церковь. Там почти все службы выстаивала на ногах, только изредка на чуток присаживалась. А бывало, в парк с отцом отправлялась.

- Мы с папой на карусели покатались. Там так здорово! Я там с одной девочкой познакомилась, - рассказывала Марина.

- А про мальчика маме тоже расскажи, - попросил отец.

- Ну да, и с мальчиком одним, - смутилась девочка, - только он уже большой…

У Зыковых не было проблем с Мариной, как их называть. Когда пришли из детдома, Константин сразу предложил:

- Марина, вот твоя  мама Катя, а я твой папа Костя. Как тебе удобнее, так и называй нас.

Девочка молча кивнула и стала легко называть их мамой и папой без имен.

- Мать, смотри, какая толковая девчушка попалась и поноровистая. Чего ее хаяли в детдоме? – похвалил Константин Марину.

- Может, оттаяла, там ведь их много и к каждому особый подход надо иметь. Дай бы Бог, чтобы все ладом у нас пошло, - вздохнула Катерина.

- Все будет хорошо, жена. Трудное пережили, надо только держаться вместе в любой ситуации, а не браниться и искать виноватых, - заключил Константин.

Жизнь преподносит испытания и соблазны, от которых бывает очень сложно отказаться. Соблазняется человек. Грехи сладки, а люди падки. Хотя и отнекивалась Нюра, что нет греха между ней и Константином, была связь у них. Но Дуся тогда вовремя ее залила, потушила. Припугнула сноху, что расскажет сыну о похождениях женушки, пока тот в поте лица добывает хлеб насущный. Притихла Нюра, да и Константин ушел весь в семейные дела, с удочерением не до этого стало. Но Нюрка – баба настырная и до мужиков охочая.

А Степан в дальние рейсы отправляется, деньги сами не ходят.  Надо строиться, дом задумал, да не абы какой, а чтобы не хуже, чем те, какие стоят рядом с отведенным ему участком. Не ударить в грязь лицом – Степан не такой породы, чтобы хуже, чем у людей. У Завьяловых все в роду труженики великие. Во всем Степан мужик положительный и из себя видный. Крепкий телосложением, русый чуб, лицо с улыбочкой, всегда приветлив и обходителен с людьми. А вот женился на скорую руку, а ведь жена не рукавица, ее с руки быстро не стащить. Отговаривала мать, убеждала, что в таком серьезном деле спешка ни к чему.

- Нюрка что ли забрюхатела, коли так заторопило, в такой разнос поскакали? – выговаривала мать Степану.

- Да нет, вроде, ничего об этом Нюра не говорила. Только неловко как-то перед ее матерью, что там ночую.

- Так тебя, как телка на поводке, куда хошь, Нюрка затащит. Ты веди ее к нам, я ни слова не скажу, коли невтерпеж, - предложила мать.

- Я ее звал. Нюра говорит, что дома у нее ловчее… Тебя стесняется.

- Это Нюрка меня стесняется? Да, когда совесть делили – у нее глаза болели. Ей море по колено везде. Тем более приходите в потемках, больно я слышу, да и так знаю, чем вы занимаетесь, а в темноте только кошки зрячие.

- Отсрочивать не стану. Раз пообещал: женюсь – так и будет. А вертеться в таком деле, мать, тоже не надо, - твердо заявил Степан.

- А, делай, что хочешь, - махнула мать рукой.

- Мы свадьбу в столовой справим, так что, мам, не хлопочи. Придешь гостьей на все готовое. Не переживай, все ладом будет, - успокоил Степан.

…Нюра держала слово, данное свекрови, и Константина сторонилась. Но замечала Дуся, что сноха исподтишка глазеет на соседа. Константин на огороде или в гараже управляет, Нюра к окошку прильнет. Из-за штор и не видно ее.

- Что там интересное такое углядела, Нюрка, уж сколь времени таращишься? – рассердится Дуся.

- Да так, просто смотрю.

- Не просто, а любовь старая не остыла. Напялишься, опять прихотнется на сторону сигануть. Смотри у меня.

- Вам все время что-то кажется. И так уже по одной половице хожу, -фыркнет недовольно невестка и выскочит на улицу. Потом Дуся стала примечать, что в выходной день невестка с сыном уйдут утром на стройку, а она вернется из церкви, Нюра уже дома.

- А ты чего уже наработалась? Или на обед приходили? – спросила свекровь.

- Голова заболела, сейчас пойду Степану обед унесу.

- На больную ты не похожа и расфуфыренная вся.

- Я  же не старуха, а молодая женщина, - вспыхнула Нюрка, - все-то увидите!

- На то и глаза, чтобы смотреть. Время – делу, потехе – час. Мужик на стройке спину гнет, а жена дома наряжается непонятно для кого, - проворчала свекровь.

- Для себя, любимой, и для любимого мужа. Давайте, собирайте сыну еду, так отнесу что ли…

- А у тебя что, рук нет или отсохли? Я ранешенько встала, нажарила-напарила, а ей готового не собрать! – рассердилась Дуся. – Сама готовь теперь, а то спит – потягается.

- Научите, так стану. Я так, как Вы, не умею, - уже миролюбивее ответила Нюра.

- Вот завтра с утра и начнем, - предложила свекровь.

… Давно ли, кажется, Марину отправляли в первый класс, а теперь вот на выпускной собирается.

- Костя, какая у нас дочка красавица! Смотреть любо-дорого!

- Да, и ты, Катерина, цветешь. Времечко как будто вспять пошло. Маринка к подружке убежала, пойдем, я тебе на ушко что-то пошепчу…

- Знаю я твои шепоточки. А я думаю, чего он Марину спроваживает из дому. Ну и хитер же!

- Пойдем, пойдем, Дуня,

Пойдем, Дуня, на лужок, на лужок,

Пойдем, Дуня, на часок, на часок.

Сорвем, сорвем, Дуня,

Сорвем, Дуня, лопушок, лопушок.

Сошьем, сошьем Дуне,

Сошьем Дуне сарафан, сарафан.

Носи, носи, Дуня,

Носи, Дуня, не марай, не марай,

По праздничкам, по праздничкам

Одевай, одевай, – пропел Константин, дурашливо поглядывая на жену.

- С чего бы ты раздухарился, молодец хороший, - кокетливо подтолкнула Катерина мужа в бок.

- Настраиваюсь на приятное. Пожалуйста, распусти волосы, они такие запашистые, пахнут лугом, духмяной травой.

- Сеном, - расхохоталась Катерина, - шампунь пахнет травой луговой!

- Ну, не скажи. У каждой женщины есть свой аромат. Тут ни шампунь, ни мыло не имеют значения.

- Вот что, знаток женских ароматов, забыл поговорку: ну – так ну, нет – так домой пойду, ноги замерзли, да и мамка заругает?

- Что нас, Катенька, бранить? Радость ты моя сладкая…

- А ты знаешь, с кем наша Маринка встречается? – поинтересовался Константин у жены. – Ау, слышишь?

- Замучит, а потом вопросы задает! Дай, отдохну…

- Прости, пойду на веранду покурю.

Марина познакомилась с Алексеем на улице. Она торопилась в школу, переходила улицу, когда раздался скрип тормозов.

- Жить надоело? На рожон прет! – крикнул сердито парень из кабины автомобиля и помог Марине подняться. – Не ушиблась?

- Не знаю… вроде нет… - растерянно пролепетала Марина, - колготки вот порвала.

- Это ерунда! Компенсирую, а вот на локте синячок и ссадина приличные.

 - Где? – удивилась Марина. – А я не чувствую боли.

- До свадьбы заживет. Куда тебя, красавица, подкинуть? Давай-ка познакомимся. Алексей.

- Марина.

- Ну, вот и ладненько. Садись, Марина, куда доставить? – поинтересовался Алексей.

- К шестой школе. Уж, наверное, урок начался, а у нас сегодня контрольная.

- Еще есть семь минут. Сейчас мигом доставлю.

- Еще хоть куда не вляпайтесь, тише едешь – дальше будешь, так мой отец говорит, - поучительно произнесла Марина.

- А Вы девушка мудрая. Пословицы знаете.

- Бабушка их знает, а я повторяю. Ну, вот и приехали, наконец, - обрадовалась Марина, - ну и начался денек…

- Марина, а давайте вечерком по парку погуляем, - явно смущаясь, предложил Алексей.

- Только недолго. Я к экзаменам готовлюсь, школу заканчиваю, - согласилась Марина.

- Дело серьезное, начало самостоятельной жизни. Так во сколько подъехать?

- К восьми подойду к воротам парка.

- Ладненько! Удачи в делах, - улыбнулся Алексей.

- Взаимно, - и Марина заторопилась к школьным дверям.

У Марины это было первое свидание. Подружки-одноклассницы уже встречались с парнями: кто-то дружил с одноклассниками, кто-то с ребятами постарше. Она утром плохо разглядела Алексея, было не до этого, а сейчас Марине парень понравился. Высокий, статный, улыбчивый, внимательный. И одет просто, но со вкусом.

- Я на гражданке недавно, почти три года на подлодке катался по морям, по волнам.

- Не страшно на такой глубине в закрытом пространстве? – поинтересовалась Марина.

- Вначале казалось все узковато, а потом ничего, человек со временем может привыкнуть ко многому. И служба морская оказалась не в тягость. Так что долг Родине отдал с честью.

- А теперь чем занимаешься, если не секрет?

- Работаю и учусь заочно в педуниверситете. Буду физическую закалку подрастающему поколению помогать развивать. Хилым в армии туго приходится.

- Да, слабакам, наверное, везде не лафа, и чувствуют свою ущербность не только парни, но и девчонки.

- Мне кажется, что большинство девушек стремятся к 90-60-90. И чем параметры худее, тем они милее. Они так думают, а парней интересует другое.

- А мне кажется, что ребята глазами любят, - смутилась Марина, - а уж другие качества второстепенны.

- Не скажи! Конечно, внешность – аргумент сильный, но на яркую размалеванную куклу позарится не всякий парень.

- Приходи к нам на выпускной, увидишь, какие у меня подружки красавицы, - пригласила Марина.

- Подружки мне не нужны. К тебе приду с удовольствием, - пообещал Алексей.

На выпускном Алексей и Марина были недолго.

- Давай сбежим, я покажу тебе чудо, - предложил Алексей.

- Чудо? – удивилась Марина. – Сегодня чудес – через край, радостных и грустных.

- Но это необычное чудо, живое и нежное, - настаивал Алексей.

- Загадочно, заинтриговал. Пошли, - согласилась Марина.

- Давай заедем к тебе, ты снимешь свой наряд, - предложил Алексей.

- Это еще зачем? – удивилась Марина.

- Не напрягайся. Мы едем в лес, а там бальное платье можно порвать, зацепиться за что-нибудь.

- Ну, в лес, так в лес. Но знай: я за себя умею постоять, - предупредила Марина.

- В этом я не сомневаюсь. Но за кого Вы, сударыня, меня принимаете?!

- Пока за очень хорошего парня.

- Надеюсь, репутацию не подмочу и в дальнейшем. Садись – поехали, - предложил Алексей.

Утро уже наступало. В низинах клубился туман. Они спустились по тропинке с дорожной насыпи и направились к лесу.

- Совсем недалеко, рядышком, вон там, - махнул рукой Алексей.

- Какая красота! А воздух чистый, свежий, не такой, как в городе, - Марина взмахнула руками, - так бы поднялась высоко-высоко и полетела бы в небо, к солнцу!

- Ку-ку, ку-ку… - раздалось рядом кукование вещей птицы-гадалки.

- Кукушка, кукушечка, - Марина замолчала, - загадаю про себя свое заветное желание.

- Иди сюда и любуйся, - позвал Алексей девушку.

- Вот это да! Мамочка моя!

- Марина, нравится чудо-полянка ландышей? Цветы блестят от росы. Завораживают красотой, - Алексей подошел к девушке и обнял ее за плечи.

- Ты вся дрожишь, что случилось?

- Алеша, пожалуйста, свози меня в одно место, мне очень надо.

- Хоть на край света, радость моя! А сейчас давай полюбуемся цветами.

Марине давно хотелось побывать у родной матери, посмотреть на нее, какая она, увидеть место, где Марина появилась на свет. О своем желании она не говорила приемным родителям. Адрес узнала из своего дела, его передали Зыковым вместе с ней.

 Марину водили в больницу, мать куда-то заторопилась и ушла, а девочка стала доставать мороженое из сумки. Вот так Марина и узнала, что ее кровная мать живет в соседнем городе, а в детдоме она оказалась двух лет отроду. Таяло мороженое в руках Марины, а из глаз ее текли слезы. Горькие, соленые, а мороженое плакало сладкими слезами. Но Марине не захотелось сладких слез. Она выбросила мороженое и вытерла руки. Ей было очень горько. И с тех пор Марина не любит мороженое.

- Заедем ко мне, надо предупредить предков, а то волноваться будут, - попросила Марина Алексея.

- Мам, пап, я с Алексеем поеду в лес за ландышами, - соврала Марина, - думаю, что недолго. Хорошо?

- Поезжай, дочь, но смотри: Алексей – парень взрослый, а как говорится, береги честь смолоду, - предупредил отец.

- Ну, папка, начал мораль читать, я же не маленькая, - смутилась Марина.

- Все равно. Отец, а ты по-мужски потолкуй с Алексеем, - посоветовала Катерина.

- Только не сегодня, - заторопилась Марина.

- Не обижайся. Хотя чему быть – того не миновать. В таких делах запреты не помогут.

- Все, побежала. Пока-пока, - Марина чмокнула отца и мать и выскочила на улицу.

- Подкрепись, пирожков прихватила, перекусим и в путь, - угостила Марина Алексея.

- Спасибо, а то я что-то и впрямь проголодался. Вкуснота! – похвалил Алексей.

- Мамка стряпать мастерица. И я ей чуток помогаю, запоминаю рецепты, в дальнейшем пригодится.

- Учись, когда поженимся, будешь меня такой вкуснятиной кормить. Моя мама тоже печет, они вместе с отцом управляют.

Доехали они быстро. Марина назвала адрес, и Алексей без труда нашел нужную улицу и дом.

- Алеша, ты посиди в машине, я одна, - попросила Марина.

- Лады. Я порулил на заправку, бензин почти на нуле.

Марина открыла калитку и пошла к невзрачному домику в глубине двора. Ноги дрожали. Чем ближе она подходила к дому, тем отчетливее раздавались голоса.

- Чего уставился, тупорылый? Ослепнешь! – с визгом кричала женщина.

- Было бы от чего слепнуть! Эка невидаль, кошка ободранная, - засмеялся мужчина.

- Это я-то кошка?! А ты себя когда в зеркало видел?! Иди, продери зенки и полюбуйся на свою небритую рожу, - захохотала женщина, - урод.

- Рожа как рожа, а небритость только шарм придает мужчине…

- Ха-ха! Слова какие мы говорить умеем! Это пока не нажремся до поросячьего визга, а потом ты Стася – свинья свиньей… Какая-то деваха к нам правится.

- Деваха – это хорошо. А то ты уже давно поперек горла стоишь, - съехидничал мужчина.

- Я-то ладно - стою, лежу, а вот у тебя-то бы стояло… а еще телку ему прихотнулось, заревешь ведь.

- Здравствуйте, - выдавила Марина. Она слушала эту перебранку, и ей захотелось развернуться и бежать прочь, но она продолжала идти на эту брань. Ей хотелось увидеть тех, кто спорит. «Наверное, это она, - думала Марина, - какая же она?»

- Здорово, коль  не шутишь, - мужчина быстро подскочил с табуретки к Марине, - какая красоточка к нам впорхнула! Каким ветерком задунуло кралю писаную? – тараторил обрадованный мужчина.

- Замолчи, пустомеля! Ты по адресу пришла, подруга? – съехидничала женщина.

- К Соловьевой Алевтине, - промямлила Марина.

- Ну, я Соловьева Аля, а ты кто?

- Неважно, - замялась Марина, - я в принципе-то так зашла…

- Что-то ты темнишь, красотка! Пришла по адресу, коли назвала мои имя и фамилию. Давай колись, на кой ляд моя персона тебе потребовалась, - допытывалась Алевтина.

- Не при на девушку. Стушевалась малолетка, усади и честь по чести беседу веди, - встрял в разговор Станислав, - а то привыкла на людей собак спущать.

- Цыц, не учи! Чужая душа – потемки, прикидывается, может, овечкой тихой, а намерения скрывает. Меня жизнь под монастырь сколь раз подводила. А я все к людям с раскрытой настежь душой да с жалостью…

- С жалостью к мужикам. У самой передок – слабое звено. Хлебом не корми, а только бы с мужиками тешиться, - ухмыльнулся Стася.

- Заглохни! Закрой свой рот, иначе захлопну, что вовек не откроешь, - пригрозила Аля. - Давай, телка, выкладывай, кто послал, а если сама притопала – зачем?

- Я, пожалуй, пойду, извините, - смутилась Марина и направилась к двери.

- Стоп, красота писаная, - приказала Алевтина, - садись и выкладывай по порядку, как на духу: откуда ты?

- Я? Из соседнего города.

- Как звать-величать? – вмешался в разговор Станислав. – Сейчас барышне чайку налажу. А, может, что покрепче с дорожки употребим? Мы живем не в роскоши, но угощение скромное имеем.

- Марина я.

- Марина? Маринкой, кажись, у меня одну девку звали… Да, точно, была Маринка, - вспомнила Алевтина.

- Хороша, мамашка, коли имен своих детей не знает! – заржал Стася.

- А почему я должна помнить, а мужики-кобели не должны этого знать?!

- По капусте да по кочану. Ты бы держалась одного, а не стаю за собой водила, так и дети были бы около тебя, а не в детдомах сиротствовали. Ты думаешь, им там сладко? Потом, когда будешь старухой, кто тебе подаст напиться? – ухмыльнулся Стася.

- Не учи ученого! А ты, деваха, и впрямь мне кого-то напоминаешь. Уж и впрямь не пожаловала ли взглянуть на мать родную и где на белый свет появилась? Одна уже была. Валентина, старшая. Меня презирает, а бабушку навещает.

- А потому что бабушка, мать твоя, путная, порядочная, не чета тебе. Хотя говорят, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Выходит, не всегда так. А эта девушка похожа на Валентину, - Станислав внимательно взглянул на Марину и одобряюще улыбнулся.

- Чего молчишь? Так или нет? Признавайся, за этим притопала? – потребовала Алевтина. Она разглядывала Марину, а той было неловко. Марина ежилась от холодного любопытного взгляда. Захотелось быстрее уйти из этого дома, от этих людей, но что-то ее удерживало. Марина бросала взгляды на мать, затем отводила глаза в сторону, потом опять смотрела на мать. Ей что-то нравилось в этой женщине, в ее чертах. Смущало поведение, манеры, но что-то вызывало жалость.

- Да, я Ваша дочь, - призналась Марина так спокойно, что сама этому удивилась.

- Ну, Алька, чеши в магазин, ополоснуть надо встречу, - распорядился Станислав.

- Сейчас, разбежалась! Ты сам беги вприпрыжку, если захотелось. Я скоро совсем завяжу с этим делом. И алкашей-ночлежников близко к дому не подпущу. Дети с внуками станут ко мне наведываться. Детей государство да добрые люди на ноги поставили, а я хоть внуков, если дозволят, понянчу. Шабаш, нагулялась, надоело все, хуже горькой редьки.

- Ой, ли! Зарекалась одна… Ладно, поживем – увидим, - усмехнулся Стася, махнул рукой и отправился на улицу. – Подышу кислородом.

- Давно ли в приемной семье живешь? – поинтересовалась Аля у Марины.

- Одиннадцать лет.

- Хорошие люди-то? Хотя плохие чужих деток не подбирают, кукушками брошенных, - виновато усмехнулась Аля.

- Все нормально. Люди добрые, - ответила Марина. Ей так хотелось сказать что-то теплое, ободряющее этой женщине.

- Прости, девочка. Я сейчас языком-то мелю, а душа плачет. Плакать стала, как Валя приехала. Днем-то еще ничего, на людях держусь. А ночами навзрыд. Поняла, что жизнь свою сгубила и сколь душ на помойку выбросила, а сколько родила – по свету пустила.

- А Вы в церковь сходите. Бабушка и мама ходят, и я иногда с ними. Если что-то сильно захотеть и просить Боженьку, то обязательно исполнится. Я, когда была маленькой и жила в детдоме, захотела, чтобы у меня был красивый дом и добрые мама и папа. Чтобы она ласкали меня, обнимали, целовали. Чтобы было много игрушек и красивая одежда. Мечтала, чтобы мама расчесывала мне волосы и заплетала косички. Я увидела в книжке такую картинку, где красивая тетя заплетает девочке волосы. Я вырвала эту картинку и спрятала под подушку, потом картинку нашли и меня наказали, что я испортила книжку. Потом хотели меня постричь. А я ревела и держала голову руками. Просила, что буду растить косы, а когда за мной придут папа и мама, я им обязательно понравлюсь с косичками. Меня ругали, а потом разрешили отрастить волосы. В детдоме тоже были добрые и ласковые люди… А Вы в церковь сходите, и Вам станет легче. Вот увидите.

- Можно, я тебя обниму? Хоть я и не достойна, а, может, и противна… - попросила Аля.

- Можно, мама, - и Марина первая прильнула к матери, - мамочка любимая…

- Доченька… Прости ради Бога.

… На свадьбу Марина пригласила и родную мать. Зыковы долго не знали, что Марина навещала ее, ничего Марина им не рассказала. Она и Алексею не обмолвилась. Просила, чтобы не ходил с ней, потому что она встречается с больной подругой и та станет стесняться незнакомого парня. Потом уже, когда мать заболела и нужно было покупать лекарства, а у Марины таких денег не было, пришлось сознаться.

- Алексей, останови машину, что-то мне нехорошо, мутит, - попросила Марина.

- Ты такая бледная, - встревожился Алексей.

- Ерунда, со мной все в порядке. Все мелочи, а вот с мамой беда. Понимаешь, Лешка, беда!

- Я ее сегодня видел – цветет и пахнет!

- Да, не с этой, а с той, другой, от которой сейчас возвращаемся, - крикнула Марина, - узнаешь все, может, вообще станешь меня презирать.

- Ты что такое несешь?! За какие такие грехи я стану тебя презирать?

- А не забоишься, что я стану похожей на свою родную мать, пущусь во все тяжкие, а детей нарожаю и стану отдавать в детдома и приюты, - выкрикнула Марина и заплакала.

- Не плачь! Ну, пожалуйста, успокойся. Пойдем в машину, и ты мне все спокойно расскажешь. Поверь, тебе станет легче.

- Легче мне уже никогда, наверное, не станет. Вначале я сумела ее простить, потом полюбила и приняла как мать, а теперь она заболела. А я боюсь ее потерять, - Марина плакала навзрыд, безутешно и горько.

- Ну, поплачь, поплачь, любимая, станет легче. Мы все сумеем, со всем справимся, - успокаивал Алексей.

- Только бы она поправилась. На жизнь стала смотреть по-человечьи, а была, как чурбан бесчувственный, страшно было, что такая моральная уродина родила меня на свет. А теперь всех деток отыскала, правда, не без нашей с Валентиной помощи. У всех прощения попросила, только бы жить по-новому, так болезнь подсекла.

- Ты знаешь, какая сейчас медицина сильная?! Считай, с того света возвращают. Все будет хорошо. А сейчас вытираем слезы, и к моей маме. Все обговорим насчет нашей свадьбы.

- Что-то страшно мне… И видок у меня заревленный, - заволновалась Марина.

- Ты не переживай. Моя мама – золотой человек. Она очень светлая и добрая. И зовут ее Светланой.

***

Светлана уж и верить перестала, что судьба ей широко улыбнется. Но все же встретила свое счастье. Она долго переживала кончину мужа, училась жить в одиночестве. А Михаила никогда не забывала. Ее страсть и женская тоска притупились. Время погасило и спрятало воспоминания. Если бы Михаил любил, то нашел бы время увидеть ее. Но за столько лет после ухода мужа ни разу не навестил ее. Значит, все прошло, все забылось. Хотя душа стремилась к нему, как и много лет назад. Часто Михаил ей снился: то они бегут по цветущему лугу, взявшись за руки, то целуются жарко и горячо. Проснувшись, Светлана долго лежала и смотрела, как в небе светит месяц и мерцают звезды. Может, Михаил слышит сейчас зов ее сердца и тоже глядит в звездное небо? Вспоминает ли он Светлану? Слышит ли крик ее души? И все-таки она дождалась, докричалась. Пусть эта встреча после долгой разлуки, после ее тяжелой болезни была не столь продолжительной, пусть они провели вместе всего лишь несколько часов, но теперь Светлана свято верила, что они с Михаилом обязательно будут счастливы.

И Марину Светлана полюбила. Она приняла бы любую девушку, ведь это выбор сына, но Марина пришлась ей по душе, и она искренне обрадовалась выбору Алексея.

- Мариночка, ты прости меня, пожалуйста, но ты не беременна? – смущенно поинтересовалась Светлана.

- Я не знаю… Нет, наверное…

- А ты сделай тест, и все прояснится, - посоветовала Светлана.

- Вот теперь мне хочется кричать, что я скоро стану отцом. Порадуем бабушек и дедушку Константина.

- А, может, не стоит пока? – засомневалась Марина.

- Еще как стоит! И надо со свадьбой поспешить, а то будешь себя не в своей тарелке чувствовать, когда талия начнет увеличиваться.

- Ты, как волшебник, все знаешь, все предугадываешь. Еще бы мама Света поправилась, было бы здорово! И мужчина у нее красивый. Они с Михаилом классно смотрятся!

- Поехали, нарвем маме цветов, ее любимых ромашек, - предложил Алексей.

- Твоя мама – очень красивая женщина и выглядит прекрасно.

- А все потому,  Мариночка, что она сильно любит жизнь, и людей, и все живое. Ее все радует и волнует, все восхищает, всем хочется сделать приятное, помочь, защитить. И в ответ она получает любовь. Наверное, так и надо жить с распахнутой душой. А еще мама живет ради семьи. Семья для нее главное. Лишь бы всем было хорошо, а себя на задний план, и чувства свои задвигает в дальние ящики.

- Но ведь теперь она с Михаилом будет вместе? – поинтересовалась Марина.

- Они и на расстоянии вместе. Главное, что мама встретила и полюбила, и она расцвела вся. Но и после встречи с Михаилом она не живет для себя любимой. Навряд ли бы ее это устроило. И навряд ли мама была бы счастлива.

Разным бывает счастье. Порой очень непонятным и загадочным. Порой сложным и труднообъяснимым. Для одних оно приемлемо, другим совершенно не подходит, а то и вовсе не нужно. Видимо, у счастья есть свой размер, фасон. Вот каждый и норовит подобрать, примерить счастье. Кто-то шьет на заказ по своим меркам и кроит на свой лад. Но и тут мечта может не осуществиться, вроде все, как хотелось и желалось, но сидит Его Величество Счастье неуклюже, а порой смешно. Примеришь обновку, вздохнешь и отправишься с пустыми руками, но в душе с надеждой на встречу со счастьем.

 


© 2014. Костромская областная писательская организация ООО "Союз писателей России". Все права защищены.