На правах рукописи

                                                            - 1-

 В. Войнов

 ДНЕВНИКИ  ВОЕННЫХ ЛЕТ

 

 

22.10.1941г.

 

     Сегодня взяли в Армию Мотова, учителя нашей школы, и Сумцова, учителя школы №3. Ходил в казарму с ними попрощаться.

      Замечателен русский человек: идет на смертный бой, может быть, отдаст жизнь, но ни скорби, ни уныния не проявляет, наоборот, от сердца шутит и смеется. В казарме народу много, но ни одной слезы я не видел.

 

Дома слушал статью А.Толстого в передаче Юрия Левитана. Гигант художественного слова, чуткое сердце русского народа, с потрясающей болью отметил наши жертвы в борьбе с гигантом преступлений, пигмеем мысли. Нами взорван Днепрогэс, шахты Кривого Рога. Я готов был рыдать, узнав о гибели первенца нашей индустрии.

Но близка расплата. Москва — последняя ставка Гитлера. Бородино началось. Издыхающий зверь у последнего рубежа. Надо ждать удара с фланга, и Ленинград его даст.

Ух, какие дни настают! Чувствуется - во всем назревание величайшего перелома в истории, назревание величайших социальных потрясений. В этом ледоломе Европа не устоит.

В «Известиях» читал обращение коммунистической партии Германии к немецкому народу. Это призыв к поражению фашизма, к свержению Гитлера, к борьбе за социальную революцию. Перспектива борьбы - Советская Германия, но о советах ни слова, наверное, Геббельс, Гитлер и иже и ними приложили кровавую лапу, чтобы опорочить самое слово «советы», ну что же, ясно и без советов, что речь идет о советах, когда в основной цели борьбы за новую Германию положены принципы Сталинской Конституции. А этой правды не опорочить никаким Геббельсам.

Гитлер, наверное, сходит с ума от одного сознания, что ЦК ГКП существует вопреки всяким гестапо.

Замечательно, что текст обращения найден не у рядового, а у унтер-офицера.

Да, это обращение — исторический симптом.

 

 

23.10.41г.

 

        Сегодня Вызвали в военкомат Чумакова, но местные власти отстояли его как химика, нужного до крайности в МПВО. Но это дело дней.

Когда же вызовут меня? Всем сердцем жду: скучно в тылу в такие великие дни.

          Хочется быть прямым участником.

Чумаков тоже рвется вслед за сыном-летчиком. Вечером ходил к нему, чтобы прочитать обращение ЦК ГКП и вместе порадоваться этому великому призыву. Статью Толстого он не слыхал, я передал ему в основных чертах содержание.

 

Фашисты взяли Таганрог ценой 35 000 солдат. Это еще одна из Пирровых побед.

 

У Гитлера в армии появились солдаты 15, а офицеры -17лет. Еще месяц «побед» - младенцев будет призывать.

 

 

24.10.41г.

 

Чагин в прошлом — грузчик, при сов. вл. он стал преподавателем физкультуры. По комплекции и физической силе он внушительный дядя. Но уровень сознания у него низок: думает больше брюхом. С введением карточек на хлеб у него постоянная мечта досыта поесть. Когда мы были сняты с работы и посланы с учащимися на уборку урожая в колхоз, Чагин был очень доволен, и свое удовлетворение он выражал ежедневно одной и той же фразой:

-Я согласен здесь хоть до весны работать: хлеба дают 800гр и картошки сколько хочешь да еще с маслом.

Сегодня Чагина взяли в армию. Я встретил его торжествующе улыбающимся. Сияющее лицо говорило:

-Там сыто будут кормить.

 

Ленушка сегодня насмешила. Обсуждали, что из лишних вещей можно продать. Катя предложила:

-Надо коляску продать.

- Если продать, так опять родишь и придется снова покупать,- пошутил я.

Лена резюмирует:

-Мама, не продавай, я рожу много ребят, а то одной играть скучно.

Да, у ребенка все игрой кончается.

 

Есть выражение: «Результаты превзошли всякие ожидания». Бывает и наоборот и чаще, что ожидания превосходят всякие результаты.

На словах Фрося, моя соседка, - чувственная патриотка, а из «теплой одежды» в помощь фронту пожертвовала одни стаканы. Коммунистка липовая: личное-то благополучие на первом плане.

 

 

25.10.41г.

 

      Сегодня завершил работу по сбору посуды для госпиталя. Хорошо помогли девочки, ученицы 9 кл.

   Вечером проходило общегородское собрание учителей. Обсуждали вопрос о политическом образовании учителей. Меня поставили в пример в изучении классиков марксизма и в работе по уборке урожая. Приятно слышать такую оценку от секретаря райкома: он скуп на похвалы.

   По радио передавали, что фашисты, стремясь создать видимость массового танкового наступления, на ю/ф применяют деревянные макеты. Приятно слышать.

 

 

27.10.41г.

 

     После упорных боев сдан город Сталино. Бои идут в Харьковском направлении. Прет еще издыхающая сволочь. Аппетит на уголь разыгрался. Ничего, донбасские шахтеры накормят, как в период гражданской войны.

 

   Отрадные вести из Югославии. «Можно сказать, что открытые вооруженные выступления против германских и итальянских оккупантов происходят на территории, равной ¾ всей Югославии. По достоверным сведениям, югославским партизанам попадает свыше 70% всего вооружения, выпускаемого в настоящее время сербскими фабриками и заводами». («Известия» 18.10.41)

    В Чехословакии акты саботажа достигли невиданных размеров. В «Известиях» от 19.10.41 пишут, что транспорт, образцовый ранее, работает настолько медленно, что грузы от Вены до Дрездена идут месяц вместо нескольких часов. Часто поезда попадают в крушение, горят цистерны с нефтью и бензином. Промышленность упала на 60-70%.

    Любопытно сопоставить сообщение в турецкой печати о положении в Италии. Там растет всеобщее недовольство фашизмом. Италия уже не думает о завоеваниях, она думает только о спасении собственных земель. Газета отмечает, что в случае победы Англии или даже победы Германии Италию ждет печальная участь. «Для нее есть только один выход: как можно дешевле выбраться из беды, в которую она попала, т.е. заключить сепаратный мир».

    В Германии, как видно из печати и слышно по радио, положение тоже «не дай бог».

    Да, складывается приятная ситуация.

    Хорошо бы сейчас зимушку покрепче.

 

 

 

                                        ОТВЕТ  ВРАГУ

 

              Ни край далекий твой, ни города, ни нивы,

              Не нужен мне ни дом твой, ни земля.

              Но топчешь ты мой край родной, счастливый,

              Сжигаешь города и мнешь мои поля.

 

              Ты сжег отца в дому, ты мать мою замучил,

              Ты оскорбил сестру, убил моих детей,

              Ты осквернил свою страну, как гад ползучий,

              Умри, злодей!

 

              Ни сожаленья, ни участия не сможет

              Твой крик предсмертный в сердце пробудить.

              Он только ненависть к тебе еще умножит,

              Растлитель, мародер, убийца и бандит.

 

              Куда бежать тебе? Твой край тебя не примет:

              Твоей погибели он будет только рад.

              Народ, оплеванный тобой, в тебя же камень кинет,

              Ползучий гад.

 

              Тверда моя нога, в борьбе не дрогнут руки.

              Готов топтать тебя, рубить, душить

              За слезы матерей, за смерть детей, за муки

              Тех, что умели строить жизнь и жить.

 

              И чтобы жизнь дышала каждой порой,

              Смеялись дети и цветы цвели,

              Сотрем тебя, коричневая свора,

              С лица земли.

 

 

29.10.41г.

 

    Сегодня получил повестку для отправки в часть РККА. Явиться завтра. Катя плачет и имеет тайную надежду, что меня вернут из-за зрения. Ленушка весь вечер ласкалась. Она понимает, что папа едет надолго.

  У меня приподнятое настроение: и дочурку жаль, с другой стороны, ответственность момента и непосредственное участие в борьбе с нацизмом радует: нетерпеливо жду завтра. Интересно — возьмут или нет, а если возьмут, то куда пошлют?

    Весь вечер собирал вещевой мешок. Сейчас все готово к отправке.

Чагин оставлен для работы в местной милиции. При встрече он меня сегодня насмешил. Узнав, что я получил повестку в Военкомат, он предложил мне заявить там, что я знаком с работой в милиции. Опять милый брюхом думал.

 

 

30.10.41г.

 

    В утренних известиях по радио передали, что нами оставлен Харьков. Больно. Коричневая сволочь купила его ценой 120 000 человек. Рвутся к захвату Крыма. Ну, здесь им будет, как Врангелю, солоно.

С девяти часов утра и до 8 час. вечера пробыл а Военкомате. У 15 человек учителей и у меня в том числе долго и неуверенно решалась судьба. Десять человек взяли, а пять оставили пока. Я оказался в числе оставленных. Взяли Митю Шуплецова, с которым вместе учились. У Мити настроение подавленное: у него убили уже двух братьев, а он пошел, оставив дома трех сыновей.

     Вызывали Жоржа Калушева и сняли совершенно с военного учета: помята рука в машине, и нога уродливая от рождения. Интересно, что с дружищем попали в один день.

  В казарме шутят о медосмотре: « Ну, что медицина сказала?» «Медицина посмотрела, есть ли руки и ноги».

    Надо отметить одну черту, типичную для всех, вызванных в Военкомат. Ни слез, ни вздохов, ни жалоб на свою участь я не слыхал. Наоборот, какая-то подмывающая возбужденность, бодрящая и спаивающая. Даже Митя Шуплецов, переживший недавнюю утрату двух братьев, в обстановке людей, оставляющих дома семьи, чувствовал себя уверенно и искренне шутил и смеялся. Да, сознание гражданского долга советского человека высоко. Такой народ не склонит в рабстве выю.*

 

 

31.10.41г.

 

      Сегодня был у нас Аркаша Устинов, бывший мой ученик по Педучилищу. Он был участником боев с фашистами под Ленинградом; выздоравливает после ранения.

     Примерно следующее он рассказал о своем ранении. В боях он участвовал с 5.07 по 13.08 как командир танка. До 13.08 много раз бывал в атаках, и много немецкой пехоты уничтожил их танк, кося ее из пулемета. В приказах командования всегда была четкость, ясно ставилась команда, указывались сила врага, его огневые точки и техническая оснащенность. 13.08 был дан приказ просто двигаться вперед по направлению к деревне. Ни о силах врага, ни о его огневых точках ничего сообщено не было. До деревни ехали, как он говорит, с песнями. Но в двухстах метрах у деревни попали под обстрел артиллерии. Фашисты били прямой наводкой. Скоро разбили ведущее колесо одной гусеницы, и продолжался обстрел по танку. Когда Устинов хотел дать распоряжение водителю танка, в это время ударили по танку. Перед Устиновым сидело тело водителя без головы, убит был и второй член команды. Устинов был ранен дважды в ногу и дважды в руку. Выбравшись из разбитого танка через люк, он перетянул руку рубахой и пополз к своим. Семь часов он полз под обстрелом врага, к вечеру его подобрали.

 

     Когда Устинов лежал в госпитале, там произошел такой случай. Один раненый лейтенант достал где-то керосину, забрался в бомбоубежище, облил себя керосином и поджег. Самоубийца оставил письмо, в котором раскрыл себя как предателя, бежавшего с передовой линии, ранившего себя в руку, чтобы попасть в госпиталь. В госпитале предателя стала мучить совесть. Письмо полно самобичевания и самооплевывания.

     По рассказам Устинова, наши истребители последних выпусков — чудо летных качеств. Исключительная быстрота, маневренность и ловкость акробатические. Немцы смертельно боятся наших истребителей.

    Танки немецкие с более толстой броней, но она легче пробивается, чем наша, значительно более тонкая. Вооружены наши танки мощней. Наши тяжелые танки наводят на немцев панику: «психическая атака». Почему-то немцы  бутылок с горючим в борьбе с нашими танками не применяют.

     Решимость в борьбе у наших бойцов исключительная.

 

    Кормят в армии хорошо. Даже на передовой линии горячая пища. У фашистских молодчиков, убитых и пленных, ни разу ему не удалось видеть что-нибудь из пищи, если не причислять к такой вино. По рассказам Устинова, в деревнях немцы грабят хлеб, а потом его меняют на молоко, мясо, яйца. Променянный хлеб у простаков, попавшихся на эту удочку, снова грабят. Любопытный натуральный обмен.

 

   Вчера очень интересно получилось со Смирновым, учителем школы №3. Он был снят с военного учета, никогда не думал, что его возьмут, и парень благодушествовал. А вчера вызвали в Военкомат, взяли неожиданно для него и вчера же отправили, не повидался парень с женой, находящейся в командировке.                                                  

 

 

На все, что дорого, прощальным взглядом я

Смотрю в-последние*: котомка за плечами.

Немые спутники и верные друзья,

Прощайте, книги, дружен был я с вами.

 

Теперь взволнованно в вечерней тишине

Не я склонюсь над вашими строками

И завещаю вам быть верными, как мне,*

Тому, кто склонится над вами.

 

Но пусть и тот, кому в вечерний час

Здесь с вами суждено остаться,

Как я, вас бережет, как я, он любит вас.

Прощайте, милые, пришла пора расстаться.

 

Вернусь, и мы опять путем одним

Остаток дней пойдем шеренгой тесной,

А не вернусь — поведайте другим,

Как я и сотни неизвестных.

 

В годину тяжкую, покинув дом, семью

И мирный труд, винтовку брали в руки,

Чтоб жизнь отдать за родину свою,

За вас, носители культуры и науки.

 

 

3.11.41г.

 

     В «Известиях» от 26.10 напечатано:

«Небольшая, но на редкость смелая группа в составе директора Московского цирка Цукермана, художественного руководителя Шахет ( или Шахий ?), режиссера Буша, администратора Осипова, зав. постановочной частью Мартьянова, администратора Румашевского, захватив казенные деньги, печать, вещи, однажды ночью бежала из Москвы».

    Это худший вид предательства, своеобразное мародерство.

  Мародерство сейчас развивается в грязных душонках обывателя. Мы брали молоко по 12 р. четверть. Отказали, т.к. закололи корову. Нашли другую молочницу. Эта загнула 20р. за четверть. Когда ей жена пожаловалась, что дорого, та отказала, заявив с апломбом, что она «из жалости» нам давала молоко. Любопытно: она «из жалости» брала 20 р. за четверть, шкура. А в фонд обороны, наверное, дала десятирублевую облигацию. Отвратительная стихия этот обыватель.*

   В «Известиях» от 26.10 в статье «Два документа» даны, действительно, два документа. В «Памятке об особенностях русского способа ведения войны» фашисты пишут:

  «Сила русского способа ведения войны покоится на массовом количестве солдатских и военных материалов всех видов, на невзыскательности, твердости и храбрости человеческого материала, равно как на обилии пространств.

    В oбороне он упорен и храбр и в большинстве умирает там, где его поставил приказ командира».

     B другом документе: «Возврат бочкотары и бутылок»:

   «В русских условиях снабжение вином и спиртным в интересах здоровья и настроения является делом наибольшей важности».

 

    «Известия» 24.10. На одной пресс-конференции Лозовский заявил:

    «Мы возобновили сегодня нашу работу в г. Куйбышеве, куда на короткое время переехала часть правительства и ряд наркоматов. Государственный Комитет Обороны во главе с т.Сталиным находится в Москве. Переезд части правительства в Куйбышев ни в какой мере не означает какого бы то ни было ослабления защиты Москвы. Наоборот, организация дела обороны будет вестись с еще большей энергией, с еще большей настойчивостью».

 

 

5.11.41г.

 

    В институте вчера произошло событие. Завхоз Криулин, получив повестку в Военкомат, скрылся, оставив покаянную записку в измене родины. Подлец. Первый случай в Омутнинске.

 

 

6.11.41г.

 

     Сегодня узнал, что на фронте погиб мой ученик, студент литфака Козлов. Очень жаль, очень: основательно способный был парень.

 

 

8.11.41г.

 

    Потрясенный, слушал я доклад Сталина уже несколько раз, но пока еще не читал в печати. Речи его действительно исторические. Знаменателен сам факт выступления его: ведь он раньше на торжествах юбилейных не выступал, а сейчас два раза подряд. Я лично воспринял этот доклад и речь как знамение исторического перелома в судьбах отечественной войны.

    Оценка, вернее, раскрытие причин поражений наших временных, в основном, была ясна из периодической печати, но и здесь внесена кристальная ясность.

   Особенно меня волнует сталинский намек на то, что в скором времени откроется новый фронт, который оттянет силы Гитлера с восточного фронта и облегчит нашу оборону.

     Гадаю, где откроется этот фронт?

Он возможен через Францию. Поведение французских патриотов, их ожидание прибытия английских сил через Ламанш, решимость Англии дает возможность делать это предположение.

   Но этот фронт возможен и с севера. Нежелание финского народа драться за чужие ему интересы, ультиматум США и Англии фашистам тоже толкает на размышление. Во что выльются финские события, вопрос очень интересный и острый. Любопытно положение Финляндии: между двух огней. До чего довели свой народ неразумные правители.

  Но ведь фронт возможен и с юго-востока. Сосредоточение сил Англии в Передней Азии, армия генерала Де Голля могут найти дорогу в тыл фашистской армии через Турцию. Югославия и Греция, борющиеся все более активно за изгнание интервентов, - прекрасная поддержка.

   Что-то в общем чувствуется большое, захватывающее. Сталин сказал, значит будет. Он научил мир верить его слову.

   Волнует сталинский прогноз о взрыве Германии изнутри. Верю, всем сердцем верю и заранее торжествую. Фашизм истечет своей поганой кровью. Жестоко будет возмездие ему. Солоно достанется немецкой буржуазии: история, народные страдания оправдывают самый непримиримый красный террор.* Наверное, психически империалисты начинают агонизировать.

 

 

11.11.41г.

 

    Сегодня проводил беседу по речи Сталина. Народу в домишко поместилось всего 25 человек. А большего помещения на округе нет.

 

 

18.11.41г.

 

    Сегодня получил от брата Миши письмо. 1.11 парня взяли в армию. Он пишет: «Пишу со сборного пункта для отправки в Красную Армию. Куда пойдем - точно  не знаю, знаю только, что пойдем пешком. На улице грязь и слякоть, но настроение бодрое. Жаль только, что Вера остается в Кольчугине... выехать отсюда очень трудно … она снова готовится стать матерью».

   Да, парень готовился к научной работе. А пришлось взять в руки винтовку. Жизнь диктует: отстоять право на научную работу.

 

    Я пока в Омутнинске. А настроение такое, что не сидится.

 

 

29.11.41г.

     Сегодня передавали отрадное известие с фронта. За 27-е истреблено 170 танков, больше 1000 автомобилей с пехотой и военным грузом, 60 аэропланов и много живой силы противника.

 

 

30.11.41г.

 

    За 28-е истреблено 195 танков, 85 аэропланов, 900 автомобилей с пехотой. Выбиты фашисты из Ростова, где разбито четыре дивизии, фашисты преследуются по пути к Таганрогу. Истреблено  5000 фашистов.

   Сталин благодарит Тимошенко за операции на Южном фронте. Это значит, крепко досталось фашистам и, видимо, достанется: Сталин зря благодарить не будет.

   Хорошо развиваются события: Японии со стороны США и Англии сказано крепкое слово, после которого она вынуждена молчать в бешенстве от бессильной злобы. Из речи Чан Кайши видна готовность Китая бороться с агрессором до полного его изгнания. А это укрепляет наши восточные границы.  Англичане в Ливии треплют союзников Оси.

     В Норвегии, согласно Информбюро, произошло восстание в фашистской армии. Расстрел 75 солдат не утихомирит волну возмущения. Это искра для будущего пожара.

    В тылу у оккупантов горит земля под ногами. Соединение партизанских отрядов в Московской области разгромило крупный штаб противника. Убито до 600 мерзавцев.

   Удар по оккупантам, видимо, готовится с юга и со стороны Ленинграда с флангов и в лоб со стороны Москвы. Хорошо, исключительно хорошо.

   Укрепление резервов чувствуется даже по нашему городу. Никогда в нашей глуши не было такого оживления.

   Третьего дня возвратился Комник*. В июле он ушел добровольцем, попал на Дальний Восток. Рвался на передовые позиции. Для чего подавал три заявления, не послали. Семья, находящаяся у него в Донбассе, видимо, попала в плен к оккупантам. Демобилизовали его как немца по национальности. Настроение у парня поганое. С его характером и темпераментом сидеть в тылу тяжело.

Зато торжествует Нина, земли под собой не чувствует.

 

 

 

                          «Пишу со сборного пункта для отправки в Красную Армию.

                           На улице грязь и слякоть, но настроение бодрое... Жаль Веру:

                           она снова готовится стать матерью...»

                                                             Из письма брата от 1.11.41.

 

        На прощанье ты долго смотрела в глаза,

        Руку другу ты крепко пожала,

        И, хоть дрогнуло сердце, просилась слеза,

        Ты слезу проглотила, сдержала.

 

        И когда тебя обнял он крепкой рукой,

        Ты тревоги своей не таила,

         Побледнев как-то вдруг и вздохнув глубоко,

        «Как же звать будем?» - тихо спросила.

 

        Нежно гладя рукою бегущий  пробор,

        Долго вдаль он смотрел, не мигая,

        А потом поглядел тебе прямо в упор

        И сказал улыбаясь: «Не знаю...

 

        Назови так, как мило, не будем гадать,

        Сердце матери имя подскажет.

        Только мне не забудь поскорей написать,

        Извести, дорогая, тогда же.»

 

        А уж я буду счастлив, уж я буду рад:

        Эта радость мне силы прибавит.

        По врагу постараюся лишний снаряд,

        Смертоносный гостинец отправить.

 

        И тебя вспоминая, подругу и мать,

        На полях боевого сраженья

        Я сумею кровавую чашу поднять,

        Чашу, полную гнева и мщенья.

 

        И тревога за вас, дорогие мои,

        Жало мести моей не притупит.

        Верьте, враг захлебнется в крови,

        Наше счастье он жизнью искупит.

 

 

    Наши оставили Тихвин. Ленинград в полукольце. Все ж.д. отрезаны. У кого не сжимается сердце от таких известий?

 

 

2.12.41г.

 

    Замечательно борются сербы против оккупантов. Вся Черногория освобождена от фашистских громил.

    Михайлович заявляет о решимости сербов биться до полного изгнания фашистов из Югославии.

    Известия сегодня скупы.

 

   Вчера взяли Кошкина М.В. и Рябова И.И., учителей шк.№4.

 

   Послал стихи Заболотскому в «Кировскую правду». Посланные использованы радиовещанием.

 

 

5.12.41г.

 

 

                              НА РОДНОМ  ПЕПЕЛИЩЕ

 

      Налетели, сожгли жилища,

      Захватили, что удалось.

      Только печи торчат в пепелищах

      Да стволы обгорелых берез.

      Да скулит у стены обгорелой

      Верный пес, свернувшись в клубок,

      Да чадит еще еле-еле

      В головнях последний дымок.

      Те, кто мог, ушли в партизаны,

      Над другими — холмы могил.

      Что же ты с клюкою, как странник,

      Молча бродишь, что ты забыл?

      Потому ли, что встретил старость

      Здесь, в уюте родной семьи?

      Но ведь здесь ничего не осталось,

      Кроме пепла да голой земли.

      Кроме танками смятого поля

      И вокруг ничего уже нет.

      По следам страданья и горя

      Что еще ты здесь ищешь, дед?

      Отупели дряхлые ноги,

      Но проходишь ты вновь и вновь

      Мимо пепелищ, по дороге,

     Ищешь, где запеклася кровь.

     И у каждого следа мучений

     Ты, крестясь дрожащей рукой,

     Опускаешься на колени

     И своей суковатой клюкой

     Долго роешь глубокую яму,

     Выгребая землю рукой,

     И следы расправ и мучений

     Засыпаешь ты этой землей.

     Чтоб никто не топтал этой крови,

     Чтоб никто не мог осквернить

     Милых близких, о ком с любовью

     Память светлую ты хранишь...

     Вот садишься и пса, как сына,

     Нежно гладишь, деля кусок...

     Что вздрогнул ты? Ведь там у тына

     Виден просто цветной лоскуток?

     Нет, встаешь, и, забыв про пса ты

     Торопливо к тыну идешь

     И с земли в лоскутке полосатом

     В руки детскую куклу берешь.

     Почему так нежно, так мило

     Эту куклу ты жмешь к груди?

     Детство вспомнил, когда могила

     Ждет давно тебя впереди?

     Ты смеешься?... Ах, нет, ты плачешь?

     И рукой, огрубелой в труде,

     От кого ты, мученик, прячешь

     Эти слезы в седой бороде?

     Так недавно, так свеже горе:

     И сейчас этот слышишь крик.

     Видел ты, как вели ее с поля

     И как били видел, старик.

     Видел ты, как ломали ей руки,

     Как сочилася кровь из ран.

     Знал, за что принимала муки,

     Укрывая родных партизан,

     Слышал, как кричала девчонка

     И бежала за мамой вслед;

     Видел, куклу держала в ручонках,

     Эту самую куклу, дед.

     Ты и сам онемел от страха,

     Как схватили ее потом

     И как зверски ребенка с размаха

     Швырнули в горящий дом.

     Слышал ты, как мать закричала,

     Твоя внучка, страдалица мать,

     И когда, онемев, упала,

     Ты готов был сам зарыдать.

     Но смолчал, значит, силы хватило.

     Пусть страданья скривили рот.

     Эту ненависть, эту силу

     Сохрани, час возмездья придет.

 

 

8.12.41г.

 

 

                                            ЗИМА

 

                                             Татьяна, (русская душою,

                                             Сама не зная, почему)

                                             С ее холодной красою

                                             Любила русскую зиму.

                                                     А.С. Пушкин «Евгений Онегин» гл.5

 

     Ах, нет, не только сердце Тани

     Любило красоту зимы,

     Зиму с метелями, снегами,

     Как Таня , ждем и любим мы.

     Да, люди, русские душою,

     Как дни весны, дни ярких роз,

     Мы любим, как свое, родное,

     Наш русский северный мороз.

     Мы любим ночью рев стихии,

     А утром эту синь без дна,

     Зимы сугробы снеговые

     И у ворот, и у окна.

     Нам любы зимние потехи:

     Коньки и бег на лыжах с гор;

     И убегающие вехи

     В неограниченный простор.

     И колокольчик почты дальней,

     И лес на утренней заре,

     Какой-то дымчатый, хрустальный,

     Застывший в снежном серебре.

     А эта радасть ночи лунной!

     А этот синий свет живой!

     И дальний бой доски чугунной

     В полночный час сторожевой.

     Все это с детских лет знакомо,

     Все это мило с детских лет:

     Здесь наша родина, мы дома,

     А счастья большего и нет.

     Нам вьюга колыбель качала

     И песни пела у окна...

     А вам, кровавые вандалы,

     Как наша нравится зима?

     Кругом поэзия! Взгляните,

     Какой заката дивный вид!

     А этот диск луны в зените!

     А как морозец леденит!

     И как, наверное, приятно,

     Промерзнув за день до костей,

     Лечь в устланную так опрятно

     Снегов пуховую постель

     И ветром северным укрыться?

     Что лучшего еще желать!..

     На новом месте что вам снится,

     Скажите, право, что скрывать?

     Быть может, под напевы вьюги,

     Как нашей северной сосне,

     Вам море, ласки солнца юга

     И пальмы грезятся во сне?

     Ах, да, вы бредите Москвою,

     Вы подошли к ее стенам.

     Скажите, озеро Чудское,

     Тевтоны, здесь не снится вам?

     Иль после нашего приема

     У стен желанной вам Москвы

     Вам снится тень Наполеона,

     Которой так боитесь вы?

     Да, многое должно вам сниться

     В постели пышной, снеговой,

     Когда мороз вступает биться

     В союзе с красною Москвой.

 

 

1.01.42г.

 

     Весь декабрь ничего не записывал: совсем измотался на работе в две смены. Еще месяц так маяться.

 

    Гудериан дважды нами бит. Под Калугой его били, как Клейста (?), умело, настойчиво, жестоко.

   Не успел Гудериан

   Зализать кровавых ран.

   Нанося на раны раны,

   Снова бьем Гудериана.

 

    Любопытное признание немецкого командования.

«Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою. Даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться до тех пор, пока противник не станет безопасным. Фанатизм и презрение к смерти делают русских противниками, уничтожение которых обязательно».

    Из приказа №166/41 по 60 мотопехотной дивизии («Известия» от 25.03.41)

 

5.01.42г.

 

 

                       ФАШИЗМ  МОЖНО  ТОЛЬКО  ИСТРЕБИТЬ

 

     И зверя можно приручить,

     Что он звериное забудет:

     У ног ласкаться ваших будет

     И, встретя вас, не зарычит.

     Но если вперекор всему 

     Зверь в человеке вдруг проснется,

     То мир от страха встрепенется

     И имя не найдет ему.

     Мы знаем — зверь неумолим

     И страшен в ярости звериной,

     Зверь с человечьей образиной

     Со зверем в зверстве несравним.

     И если б зверь хотя на час

     В своем сознаньи пробудился -

     Всем существом он возмутился

     За то сравнение за нас.

     И был бы в возмущеньи прав:

     Он агнец кроткий пред фашизмом,

     Его разнузданным садизмом

     В жестоких оргиях расправ.

     Да, зверь, как видим, кротким быть

     И другом человеку может.

     Фашизм лишь можно уничтожить,

     Железом выжечь, истребить.

 

 

                                         «И дым отечества нам сладок и приятен»

                                                                          А.С.Грибоедов

     Наш захолустный городок

     От всех столиц равно далек.

     Он тих, в нем редки перемены,

     И жизни бурной сдержан пыл,

     Но почему для сердца Лены

     Он так неизмеримо мил?

     И почему она, москвичка,

     От жизни бурной, боевой,

     Считая дни, рвалась, как птичка

     Из клетки, в городок глухой?

     Предмет ли тайной думы нежной

     Так влек, когда разлучена,

     Иль эта ширь степей безбрежных?

     Нет, здесь родилася она.

 

     Домой! Домой! И вот в вагоне

     То встанет Лена у окна,

     То к книге голову наклонит,

     То спать старается она.

     Но нет, не спится почему-то,

     И снова у окна встает.

     Застыло время, и минута

     Ей кажется за целый год.

     И сердце рвется, как в неволе...

     Но вот и степь... Смотри, смотри!

     Вон вышки старых колоколен,

     Вон трубы, трубы! Раз... два... три...

     Все ближе, ближе... Неужели!

     Вот он, родной, среди степей,

     Где годы детства пролетели,

     Как стая белых голубей.

     Где юность шумно, без оглядки

     Прошла... Но, стой, вокзал ввиду.

     И Лена прыгает с площадки

     До остановки, на ходу.

 

     Кто в край родимый долго не был,*

     Край детских игр и юных грез,

     Тот глубже здесь увидит небо

     И больше насчитает звезд.

     Тому здесь ярче солнце светит,

     Нежней тепло его лучей,

     Тот не отыщет в целом свете

     Дороже края и милей.

     И с нежностью неповторимой

     Тот снова встретит отчий кров.

     Да, где ни будь, а край родимый

     Всегда дороже всех краев.

 

     Я мальчиком слыхал от деда

     И твердо верю в правду слов.

     Случилось в жизни самоеду

     Мальчишкой из страны отцов,

     Страны полуночных сияний,

     Страны снегов, суровых вьюг,

     После нужды, невзгод скитаний

     Попасть на благотворный юг.

     И, солнца лаской покоренный,

     Привык он жить в стране чужой,

     Он полюбил здесь море, волны

     И позабыл язык родной.

     Но иногда, и сам не зная

     Тому действительных причин,

     Смотрел, тоскуя и вздыхая,

     На гребни снеговых вершин.

     И белизной их потрясенный,

     Ходил он мрачен, одинок:

     Из юрты, снегом занесенной

     Ему все грезился дымок.

     И с каждым годом с большей силой

     Сжималось сердце, как в тисках,

     И самоеда охватила

     Неодолимая тоска.

     И вот, бессильный с сердцем спорить,

     Он край цветов, утесов, скал,

     Раздолье волн, свободу моря

     На холод тундры променял.

     И встретя первого оленя,

     Вопреки здравому уму

     В каком-то странном исступленьи

     На шею бросился ему

     И зарыдал...

                            Конечно, Лена

     Так не была потрясена,

     Но, обнимая мать в волненьи,

     До слез растрогалась она.

     Да и сдержался б кто едва ли,

     Обняв растроганную мать...

     Уж мы-то, Лена, ждали, ждали,

     Да уж не знали, как и ждать.

     К трем поездам я выходила,

     Всплакнула даже, наконец...

     Ах, батюшки, совсем забыла,

     Ведь самовар ушел! Отец,

     Беги скорей, а то Ленушка

     С дороги хочет закусить...

     И, проводив отца, старушка

     Спешит скорее дверь закрыть

     И шепчет: - Ты поздравь отца-то:

     Начальник цеха он теперь;

     Был лучшим мастером проката,

     Теперь считай, что инженер.

     И радостно, и лестно вроде,

     Да и беда с ним стала нам:

     И днем и ночью на заводе,

     А так-то уж не по годам...

     -Ты не писала... -Не велел он:

     Рабочий — трудно не учась,

     Боялся, справится ли с делом...

     -Эй, мать, открой... -Сейчас, сейчас...

     И старой не до басен, где там:

     Открыт буфет, и вот к столу

     Она печенье, торт, конфеты,

     Несет слоеный хлеб, халву,

     И чистый мед, и мед сотовый,

     А там и липовый готов,

     И просто хлеб, и хлеб столовый,

     Варенье десяти сортов.

     Таков обычай наш известный:

     Гостиный стол — не стол, - парад.

     И угощаем мы сердечно:

     Все, чем богат, тем русский рад.

 

     Пока старушка хлопотала,

     А дочь ей дельно помогала,

     Перед столом невозмутимо,

     Пуская часто струйки дыма,

     Сидел отец. Но лишь казалось,

     Что был он так невозмутим,

     Что занят был совсем другим,

     Что не взволнован он ни малость;

     О нет, совсем наоборот,

     Не видя дочку целый год,

     Не он ли не пошел в завод?

     Не он ли, раз забыв о деле,

     С законной гордостью отца

     Смотреть готов был без конца

     На дочь? Ведь, кажется, давно ли

     Вот так же летом, тем же днем,

     С мешком, с винтовкой за плечом

     Ушел. И в памяти до боли -

     Мать лишь с надеждой впереди,

     Да дочь, прильнувшая к груди.

     Вернулся — что волчонок глядя,

     Дичилась, на руки не шла

     И много дней «чужого дядю»

     Плутовка папой не звала.

     Давно ли школьнице задачи

     Решать на дроби помогал,

     И сам, как ученик горячий

     С ней вместе синусы узнал?

     Давно ли в школу по записке

     Сам шел и вел ее с собой?

     И вот народною артисткой

     Она стоит перед тобой.

     Еще девчонка! Веселиться б

     Да бегать, радуясь весной!

     А ею вся страна гордится,

     Еленой Павловной Степной!

 

     У нас обычаев немало

     От древней старины глухой.

     Когда торжественно бокалы

     Мы поднимаем пред собой

     В момент разлуки ли тяжелой

     Или в желанной встречи час,

     Кто, кто взволнованное слово

     В тот миг не говорит из нас?

     Кто переполненный, тяжелый

     Бокал свой прежде осушал,

     Пока другому лучшей доли

     И счастья в жизни не желал?

     Пока... Нет, передать могу ли?

     Признаюсь — нет: не по плечу...

 

     Бокалы налиты. Отцу ли,

     Степному Павлу Ильичу

     Молчать, когда сейчас в волненьи

     Горят глаза, дрожит рука,

     Когда с ресниц... -Родная, Лена,

     Прости мне слабость старика:

     Но сердце, право, не из стали,

     Хотя и сталь бурлит, кипя.

     Итак, по первому бокалу

     Мы выпьем, Лена за тебя.

     За то, что в молодые годы

     Смогла ты столько превозмочь,

     Что стала дочерью народа,

     Ты, наша Лена, наша дочь.

     На...ро...да!... На словах, известно,

     Куда не тяжело сказать.

     Но вдуматься, так в сердце места

     Не хватит весь народ обнять.

 

 

8 марта 1942г.

 

    Сегодня точно чувствовал, что пригласят в военкомат. Утром начал стеклить бабушке рамы для парника. Во время работы принесли повестку. Вызвали из учителей Тюлькина, Смирнова, Коробейникова, меня, а из института Шумайлова и Казаринова. Взяли меня и Шумайлова; я попал в артиллерию, Шумайлов — в гвардейские части.

    Мама и Катя расстроены, Ленушка не понимает еще, что отца долго не увидит. Из Омутнинска отправились в 11 часов вечера. Отправка гадкая: вагоны полны вятлаговцами. Пока ехали до Яра, у Ситчихина  из нашей команды срезали котомку и стащили шапку. У другого разрезали котомку.

 

 

10 марта 1942г.

 

    Вчера в Яру не вели на поезд. Три команды - 106, 109 и наша 110 ждем теплушку. От вятлаговцев обособились в красный уголок. Вятлаговцы жутки: оборваны, голодны, живые мертвецы.

   Ночь с 8-го на 9-е совершенно не спали, на 10-е выспались хорошо. Командир нашей команды Суворов бросил команду и отправился ночевать с женой на частную квартиру. Сегодня взяли командой в оборот. Теперь забегал. Команды                                                                 сжились. Ребята славные, самых различных специальностей.                                      

 

 

12 марта 1942г.

 

    Сегодня утром приехали в Киров. Дорогой из теплушки 106 и 109 команд я перешел к возвращающимся на фронт раненым. Они лежали в здании учительского института, в котором я когда-то работал.

   Бойцы - очень милый народ. Поговорили отрад сердца. Какое хорошее у них настроение, как хорошо они поют песни. С ними ехал старик-партизан, рабочий из Нелидова. Он тоже был ранен.

   Один боец познакомил меня с принципом работы миномета. Зная устройство пулеметов, я хорошо понял его.

   Дорогой очень устал, три ночи не спавши. Наш старший Суворов самоустранился от руководства командой. Дело в пути вел Павлович, эвакуированный из Метростроя. Вот с таким не пропадешь. Он ухитрился в Кирове получить хлеб на команду, сухой паек и обед.

   Был у Н.В. Коврижных с полчаса, его не взяли еще, работает мастером в Р.У. Митю*, моего зятя, тоже еще не взяли.

   Купил 3 коробки табаку по 10 р. 

  В распределительный пункт попали в 7 часов вечера. Первый раз за дорогу выспался как следует.

 

 

13 марта 1942г.

 

  Распредпункт в клубе. Мы своей командой на галерке. Внизу                                                 мобилизованные вперемешку с котомками. Народ самых различный возрастов. Здесь основательно пожилые папаши и дедушка, а сзади них желторотые юнцы. Один малый поразил своей детской наивностью. Вот сценка:

   Перекличка. Малый стоит у рампы с кружкой кипятку.

   -Сатюков!

   Молчание.

  -Сатюков В.С.!

   Молчание.

   -Сатюков Василий Сергеич!

   Малый спохватывается:

   -Это, наверное, я.

  -Наверное, а твердо не знаешь? Как зовут тебя, Сатюков?

  - Васей.

  -А, Васей. А ну, Сатюков Вася, иди сюда и стань возле меня. Я крикну твою фамилию, а ты отвечай — Я!

 

          - Сатюков!

- Я.

 -Громче.

- Я - детский голосишко обрывается писком. Вот это артиллерист.

 

   Был на медосмотре. Врач меня так стремительно просмотрела насквозь, что я ее не успел рассмотреть.

 

   Павлович имел громкий разговор с сержантом, заставившим его остричься.

 

  Променял рваный пиджачишко на табак, получил восьмушку фабричного и 3 стакана самосадки.

 

  Пришел отставший от команды Старостин. Он в Облвоенкомате видел Павла Петровича Коробейникова: видимо, взяли парня в политруки.

   При перекличке

 -Першаков И.Д.!

-Как зовут?

-Иван Денисович.

-Имя отчество перепутаны. Скажите год.

- Года нет.

По залу дружный хохот.

 

15.03.42г.

 

  Второй день действительной службы. Первый раз в жизни прошел самообработку с выжариванием белья. Обмундирован, надо запомнить первое ощущение, когда надел ношенное другими белье. Живем в землянке.

      Итак, я артиллерист-радист. Во взводе народ самый разношерстный: учителей с высшим образованием один я, все больше бухгалтера, хозяйственники, но есть один артист и один художник.

     Во взводе есть два интересных лица: Агранович, рассеянный, неаккуратный и растяпистый парень. На занятиях вечно спит. Второй — Девяткин. Это заключенный из лагеря, худой и длинный. Худоба прямо невероятная. Человек он больной настолько, что ходит под себя. В основном во взводе народ хороший.

 

16.03.42г.

 

    Вызывал комиссар, предлагал перейти в разведчики, но, убедившись в плохом зрении моем, отставил эту затею.

 

   Техника радиопередачи очень проста, я уже в основном освоил. Обучаться будем до мая, а потом на фронт. Маршевые колонны обмундировываются хорошо.

 

 

19.03.42г.

 

    Живем в землянках. Питание посредственное. Плохо с табаком.

 

 

21.03.42г.

 

   Перевели в учебный дивизион радистом. Учебы нормальной нет. Дивизион собирается к перемене места. Из 8 батарей в учебный приведены Тарасов, Старостин, Жуков и я.

 

 

22.03.42г.

 

   Ходили в Киров-|2 на погрузку. Грузили медь. 12 километров путь и 8 часов работы - устал смертельно.

 

 

23.03.42г.

 

   Встретил земляка. Правда, земляк относительный, некий Ланге, эвакуированный из-под Пскова. Они вместе бежали с Трабером.  Ланге у нас командиром отделения. Хороший, чуткий и умный парень.

 

 

24.03.42г.

 

   Табак у нас на вес золота: 25-30 спичечная коробка. Получил от Кати письмо.

Бранит за продажу пиджака, чудная. Ленуська тоже пишет лист каракулей. Неделю папе берегла пряник, родная девчурка.

 

 

27.03.42г.

 

  Принял присягу. Хотя обстановка была далеко не торжественная, испытал глубокое волнение. Теперь и я полноправный воин.

 

 

30.03.42г.

 

  Грузили эшелон. Через меру хватил тяжелого. Чувствую растяжение жил в нижней части живота. Больно кашлять.

 

 

31.03.42г.

 

   Грузились. Впервые насмотрелся на тяжелые орудия. Недаром фашисты не любят артиллеристов.

 

 

2.04.42г.

 

   В теплушке вместе с комсоставом лейтенант Ткаченко, комбат, хороший парень.

Украински простодушен, требователен справедливо. Можно подойти не только как к командиру, но и как к человеку.

  Командир телефонного взвода, мл.лейтенант Любимов тоже парень ничего. Но наш командир Крим принесет нам горя. Все устали от его брюзжания, никого не уважает, кроме себя. Курсантов материт, обзывает свиньями, не дает спокойно человеку вздохнуть. Не знаешь, как встать, как сесть. В командовании его одни угрозы и грубость. Он не понимает, что человек, прослуживший 2-3 дня, не может иметь выправки и воинской сноровки. Педагогического такта лишен совершенно. Какая-то болезненная самовлюбленность.

   Курсанты нашего взвода - народ почти поголовно судимый. Есть увальни, что просто смех. Дубовского послали в штаб на торфяники за ужином, так он обошел все частные столовые в (неразб.). Агранович — образец неповоротливости. Все на нем сидит как на пугале. Везде он опаздывает и отстает. Любопытная у него и внешность. Крупное мясистое лицо, жирные мясистые губы, выпяченные и распущенные. Он вечно спит.

  Боец Ковязин не различает командира взвода от помкомвзвода и командира отделения. После того, как ему это старались вдолбить, он все равно ни в зуб ногой.

 

 

3.04.42г.

 

   Был сутки в карауле. Трудно быть часовым ночью. Спать хочется, есть хочется. На тебе противогаз, подсумок, тулуп, винтовка в руках. Все это ощутительно гнетет, а главное, связывает движения. Когда эшелон двинулся на маневры, я едва смог в тулупе залезть на тормоз. Погода скверная: слякоть и ветер.

  Невольно припоминаются эпизоды из жизни дома, ласковая дочурка, уют. Но может ли об этом быть речь, когда родина в опасности, и призван отвоевать поруганную честь ее. Пост охранял честно и внимательно. После смены спал, как убитый: вот когда голые доски кажутся периной.

   Выдали сухой паек на два дня. Весь он состоит из 2 сухарей по 200 гр, полпачки просовой каши и 1/3 пачки концентрата гороха. Да, еще колбасы 100 гр. Голодноват паек. Кто-то из интендантов обворовывает бойцов. Отчасти я это уже наблюдал. Старшина Мишин получает чай на батарею, а бойцам его не выдает, а что получает, лично видел. С сухим пайком не получили сахару, куда он девался?

Мл. политрук сообщил, что нам будет по одной пачке макарон. Хорошо бы.

 

 

4.04.42г.

 

   Грузились на станции Долгушино. Сегодня утром проснулся на 16 разъезде. Стояли около часу. Хорошо удалось умыться. В 10 часов приехали в Киров. Каша из концентрата очень хороша. Дежурю по станции у телефона. Здесь встретил Бумагина. Он мне дал листовку «Кировской правды» с сообщением от информбюро. За неделю ухлопано 22000 фашистов. От него же узнал, что трагически погиб машинист Печенкин. Его зарезал товарищ паровозом, когда Печенкин с женой возвращался из гостей. Погиб он и жена. Жаль, хороший был водитель пассажирских поездов, милый как человек.

   Политрук Казаков подтвердил то, что выдают махорку. Сам Казаков удивительно привлекает к себе, человек, видно, прочной партийной культуры. Я его встречаю третий раз, мнение положительное о нем укрепляется. Сам предложил мне табачку: скучно вам дежурить, возьмите для развлечения.

   Бумагин принес мне два номера «Известий». С каким удовольствием прочитал я их. Давно так не приходилось. Особенно замечательна речь Майского, произнесенная им при вручении орденов английским летчикам.

В пику ориентировкам Черчилля в войне на 1943г. он резко ставит вопрос на решительном исходе войны весной и летом 1942г, подчеркивает момент перехода инициативы в войне в наши руки и намекает недвусмысленно, что Англия и Америка этого же должны добиться на Тихоокеанском театре. Это тоже в пику успокоениям Черчилля. Дальше он говорит, мало экономического превосходства, нужно стремительно и умело использовать его в войне.

   Начальником станции оказался мой старый знакомый Хомяков М.В. Душевно побеседовали. Отсыпал мне полвосьмушки табаку. Сегодня у нас праздник — хотя не сыты, но нос в табаке.

Во взводе у нас анекдотичные случаи.

    Один курсант, стоя на посту по охране эшелона, занялся меной табаку на хлеб.

Максимов с пятого временного поста без разводящего и начальника караула явился в караульное помещение. На вопрос, кто его снял с поста, он ответил:

-Там сторож есть, так он велел мне идти.

  Юный артист Тарасов, щеголяя своей образованностью, выразился:

-Анекдотично мы живем, я после невольных наблюдений пришел к такой метафоре, и т.д.

  Ночью стоял на посту в секрете. В закрытом вагоне темно, как в могиле. О чем только не передумал за два часа. Продумал план доклада по Маяковскому. Побыл в мыслях дома и приласкал Ленуську. Как-то они там живут... Хорошо у них: скоро весна, но и трудно без меня. Где-то Миша, жив или убит? Встретимся ли?

 

 

5.04.42г.

 

    Ночь спал всего 2 часа. В вагоне сутолока хуже, чем в очереди за мануфактурой. Затеяли переделывать двери, прикреплять винтовки, чистить их; осматривать на вшивость. Десять командиров и ни грамма порядка. До новой смены не отдохнул, поел на ходу, а попить и умыться так и не удалось.

 

 

6.04.42г.

 

   Ночь спал хорошо. Был хороший завтрак и обед. Сегодня в ночь выехали из Кирова и доехали до Оричей, где стояли до 4-х часов: у одного вагона загорелась букса. В пути первый день занимались учебой. Я выпустил боевой листок, удался хорошо, хотя делал все в крайней тесноте.

   Второй месяц весны, а еще холодно, и нет существенного снеготаяния.

В 6.30 мы прибыли в Котельнич. Боже мой, вся станция загажена, лучше сказать засрана, прямо негде ступить.

  У станции полно молока, но у меня нет ни копейки денег. Ребята берут, а я только слюни глотаю. Ничего, зато с табаком, ни одной коробки не променял.

 

 

7.04.42г.

 

   Во взводе событие: Агранович заснул в секрете. Не слыхал, когда открыли вагон, взяли у него винтовку. Все возмущены. Крим поставил его смирно до утра, стоял 8 часов.

   Прибыли в Шахунью в 6 часов вечера. Получил разрешение в течение 40 минут побыть с сестрой. Все 40 минут пробегал и не нашел дома, где она живет, Очень обидно.

 

 

8.04.42г.

 

   Утром прибыли в Семенов, а вечером в Горький. Город и станция в полном мраке. Воздушные патрули. Вдали стонут зенитки. С 12 до 4 утра стоял часовым.

Сегодня месяц, как я в армии. Время непродолжительное, а событий много. У Аграновича вши. У него же украли дневную порцию хлеба.

 

 

9.04.42г.

 

   Утром проснулся на станции Семино. Впервые, стоя на часах, видел следы бомбардировки на мельнице. Над станцией патрулируют три аэроплана.

Агранович пролил котелок с супом и бутылку бензина.

  С удовольствием прочитал «Горьковскую коммуну». Хотя немного в курсе событий.

 

 

10.04.42г.

 

   Ночь стоял часовым. Проезжали знакомые дачные места. Кудиново узнал только по трубам химзавода.

   Утром в мою вахту прибыли в Кусково, стояли мало и проехали в Черкизово, а потом в Ростокино. Проезжая окружной дорогой, наблюдал знакомые окраины. Проехали Измайлово, осталось справа, Сокольники, остановились у территории выставки. Москву вижу только в воображении, дальше эшелона — никуда. Махорка вышла, и больше не дают — скучно.

 

 

12.04.42г.

 

   Стоя на посту, видел налет аэропланов. Это было в 2 часа ночи. Два прожектора очень хорошо осветили самолет. Залпы зениток. Днем написал письма Сереже и Крыловой, может, придут в Кусково, но едва ли.

 

 

13.04.42г.

 

   С эшелоном все еще в Ростокине, куда поедем - неведомо, то ли в Дмитров, то ли в Икшинское водохранилище.

   Ежедневно читаю газеты, очень приятно после такого безгазетного перерыва.

Замечательно, что в момент отечественной войны премировали деятелей искусства и науки.

   Вышел новый заем, подписался на 75 р. т.е. на 700% к зарплате.

Лейтенант Дмитриев, оказывается, человек с высшим образованием, недаром по культуре он выгодно выделяется среди других лейтенантов.

 

 

13.04.42г.

 

   В Москве чувствуется весна в самом разгаре. Солнце. Снег спадает быстро. На станции Ростокино пути сухие. Снег грязными кучами по обочинам полотна под мусором. Воздух еще свежий, хотя на солнышке тепло. В мирной обстановке сейчас все кипело бы от весенних работ. Сейчас станция полна эшелонами орудий, танков, авто, сена и красноармейцев. Прислушаешься к обыденной жизни: спор из-за сухаря, песня под баян, топот пляски, чтение газеты у откинутой двери теплушки. Между составами строевая подготовка.

   Над головой беспрерывно гудят самолеты. Наши. Налетов врага не слышно.

 

   Долбим тактико-технические данные рации, которые давно знаешь и надоели.

 

 

14.04.42г.

 

  С Кримом мирюсь. В нашем взводе такие особи, что иначе трудно с ними говорить. У Аграновича ежедневно вши. Молодой парень, а на ходу спит и ворочается, как стельная корова. Даже винтовку на свое место не может поставить. Но жрать — волк.

 

   Второй феномен — Петров. Окончил высшее образование, «трехклассное», как он сам называет (три института). Но невежествен и дик первобытно по-вятски.  Выговор - ужас. Перед командиром встать не может: руки или в карманы, или чаще всего в жестикуляции. Даже после окрика «смирно» отвечал, жестикулируя пальцами.

Вот сцена:

Петров - дневальный по вагону.

- Петров?

- Что.

- Не что, а я — надо отвечать.

-Ну, я.

-Так вот вы, «ну, я», почему нет воды?

-Так ведь было принесено, вся вышла.

-Значит, надо еще принести, а вы что лежите?

-Афоризмы выписываю.

   Я редактор и агитатор в батарее. Комиссар поручает мне читать газеты курсантам. Сегодня, когда он отдал мне «Правду», Тарасов с обидной претензией ко мне:

-Вы у меня хлеб отбиваете.

-То есть как это?

-Но ведь газеты должен читать я. Я артист, диктор.

   Что я мог ему ответить, кроме того, что я грамотный человек и обязан в силу дисциплинарного порядка выполнять приказ комиссара.

  «Артист» Тарасов — интересная личность. Он без мыла лезет в доверие, усиленно его добиваясь. Сначала он льнул ко мне, говорил что-то о духовном голоде, о высоких традициях искусства, но как вышел у меня табак, духовный голод его был удовлетворен.

   Сейчас от льнет к Старостину и Сентимову (?), не потому ли, что тот и другой с деньгами? Он командир отделения, добивается порядка, а у самого штаны на заднице порвались и не может ушить, руки грязные и в коростах. С такими руками он дорвался до обязанности распределителя сухарей, сахару, рыбы. Заметил не только я, что при дележе он на руку не чист. Вахорин во время беседы, проводимой врачом, выразил протест против Тарасова: причина — больные руки. Тарасов понял, что его поняли, разыграл сцену  разобиженной невинности.

 

 

15.04.42г.

 

   Сегодня написал Ленушке письмо с приложением стихов. О ком я скучаю, так о ней.

  Наш комбат Ткаченко, оказывается, тоже педагог, преподавал русский язык и литературу. Ко мне он очень хорошо относится. Дело идет не о выделении меня перед другими, он, как я понял, любит педагогическое дело, тоскует о нем. Часто задает мне узкоспециальные вопросы по литературе, русскому языку.

  Как видно из разговоров, он очень неглупый человек, с хорошим ровным характером. В обращении с курсантами у него культурный такт, зря он не рявкает.

  Сегодня он обратился ко мне, где в Москве мои родные. Я сказал, не преминуя  встречный вопрос, не хочет ли он взять меня в город.

-Та нет, хотя если поеду, то можно и взять.

 Ох, если бы взял. Что стало с Москвой в эти грозные дни, меня интересует кровно.

  Из статьи Калинина усвоил два важных факта: немецкому преимуществу в воздухе пришел конец, кончилось преимущество и в танках.

  На платформах везут много разбитого вооружения и немецкого и нашего. Рассматриваю с жадным любопытством.

 

 

16.04.42г.

 

   Утром прибыли на станцию Марк (?) Вся станция в траншеях, проволочных заграждениях. Отсюда, говорят, наши начали наступление. Березовые рощи почти наголо вырублены для креплений.

В 1 час двинулись дальше. Проехали канал Москва-Волга, ст. Хлебниково. И здесь траншеи, проволочные заграждения. Обедали на станции Мотня. (?) В ½ км отсюда были немцы. Один рабочий сообщил, что все пути были взорваны, а также мосты.

   Выпустил боевой листок.

  У станции Ка...ар (?) вдоль тропки растянулась, как гадюка, гусеница танка.

 

 

17.04.42г.

 

   Икша. Прибыли 16.04. в 7 часов вечера. Это станция на 6 шлюзе канала Москва-Волга. Немцы были в трех километрах. Кругом все мертво, как будто жизнь остановилась. Молчит электростанция. Она и еще  два здания насосной станции, окрашены в зеленый и серый цвета, что создает мрачную внешность. Мосты взорваны нашими. Путь весь был избомблен, и восстановлена лишь одна колея. Живо выглядят два прекрасных по архитектуре здания шлюза, напоминая о недавнем счастье и благополучии.

   Станция была минирована и из-за неосторожности бойца мина взорвалась. Движение скудно. На левой стороне красивый поселок на горе. Два здания разрушены, одно сгорело, и печи торчат немыми свидетелями грозных событий. Грустно и больно смотреть на разрушения упорно создаваемого.

   Ночь был в карауле и не спал. Всю ночь выгружались, а утром двинулись на новое место жительства.

  На улице жарко, а на тебе фуфайка, ватные брюки, шинель, ранец, одеяло, котелок и винтовка. Шли пешком 12 км. Ох, тяжело быть лошадью.

    Шоссе было минировано, а после изъятия мин оно все изрыто.

Местность прекрасная, богатая лиственным лесом, который, видимо, берегли. Стройки деревень очень богатые и красивые.

   Место, где мы обосновались, поражает своим великолепием. Маленький завод. Типовые строения, и все это в садах и на горе. Окрестности видно далеко. Рядом была богатая ферма. Хорошо здесь жилось. Но сейчас все мертво. Завод молчит. Здания пусты. Половина одного здания (школы) разлетелась от бомбы. Стекол в рамах нет во всех домах

   Дорога мне далась тяжело. Вместо отдыха мыл пол.

 

 

18.04.42г.

 

    До обеда ходили на канал к прицелу (?).

Перевоз еще не налажен: все взрывают лед. Нес на себе две винтовки. Покрыл туда и обратно 16 км. После обеда до вечера участвовал в уборке двора, потом топил печь, а с 8 часов на сутки дневальным. Опять ночь без сна и на ногах. Устал смертельно.

   Крим назойливо надоедлив.

 

 

22.04.42г.

 

   Два дня оборудовали казарму для радиовзвода. Делали нары и кровати на 30 человек. Я был главным мастером. Работали быстро, без отдыха. Получилось хорошо. В казарме стало уютно. Командованию понравилось.

   Ст. лейтенант Бурденко вскользь заметил:

 -Что, педагог, за топор взялись? Это хорошо.

   Я сам знаю, что это в жизни неплохо.

   Срок по постройке, установленный Бурденко, выдержал.

 

 

23.04.42г.

 

    Меня произвели в командиры второго отделения. Значит, и на этом поприще есть первый шаг.

   Через нас ежедневно пролетает много бомбардировщиков на запад и обратно. Тяжело нагруженные, они летят медленно, с завывающим гулом.

 

 

24.04.42г.

 

   Какая прелесть в лесу, как легко дышится, пахнет прелью и сладкой смолой. Редко где встретишь снег — вода. Из-под прошлогодних листьев пробивается уже зелень.

   Агранович безнадежно туп, соплив и неповоротлив. Он, Петров и Ковязин попали в мое отделение.

   Сегодня была баня. Мылись в прачечной: баня еще не оборудована. Какое я испытал наслаждение от этой бани, кажется, ничего подобного не переживал: ведь не мылся ровно 27 дней и почти все время был в дороге, в теплушке, набитой до отказа. В бане вымыл полотенце, носовые платки, а в пруду выстирал рубашку верхнюю и наволочку.

   Спал здесь впервые в человеческих условиях. Наша жизнь входит в нормальную колею.

 

 

25.04.42г.

 

   Сегодня ночью во сне видел брата Мишу и дочурку Ленушку в обстановке какой-то станции. Она с Катей идет впереди, а мы с Мишей в форме бойцов догоняем, мне хочется показаться ей красноармейцем. Я ее догоняю, слышу ее голосок, вот-вот хочу назвать по имени, обнять, расцеловать, но все исчезает: я проснулся.

   Утром впервые командовал строем, проводил физзарядку, получилось ничего, кроме команды — бегом шагом марш.

 

 

1 мая 1942г.

 

   Так 1 Мая я еще не встречал. Вчера был снег и грязь. Сегодня утром солнце, легкий заморозок, но ни ветра, ни облачка. Через нас, с рассвета, с запада на Москву десятки самолетов.

   Занятия проводим в лесочке около шоссе. Крим не так придирчив. Тепло и солнце и на него, видимо, подействовали. Скоро он перешел в 1 отделение, а мы с Ланге остались со 2-м. Курсанты связывались по рации, я наблюдал.

    Вдали слышны залпы орудий или взрывы мин.

  Весна. Все повеселело и просыпается. Как дико для природы и для человека преступление войны.

   Невольно вспоминается Андрей Болконский и вступление к «Воскресению». Но как и необходима эта война, очищающая прекрасную русскую землю от преступной погани гитлеровцев.

   На сердце радостно и больно до слез, что жизни людей изломаны, исковерканы, оплеваны. В груди кипит злоба, жгучая злоба на виновников всех этих лишений.

   Как-то дома живут у меня. Стосковался о жене и Ленушке. Как горячо обнял бы ее, милую девочку. Месяц уже не получал от них вестей.

   Кормили сегодня на обед очень вкусно, но маловато. Макароны так и не выдали. Мучимся.

 

   Первое Мая, его подготовка достались мне нелегко. Все, на что я способен, пришлось проявить. Плотничал и руководил оборудованием казармы для телефонистов. Делал рамы  для портретов, лозунги, транспаранты. Выпустил стенгазету, хорошую газету. Сделал доклад о 1 Мая. Проводил читки и учился. На экзаменах общий балл по трем дисциплинам — спецделу, политподготовке, химоделу  - 4,1.

   Получил две благодарности: от командира взвода и от комбата. Я спокоен: все, на что я способен, я сделал честно.

 

 

2 мая 1942г.

 

  В радиовзвод возвратился сержант радист Ланге. Меня освободят от командованиея отделением, хотя помкомвзвода не хотел иметь Тарасова и отстаивал меня. Теперь командир взвода Крим, его помощник — Подлевский, командир 1 отделения  - Тарасов и командир 2 отделения Ланге.

   Я попал в немилость, видимо, за то, что плохо по городу провел отделение строем. Так или иначе от комбата Ткаченко по этому поводу я получил замечание.

Погода прекрасная. Занимались на улице весь день тактическими.

  Тарасов с Септимовым уже холоден: табак и деньги у Септимова давно кончились.  Особо крепка дружба у Тарасова с Максимовым. Поведение Максимова подозрительно. Не внушает доверия и поведение Тарасова. Максимов уже раз попался с поддельным талоном на обед, дали ему 10 суток ареста, но по случаю 1 Мая смазали это дело. Добавочный суп Тарасов с Максимовым получают и сейчас. Максимов вечно жует что-то, при дележе хлеба хватает пайки, которые побольше, на хлеб он смотрит голодным волком.

  Тарасов Максимова отпускает по городу беспрепятственно. Максимов ухитряется где-то «покупать» табак.

  В часы массовой работы читал приказ т.Сталина от 1.05 и ноту Молотова. Да, это симптомы больших событий, грозных и решительных. Нота предъявила суровый и  беспощадный счет фашистам. Сталин дал приказ к решительному действию. Мне придется выполнять этот приказ.

  Вечером Тарасов ушел на репетицию в клуб, не доложившись помкомвзвода.

 

 

3 мая 1942г.

 

   События развернулись ночью. Ланге по приказу Крима лег спать с Подлевским, Тарасова передвинули на место дальше. Тарасов разыграл сцену оскорбленного самолюбия и демонстративно ушел спать на нары. Утром помкомвзвода приказал Тарасову лечь на койку, ему отведенную.

 -Я не подчиняюсь вашему приказу,- ответил Тарасов с позой и жестом.

На тактических занятиях Крим объявил перед строем:

 -За невыполнение приказа командира Тарасову объявляется выговор, он освобождается от  командования отделением. Командиром 1 отделения назначается Ланге, командиром 2 отд. - Войнов. Тарасов переводится рядовым курсантом во 2-е отделение.

   Сегодня воскресенье. Занятия 8 часов, вечером под моей командой ходили 10 человек на уборку парка. Тарасову пришлось заняться грязной работой.

    Когда я привел команду  в общежитие, получил приказ — отвести арестованного на гауптвахту. Арестованным оказался Тарасов. Его поймали с подложным талоном на обед.

   Я бы со стыда сгорел идти под конвоем за такой проступок. А Тарасов бравирует своим положением. Легко еще отделался пятью сутками.

 

 

4 мая 1942г.

 

   На тактических нас пролило до нитки. На обеде событие: взяли в маршевую колонну Подлевского, Тарасова и Максимова. На занятиях по приему на слух меня вызвали в коридор. Выхожу, а там Дубинов, пришел попрощаться, он тоже угодил в маршевую.

   С 7 часов в карауле. Между сменами Шарапов рассказал многое о Тарасове и Максимове. Это они украли у Петрова буханку хлеба, вместе они фабриковали талоны и получали по ним суп, рыбу и др. Одним словом — артисты.

     На посту в мокрой шинели продрог до костей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

      На этом обрываются записки, начатые в конце 1941года.

Продолжаются они с 20 ноября 1944года. За правильное написание названий населенных пунктов Германии не ручаюсь, почерк мелкий, неразборчивый. (Е.В.)

 

 Продолжение записок.

 

 

 

20.11.44г.

Шриттеннайтшен.

 

   Утром хотел заняться своими делами, но к-н Дубинецкий вызвал на 2-ю бат. делать доклад «Ленин и Сталин — вожди и организаторы большевистской партии».

  На улице дождь и грязь, пошел с большой неохотой. Но доклад сделал с подъемом: активные слушатели. Один коммунист — шофер поставил вопрос — о роли личности в истории, другой — остаются ли классовые противоречия между СССР и союзными странами.

 

     Шриттеннайтшен — Кишкен — Андерскелин — Биснен — Шриттеннайтшен.

В газетах отмечаются слухи в иностранной печати о смерти Гитлера.

 

 

21.11.44г.

Шритишхнайтшен

 

   Ночь не спал: был начальником караула. Утром проспал до 12 часов. Пришел мой старый дружище Лебедев. Напились по-фронтовому чаю и от души побеседовали о доме и о родных, о перспективах конца войны. Снабдил его табаком и бумагой.

   По-свински отнесся к нему Боровский, обвинив его в том, что он все барахлишко его растерял, когда Лебедев уже 2 месяца не ординарец, и вещи Боровского без призора.

   Хотя и не по чину, я выступил в защиту Лебедева.

   Мишутка, мой сожитель по землянке, все о девочках со мной беседует. Плохой я ему товарищ в этом.

  Газеты отмечают слухи об исчезновении Геринга. Нет дыма без огня, что-то неладно в гитлеровском лагере.

  Дубинецкий бросил красавицу-жену и вяжется с каким-то уродом моральным и физическим. С чинами выше его ведет себя как капризный ребенок, в обиде на то, что ему до сих пор не дали орден.

  Переживаю бедствие — потерял рукавицы.

 

 

22.11.44г.

Шритишхнайтшен.

 

   За день по горло дела. Был на заседании партбюро полка. Выполнил свои служебные обязанности по тому же маршруту. Провел партсобрание, где сделал доклад на тему «Доклад т.Сталина о 27 годовщине Октября» и приказ №220 — боевая программа заключительной стадии войны.» Приняли хорошее конкретное решение. Обязательно добьюсь выполнения.

  Коржов не пришел на собрание: мылся в бане.

  Придется выпарить его в бане на партбюро.

   В Брюсселе наименовали площадь именем т.Сталина. Вот это исключительный факт. Вот это авторитет СССР! Такое известие приятно щекочет гордость советских патриотов.

   На улице снег и грязь. Гнилая Пруссия. То ли дело наши северные морозы!

 

 

23.11.44г.

Шрит.......шен

 

   Встал в 6.00 и произвел генеральную дезинфекцию всего обмундирования, а затем вымылся в корыте. Тело чувствует себя по-праздничному.

Был в Кишнен на совещении парторгов. Смолин выстирал с припаркой Дубинецкого за неподготовленность к докладу, и это следовало сделать.

   Минину дал партпоручение — сделать доклад на ксм собрании Ву о докладе и приказе Сталина. Хороший он, исполнительный коммунист.

   Вечером составил план работы на 10 дней.

  В газетах. Стокгольм, 22 ноября. Шведская газета «Автанбладет» (?) сообщает, что в последние дни на стенах домов в Берлине было расклеено много листовок, в которых было написано:

 «20 ноября началась ликвидация 6 армии в Сталинграде, которой пожертвовали по приказу Гитлера. Сейчас начинается ликвидация Гитлера и его палачей, которые хотят пожертвовать немецким народом. Германия не должна погибнуть, как 6 армия в Сталинграде. Поэтому долой Гитлера!»

   Гитлер мобилизует в армию глухонемых.

   В Пруссии такая же вероломная погода, как и фашистская политика.

 

 

24.11.44г.

 

   Штабная парторганизация, силы крепкие, а работы нет. Что спланируешь для парторганизации, подготовишь, Боровский командует: «провести это в полковом масштабе или с офицерами полка.» И лицо парторганизации растворяется в общей массе, у коммунистов понижается ответственность по отношению к своей организации.

   Вчера Смолин на совещании, отмечая половую распущенность некоторых, предлагал поставить лекцию о морали и нравственности. Я ему бросил реплику:           «Большие чины заденешь».

    «А вы с научной точки зрения, смаковать этот вопрос вам никто не позволит».

Хотел я ему сказать, что получится, как в басне Крылова, читай коту мораль, а Васька будет слушать да есть. Но воздержался от полемики: Смолин — чин, а с чинами спорить не положено. Но наедине я с ним поговорю об этом.

 

 

25.11.44г.

 

    Весь день был на совещании парторгов. Смолин привел интересное изречение китайского философа:

  «Если хочешь быть сильным, познай других; если хочешь быть могущественным, познай себя».

 

 

 

26.11.44г.

 

   С Мишуткой начали строить хорошую землянку, но жить в ней едва ли придется: на фронте оживленное движение техники.

 Был на семинаре руководителей политшкол. Свистельников дал хороший инструктаж.

   По радио слушал хорошую музыку.

   Ночь без сна: начальник караула.

 Союзники перешли в наступление на широком фронте, от Арнема до швейцарской границы. Действуют 2-я британская армия (ген.Демпсен), 9-я американская (ген.Симсон), 1-я американская (ген.Ходжес), 3-я американская (ген.Поттон), 7-я американская и 1-я французская. По всему фронту приближаются к линии Зигфрид.

   Миколайчик 24.11 подал в отставку. Формирование нового кабинета поручено его заместителю Квацинскому.

 

 

27.11.44г.

 

   Весь день был занят строительством землянки. Землянка получилась на славу: дощатые стены, пол, две койки.

 

 

28.11.44г.

 

   С утра вызвал майор Боровский. Согласовывал со мной темы для офицеров. Мне дал тему: «Великая сила марксистско-ленинской философии». Вечер готовился к проведению очередных занятий в политшколе.

 

 

29.11.44г.

 

   Утром в походе. Вечером проводим политшколу с молодыми коммунистами.          Перед сном читали с Мишуткой Гоголя «Портрет».

Ночью разбудил стук в двери:

-Как, уже спите, черт вас побери?

-Спим, товарищ подполковник,- ответил я ему, открыв дверь, спросонья.

-Разбойники, да как вы можете спать?

-Что-нибудь случилось?

-Чертики бы вас побрали, Третий Украинский фронт прорвал оборону противника и продвинулся в глубь на 40 км, вдоль по фронту на 150 км. Да, да, сейчас я слышал по радио приказ Толбухину! - и осветив землянку фонариком, резко переменив тему разговора, воскликнул: «Бандиты, а хорошо, черт бы вас побрал, устроились! Вы с кем здесь?»

-С Курбацким, тов. подполковник.

-С Курбацким?! Да, вы сидите... Сегодняшние газеты читали?

-Читал, т.подполковник.

-Передовую в «Правде» читали?

-Читал, т.подполковник.

-Нет, вы не читали, а если и читали, то невнимательно. Дайте мне «Правду».

   Я дал ему «Правду», и он с присущим ему пафосом начал мне декламировать передовицу, поминутно восклицая: «Видали? Черт побери! Ах, разбойники! После передовой он прочитал мне подвал, фельетон Заславского, статью Эренбурга, а я сидел босой, в одном белье на койке и думал: что это — оригинальность или просто глупость стариковская?

   Ушел он от меня в половине третьего. Утром я узнал, что он после меня был у капитана Дубинецкого, у м-ра Боровского, делал ночные визиты с целью посмотреть, как живут люди его части.

 

 

30.11.44г.

 

   Утром хотел поработать над лекцией для офицеров-коммунистов, но м-р вызвал к себе приводить в порядок его путаные мысли.

   Получил письмо от матери. Старухе 60* лет, а она все работает и не дождется, когда я приеду и дам ей отдохнуть на старости лет. Устала, родная, да и как не устать, работая в ночную смену в ее годы. О дочке пишет, что учится девочка хорошо, а все еще играет в куклы. Вот оно, счастливое, безмятежное детство! Доволен тем, что бабушка приучает свою внучку работать по детским силам. Больше всего я боюсь, как бы из дочери не получилась беспомощная неженка.* Надо, чтобы от труда она получала моральное удовлетворение.

 

 

1.12.44г.

 

   В газетах сообщают, что попытка сформировать новое реакционное польское правительство в Лондоне провалилась с треском.

   Вечером намеревался готовить лекцию « Великая сила марксистско-ленинского мировоззрения», но не готовился: заболел, простонал всю ночь от боли в животе.

 

 

2.12.44г.

 

   Вчера растаяло, и стоит теплая погода. От испарений над землей густой туман. Утром немного поработал над лекцией. Производительность низкая: плохо себя чувствую.

   Ходил на 1 батарею и на поле видел брошенную сеялку. Интересно то, что сошники ее запущены в боронованную землю, и в ящике зерно. Оно от осадков проросло и превратилось в рощу. Нередко можно встретить на поле плуг, запущенный в землю, или борону. Часто встречаются с/х машины,  наши советские: бороны зигзаг, дисковые культиваторы, молотилки, жнейки. Но ни одного нашего комбайна не видал: не по плечу немецкому юнкеру наша социалистическая техника.

     В «Известиях за 28.11.44г. встретились два безграмотных заголовка:

«Международная конференция по борьбе с саранчой в Тегеране» и «Международная конференция по гражданской авиации в Чикаго».

   Заступил начальником караула. Ночь готовлюсь к лекции. 

  Интересное зрелище было ночью: вокруг луны тонкое белое кольцо облаков изумительно правильной окружности.

 

 

3.12.44г.

 

   Утром пасмурно. Сильный западный ветер, но мороза нет.

   В газетах.

30.11.44г. в Ленинград прибыл Мартин Андерсен Нексе. Как бы я хотел видеть этого великого сына датского народа!

   Вчера прибыл в Москву  глава временного французского правительства ген. Де  Голль.

  Двум офицерам войсковой части сражающейся Франции «Нормандия» старш. лейт. Марселю Альберту и ст. лейт. Роллану Де - ля Пуан присвоено звание Героя Советского Союза.

 

 

4.12.44г.

 

   Ночью слегка подморозило. С обеда пошел обильный мокрый снег. Ходил в Кишнен и промок до нитки.

    Вечером провел генеральную стирку, работал до 1 часа ночи.

 

 

5.12.44г.

 

   Утром помылся и сменил белье. Чувствую себя плохо: темп. 38,2. В Кишнен сходил с большим трудом.

   Получил от дочурки письмо. Поразило то, что девочка, проучась 3 месяца в 1 классе, пишет очень грамотно. В письме на 40 слов сделана  одна ошибка.

В письме просит меня писать по-печатному, а то, говорит, « я ничего не понимаю.» Придется на первое время удовлетворить просьбу.

Погода с утра ясная, а с половины дня мелкий дождь. Ночь звездная.

 

 

6.12.44г.

 

   Самочувствие плохое: опять начинаются желудочные боли. В Кишнен сходил с большим трудом. Стараюсь пересилить болезнь и не попасть в госпиталь.

  Вечером с большим трудом, но закончил подготовку лекции. Писать дочери письмо нет сил.

  Погода с утра ясная, с обеда сырой снег. Хорошо, что в землянке тепло, светло и уютно.

 

 

7.12.44г.

 

   Утром написал дочери письмо. Состояние здоровья из рук вон плохое: весь день лежу.

   С утра мороз, с полдня мокрый снег.

 

 

8.12.44г.

 

 

    Утром легкий мороз и с ног сшибающий ветер. К вечеру растаяло.

Самочувствие сносное.

   Ночь без сна: был начальником караула.

 

 

9.12.44г.

 

   Утром читал майору Боровскому конспект лекции «Марксистско-ленинское мировоззрение.»

  Боровский сделал мне замечание невпопад: надо слова «поступательное развитие» заменить словами «последовательное развитие».

    Что это? Он не понимает сущности диалектического движения по спирали, от простого к сложному, от низшего к высшему?

   Он пытался еще сделать две аналогичные поправки, но мне удалось отстоять истину.

     Вечером перед офицерами-коммунистами я прочитал эту лекцию. Разбираются в вопросах марксистской диалектики единицы. Есть совершенные невежды в этой области знаний.

   Погода весь день теплая, переменная облачность, дважды собирался идти дождь.

 В «Красной звезде» за 5.1244г. замечательная статья «Возрождается демократическая Польша». В ней три положения: 1. Польское демократическое правительство успешно решает задачу создания польской народной армии с офицерским корпусом во главе, воспитанным из рабочих, крестьян и интеллигенции. 2. Успешно протекает аграрная реформа, пробуждая активность деревни. 3. Крепнут чувства братской солидарности с СССР.

 

 

10.12.44г.

 

   С тревогой слежу я за событиями в Греции. После пережитой трагедии под оккупацией немцев она стоит перед опасностью новой трагедии торжества консервативных сил страны, которые так упорно поддерживаются англичанами. Неужели опять 359000 крестьянских хозяйств должны иметь до 1 га земли, а 191 помещик от 1000 до 3000 га?

Будь наше, а не английское влияние, то организованный по инициативе компартии в середине 1942г. Национально-освободительный фронт (ЭАМ), опирающийся на ведущие политические партии страны (земледельческую, коммунистическую и народно-демократическую) восторжествовал бы, как в Польше, и буржуазно-демократическая революция была бы обеспечена, и эмигрантское правительство Папандреу потерпело бы крах, как правительство Миколайчика.

    В палате общин английского парламента в прениях по вопросу о Греции целый ряд депутатов критикует политику Черчилля, отмечая, что поддержка англичанами  эмигрантского правительства направлена  «против подлинного народного движения в Греции, что Англия нарушает данное слово «о предоставлении грекам права избрать собственное правительство в условиях полной свободы», что Черчилль идет против мирового общественного мнения.

   Черчилль заявил, что вейчас не время заниматься сменой правительств, что страны, очищенные от фашистов, «в нормальных, спокойных условиях должны провести свободное всеобщее голосование», чтобы избрать свое правительство. Заключил он свою речь категорически:

   «Если меня будут порицать за эти действия, я с радостью приму отставку, данную мне палатой. Однако, если мне не дадут отставки, то не впадайте в заблуждение по этому поводу — мы будем настойчиво продолжать эту политику очищения  Афин и Афинского района от всех тех, кто бунтует против установленной власти в Греции.»

   Однако вопреки Черчиллю 9.12.45г. в Салониках объявлена всеобщая забастовка, а в Афинах, где происходит все большая концентрация сил партизан, нет никаких признаков ослабления их сопротивления.

   Посмотрим, что будет дальше.

 

   Послал дочурке тетрадь. Жене написал хорошее сердечное письмо.

  Майор остался недоволен лекцией: офицеры не поняли основ диалектики. Проще изложить философский материал невозможно. Видно, не в коня овес.

   Bесь день теплый и солнечный.

   Войска 2-го Украинского фронта прорвали оборону северо-восточнее Будапешта в ширину на 120 км,  продвинулись на 60 км и вышли к реке Дунай.

   Южнее Будапешта форсировали Дунай, прорвали оборону на западном берегу и соединились у озера Веленце (Вемнус?) с нашими войсками, наступающими вдоль западного берега Дуная...

  Сдался в плен целый венгерский полк.

 По сведениям разведки на нашем участке фронта немцы сосредоточили 2000 танков.

 

 

11.12.44г.

 

   Американская газета «Корьер Джорнэл» пишет: «Бесстрашные бойцы маршала Сталина заканчивают некоторые незавершенные операции в Юго-Восточной Европе. Нынешние бои преследуют тройную цель: решить вопрос о Венгрии, вторгнуться в Австрию и изолировать примерно 400000 отступающих из Югославии германских солдат. Это огромная задача, которая координируется с операциями на западном фронте, т.к. осуществление ее сковывает все резервы, которые Германия может собрать».

  Немцы с лихорадочной быстротой перебрасывают в район оз. Балатон значительные силы с итальянского и даже западного фронта.

     В Венгрии царит паника.

    В Румынии правительство Сапатеску (?) потерпело крах. Сформировано новое во главе с ген.Николае Радеску.

 

    Сегодня видел в тылах 4 «девушек», едущих домой. Как они выглядят похабно и гадко. Над ними все цинично смеются, бросают по отношению к ним двусмысленные остроты.

Артмастер Аллилуев задает одной вопрос:

-Какая разница между снарядом и женщиной?

Не дождавшись ответа, сам же отвечает:

-Снаряд в тылу заряжают, потом на фронт отправляют, а там он танки поражает. Женщину на фронте заряжают, потом в тыл отправляют, а там они уже от ребят рожают.

Все дружно хохочут, слышатся едкие замечания:

-Довоевались...

А «девушки» хохочут вместе со всеми.

 

   Сегодня у меня в землянке был майор Куделко. К женщинам он относится скептически:

-Вы понимаете, т.Войнов, я ни одной женщине не верю, ни одной. А то, что пишет Е.Кононенко в «Жене товарища» - чепуха.

    Погода теплая. Весь день густой туман. Ночью дождь.

 

 

12.12.44г.

 

  Намечаем провести политзанятия в политшколе своей парторганизации. Дубинецкий навязал 9 человек с 1 батареи. Они пришли раньше времени на час. Хотел провести занятия вместе со своими, свои не были готовы. Стал проводить с 9 человеками, а когда провел, со своими стало поздно.

    Очень обидно, что так получилось. Все мне приходится делать за других. Когда здоров, я не считаюсь, а сейчас мне  это физически тяжело.

 

   Капитан К. связался с паршивенькой, капризной девчонкой, машинисткой штаба, и живет с ней открыто, как с женой.

  Капитану К. пишет письмо, полное сердечных признаний, девушка из тылов и шлет свою фотографию. Девушка очень красивая и выглядит неглупо. Письмо попадает машинистке в руки, и она пишет ответ этой девушке, сообщая, что К. тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Письмо подписывает фамилией своей подруги Жени Давыдовой. Сегодня Давыдова получила от этой девушки очень трогательное письмо с просьбой сообщить адрес госпиталя, куда она намерена проибыть, чтобы облегчить участь К. своим присутствием.

    Знала бы она, что все это делалось с ведома К.

   Погода весь день ясная и теплая. С утра и до заката фрицы на нашем участке проявляли активность. Наши «ИЛ»ы хорошо бомбили.

 

 

13.12.44г.

 

    В новом итальянском правительстве, сформированном Бономо (?), зам. премьер министра — лидер коммунистической партии Тольятти.

 

   Весь день прошел напряженно. Утром, сразу после завтрака, прочитал лекцию для командиров взводов «Марксистско-ленинское мировоззрение». Сходил по служебным делам в Кишнен. Вечером провел занятия политшколы с молодыми коммунистами. Заступил начальником караула. В полночь прибежал Дубинецкий и потребовал сведения о коммунистах.

  Проведенной лекцией удовлетворен: аудитория более восприимчивая, чем старшее начальство. Было много вопросов, и обмен мнениями прошел живо.

   Устал  и дежурю с трудом.

 

  Погода весь день теплая и сухая. Ночью сильный юго-восточный ветер, подмораживает.

 

 

14.12.44г.

 

   Постирал запасную смену белья и вымылся сам.

   Ясный морозный день.

 

 

15.12.44г.

 

   Был в Киквиденe в политотделе 28-й армии на совещании армейских поэтов и писателей. Встреча поэтов прошла довольно удачно. Майор армейской газеты Калюжный сделал обзор поэзии поэтов армии. После чего выступали поэты со своими произведениями.

  Много было очень хороших стихов. Выдающиеся из поэтов — Тоцкий, Кондратов, … (неразб.) Прочитал и я два своих стихотворения: они произвели хорошее впечатление.

 

   В Будапеште среди мирного населения и солдат царит паника.

 

   Морозно. Сильный юго-восточный ветер.

 

  Однако, в Восточной Пруссии — густая сеть шоссе. Шоссе, проходящее мимо Киквиден, асфальтировано.

 

 

16.12.44г.

 

   Жена Дубинецкого пишет командиру части, что она от мужа получила письмо, в котором он отказывается от нее. «Я его ожидала три года, вместе с дочкой, которой уже 6 лет, а он о дочке даже не спросил, а она каждый день спрашивает о своем папе.». Ответ она просит писать в закрытом письме: «пусть хоть люди не знают, какой у меня муж.»

   Она просит командира части повлиять на Дубинецкого, а командир части ведет себя в бытовом отношении еще грязнее.

  Дня три тому назад я говорил с Дубинецким о его отношении к семье. Он винит жену, что она спуталась с майором, и что он в этом убежден лично. По его словам. детей у него нет, но жена писала, что после последней встречи она понесла ребенка.

   Боже, как запутались семейные отношения!

 

   От жены получил письмо. Шло оно 23 дня. Сообщает, что жить стали лучше: на рынке все значительно подешевело. Хлеб прикупают и едят без нормы.

  Мое письмо Лене принесло много радости. Особенно то, что я адресовал ученице 1 класса. Катя письмо передала учительнице, а та в классе прочитала адрес и самое письмо, а уж потом вручила его адресату. С письмом и конвертом в руках Лена прибежала  возбужденная домой и поделилась своей радостью с мамой и бабушкой.

    Милая девочка, скоро ли я тебя увижу?

  В том же письме Катя сообщает, что на фронте погиб Вениамин Казаринов. Какой он был умный и талантливый преподаватель истории! И погиб рядовым. Не будь войны, он сейчас был бы доктором исторических наук.

   От чахотки умерла Коробицына Н.Н. Тоже жертва войны.

   Сколько их еще будет?

   Жене написал ответное письмо.

 

   Во вновь сформированное итальянское правительство Бономи (Бокоми?) входят 4 коммуниста: 1 - зам. Премьер-министра, 2. - министр финансов, 3 - министр земледелия, 4 — министр по делам оккупированной части Италии.

 В Англии назревает движение протеста против политики английского правительства в Греции.

 

   Морозно. Выпал снег.

 

17.12.44г.

Schrittikkeitseten

 

   Офицеры соседней части горячо обсуждали рассказ Е. Кононенко «Жена товарища» и пришли к единодушному выводу — написать автору коллективное письмо - и написали.

       В этом письме они выразили одно желание — чтобы жены сами кололи дрова и не имели товарищей-опекунов.

       Я тоже не верю в бескорыстность таких помощников.

 

    Дубинецкого, оказывается, разыскивают две жены и обе с детьми. Запутался Толя окончательно.

 

    Всех девчат с КП перевели в батареи, а сожительницу Петрова передали в другую часть. Хорошо бы их совсем сплавить из частей, хотя бы ребята вздохнули от этих захребетников, а то ни за лопату, ни на пост.

 

  Боровский проявил моду — вечер спать, а ночью вызывать к себе «на собеседование»: исключительный эгоизм и неуважение к другим.

 

    Сегодня последний вечер в своей землянке: завтра едем на другое место.Очень жаль покидать землянку: такая удобная первый раз за все время на фронте. И главное, жили в ней двое, заниматься было хорошо.

 

    По сведениям американской печати, положение в Греции таково: «Английские власти, возможно, примут в качестве основы перемирия  предложения Национально-Освободительного фронта (ЭАМ), которые содержат три пункта: амнистию политическим лидерам, создание национального правительства, представляющего все партии, и образование регентского совета для управления страной до тех пор, пока в результате плебисцита не будет решено, предпочитает ли народ монархию или республику».

     Однако, английские подкрепления прибывают в Грецию.

 

  В «Правде» за 11.12.44г. напечатана статья Г.Попова «Газопровод Саратов-Москва». В этой статье пишется, что для разрешения топливной проблемы Москвы строится газопровод Саратов-Москва, длина которого 783 км.

«Он будет проходить через несколько областей: Саратовскую, Пензенскую, Тамбовскую, Рязанскую, Московскую. На своем пути газопровод пересечет 90 рек, 5 озер, будет иметь 13 переходов через железнодорожные линии и 13 переходов через шоссейные дороги. По трассе будет 6 мощных компрессорных станций, откуда газ высокого давления будет направляться по 6 лучам, а из них — в сеть низкого давления и к потребителям.

   Срок окончания работ — декабрь 1945г.

   Строит газопровод НКВД.

    Вот пленные немцы поработают во славу Советского Союза!

 

 

18.12.44г.

Bisnen.

 

    Наши уехали на новый КП к Шталлупенену, а мне приказано оставаться в тылах части и выполнять свою работу.

  Колонна двигалась через Биснен, я к этому времени возвратился с почтой и раздал ее на марше.

   Ночую у парторга ст. л-та Филиппова. В комнате л-т Тихов, слесарь Кондрашин и Аллилуев. Вечером пришел старшина Лопатин. Я прочитал вслух свежие газеты. Завязалась беседа на темы текущих событий. Лопатин с присущим ему апломбом утверждал, что 20 или 21 начнется наступление под Шталлупененом. Когда-то, осенью 1943г. он утверждал, что октябрьские дни он будет проводить дома, т.к. Германия капитулирует.

   Я помню, в первую мировую войну было много эсхатологических  предсказаний о конце войны, о конце мира, опирающихся на библию. Тогда это было понятно. Но вот сейчас эти предсказания имеют место, в наш век это странно. Например, берут фразу «Год полной победы над врагом», и количество букв каждого слова перемножают друг на друга: 3.6.6.3.6= 1944. Это я слышал очень много раз и в разных частях, не связанных друг с другом.

   По другим вычислениям война должна окончиться букально 22.12.44 , и за 36 часов до окончания войны должна выступить против Германии нейтральная восточная страна (Турция).

 

    Ночью поднялся очень сильный ветер. Морозно.

 

 

19.12.44г.

 

      Центральные газеты пришли сразу за 4 дня.

   15.12.44г., открывая прения по вопросу о Польше, Черчилль выразил свое мнение по поводу эмигрантского польского правительства. Он не удовлетворен его поведением. О будущей Польше он сказал:

    «Если Польша уступит Львов и район под названием «линии Керзона вариант А» Украине, то она приобретет на севере всю восточную Пруссию к югу и к западу от Кенигсберга, в том числе замечательный порт Данциг. Вместо находящегося под угрозой искусственного коридора Польша получит область, прилегающую к Балтийскому морю, протяжением в 200 миль. Что касается мнения России и Англии, то поляки имеют свободное право расширить свою территорию на Западе за счет Германии. Я не намерен входить в подробности, но поляки будут пользоваться поддержкой Англии и России.

     Он говорил, что немцам, проживающим в Вост. Пруссии, должно найтись место в Германии, т.к. 6-7 млн. немцев уже убито. 10-12 млн. военнопленных и иностранцев-рабов возвратятся на родину и...

   «Помимо того, можно ожидать, что еще много немцев будет убито в боях, которые произойдут весной и летом, и которые будут ожесточеннейшими и крупнейшими сражениями нынешней войны.»

 

 

    16.12.44г. 5235 учителей награждены орденами и медалями.

 

    За 15.12.44 напечатано «Обращение 50 немецких генералов к немецкому народу и армии во главе с Паулюсом. Они призывают:

  «Немецкий народ! Подымайся на спасительный подвиг против Гитлера и Гиммлера, против их губительного режима!

   Освободись сам от этого безответственного и преступного государственного руководства, толкающего Германию на верную гибель!

Кончай войну, прежде, чем совместное наступление объединенных сил противника уничтожит немецкую армию и то последнее, что еще осталось у нас на родине!

    Нет такого чуда, которое могло бы нам помочь.

   Немцы! Мужественной борьбой восстановите перед всем миром честь немецкого имени и сделайте первый шаг к лучшему будущему.»

 

  Подписан договор о союзе и взаимной помощи между СССР и Францией (10.12.44г.).

 

    Хорошая статья в «Правде» за 18.12.44г.

  «Воссоединение польских земель в Польском государстве» доктора Стефана Скориковского, члена Польского комитета национального освобождения.

 

   В «Красном знамени» за 19.12.44 г.

  «Творческая зарядка». «На совещании красноармейских поэтов-фронтовиков» о моем выступлении написано:

   «Будто из народной песни звучат стихи младшего сержанта Войнова «Журавли-журавушки». Поэт выразительно передал безысходную тоску советского человека в немецкой неволе».

    У меня в этих стихах выражена не только тоска, но и ненависть и жгучая жажда мести врагу.

 

20.12.44г.

Bisnen.

 

   Хотел уехать на передний край, но не удалось: машины попутной не оказалось, а пешком идти 25 км далеко. Поеду завтра  .

   День ясный, легкий мороз.

 

 

21.12.44г.

 

    Сегодня, получив почту, наткнулся на подполковника Гуданова. Он на «виллисе» направлялся в тыл дивизии. Я попросил его довезти меня до нашей части. Он охотно согласился. Мне нужно было слезть в деревне Бернинглаунен (?), не доезжая 2 км  до Шталлупенена, добраться до деревни Гросс Ваннаупхен (?), и там в поле на северо-запад 500-600 м.

   Гуданов не только довез меня до поворота, но доехал до Гросс Ваннаупхена, высадил меня и поехал обратно.

-Стоило ли, т.подполковник, вам было сюда заезжать?- спросил я.

-Долг платежом красен: я ведь помню, как вы меня прошлый год по полкам сопровождали, тогда как могли сразу попасть в свой, - крикнул он мне уже на ходу, выруливая машину.

  Чтобы попасть в тылы части обратно, я изъездил больше 100 км по благоустроенным немецким шоссе. Ехал на открытом шевролете и основательно промерз в сапогах на морозе.

   Видел Шталлупенен. Город разрушен. Но по тому, что осталось, можно заключить, что мрачно он выглядел и нелюдимо. И здесь эти каменные казарменные дома с крупными двухскатными крышами, под самым конем которых  торчат маленькие подслеповатые окна.

    Немецкие дома вообще поражают своей неуютностью. Дом каменный, а окна маленькие и мало их. В комнатах низкий потолок и мало света. Печи изразцовые, но преимущественно темной окраски, стены тоже окрашены темными красками.      Вот она мрачная немецкая культура.

 

   Успешное продвижение наших войск на Балканах, на территории Венгрии и Чехословакии имеет огромное значение в деле окончательного разгрома Германии. Там сосредоточены основные военно-стратегические предприятия, там жизненные центры фашистской Германии.

    К.Гофман в «Международном обзоре» («Красная звезда» 20 декабря) пишет:

  «Красная армия выходит сейчас к тем промышленным районам, где особенно широко развернулась деятельность концерна Геринга. В Австрии находятся основные предприятия этого крупнейшего современного концерна Германии. Отсюда еще до войны началось его проникновение в венгерскую и чехословацкую промышленность, а также в промышленность балканских стран. Старые германские военные концерны, как например, Крупп и другие, также принимали широкое участие в развитии германской экономической экспансии, проладывавшей дорогу гитлеровским захватчикам на восток и юго-восток.

    Еще в первые годы войны в связи с воздушными бомбардировками авиацией союзников промышленных центров в Западной Германии Австрия и Венгрия покрылись сетью германских заводов, частично эвакуированных из Рура, частично же вновь выстроенных в качестве дублеров предприятий, расположенных в западных областях Германии. В результате изменений, происшедших в размещении германской промышленности во время войны, к настоящему моменту, по данным, опубликованным американским бюро военной информации, не менее 60% заводов, снабжающих действующую германскую армию, находятся в Австрии, Чехословакии, Венгрии и Силезии».

 

Ясно. Мороз 10-12град. Тихо.

 

 

22.12.44г.

 

      Со старшиной Лопатиным крепко поспорил по вопросу о событиях в Греции. И это не первый раз. По его мнению, партизанское движение в Греции чуть ли не профашистского значения, что Черчилль действует, подавляя это движение, с полной согласованностью с СССР.

  20.12.44г. в палате общин на вопрос, существует ли теперь полное сотрудничество Англии, США и СССР в вопросе о политике британского правительства в Греции Черчилль дал двусмысленный ответ:

     «Бремя ликвидации беспорядков в Греции легло на плечи Великобритании, и мы до сих пор не смогли выполнить эту задачу, не встречая критики даже здесь, в Англии, что еще больше усилило наши трудности. Между тремя великими державами существует полная договоренность относительно общих целей, скрепляющих наш союз, и нам необходимо всячески поддерживать теснейшее сотрудничество на данном опасном и важном этапе войны».

Лейборист Шинуэлл (?) спросил: «Однако, сможет ли теперь премьер-министр заявить, что существует фактически полное сотрудничество?»

   Черчилль: «Полное сотрудничество существует, но существует ли полная договоренность о всех сторонах этих вопросов,- это совершенно другое дело, однако, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что полное и эффективное сотрудничество будет продолжаться во всех вопросах, касающихся войны». («Правда» от 21.12.44г.)

     От прямого ответа о согласованности действий в Греции как раз и увильнул, отговорившись об общих целях в войне.

   СССР не может санкционировать действия, направленные против борьбы греческого народа за свои демократические права.

 

      На улице ясно. Мороз около 15.

 

   По сообщениям шведской печати, в Берлине распространили слухи о новом покушении на Гитлера. «Эти слухи основываются на таинственном пожаре в замке Плесхейм (?) (Бавария), где, как полагают, находилась штабквартира Гитлера».

 

 

23.12.44г.

 

 

    Весь вечер работал по подготовке к очередным занятиям политшколы.

Погода ясная. Морозно.

 

 

24.12.44г.

 

    Утром готовился к занятиям политшколы. С летучкой ездил на «шевролете» в тылы дивизии, на КП и обратно. Опять исколесил около 100км.

Сегодня в районе нашего КП минеры разминировали проходы к немецким траншеям. Оставалось до них 50м. В это время на правом фланге немцы дали артподготовку, чтобы отвлечь внимание, а в районе минных полей по известным им проходам 70 немцев пошли в разведку боем. План их скоро разгадали.

    Наши «катюши» отрезали им путь к отступлению, а саперы пошли с флангов в атаку, их поддержал передний край. Все 70 немцев, попавшись в ловушку, сдались в плен. Жертв ни с той, ни с другой стороны не было.

 

   Боровский прибежал ко мне и, запыхавшись, спрашивает, как ему пробраться в ДК Армии. Я ему говорю: «У вас же имеется карта».

    Он как будто не слышал моего ответа.

- Ну, так как?

Я ему рассказал.

  Да, имеет в кармане карту, а разобраться в ней не может. Таков же и полковник Малый.

 

  Шофер Серенко водил машину в Вильнюс на капитальный ремонт и рассказывает, что польские националисты режут и стреляют из-за угла в наших военных. Это ежедневно. Корни пилсудчины придется корчевать.

      На Каунас немцы делают налеты. Объекты — станция, аэродром.

 

     Днем легкий мороз и небольшой ветер. Ночью чуть пробрасывает снег.

25.12.44г.

 

   Войска 3-гоУкраинского фронта, прорвав сильно укрепленную оборону противника юго-западнее Будапешта, за 3 дня наступления продвинулись вперед на 40км.

       Наши войска штурмом овладели гор. Секешфехервар и Бичке (?)

 

    В связи с наступлением немцев на западе Эйзенхауэр издал приказ войскам. В приказе говорится, что «войска союзников не могут удовлетвориться только отражением нашего врага. Выйдя из своих укреплений оборонительных сооружений, противник может предоставить союзникам возможность превратить его крупную игру в его решающее поражение».

 

    21.12.44г. в Дебрецене образовано Временное Национальное Собрание Венгрии. Председатель собрания профессор юридической академии Жедени Бела.

 

   Интересная пословица: «Куда куски, куда милостинки».

 

   Получил письмо от редактора газ. «Красное знамя», в котором он сообщает о том, что редакция издает сборник стихов красноармейских поэтов. Меня он просил прислать свои стихи. Послал 4 стихотворения: «Журавли-журавушки», «Черная ворона», «Дома», «Я иду на фронт».

 

  Погода теплая, пасмурно, сквозь туман мелкий дождь. Как раз кстати: получил сегодня валенки.

 

 На нашем участке в 2 часа ночи немцы дали артподготовку и перешли в наступление на довольно широком участке фронта. Наши атаку отбили и перешли в контрнаступление. Продвинулись на 2-3км, заняли первую и вторую траншеи.

 

 

26.12.44г.

 

    23.12.44г. Создано Временное Национальное Правительство Венгрии.

Премьер-министр — генерал-полковник Миклош Бела.

Министр иностранных дел — д-р Дьендеши Янош.

 

   «Зверства немцев на территории Львовской области»

«Комендант лагеря оберштурмфюрер Вильгауз, ради спорта и удовольствия жены и дочери, систематически стрелял из автомата с балкона концлагеря в заключенных, работавших в мастерских, потом передавал автомат жене, и та тоже стреляла. Иногда, чтобы доставить удовольствие своей 9-летней дочери, Вильгауз заставлял подбрасывать в воздух 2-4-летних детей и стрелял в них. Дочь аплодировала и кричала: «Папа, еще, папа, еще!» - и он стрелял.

 

   На улице не более 1гр. мороза. Пасмурно.

 

  Помылся в бане.

 

 

27.12.44г.

Bisnen

 

   Был на совещании руководителей политшкол. Инструктировал Свистельников.

 

  Беседовал со Смолиным по вопросу  нашего отношения к политике Англии в Греции. Он так же понимает события, как и я. К беседе меня толкнул спор с Лопатиным. Лопатин неправ.

 

  Получил письмо от брата Миши из Вильно. Приглашает к себе справлять Новый год. Хорошо бы в самом деле встретиться.

 

  Погода днем пасмурная, легкий мороз. Ночь звездная, мороз крепче.

 

 

28.12.44г.

Bisnen.

 

   Черчилль и Иден прибыли в Афины. 25.12.44г. они имели беседу с греческим премьер-министром Папандреу, «которого поставили в известность о том, что они предполагают созвать конференцию, предоставляющую по возможности наиболее широко политическое мнение Греции».

  26.12.44г. открылась конференция. Конференция открылась речью Черчилля, после чего английские представители удалились, «предоставив грекам самим обсуждать вопрос».

   Конференцию посетили посол США в Греции и советский военный наблюдатель полковник Попов.

   В день конференции в Афинах продолжалась артиллерийская стрельба.

 Несмотря на дипломатическую игру и демократию, политика Англии шита белыми нитками. Уж если прибыли в Афины премьер и министр иностранных дел, то, видимо, крупные политические силы преследует Англия. Но и их приезд не остановил вооруженную борьбу, это тоже о чем-то говорит.

   «Французское временное правительство решило признать люблинский комитет, как фактическую власть в Польше, не изменяя, однако, своих дипломатических отношений с правительством де-юре в Лондоне». Франция и молодая Польша обменялись представителями.

  Хорошие вести: лед тронулся, есть основания надеяться, что за Францией последуют другие демократические государства.

 

   Старший техник лейтенант Филиппов  рассказал, что он сегодня читал немецкую листовку, обращенную к солдатам и офицерам 5 и 28 армии.

  В листовке говорится, что СССР ставил своей задачей — освободить свою землю. Сейчас он ее освободил и перешел границу. Куда же он рвется дальше? К захвату нужной земли? Это, дескать, жиды втянули русский народ в агрессию. Ну, и кончается призывом бить жидов.

  Расписались в своем страхе, сволочи. Не беспокойтесь, самый отсталый солдат знает, зачем он идет на Берлин, и знает прочно и непоколебимо.

 

  По всему чувствуется, что скоро двинем опять и крепко двинем.

 

 С утра ясно. С обеда низкая густая облачность. Вечером cнег. Tемпература не более 2-3град.

 

 

29.12.44г.

Gross Wannaupchen (?)

 

   28.12.44г. Черчилль и Иден  покинули Афины и возвратились а Лондон. Надо полагать, что движение национально-освободительного фронта достаточно сильно, и английские дипломаты не смогли добиться того, на что они рассчитывали. Заявление Черчилля недостаточно дипломатично, оно даже раздражительно и нервозно. Дипломат прибегает к открытой угрозе, что, если патриоты не пойдут на уступки, их заставят англичане сделать это силой оружия.

«Вмешиваясь в это дело,- сказал Черчилль,- мы взяли на себя  большую и серьезную ответственность. Мы изгнали мятежников из самого центра города. У нас есть достаточное количество войск здесь и на пути сюда для того, чтобы стать полными хозяевами г. Афин и окружающей их территории Аттики. И, чем скорее другие стороны возьмутся за ум, тем скорее прекратится борьба. Но не прекратится до тех пор, пока не будет достигнут подобный результат либо на основе дружественных переговоров, либо при помощи еще более энергичного применения оружия».

 

   Делегаты ЭЛАС на афинской конференции выдвинули следующие требования:

1. Представители ЭЛАС в новом правительстве должны иметь 40-50% мест, включая портфель министра внутренних дел.

2. Чистка полиции и общественных учреждений и роспуск жандармерии.

3. Сформирование нового правительства, глава которого пользовался бы доверием большинства.

4.Создание регентства в случае, если против этого не возражают другие партии.

5. Наказание лиц, сотрудничавших с врагом и виновных в антипатриотических поступках.

6. Роспуск национальной гвардии, созданной с начала нынешних событий, и реорганизация этой гвардии, а также военно-морских частей и чистка офицерского корпуса этих частей.

7. Чтобы плебисцит о греческом короле состоялся в первое воскресенье февраля под наблюдением международной делегации.

8. Чтобы портфели министра внутренних дел, юстиции, заместителя министра иностранных дел были за ЭЛАС.

  Делегаты монархической партии сочли требования неприемлемыми. Генерал Пласитрас (?) заявил: «Если предложения будут приняты, я уеду из Греции»

 

    По сведениям афинской печати конференция носит очень бурный характер.

28.12.44г. архиепископ Дамаскинос, председатель конференции, отложил заседание афинской конференции до тех пор, когда, по его мнению, будет необходимо их продолжать.

 

  Окончательно покинул Bisnen вместе с тылами. Под Шталлупенен приехал ночью, ночевал в тылах.

 

    Погода морозная (10-12 град.) Ясно. Снежный покров 5-6см.

 

 

30.12.44г.

Gross Wannanpchen (?)

 

   В  Kischnen (?) ходил пешком, это 20км. Обратно приехал в 1час ночи. Днем грузовое движение запрещено.

 

  В политотделе смотрел картину «Ленин в Октябре». Это не первый раз, но удовольствие испытал огромное.

 

   Своей землянки до сих пор не имею, ночевал у разведчиков.

 

 

31.12.44г.

Gross Wannanpchen

 

   29.12.44г. командующий 3-м Украинским фронтом маршалл Советского Союза Толбухин и командующий 2-м Украинским маршалл Малиновский окруженным 9 дивизиям, 3 полкам и 1 бригаде немецко-венгерских войск в Будапеште предложили сдаться. Были посланы парламентеры.

  Немецкое командование, нарушив все международные договоры о ведении войны, одного парламентера убили артогнем, не вступив с ним в переговоры, второго приняли, отказались сдаться, и, когда он возвращался, его тоже убили.

   Будапешт окружен и отрезан от немецких частей на 60км. Безумно дальнейшее сопротивление, однако, фашисты сопротивляются. Это еще раз говорит о том, что сопротивление Германии будет до последнего вздоха. Предстоит тяжелая борьба с обреченным на смерть противником.

 

   Временное национальное правительство Венгрии обратилось к СССР и нашим союзникам с просьбой о заключении перемирия. Вместе с этим оно объявило войну гитлеровской Германии.

 

 

   27.12.44г. умер академик Лев Владимирович Щерба.

 

  Английская пословица «Грядущие события отбрасывают назад свою тень».

 

  Был в Эндкуннене. (?) Часть города, принадлежащая немцам, не так уж сильно разрушена. Город производит отвратительное впечатление. Все те же типичные немецкие дома с крутыми островерхими крышами с неизменной черепицей. Окна маленькие. Каждый дом, что морда свиньи, задранная вверх рылом. Улицы узкие. Мы на форде едва разворотились, притом заехав в переулок.

 

   Новый год встретил отвратительно. Своей землянки не имею. Весь день ездил, а приехал в 10 часов вечера, и ночевать негде. Ушел в тылы. Но там пока шумели по поводу нового года, не мог примоститься нигде; только в 4 часа утра расположился на столе.

  Новый год славяне салютовали раскатами и выстрелами трассирующими пулями. Артиллерия молчала совершенно.

 

  Кончился старый 1944 год. Что-то принесет мне новый, 1945? Чем родина отметит его? Есть основание надеяться, что он принесет полную победу и конец страданиям человеческим.

   В добрый путь, тов. младший сержант Войнов!

 

 

1 января 1945г.

Gross Wannanpchen

 

   Успешно действуют 2 и 3 Украинские фронты. Венгерская территория от устья реки Инель полностью очищена от противника до пограничного города Шотаралья-Уйхель (?).

    В западной части Будапешта очищено от противника более 300 кварталов.

 

   На Новый год видел изумительно радостный сон. Будто бы попал в отпуск домой. Так живо представилась встреча с матерью и дочкой, так я горячо их обнимал и целовал, так трепетно прижималась ко мне дочурка, что сейчас вижу, как наяву,  всю эту дорогую картину. Но жену во сне не видел: ее не было дома, я ждал ее с нетерпением, с памятной нежностью, но не дождался. Как горестно было пробуждение. В комнате коптилка, с одного боку страшно жарит железная печка, с другого дует через палатку, которой занавешено разбитое окно.

 

    Немцы бросили на территорию штаба 5 снарядов.Один снаряд упал в 10 метрах от землянки штаба. Всю штабную машину изрешетило осколками, но моторная часть осталась цела.

  Штаб выехал из землянки. Я с разрешения Боровского временно занял эту землянку. Какова моя будет доля, не знаю. Случайный это налет или пристреляный, кто его знает.

 

   Погода ясная. Tемпература– 10-12град.

 

 

2 января 1945г.

Gross Wannanpchen (?)

 

    День без газет: почта не пришла. Как-то не по себе без известий.

 

    В землянке живу пока тихо: фрицы сегодня снаряды не бросали. Приглашал в землянку Курбацкого -  не пошел, т.к. не стоит, говорит, из-за двух дней трястись. Все полагают, что через 2-3 дня будет артподготовка.

   Немцы из траншей кричат на нашу сторону: «Что, Русь, 5-го наступаешь? Попробуй!»

   Так было и перед июньским наступлением. Только оно началось несколько позднее, чем ожидали немцы.

 

    Днем погода была хорошая. Часов с 5-ти сильный ветер, с 6-ти началась сильная метель. Из тылов я еле добрался до своей землянки, которую нашел не сразу, а сначала попал к артиллеристам-полевикам.

 

   Закончил стихи, начатые еще 20 декабря 1944г. Слагались они у меня на ходу, лучшими условиями не располагаю. Только тогда, когда идешь один по лороге, а еще лучше напрямик по полю, можно серьезно думать: никто не мешает, не отвлекает тебя от твоих дум.

  И главное, оригинал, эта Восточная Пруссия, по мере твоего движения, развертывается у тебя перед глазами.

   Вот что получилось после записи стихов, сложившихся на ходу.

 

   В  ВОСТОЧНОЙ  ПРУССИИ

 

Здесь все не то, что в сердце ты хранишь

О Родине - и близкой, и понятной:

На сером фоне скаты красных крыш,

Как крови пролитой невысохшие пятна.

 

Тяжелые, угрюмые дома

Насупились под красной черепицей.

И кажется, что каждый дом — тюрьма,

Что в окнах - узников измученные лица.

 

Что тюрьмы эти с давних пор,

Что нет пощады никому там,

Что потому здесь каждый дом и двор

Колючкой ревностно опутан.

 

Но это кажется. В домах хозяев нет:

Они под нашим натиском бежали.

Но каждый двор и каждый в нем предмет

Вам говорит, что нас они не ждали.

 

Еще вчера хозяин здесь царил,

Голодные рабы не разгибали спины.

Сегодня страх волной хозяев смыл.

Все бросили: орудия, машины.

 

В сарае хлеб, в цементных стойлах скот,

В домах добро, обжитое годами.

Лишь пес хозяином еще себя ведет,

На вас бросается и цепь грызет зубами.

 

Вы смотрите внимательно кругом

И видите: машины «Ростсельмаша».

Но стоит заглянуть вам в дом-

Здесь мебель в комнатах наполовину наша.

 

Вот детские ботинки «Скороход»,

Оторванный рукав от детской шубки...

Вам кажется, все это вот

С детей, задушенных в ужасной душегубке.

 

И чувствуете вы, что вы зашли не в дом,

Не в место тихого уюта и покоя.

Нет... Мелочь каждая вам говорит о том,

Что здесь приют открытого разбоя.

 

Но он разбит. Преступники ушли,

Чтоб оттянуть последний час расплаты...

Вы рветеся вперед, не чувствуя земли,

И руки тянутся невольно к автомату.

 

 

3 января 1945г.

 

   Произошло крупное событие: 31.12.44г. пленарное заседание Крайовой Рады народной. Польский комитет национального освобождения преобразован во Временное Национальное правительство Польской республики.

 

    Король Греции назначил регентом Греции архиепископа Дамаскиноса, сам же он решил не возвращаться в Грецию, если его не призовет туда свободно выраженная воля нации. Греческий премьер-министр Папандреу вместе со своими членами кабинета вышел в отставку. Архиепископ Дамаскинас приступил к формированию нового греческого правительства.

 

  В Будапеште неумолимо сжимается кольцо вокруг окруженной немецкой группировки. За 1 января освобождено от гитлеровцев 200 кварталов.

 

    30.12.44г. в Везле в своем имении в возрасте 79 лет скончался Ромен Роллан.

 

   Провел первые два часа занятий политшколы по теме «Партия большевиков в борьбе за диктатуру пролетариата». Материал дается очень обширный, а слушатели плохо подготовлены, отсюда — занятия мало эффективны.

 

   Красноармеец 1 батареи Петров получил письмо из дому с известием о том, что его жена, имея трех детей, снова вышла замуж. Петров очень расстроен.*

   О, как я ему сочувствую. Если бы мне написали о том, что Катя вышла замуж, я бы был сражен наповал. Для меня семья — вся моя личная жизнь, все мое счастье и радость. Одна судьба дочери в таком стечении обстоятельств меня свела бы с ума.

 

   Весь день идет мокрый снег вперемешку с дождем. На дороге лужи. Вот он, немецкий январь.

 

 

4января 1945г.

 

    Получил от жены и дочки письма. Лена пишет прекрасно. Лучшей каллиграфии для первоклассницы не пожелаешь. Сообщает, что за показательные успехи в школе получила премию.* Вполне удовлетворен успехами дочки.

Два года просил жену , чтоб послала фотографию Лены. И два года она не обещала ее, ссылаясь на очень трудное материальное положение. Я смирился. И вот сегодня неожиданно получаю фотокарточку.

  Как сильно Лена выросла и изменилась за три года разлуки. Черты лица знакомые, это та Лена и не та. Что-то новое есть  и в очертании и во взгляде, это уже не та наивная четырехлетняя девчурка, смотрит внимательно и серьезно, и какая-то осмысленность появилась в пристальном взгляде.

  В шубке, в валеночках, в шапке-ушанке, с портфелем под мышкой стоит у ломберного столика милая,  любимая первоклассница! Весь вечер гляжу и не могу наглядеться!

  Как я благодарен Кате, что она в такое трудное время находит возможность хорошо одеть девочку.*

  Написал им обоим по письму, по хорошему сердечному письму, точно лично с ними поговорил.

   Газет центральных нет опять, скучно без них.

 

 Погода отвратительная. Пасмурно, тает, все обледенело, на дороге лужи, в землянке вода.

 

 

5 января 1945г.

 

   Провел вторые занятия по третьей теме политшколы «Партия большевиков в борьбе за диктатуру пролетариата». По установке я должен час рассказывать и час спрашивать. Но так плохо усваивают. Я тему разбил на 4 доли и после каждой спрашивал по рассказанному. Получается лучше: легче усваивают, и занятия проходят оживленнее.

 

   Получил, наконец, центральные газеты за 1 января. Передовая «Правды» пишет:

«Мы горячо приветствуем Новый, 1945год. Нет сомнения в том, что ему суждено стать историческим годом. Мы ждем от него победного завершения войны с гитлеровской Германией и начала новой, длительной эры мира».

  Да, этого мы все ждем и, вероятно, это так и будет. Но интересно: зимой или летом?

 

  За ночь подморозило, погода летная. Наша авиация действует, фрицевской не видно.

 

 

6 января 1945г.

 

    Состав Временного правительства Польской республики.

1.Премьер-министр и министр иностранных дел — Э.Осубка — Моравский.

2.Вице-премьер-министры — Веслав и Януш.

3.Министр земледелия и земельной реформы — Бертольд.

4.Министр внутренних дел — Маслянка.

5.Министр общественной безопасности — Радкевич.

6.Министр народного просвещения — Скшешевский.

7.Министр культуры и искусств — Ржимовский.

8. Министр снабжения и торговли — Пьотровский.

9.Министр информации и пропаганды — Матушевский.

10. Министр промышленности - Минц.

11.Министр народной обороны — ген.-полковник Роля-Жеромский.

12. Министр юстиции — Залевский.

13.Министр финансов — Домбровский.

14.Министр труда, соцобеспечения и здравоохранения — Трояновский.

 

«Стронництво людове» - 5

ППС — 5

ПРР (?) -4

«Стронництво демократичне» - 1

Беспартийных — 2.

   Первый съезд крестьян освобожденных областей Польши 31.12.44г. единодушно принял предложение об исключении из состава польских граждан с лишением всех прав лидеров реакционной эмигрантской клики — Сосновского, Рачкевича, Квапинского (?), Арцишевского, Миколайчика и других, как предателей польского народа.

  Все это хорошо и своевременно. Польский народ натягивает нос английским утонченным дипломатам.

 

   В Греции сформировано новое правительство во главе с генералом Пласитрасом. Но и после этого партизаны не сложили оружия, значит, правительство не пользуется доверием народа.

 

 

7января 1945г.

 

   Письмо Лены я каждый день перечитываю по несколько раз, гляжу и не могу наглядеться на ее фотографию. В моем представлении она все была маленькой девчуркой, а тут полноправная школьница. Под впечатлением всего этого написал сегодня стихи.

 

   ПЕРВОЕ  ПИСЬМО

 

На тетрадочном листочке

Строчкой покосной

Мне на фронт прислала дочка

Первое письмо.

 

Исписала всю страницу

Бережно, без клякс:

Папа, я хожу учиться

В школу в первый класс

 

Папа, скоро будет елка

В школе для ребят.

Я готовлюсь, папа, только

Долго нет тебя.

 

Бей ты немцев, что есть силы

Да войну кончай

И на нашу елку милый

Папа, приезжай!

 

Ученица!.. Уже в школе!..

Ходит в первый класс!..

А ведь, кажется, давно ли

Я в последний раз

 

Целовал, прощаясь, в щечки

Девочку трех лет?..

Да... В землянке милой дочке

Я пишу ответ:

 

Здравствуй, дорогая Лена!

Милый птенчик мой,

Жди, приеду непременно

Скоро я домой.

 

От вокзала полечу я

К дому своему,

Первоклассницу родную

Крепко обниму!

 

Зачарованный сердечно

Лаской детских глаз,

Буду слушать бесконечно

Милый твой рассказ,

 

Побегу с тобою в поле,

Сяду у ручья...

Только к елке в вашей школе

Не поспею я.

 

Потому что путь неблизкий:

К дому он один,

По Германии фашистской

Только чрез Берлин.

 

Погода пасмурная, темп. не выше -5град.

 

 

8января 1945г.

 

  Вчера вечером была получена телефонограмма откомандировать меня в редакцию «Красного знамени» на совещание поэтов. Поехать не удалось: проклятый флюс раздулся, как опара.

   Сегодня получил извещение из редакции «Красного знамени» по тому же вопросу. Оказывается, я приглашался на фронтовой слет поэтов, который будет 10.01.45 во фронтовом ДКА, а он в Каунасе. Подвалило счастье, да несчастье помешало.

    У Дубинецкого плохое настроение, пришел ко мне вечером в землянку и сидел часа два грустный-грустный. О чем-то со мной хотелось поделиться, но у меня в землянке людно. Надо к нему сходить.

 

   Завел партийное хозяйство на 1945г.

 

   Весь день падал тихий снег. К вечеру выяснило. Погода мягкая, температура не более -5град.

 

 

11января 1945г.

 

   9 и 10 января готовился к политшколе. Вчера забегал ко мне Дубинецкий и таинственно заявил, что мои занятия хочет посетить майор Свистельников.

- Готовься основательно, а то он нам даст пару.

Я готовлюсь всегда добросовестно, это в системе у меня.

   Вчера вечером задумали сменить КП. До двух часов не спал, находясь в неопределенном положении. В 2 часа мои сожители-телефонисты снялись и ушли на новый КП. Мне Боровский приказал перейти к нему, т.к. он думал остаться в доме на старом месте. Остаток ночи доспал кое-как. Утром майора попросили выкуриться. Курбацкий затеял остаться  на старом месте в другом доме. Майор ему разрешил и мне приказал с ним остаться. Оборудовали мы с ним комнату.  Миша остался, а я пошел в политотдел. Прихожу обратно — ни наших вещей, ни Миши. Пошел и я на новый КП, таща на плечах свое барахлишко. Устроился с санитарами санчасти в склепе-подвале. Холодище, везде дует.

На улице растаяло, всюду грязь и огромные лужи.

 

   Будучи в политотделе, читал Смолину и Свистельникову последние стихи. Стихи им понравились. Смолин сделал очень ценные замечания, отметив погрешности, которых я не замечал.

 

   За 9 и 10 января наши войска, сжимая кольцо окружения, заняли 1350 кварталов. Взяли ипподром (аэродром), парк Неплигет (?), нефтеперегонный завод,

танкостроительный завод «Гофхер Шранц», крупный заводской район Чепель и остров Обудай с судостроительными верфями.

   В «Правде» за 8 января послание Рузвельта Конгрессу, где интересен намек по отношению к событиям в Греции и Польше.

   «Мы и наши союзники заявили, что наша цель — уважать право всех народов избирать им форму правления, при которой им придется жить, что наша цель — проследить, чтобы суверенные права и самоуправление были возвращены тем, кто вследствие насилия лишился их. Но в условиях внутренних противоречий, в условиях, когда многие граждане освобожденных стран еще являются военнопленными или вынуждены работать в Германии, трудно угадать, какого рода самоуправление народ действительно хочет иметь. В переходный период, пока обстановка не позволяет народам действительно выразить свою волю, на нас и наших союзниках лежит обязанность, которой мы не можем пренебрегать, - применить свое влияние, чтобы никакая временная власть в освобожденных странах не помешала будущему осуществлению народами своего права избрать правительства и институты, при которых ему, как свободному народу, придется жить.»

   По-моему, это в оправдание политики Англии в Греции и камушек Польскому временному правительству.

   Не пойму, что делается в Финляндии. Бывший президент Финляндии Рюти (?), один из преступников войны, сейчас директор финляндского банка! (?!)

   В соседней артиллерийской части произошел такой случай. Ночью пробрался в землянку одного расчета немец. В землянке все спали. Немец тихонько разбудил сержанта. А когда тот поднялся, фриц поднял руки и затвердил: «Гитлер капут, Гитлер капут...»

   Факт непохвальный для караула, но оригинальный прием сдачи в плен.

 

 

12.01.45г.

Pebellen

 

   Был у майора Куделко. Встретил он меня фразой: «Ну, Войнов, готовьтесь, будем наступать. До начала осталось день-два, а может, и несколько часов».

 

   Соседняя с нами часть пехоты сегодня занятий не имела: ночью они уходят на передовую.

 

   По шоссе оживленное движение «виллисов».

 

  Сегодня утром фрицы обстреляли наш КП. Осколком пробило кузов машины командира полка. Один снаряд разорвался в 3 метрах от землянки радистов.

 

   В Греции генерал Пласитрас (?)в заявлении представителям печати 7 янв. сказал:

«Если мятежники не откликнутся на его призыв сложить оружие, то он, Пласитрас(?), возглавит армию, которая займется их ликвидацией. С того момента, как я возьму на себя после очистки Афин дело очищения остальной Греции от мятежников, мне понадобится несколько недель, чтобы восстановить власть во всей стране».

  Газеты отмечают, что вместо правительства, базирующегося на широкой демократической основе, обещанного Черчиллем и Иденом, вышел (?) ген. Пласитрас(?), который открыто отказывается включить в свое правительство каких-либо членов ЭЛАС и ЭАМ, он уже обещает наказать «зачинщиков». Он требует безоговорочной капитуляции народного фронта.

    Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

 

 Окруженная Будапештская группировка на волоске. Перехвачена шифр.телеграмма немецкого командования в Будапеште от 9.01.45г.:

   «В течение 3 суток вас не слышу. В отчаянии, так как все время нахожусь под угрозой смерти. Делаем все, чтобы поддержать связь. Положение отчаянное. Рехенплац (?), на котором приземлились самолеты со снабжением, занят. Венгерское командование направило Салаши ультиматум о том, что не позднее сегодняшнего дня нужно что-либо предпринять, т.к. больше держаться невозможно».

   Прекрасно! Скоро нужно будет что-либо предпринимать и в Берлине, т.к. дальше будет держаться невозможно.

 

  День летный. Наши «ИЛ»ы и «Петляковы» весь день бомбили немецкий передний край.

   Делали и немцы три налета. Наши сбили один самолет.

 

  Утром подморозило, но днем на солнце некоторая потайка. У нас так бывает в марте.

 

  Провел занятия политшколы.

 

 

13.01.45г.

Pebellen

 

   Ровно в 9.00 заиграла «Катюша», и началась артподготовка. Гул тысяч орудий слился в один сплошной вой. Когда стоишь на земле, она дрожит вся под ногами, не слышно, что говорят тебе товарищи. Ночь была звездная, активно действовала разведывательная авиация, но утром сделалось пасмурно, и с рассветом стал подниматься густой туман. В этом тумане были видны только вспышки бьющих орудий, а что делается впереди, ничего нельзя было различить. Артподготовка длилась 2,5 часа, но действия авиации были парализованы туманом.

  Наши 1-я и 3-я батареи, находящиеся на переднем крае, участвовали в артподготовке. Участвовал один взвод пулеметчиков в передней траншее пехоты.

    Днем туман сгустился до того, что на 50 метров ничего не видно.

   Каковы успехи наступления, точно не знаю. Более вероятные сведения те, что на нашем участке продвинулись на 3-4 км и заняли 3-ю траншею. Боец с 3-й батареи Чупылка приходил ко мне за почтой и рассказывал, что на левом и правом флангах продвинулись значительно дальше и обходят Гумбиннен.

  В 12.00 нам дали боевую задачу — занять огневые позиции в р-не Нойподукенена (?), это в 12км от Гумбиннена. Но сегодня мы не снялись со старых огневых.

   Сейчас, когда я пишу, уже около 21.00. На улице непроглядная ночь. Правый фланг молчит, но на левом фланге отдаленный гул выстрелов наших орудий.

 

   Агенство «Рейтер» передает, что между ген. Скоби и представителями ЭЛАС подписано перемирие (11 января 22 ч. 30м.) По предложению представителей ЭЛАС военные действия прератятся 15 янв. 00.01 для того, чтобы представители ЭЛАС могли до тех пор отдать необходимые распоряжения.

 

   Вечером помылся по-фронтовому и сменил белье.

 

 

14 января 1945г.

 

  Утро хмурое, но к полдню день разгулялся. Весь день ожесточенный бой. Вот уже далеко за полночь, а артиллерия бьет не переставая. Днем действовала наша авиация. Но продвижения, видимо, нет.

  Уже в сумерках немецкая авиация бомбила Шталлупенен. Над городом зарево пожара. Что же там горит, когда от города осталась лишь груда кирпичей?

   Ночью на правом фланге на немецкой территории зарева пожарищ.

Войска 1-го Украинского фронта западнее Сандомира 12 января прорвали оборону немцев и продвинулись на 40км, расширив прорыв до 60км.

 

  Сегодня в газете «Красное знамя» напечатали мое стихотворение «Журавли-журавушки». Очень недоволен я исправлениями: корявые и неудачные.

   Написал новое стихотворение.

 

    ПОСЛЕДНИЙ ДОЛГ  ТОВАРИЩУ

 

На развилке двух дорог немецких

Танк немецкий смрадно догорал.

Чуть поодаль наш боец советский -

Пулею сраженный наповал.

 

Кровь замерзла коркой на шинели.

Он лежал у ПТР в снегу.

Он лежал у пораженной цели,

Жизнью преградивший путь врагу.

 

Подошли товарищи и стали около,

Молча шапки сняли перед ним,

Опустили головы, вздохнув глубоко,

И слезу сморгнули, как один.

 

Землю мерзлую долбили долго ломом

На бугре, в развилке у дорог.

Схоронив, обделали любовно

Дорогой могилки бугорок.

 

И, отдав последний долг товарищу,

Автоматы взяли на ремень

И пошли, где боевым пожарищем

Догорал короткий зимний день.

 

Уж в пути они заговорили:

-Да, погиб наш сокол боевой!..

Ты сегодня ж напиши, Василий,

О Сергее матери домой.

 

Напиши всю правду о Сереже,

Как он смело вел себя в бою,

Как он танк немецкий уничтожил,

Защищая родину свою.

 

И, за то, что на земле проклятой

Он немецкой пулею сражен,

Напиши, что мы врагу отплатим,

Сотней жизней нам заплатит он.

 

Только так пиши, чтоб мать в слезах не мучилась,

Гордость в ней за сына пробуди!..

Ночь спускалась, небо крылось тучами,

Загоралися ракеты впереди.

 

 

15 января 1945г.

 

   Утром туманно. За ночь выпал снег. Бои шли всю ночь, утром они разгорелись с ожесточенной силой. С полудня ясно. Активно действовала авиация. Особенно упорные схватки были на левом фланге.

  К вечеру фрицы отступили, слышен отдаленный гул артиллерии по всей линии фронта. Точных сведений не знаю.

  Мы пока не меняли своих огневых. Ночью вторая батарея заняла огневые около Шталлупенена, прикрывая город.

  Днем наш КП и 4 батарею бомбили наши «Петляковы». Отсиделся в траншее. Вечером, часов около 8, попал под бомбежку немецких самолетов. Выпустили тысячи мельчайших мин вдоль по шоссе, которое мы прикрывали. Во время бомбежки был в траншее.

  Над нами висел аэростат наблюдения. Немецкий самолет пересек пулеметной очередью трос. Аэростат стал быстро набирать высоту. Наблюдатель прострелил аэростат, а сам прыгнул с парашютом.

 

   Провел партийное собрание.

 

   В Чехословакии наши войска заняли Лученец.

 

 Вечером мороз не менее -10гр. Ясно. В ночном небе активно действует наблюдательная авиация. Все небо изрезано прожекторами. Повсюду повешены в небе фонари.*

 

 

16 января 1945г.

Pebellen

 

   С утра усиленно действует наша авиация. Весь передний край в густом черном дыму. День ясный и морозный. На фоне голубого неба этот дым особо рельефно выделяется.

  У начальника штаба смотрел 50 000 рабочую карту. У него нанесены линии фронта за каждое число с момента наступления. Наши части продвигаются на правом фланге. Левый стабилен. Если взять направление Шталлупенен — Гумбиннен, оно примерно таково: ежедневно (напр?) продвижение 2 -3км. На 12.00 сегодня продвинулись в общей сложности на 10км. Передний край проходит в 8км от Гумбиннена.

   Федя Новиков из 1378 3АП( они стоят по шоссе Шталлупенен — Гумбиннен на линии обороны) рассказывал, что он был в первой и во 2 траншеях. Очень много убитых немцев. Вся земля изрыта воронками, нет живого места. Осорбенно много легло фрицев во второй траншее. Он рассказывал, что видел в траншеях неубитых немцев, но они лежат ничком, и их бьет, как в лихорадке.

  Он же рассказывал, что во взятой вчера ж.д. станции оказалось местное население. Наши части оставили гарнизон в 15 человек для охраны их. Ночью эти немцы убили 6 наших бойцов, оставленных для охраны. Утром наши всех «мирных» немцев уничтожили.

   С левого фланга немцы из тяжелых дальнобойных орудий сегодня ночью и днем обстреливают Шталлупенен.

 

  Мы с утра собрались на новый КП. С обеда погрузились, но вот сидим до сих пор, а сейчас 20.00.

 

  В политотделе читал стихи «Последний долг товарищу». Слушали м-р Кормаков, м-р Федоров, к-н Борисенко и ст.л-т Колесников. Стихи произвели на них очень хорошее впечатление.

 

  Сейчас получено распоряжение стоять до утра.

 

  Войска 1-го Украинского фронта взяли город Кельце. На новую сотню километров ближе к Берлину. За день занято 400 населенных пунктов. В Будапеште взято в плен 4790 немцев и венгров.

 

    Союзники за 15.01.45г. сбили 235 немецких самолетов.

 

  Греческое правительство увольняет в отставку всех гражданских служащих государственных и общественных учреждений, выступавших с оружием против правительственных войск.

По условиям перемирия военные действия в Греции должны были прекратиться 14-го в полночь, однако бои идут с большей интенсивностью, чем за последние дни.

 

  Югославский король Петр отложил соглашение между маршалом Тито и Шубашичем (?) по образованию временного правительства.

     В Белграде возникла стихийно демонстрация протеста.

 

 

17.01 45г.

Noi Poduppenen

 

   По радио сообщалось, что 1-й Белорусский фронт прорвал оборону на 120км вдоль по фронту и на 40км в глубину. Ждал с нетерпением армейскую газету «Красное знамя», а ее сегодня нет.

   Судя по газетам на нашем фронте «поиски разведчиков и бои местного значения». На самом деле идут страшные, ожесточенные бои уже 4 сутки. Взята же лишь первая линия укреплений с ее промежуточными рубежами. Бой идет за вторую линию в 7км от Гумбиннена.

   Сегодня жуткий день. На улице страшная метель, которая к вечеру перешла в буран. Бои потрясающие своей артиллерийской насыщенностью с той и другой стороны.

  Поразительно то, что в такую погоду действовала наша авиация и довольно активно.

 

   Мы с рассветом заняли новые позиции. КП около Noi Poduppennen.

 От Danznemen до КП ехал в кабине «Студебеккера» и наблюдал места проходивших боев. Кругом нет живого места, все изрыто воронками и исковеркано. Стены каменных домов десятки раз пробиты снарядами. Дороги загромождены «ежами» и проволочными заграждениями. Траншей бесчисленное множество.

    Остановились мы в немецких блиндажах. В нашем блиндаже, рассчитанном на 5-6 человек, нас 10 человек.

 

  Сегодня моей любимой дочке исполнилось 8 лет. Это день нашего семейного торжества. Раньше всегда 17 января мы устраивали елку. Война сломала эту традицию.

 

  В данную минуту немцы бьют по нам шквальными очередями. Весь блиндаж дрожит от разрывов. Жутки разрывы тяжелых снарядов: мороз пробегает по всему телу.

  Бедная пехота: вся тяжесть на твоих плечах. В такую погоду хороший хозяин собаку не выпустит во двор. А тут все время в траншее под огнем. Жутко.

 

 

18 января 1945г.

Noi Poduppenen

 

  Cобытия развертываются грандиозно, пахнет генеральным наступлением. В наступление перешли 1-й Украинский фронт, 1-й Белорусский, 2-й Белорусский и наш 3-й Белорусский, хотя о нашем еще не сообщалось.

   14.01.45г. войска 1-го Белорусского фронта на западном берегу Вислы южнее Варшавы за 3 дня наступательных боев, наступавшие на 2-х плацдармах, соединились и продвинулись на 60км, на 120км по фронту. 16 января занят город Радом. 17января стремительным обходным маневром и путем комбинированного удара с севера, запада и юга овладели гор. Варшава.

   Севернее и северо-западнее Сандомир 1-й Украинский фронт овладел г.Островец. 17января форсировали реку Варта и овладели г.Ченстохов. Передовые части находятся в 30км от немецкой границы.

  14января войска 2-го Белорусского фронта, перейдя в наступление на 2-х плацдармах на западном берегу Нарев севернее Варшавы, прорвали сильную оборону противника и за 4 дня боев  соединились и продвинулись вперед до 40км и до 100км вдоль по фронту.

   Судя по сдаче в плен в Будапеште, дело идет к концу: за 16.01.45г. взято в плен 3160   человек, а за 17.01.45г. — более 7000.

 

   Провел политшколу. Результатами удовлетворен.

 

   Послал домой посылку: 7 общих тетрадей, два куска мыла, две банки консервов, два карандаша для дочурки.

 

   Погода днем солнечная, но ветреная. Ночью снег.

 

 

19 января 1945г.

Worupenen

 

   Весь день на ходу. Утром из Ной Будунена наши снялись и поехали в Пусперн (?). Я пошел пешком в Данцекемен (?). Подходя к Данцкемену, встретил почтовую машину, остановил ее и сел. Поехали в Грюнхаус. В Грюнхаусе получили почту и поехали на КП дивизии, в Ной Подунекен (?). Дивизия уже снялась. Я повел машину на наше КП в Пусперн. В Пусперне нашего КП уже нет, но застал последнюю машину майора Куделко, с ним приехал в Ворупенен, в 6км северо-восточнее Гумбиннена.

  Уже здесь узнал последние известия. Войска нашего 3-го Белорусского фронта прорвали оборону немцев и продвинулись в глубь на 45км, вдоль по фронту на 60км. Взято два города, какие - радист не запомнил.

1-й Белорусский фронт, развивая наступление, занял города Сохачов, Скершвице (?), Ловач.

1-й Украинский фронт овладел гор. Петроков (?).

2-й Белорусский фронт овладел гор.Прасныш (? и Люблин (?)

Войска 1-го Украинского фронта в 5км от Кракова.

  В Будапеште очищена восточная половина города (Пешт). У противника небольшая часть западной половины города (Буда). За 18 января взято в плен более 20000, а с 28.12 по 18.01 — 59390.

   Ночуем вповалку в разбитом доме всем взводом управления и штабом.

   Ребята горланят под гармошку блатные песни.

 

 

20 января 1945г.

Господский двор

 

   Дислоцировались в 2,5км на север от Гумбиннена. Гумбиннен окружен, и наши части ушли далеко вперед. В Гумбиннене с нашего направления занято 2 квартала.

Начальник связи Якушев сообщил, что взят Тильзит и еще 5 городов. Какие, он не знает, хотя слушал радио.Это на нашем участке, на 3-м Белорусском.

   На других фронтах наши войска подошли к границе Германии и вступили на ее территорию.

   Сведения не точны. Газет нет.

 

   С Боровским у меня опять канитель.

Все полки и дивизии в целом в движении. Узнать, кто где дислоцирован, трудно.

Утром спрашиваю майора Куделко:

-Где КП дивизии?

-КП дивизии снялось со старого места, вам лучше ехать с нами на наш новый КП, а там свяжемся и узнаем, где КП дивизии.

   Я так и поступил. Когда приехали на новое место, я обратился к Куделко же с тем же вопросом.

-Связи еще нет, не знаю,- ответил он мне.

   Я пошел к Боровскому посоветоваться, как мне быть. Боровский накинулся на меня, почему до сих пор нет почты и пообещал мне 10 суток ареста. Я ему объяснил положение.

-Я знать ничего не хочу. Почта должна быть во-время,- заявил он.

  Я пошел к командиру полка узнать, где КП дивизии. Тот мне ответил неопределенно, что КП где-то в районе 4-й батареи.

С тыловой машиной я доехал до 4-й батареи. Обошел все деревни в радиусе 2км. КП нашел, но почту не застал: она только до меня ушла. Нач. связи мне сказал, что он приказал нашу почту оставить на 4-й батарее. Я пошел туда, там почты нет. Я снова на КП дивизии. Когда пришел, КП уже снялся. С последней машиной я уехал на новое положение КП дивизии, в надежде, что, может быть, там кому-нибудь передали нашу почту. Но ее не передавали. На свой КП пришел уже ночью, исколесив километров 25. И снова, кроме ругани, ничего не заслужил.

   Майор Куделко решительно за меня заступился, и Боровский смолк, заявив, что когда-нибудь мне всыплет суток десять ареста. Вот неблагодарное животное, а пошли самого искать населенный пункт — и с картой не найдет: в карте он ничего не понимает.

 

 

21 января 1945г.

 

   В 5 часов взяли Гумбиннен. Наша задача — прикрывать в воздухе проходящие части через Гумбиннен. В 6 часов мы были готовы, но заминированная дорога не давала возможности занять новое положение при ночном свете. К Гумбиннену подъехали с рассветом. У самого города машины остановились. Нашу машину стала объезжать машина 1378 3Ап и подорвалась на мине. Разнесло всю машину. Пострадало 17 человек: 3 убитых, остальные тяжело ранены. На нашей машине  разбило радиатор, убило 1 человека и 2 ранило.

   Вот что представляет собой въезд в город: улица перекопана, проезд закрыт. По обе стороны улицы горят дома. В стенах домов пробиты пулеметные бойницы против каждого этажа.

  Мы заняли на окраине два коттеджа. Оставленные в комнатах вещи говорят о поспешном бегстве обитателей. Все изобличает, что хозяева жили здесь очень зажиточно.

   Но все те же отвратительные дома с островерхими крышами. Внутри дома более привлекательны, чем снаружи. Немцев, местных жителей, нет. Единицы попадаются из переодетых немцев — военных. Майор Куделко в одном доме наткнулся на такого и убил его.

   В городе на стенах наляпаны лозунги:

 

TOD  DEM BOLSCHEWIKEN!

SCHLAG ZU FUR HEIMAT FAMILIE u.KIND!

UND GREIFEN AN DIE BOLSCHEWIKEN UND WERDEN

SIE ZUM TEUFEL SCHENKEN!

 

  Насколько крикливы лозунги, а смерть-то висит дамокловым мечом над фашизмом, и бьем-то мы фашистов, и так, что они забывают и детей своих, и фамилию.

    Получил газеты и отмечаю кратко события последних дней.

  О нашем фронте у меня, в основном, записано. Взяты за 20.01: Тильзит, Гросс Скайстррен (?), Ауловенен (?), Жиллен и Каунемен.

   2-й Белорусский фронт 19.01.45г. взял г.Млава, Золдау и город на подступах к Восточной Пруссии Плоньск, за 20.01.45.г. города Хотем, Яново, Земонь, Бежуль, Дробин,(?) Вышогруд.

  1-й Белорусский фронт За 19.01.45г. овладел городами Лодзь, Кутно, Томашув, Гостыниш(?), Лепчица, за 20.01.45г. Вроцлавек, Коло и др.

  1-й Украинский фронт за 19.01.45г. овладел г.Краков. Ве...(неразб.), Тарнув, за 20.01 Видава, Лебенец, Олькуш, Бжеско.

   4-й Украинский фронт 19.01.45г. в районе Санок (?) прорвал оборону противника и продвинулся вперед на 80км, в ширину по фронту до 60км. Форсировал Вислок и Дунаец, овладел городами Ясло, Горлица, за 20.01.45 Новы Сонч, Прешов, Кошице, Бардева (?).

   В Будапеште доколачивается окруженная группировка.

 

   Походил пешком километров 30, устал смертельно. Спал по-собачьи в подвале на полу.

 

   Погода пасмурная, легкий снег. Темп. -2 - -3гр.

 

 

22.01.45г.

Гумбиннен

 

  Прежде всего, на нашем фронте. Слышал по радио приказ: Наши войска овладели г.Инстербург и находятся в 30 — 40км к западу от Инстербурга. Это значит, до Кёнигсберга осталось 50км.

  Однако, южнее Гумбиннена вчера и сегодня идут бои. Они не далее 10км от Гумбиннена. Вдоль шоссе Гумбиннен — Инстербург стоят арт. батареи. В Гумбиннене весь день пожары, они продолжаются и сейчас.

    2-й Белорусский фронт прорвал оборону на южной границе Восточной Пруссии, продвинулся на 25км, вдоль по фронту на 80км. Овладели городами Найденбург, Таниенберг(?), Едвабно  и Аллендорф. Продвинулся он и в Польше.

   1-й Украинский фронт к западу от Ченстохова прорвал оборону на юго-восточной границе Германии и вторгся в пределы Немецкой Силезии на 30км и 90км по фронту. Взяли города Крайцбург, Розенберг, Питшен, Ландсберг и Гуттентаа. Под ударом Бреслау.

      На всех фронтах взято 1560 нас. пунктов.

 

  Черчилль в речи в палате общин высказался: «Маршал Сталин весьма пунктуален. Он скорее опережает свои сроки, чем отстает от них, в комбинированных действиях с союзниками.

   Да, вам, твердолобым, надо учиться у маршала Сталина выполнять взятые на себя обязательства.

   Любопытно высказывание Черчилля о Греции: «...войска ЭЛАС сыграли весьма небольшую роль в борьбе против немцев за последние два года. Они притаились, выжидая момент для захвата власти и превращения Греции в коммунистическое государство». («Правда» - 19.01.45.)

   Проговорился дипломат, вот почему Англия борется против ЭЛАС: она боится больше огня коммунизма.

 

 

23 января 1945г.

Ютшен

 

   С утра в Гумбиннене постирал белье, просушил и выгладил его. За 10 минут до отбой-похода помылся в бане. Вследствие этого дорогой промерз до костей. Дело в том, что на пути переправа, а она взорвана, переправлялись по времянке, из-за этого по шоссе огромная пробка, тянущаяся до самого Гумбиннена.

   Ехал с приключением. На задок нашего «форда» сели три разведчика, сзади у них салазки, а на салазках 4 разведчика. Мороз 15гр, форд движется быстро, а разведчик в одной фуфайке, снег из-под колес его всего запорошил, ветер из-под машины страшный, а он не унывает: поет песни, балагурит и смешит всех едущих на машине.

  В Ютшене видел немецкую кирху. На вышке колокольни не крест, а орел с размахнутыми (?) крыльями. Внутри кирхи мрачно и неприветливо, убранство очень бедное, скамьи стесненно в 4 ряда. В польских костелах красиво и привлекательно.

  Расквартировались поздно. Дом заняли с выбитыми окнами. Тепла достигли лишь в 11 часов вечера. После марша я согрелся водкой. 200г, причитающиеся мне за 2 дня, я в Гумбиннене не выпил.

 

   Спал с мороза очень хорошо.

 

 

24 января 1945г.

Ютшен

 

   На КП дивизии поймали немца. В опросе его по мере моих знаний немецкого языка участвовал и я.

Он оказался крестьянином 39 лет, образование 8 лет, в армии 4 года, на фронте 4 дня, в пехоте в качестве стрелка. Взяли его, идущего по дороге, автомат он свой бросил в снег. Когда ему задали вопрос, куда он двигался, он ответил: «Нам приказано отступать на Инстербург».

-Но Инстербург занят нашими частями.

-Мы этого не знали.

Я спросил, известно ли немецким солдатам, что Красная Армия заняла Варшаву, Лодзь, Краков, а на территории юго-восточной Германии - Крайцбург?

Он ответил:

-Нам этого не сообщали.

-Теперь наши не так далеко от Берлина,- сказал я. Он махнул рукой и ответил:

-Уж скорее бы кончалось это все.

Когда майор Фиров показал ему портрет Гитлера, он забормотал:

-Gitler kaput, Berlin kaput und deutsche Folk kaput.

   На вопрос, как далеко от линии фронта эвакуировано население, он ответил — не знает. Но эвакуируют население в глубь страны.

   Сейчас я нахожусь 17км западнее Гумбиннена, местного населения нет. Но местное население здесь было в конце декабря и в начале января, об этом говорят некоторые предметы: на многих дворах я видел рождественские елки, но таких следов мало.

 

    Газет не видал два дня. В дивизии узнал обстановку на фронтах. В Восточной Пруссии взяли наши Лабнау, наши войска на подступах к Кенигсбергу. Взяты Ортельсбург, Алленштайн, Хохенштайн, Остероде, Дойтш-Айлау, Розенберг. Немцы в районе южнее от Инстербурга и сев.-вост. Алленштайна оказались в мешке.

  Польша освобождена почти вся, за исключением Познаньской области и Данцигского коридора. Но и тут взяты два важнейших узла коммуникаций Бромберг и Гнезен, от которого до Берлина 280км.

    В районе Бреслау наши войска вышли к Одеру.

    В Венгрии немцы нас потеснили: наши части оставили г. Секешфехервар.

    Над Инстербургом зарево.

 

 

25 января 1045г.

 

    Подъем в 6.00. Быстрые сборы без завтрака и по машинам. Марш километров на 40. Противник неизвестно где. Через Инстербург ехали ночью. Дома горят по обе стороны улицы. Мост через Инстер взорван. Но уже сооружен временный. Шоссе прекрасное. С рассветом были на месте.

   Скота осталось много. Наши забили двух коров и овцу. Славяне шарят по домам. Санинструктор нашел полдесятка яиц и начал их варить. Варил, варил и приготовился есть; стал разбивать яйца, а они не бьются: оказалось, что это гипсовые подклады.

   В селении встретились цивильные поляки, угнанные немцами в Германию. Они рассказывают, что немцы эвакуировали женщин и детей два месяца тому назад. В хозяйствах остались только мужчины для поддержки хозяйства. Немцы внушали полякам, что они, немцы, пропустят русских в Восточную Пруссию, а потом так дадут, что русские откатятся до Москвы.

   Особо важные сообщения по сводке за 24.01.45г.

2-й Белорусский фронт в Восточной Пруссии овладел городами Ликк, Нойендорф и Биалла, это на подступах к озерному району. В зап. части Вост.Пруссии заняты Розенберг и Ризенбург.

1Белорусский фр. овладел г.Калиш и находится в 7км юго-вост. г.Бреслау.

Падение Познани и Бреслау — это смертельный удар для Германии. И это будет на днях.

  Мы стоим в Скайсгиррен, это в 25км на северо-запад от Инстербурга. До половины дня были слышны артиллерийские выстрелы, с обеда они удалились так далеко, что еле были слышны. Вечером ничего не слышно. Скайсгиррен (Жаллгиррен) на перекрестке шоссе. Весь день усиленное движение на запад и юго-запад. Артиллерия всех родов, танки, танкетки, катюши, связь - шестовка, саперы и другие рода войск сплошным потоком.

 

   В газете «Правда» за 21.01.45г. напечатано «Письмо в редакцию «Известия» депутатов Верховного Совета СССР, акад.Веснина, акад.Бардина, Веденеева, Кары Ниязова, президента Акад. Наук Узбекской ССР Джалилова Раджаб Али. Они выражают возмущенный протест против консервативного члена английского парламента господина Р.Т. Бауэра, который выступил с такой речью:

«Польша сейчас претерпевает мученические страдания. В 1939г. на нее напала Германия и одновременно Советская Россия вонзила ей нож в спину. Она была оккупирована и превращена в поле битвы. Затем произошло великое предательство Варшавы в августе прошлого года, когда советские армии стояли у ворот города, московское радио день и ночь призывало бойцов польского подпольного движения восстать. Они восстали, а Советский Союз тут же бросил их на произвол судьбы, и они вынуждены были капитулировать перед немцами после многих недель непревзойденной по мужеству борьбы. А сегодня польское правительство в Лондоне обнаруживает, что английское правительство игнорирует его, а советское правительство, создавши так называемый Люблинский комитет — совершенно непредставительную кучку мошенников, преступников и бандитов, - не признает его».

    И вот еще высказывание Бауэра:

   «Маршал Сталин является хладнокровным реалистом и, как хороший коммунист, он естественно считает, что правда, честь, открытое ведение дел и т.д. являются буржуазными предрассудками, которые должны использоваться только в том случае, если это выгодно для дела коммунизма».

   Вот это «цивилизованная» наглость, не знающая своих границ.

  Фашистское агенство «Трансоциан»(?) пишет: «Между Карпатами и Мемелем возник бурлящий котел, который переливается через край».

   «Фолькишер беобахтер»:

  «Наступил час оперативной развязки. Исход битвы на востоке решит судьбу Германии».

    Союзники не трогаются с места, это дает возможность Германии перебрасывать силы с западного фронта на восточный.

 

 

26 января 1945г.

 

   В Восточной Пруссии на нашем направлении успешное продвижение вперед. Взято 300 нас.пунктов.

     Западнее и юго-западнее Ликк взяты Дригаллен, Арнс , Иоганнесбург.

  Северо-западнее и западнее Алленштайна заняты Либштадт, Прейсишес-Холлянд, Христбург.

  На познаньском направлении заняты Эскин, Эльзенау, Маркштадт и много других.

    В Польше взяты Глейвиц, Хжанув,Острув, Эльс, Явожно.

 

    Мы заняли новый КП, 15км юго-западнее Скайсгиррен. Противник отходит.

 

   Расположились в крайней тесноте. На улице мороз 15-17град.

 

   Дочурке послал письмо. В письмо вложил красочную литографию: два котенка. Представляю ее торжество.

 

 

27 января 1945г.

Фридрихсвальде.

 

   Это  положение на юго-запад от Инстенбурга по направлению на Алленштайн, не доезжая 10км Гердауена.

  Ходил на КП дивизии в Траузен, он горит, как и Фридрихсвальде, в двух километрах дальше горит аэродром, рвутся бомбы.

    Майор Кормаков рассказывал, как он с автоматчиком ходил на хутор в сторону от шоссе. Этот хутор заняли вчера ночью. Жители так неожиданно были застигнуты нашими частями, что бросили все на полном кухонном ходу: на столе квашенка с тестом и другие приготовления к стряпне.

 В городе Гердауене жители были застигнуты спящими и не успели эвакуироваться. Во всех окружающих селениях очень много крупного рогатого скота, попадается и мелкий. Славяне едят от пуза.

   В политотделе меня угостили куриным супом, а командир полка гуляшом.

 

  По шоссе движется огромное множество пехоты, артиллерии и всевозможной другой военной техники. Очень трудно ходить пешему: то и гляди, что задавят.

 

 По шоссе от Фридрихсвальде до Траузена следы очагов сопротивления немцев:они использовали ирригационные канавы. На месте этих канав довольно много воронок от снарядов нашей артиллерии и гильз от немецких 75мм орудий и ракетных гильз. Подбитой техники не видно.

  Одного пленного немецкого офицера спросили: «Где ваши хваленые танки и авиация?»

    Он зло ответил:

-Об этом вы спросите бандита Рокоссовского и обербандита Жукова, они вам точно расскажут.

 

   Да, эти «бандиты» многое могут рассказать не только о судьбе немецких танков и самолетов, а и о судьбе Германии в целом.

 

  В политотделе узнал более точно: Рокоссовский отрезал немцев в Восточной Пруссии и вышел к морю. Заняты Тольнемит, Мюльхаузен, Мариенбург, Штум, Христбург. Немцы в огромном котле. Жмем их с двух сторон. Рокоссовский - с запада на восток. Наш фронт во главе с Черняховским -  с востока на запад и на юг. Положение немцев в Восточной Пруссии катастрофично.

 

  Стокгольм, 24 января. Берлинский корреспондент газеты «Автонбладет» передает: «В Берлине все признают, что в ходе этой войны положение никогда не было для Германии таким угрожающим, как теперь. В Берлине заявляют, что Германия находится в такой опасности, что для остановки русского наступления от немецкой армии и немецкого народа потребовались бы чудеса. Есть опасность, что в Восточной Пруссии немецкие войска попадут в огромный мешок».

    Уже попали!!!

  По мере того, как русские приближаются к Балтийскому морю, паническое беспокойство в немецких портах растет. Эвакуация Данцига, Кенигсберга, Гдыни, Пиллау и Эльбинга продолжается, но ощущается недостаток транспорта.

    Не удерут: все равно догоним.

 «Парижское радио передает, что по сообщениям, которые поступают из нейтральных стран, победоносное продвижение Красной Армии вызывает настоящую панику в восточных областях Германии. Хотя немецкие власти, призвали население ряда областей, в частности, Познани, пожертвовать всем  для защиты своей территории и, хотя эвакуироваться разрешено лишь детям моложе 12 лет, женщинам старше 60 лет и мужчинам старше 65 лет, а также инвалидам, полиция не в состоянии сдержать поток беженцев, направляющихся к западу. Поезда берутся приступом. На дорогах Восточной Пруссии царит хаос.

   В Берлине лихорадочно строят противотанковые препятствия.

                                                          «Красноармейская правда» за 25 января 1925г.      

 

 

28 января 1945г.

Алленау

 

   Находимся в 4км от Фридлянд. Марш сделали 35км. Мне сегодня досталось основательно. Утром от Фридрихсвальде до Траузена и обратно сходил пешком за почтой, что составило 11км. Только возвратился, наши машины уже готовы к маршу. Сел на санитарную машину. А она дошла до Траузена и встала. Мне ждать ее ремонта некогда, поехал с 4 батареей. Весь путь ехал на пушке. Мороз градусов 25 и ветер, продрог до костей.

   С 4-й батареи пробрался на 3-ю. Комбат угостил консервами и спиртом. Очень хорошо с мороза. С 3-й батареи пробрался на КП. Устал и продрог за день основательно. Сплю ночь по-собачьи у порога: страшная теснота.

  Ехали по местам, которые противник оставил ночью.  По пути попадается брошенная подорванная или сожженная техника. В одном месте поперек шоссе завал из деревьев, срубленных из насаждений вдоль шоссе же.

  Навстречу по шоссе тянется много поляков и белорусов, они идут с торбами (неразб.) или едут на велосипедах, часто на нас едут тележки с их скудным имуществом.

    Противник закрепился на реке Алле, которая в 1,5км от 3-й и 4-й батарей. На    3-ю батарею сделал огневой налет. Жертв нет. Батарея разместилась в его же блиндажах и траншеях.

   Кругом много брошенного скота, коровы ходят, никому не нужные или томятся около скотных дворов.

  В месте расположения 1-й батареи осталась немецкая семья. Славяне немцев выгнали, а сами заняли дом под личный состав. Вот в этом у нас нет организованности. Надо сразу же эвакуировать немцев.

 

   Эренбург в статье «Великое наступление» («Красная звезда» от 26 января 1945г.) цитирует:

  «Мы переживаем то, что переживают люди, когда разбушевавшаяся стихия разрушает построенные ими дамбы». ( Лей).

    «Нам остается сказать: на баррикады!» (Нач. отд. печати Зюндерман).

  «Пространство уже не является нашим помощником. Теперь решается исход войны». (Гамбургер Фремдебладет).

   «Неимоверна серьезность положения... события на острие ножа... В потопе тонут отдельные островки... На нас двигаются апокалиптические полчища... То, что еще недавно было для жителей центральных областей, отдаленных от пограничных районов, далекой угрозой, стало теперь их непосредственной судьбой... Все поставлено на карту... Нам остается победить или погибнуть...» (Дитмар)

 Остается только второе, погибнуть: не спасут никакие апокалиптические заклинания и откровения.

  Дитмар многое говорит, а еще больше не досказывает, скрывая недосказанное многоточиями.

 

   Эренбург в статье «Этого не будет» («Правда» от 24 янв. 1945г.) пишет о том, что в Америке организована школа для бывших гитлеровских полицейских в возрасте от 39 до 60 лет.

  «Курсанты принадлежат к самым крепколобым фашистам: когда гитлеровцы готовились к эвакуации Аахена, не полагаясь на местных полицейских, они привезли из Кельна отборных злодеев, эти последние попали в плен и неожиданно для себя стали питомцами полицейской школы.»

  Они изучают английский язык, постановления оккупационных властей и «военную вежливость». Всех их 89 человек.

     Вот это оригинально: из волков хотят воспитать овец.

 

     День морозный и ветреный. Темп.  -24град.

 

 

29 января 1945г.

Алленау

 

    13.00. Противник держится на реке Алле. Весь день идет артиллерийский бой.

 

  Ходил в Батсхерсдорф(?) за почтой, но безрезультатно. Почтовая машина поломалась и сидит где-то в тылу.

 

   В 1715 3Ап спиртом отравилось 15 человек, трое умерло, 12 отправлено в госпиталь. Жрут, дураки, всякую дрянь, не отдавая себе отчета. Однако, надо отметить, что мы мало уделяем внимания этим вопросам. На кухне Ву(?) мясо, хоть давали, а готовят безобразно. В силу этого каждый старается зарезать куру или овцу и готовить сам. Вчера сваренный обед никто не хотел получать. Не мог выпросить на кухне кружку чаю. Поругался из-за таких порядков с командиром взвода. Мало того, я еще поставлю вопрос по партлинии. Кухня должна работать образцово и не толкать на мародерство, чреватое последствиями, имевшими место в 1715 3Ап.

 

 

30 января 1945г.

Алленау

 

  Вчера наши части форсировали в трех местах р.Алле, но пока на этом остановились и сегодня. По сведениям разведки у немцев за Алле 8 траншей.

Сегодня слушал по радио международный обзор. Обозреватель сделал вывод, что с Восточной Пруссией вопрос решен. На нашу долю, как и под Витебском, выпало  ликвидировать окруженную группировку немцев.

   1-й Белорусский фронт находится в 150км от Берлина. В Берлине царит паника и смятение.

 

   Получил от мамы письмо. Устала милая старушка и не дождется меня. Ах, как она заслужила отдых. Скоро ли я облегчу удел ее?

 

   На улице метель.

 

 

31 января 1945г.

Алленау

 

    На нашем направлении взяли Фридлянд. КП наш перемещается за Фридлянд, а я еду за почтой в штаб дивизии. До Берлердорфа доехал с попутной машиной, остальное пешком.

   На КП дивизии из 1715 3Ап привели лейтенанта СС. На 3-ю батарею этого полка из лесу набрели 12 немцев и стали обстреливать из автоматов. Бойцы батареи 10 человек перебили. Оберлейтенанта и лейтенанта СС взяли в плен, одного из них привели на КП дивизии. После допроса расстреляли эсесовца.

   Почту получил уже в темноте. До тылов нашего полка (8км) шел пешком. Там остался ночевать. В машине командира полка, которая стоит на ремонте, просушил валенки. Братва угостила кроликом, принесенным, как трофей, из Фридлянда.

    До 3 часов ночи не спал, а в 4 часа пришла машина из 4-й батареи за бензином, и я с ней поехал на КП.

   Ехали через Фридлянд, Он горит, на машине ехали по горящим улицам. Вчера утром город взят, и сразу же готова понтонная переправа, рядом строят постоянную. У понтонной переправы автомобиль, заскочивший в воду, стоит кверху колесами.

   В 6.30 утра уже приехал в Штокхайм.

 

 

1 февраля 1945г.

Штокхейм

Господский двор Домилькайн

 

   В Штокхайме пробыли  до 10.00. Поспать не удалось: только лег, подъем на завтрак и подготовка к отбой - походу.

   В 11.00 дислоцировались в господском дворе Домилькайне. Передний край на левом фланге в 1,5км. «Катюша» по соседству с нами бьет настильным огнем. Справа от нас батареи полевой артиллерии. Немцы ответно бьют по нам, снаряды рвутся вокруг нас.

    Но удивительное спокойствие кругом: никто и не думает укрываться. Весь господский двор загроможден автомашинами, их сотни, с пушками, минометами, снарядами. Все дома и сараи загромождены и заселены, теснота страшная.

   Ведется бой на полное окружение немецкой группировки: отрезаются пути отхода к Балтике. Мы в 40км юго-восточнее Кенигсберга.

    В имении несколько семей цивильных немцев. Всех их согнали в конюшню. Кто они: фабрикант необычайной толщины, немец тощий. Из дверки хлева смотрят озлобленно и нелюдимо. В другом стойле две женщины с детьми. К ним наши солдаты относятся мягко: разрешают им доить коров, варить пищу, особо не наблюдая за ними: от детей никуда не уйдут.

    Совершенно свободно ходит по имению немец-старик. Он из немцев Поволжья. В Восточную Пруссию приехал в 1908 году. Жил в районе Гольдан (?), имел 2-х сыновей, 2-х работников, 3-х лошадей и голов 10 рогатого скота. Он говорит по-русски. Я его спросил, как он попал сюда.

-Полиция эвакуировала.

-Почему не эвакуировался дальше?

-Русские отрезали дорогу.

-Куда немцы дальше будут отступать,-спросил я,- ведь русские под Берлином.

-Дальше немцам некуда отступать.

 

    Наши поймали в траншее немецкого снайпера. Одет плохо. Как он не замерзает в такой легкой одежде. Его разом окружили. Набили по морде и повели дальше.

 

   Много идет в тыл белорусов, украинцев, ленинградцев, угнанных насильно в Германию.

 

  Только хотел обедать, подошла машина нач. политотдела, и я поехал на КП дивизии за почтой. Почты нет. Ночую и слушаю радиомузыку в ожидании последних известий.

 

  Достал хороший электрофонарик и подарил его м-ру Свистельникову. Он остался очень доволен.

 

   Наши войска разбили окруженную группировку и заняли город Тарн.

   В Восточной Пруссии занят г. Зеербург и более 50 нас. п.

   Сев.-вост. Франкфурта на Одере занят г.Шверин и 100 нас.п. Наши части в 115км от Берлина.

 

    Погода весь день гадкая: дождь и вода на дорогах.

 

 

2 февраля 1945г.

 

    С м-ром Свистельниковым завтракали вместе. Во время завтрака он мне заявил:

-Знаете, Владимир Иванович, (он меня всегда зовет по имени и отчеству) я все больше убеждаюсь в справедливости народной пословицы, что дуракам везет.

Я спросил его, на каком дураке он в этом убедился. Но в «столовой» он мне не ответил. Когда пошли в политотдет, он мне это пояснил на маленьком примере, заявив, что это только пример, что он имеет в виду большее. Я понял, кого он имеет в виду, и он понял, кого я имею в виду, хотя мы друг другу не указали на личности.

 

   Вчера, глядя на арестованных немцев, я пришел к выводу: «Когда хочешь сделать другого рабом, а сам стать господином над ним, стань мысленно сам на положение раба, и у тебя отпадет охота порабощать других».

 

 

2 февраля 1945г.

 

   До 3 часов ждал почты. В 3 часа поехал с майором Свистельниковым на КП полка с кинопередвижкой. Путь Генендорф(?) (в 3км зап. г. Фридланд), Швенау, Штокхайм, Шкоден. Всего 18км. В Шкодене КП не нашли, поехали в Берген. Там натолкнулись на 3-ю батарею. Комбат не знает, где КП. Остался смотреть кино. Приспособились в помещичьем доме, пробитом артснарядами. Демонстрировали «Фронт». Рядом с домом били две батареи, 122 и 152мм. Звуки их выстрелов совершенно забивали звук репродуктора. Когда же показывался танковый бой, орудия, бьющие у дома, усиливали картину.

    Картину не досмотрели до конца, какие-то неполадки.

   Ночевать уехал на 1-ю батарею. Спал в нетопленном сарае. Перед сном хорошо поужинал.

 

   За весь день снег растаял, но еще на земле корка льда.

 

   Весь день сильный артиллерийский бой за лес, который в 1,5км впереди.

 

   Взят Домнау, мы в 6км западнее его.

 

   Писал на камне почти в темноте.

 

 

3февраля 1945г.

 

   За 2.02.45г ,  кроме Домнау, взяты города Гутштадт, Шитсибайль (?). Немцы зажаты на небольшом участке, примерно 60х60км.

     Восточнее Франкфурта на Одере взято 150 н.п.

     Западнее г. Лешно (Лиссо) наши войска вышли на Одер.

    В Берлине усиленная эвакуация и вооруженные стычки полиции с голодающим населением.

 

   В Болгарии вынесен приговор по делу военных преступников. Бывшие регенты — кн.Кирилл Преславский, Богдан Филов, Никола Михов приговорены к смертной казни и 5 млн. левов штрафа.

   22 бывших министра (Божилов, Багрянов, Габровский) и 8 царских советников — к смертной казни и 5млн. левов.

    К пожизненному тюремному заключению 4 министра и 2 царских советника.

9 министров к заключению от 1 года до 15.

   К смертной казни и 5млн. левов 68 бывших депутатов народного собрания 25 созыва.

    К 15 годам и 3млн. штрафа 16 чел.

    Всего осуждено 143 чел, из них 93 чел. к смертной казни.

    Хорошие вести.*

 

   Устроил себе фронтовую баню в холодном сарае. Мылся до цыганского пота, но мылся. Надел немецкое трофейное шелковое белье.

 

   Был в Домнау. Центр города весь разрушен и горит. Но, судя по остаткам зданий, город отвратительный. Все одна и та же гнетущая готика, здания по бокам центральной улицы с их островерхими крышами, представляют огромную пилу с гигантскими зубьями. Улицы кривые и запутанные.

   В разбитом магазине достал ниток швейных 50 катков и шелковых 120. Пошлю маме, пусть шьет заграничными нитками.*

   В магазине много обуви, но вся на деревянной подошве. Это кое о чем говорит.

 

4 февраля 1945г.

Шкоден

 

   Уважаю я Смолина за его партийную принципиальность, но недолюбливаю за демагогичность. Он способен иногда говорить часами о том, что ясно с полуслова, А иногда он может разубеждать тебя в том, о чем ты совершенно не ставил вопроса.

    Вот характерный пример.

   Мне м-р Боровский вменил в обязанность всегда докладывать о том, что я ухожу в дивизию, т.к. у него бывают поручения.

  Сегодня я явился к майору и доложил, что ухожу. В кабинете были командир полка и Смолин.

   Ком. полка спросил меня, знаю ли я, где КП дивизии.

Я ответил, что знаю и показал ему кроки на листочке бумажки. Он взял у меня кроки и стал мне еще пояснять, где КП дивизии, отмечая карандашом. Смолин ввязался в разговор:

-Послушайте, Войнов, почему вы обращаетесь к подполковнику с каждой мелочью, вы это могли уточнить в штабе. Вам дана обязанность и выполняйте ее, не мешая комполка. И т.д. и т. п.

   Я с разрешения его пояснил ему, что я не за уточнением местоположения КП пришел, а доложить майору о своем уходе.

    Однако он мне после этого читал еще минут 10 нравоучения.

 

   Сегодня в газете «Красное знамя» напечатали мое стихотворение «В Восточной Пруссии». И опять неудачно наисправляли.

 

  Сейчас по радио передавали приказ Верховного Главнокомандующего 3-му Белорусскому фронту. Взяты два города от нас на левом фланге: г. Бартенштейн и Хайльсберг.

 

  Немецкий фашизм начал свое существование с Мюнхена в 1933г, теперь фашистская гадина под напором Красной Армии уползает в Мюнхен, чтобы издохнуть там, где и зародилась.

 

   Сегодня по шоссе на Домнау я встретил двух старух-немок. Им лет по 80-90, не менее. Одна, стоя, привалилась к дереву, другая еле передвигается, опираясь на две клюшки. Я спросил стоящую у дерева, куда она идет.

-Не знаю, куда идти,- ответила она.

-Почему?

-Город сгорел, дом сгорел.

-Кто же виновен в этом?

-Война.

-Но ведь войну затеяли вы.

-Я ничего не затевала.

Я больше не стал говорить, все равно ничего не поймет старая ведьма.*

 

   Погода весь день теплая, но пасмурная, снег почти весь растаял.

 

 

 

5 февраля 1945г.

Гендиттен

 

    Переместили свои боевые порядки на 4км в сторону Прейс-Айлау.

 

  Смолин мне поставил в упрек, что политико-просветительная работа в Ву поставлена плохо. По положению за нее отвечаю не я, а командир взвода. Смолин поставил вопрос передо мной, что я, как парторг, ответственен за нее. Я ему дал слово, что налажу работу.

    Организовал ежедневные политинформации таким образом: тематику подбираю я, а проводить поручаю коммунистам нашей парторганизации. Вчера проводил Боровский, сегодня провел я, завтра будет проводить Минин, послезавтра — Коржов, и т.д.

  А народ событиями интересуется. Лично я доволен результатами своей политинформации. Минин готовился при мне добросовестно.

     Подготовил сегодня ночью тему к занятиям политшколы.

 

     Выстирал две смены белья. Очень доволен, что удалось это сделать.

 

 

6 февраля 1945г.

Книпиттен

 

   Это 10км севернее Прейс-Айлау. Наши боевые порядки в 6км севернее этого города. Передний край на 18.00 в 3км севернее. С запада и северо-запада наши части грозят полным окружением города. Немцам остается или бежать или быть  уничтоженными.

    На север от нас Кенигсберг в 30км. Но силы Красной Армии находятся и южнее Кенигсберга, так что здесь немцы под угрозой попасть в мешок. Идут бои за Кенигсберг. Взят один военный завод и много вооружения.

 

    В Гендиттене вчера в одном доме лежал раненый в ногу старик-немец. Сегодня он попросил оказать ему помощь. Малый ничего не придумал лучшего, как распорядиться:

-Помощь оказать, а потом пристрелить.

   Фельдшер пошел делать перевязку, но немец был уже мертв. Шофер Малого, Кузьменко до фельдшера явился в дом и пристрелил старика.

     Вот образец «героизма и отваги», свойственных Кузьменко и Малому.

 

    Намечал сегодня политшколу, но из-за переезда дело сорвалось.

 

    Слушал радио.

     В Восточной Пруссии продвижение севернее Алленштайна.

    1-й Украинский фронт юго-восточнее Бреслау форсировал реку Одер и прорвал оборону противника в глубину на 20км и вдоль по фронту на 80км. Взяты города Олау, Гратхау, Левен(?), Шургат и 60 нас. п.

 

    Погода теплая, пасмурная.

 

 

7 февраля 1945г.

Книпиттен

 

   Утро глупо суматошное. Батареи уехали вперед на 6-8км. Мы стоим на месте. Заняли другую комнату. Когда до нас стояла другая часть, в стену попал снаряд. Убило 2-х бойцов, а офицер, сидящий рядом с ними, остался жив. Брешь заткнули матрацем и живем.

   Хотел поработать над подготовкой очередной темы политзанятий, но Боровский заставил писать политдонесение, а потом в комнату нашло народу столько, что о работе не могло быть и речи.

 

   Давно не получал писем от Кати, и сам не писал давно: все на колесах или в пути, некогда собрать мысли. А надо написать: 19.02 исполнится 13 лет нашей совместной жизни, и 8.03 исполнится 3 года как я в армии. Подумать только , три года врозь с семьей.

 

   Провел занятия политшколы с молодыми коммунистами. Усвоением материала доволен.

 

  Сегодня по радио сообщили, что в районе Черного моря идет конференция руководителей трех держав — СССР, Великобритании, США и военных штабов этих стран. Было рассмотрено положение на всех фронтах.

  Военные штабы разрабатывают план окончания войны и международной организации мира и безопасности.

 

   Да, надо полагать, это начало близкого конца, которого мы все ждем с таким нетерпением.

 

  Любопытный факт, на всех фронтах взято в плен 16000 немецких солдат и офицеров, только в Будапеште пленено 5600.

   На аэродромах за это время захвачено 97 самолетов.

 

   Погода пасмурная. Дождь.

 

 

8 февраля 1945г.

Книпиттен

 

   Положение на нашем участке фронта без изменений. Мы стоим на месте. 1-я батарея участвовала в бою, поддерживая пехоту. Уничтожена вражеская пулеметная точка и один снайпер.

 

   Сегодня в Восточной Пруссии взяли гор.Кройцбург, Прейс-Айлау остается уже значительно в тылу.

  Бои идут юго-восточнее г. Штаргардт. Грозовая туча на Берлин надвигается. Недаром там царит паника и смятение.

 

   Погода пасмурная. Весь день дождь. К вечеру ясно.

 

  Был на партбюро. Обсуждали персональное дело старшины Савина. Он был арестован при эвакуации ремесленного училища из Ленинграда за незаконный расход продуктов, при аресте у него отобрали партбилет. Был осужден на 8 лет.

Савин был уверен, что его восстановят в партии. Он мне однажды заявил:

-Вот получу я билет, и мы с вами организуем парторганизацию Ву, отдельно от штаба.

    На партбюро в ходатайстве о выдаче ему партбилета отказали.

 

 

9 февраля 1945г.

Книпиттен

 

   Рано утром КП снялся из Книпиттена и уехал вперед  на 10км в Вайгау.

Я в фольварке Книпиттен остался один. Дом наш никто не занимает, и я сижу в нем один и работаю над подготовкой очередной темы политшколы.

   В 2 часа иду на КП дивизии за почтой, а потом буду пробираться в Вайгау.

 

   Написал жене и дочке по письму. От них я давно ничего не получал.

   Почту получил в 2 часа. Нужно было ее разобрать и отправить в тылы пульроте . Это у меня отняло час времени. Пока я это делал, машины КП дивизии ушли на новое место. Мне пришлось ждать, пока отремонтируют машину комендантского взвода. Машина была готова в 4 часа, полчаса ее таскали на буксире, чтоб завести.

Командир комендантского взвода Вася Карюк подвыпил и сразу не поехал, а открыл в сарае стрельбу по граммофонной пластинке. Выехали  в полшестого.

   С пьяных глаз Вася спутал дорогу и поехал прямо на передний край. Ехали лесом. Доехали до того, что никакого движения кроме пехоты. Перед выездом из леса дорога завалена деревьями. Объехали. Разрывы перед самой машиной, а мы газуем. Влетели в деревню. Машина встала. Карюк кричит мне:

-Войнов, вылезай, Вогау.

    Я выскочил из машины.

    Артиллеристы из-за развалин дома, ругая нас матом, кричат:

-Сворачивай за стену, а то и вас разобьют, и нас с вами вместе!

  Шофер заехал за стену. Карюк пошел в штаб батальона справляться о дороге. Мы попрятались за развалинами. К нам подползли артиллеристы из расчета, два пехотинца из щели.

-Куда вас занесло с машиной, за углом этого дома нейтральная зона, а противник в 150м отсюда?

   В это время по дороге перебежал солдат, пригибаясь к земле. По нему немцы дали очередь из пулемета. Несколько пуль ударилось о стену, за которой мы скрывались. На нас посыпались щебень и пыль.

-Братва,- прошептал пехотинец, обращаясь к нам,- дайте закурить!

  Я отдал последнюю закурку: нам тоже не выдавали табаку уже неделю. Затянувшись, пехотинец заговорил вполголоса, как будто враг мог услышать:

-Ваше счастье, проскочили удачно. Правда, стало уже немного темнеть. Но вы убирайтесь отсюда поскорее. Как выедете на дорогу, газуйте вовсю.

   Я осмотрелся кругом. Противотанковые пушки и пулеметы позади нас. Впереди, за шоссейной дорогой видны вспышки стреляющих пушек и трассы пулеметных очередей. Направо горит сарай, но вокруг него безлюдно: враг притаился. Около нас, за стеной, 122мм-пушка на прямой наводке. Расчет ее в щели.

   Пришел Карюк. Только хотели сесть в машину и ехать, огневой налет на остатки дома, в котором мы крылись. Мы попрыгали в яму подвала.

  Переждав артналет, быстро забрались на машину, легли на пол. Шофер газанул, не прошло и 3 минут, как наш форд был в лесу.

  Блудили еще часа два, но КП дивизии так и не нашли. Уже ночью возвратились в штаб дивизии.

  У начальника почты я напился чаю и пошел в политотдел ночевать.

 

   Слушал радио. В Восточной Пруссии наши войска взяли Фрауштадт и окружили Эльбинг. Союзники перешли в наступление. 1-я Канадская армия после шестичасовой артподготовки заняла несколько рубежей в линии Зигфрид.

 

10 февраля 1945г.

 

    В 8 часов попал с почтовой машиной в Мюльхаузен, чтобы потом попасть на КП дивизии, а оттуда на свой КП. В Мюльхаузене почты не оказалось, поехали в штаб третьего корпуса, там тоже почты нет, и вообще ничего нет.

   Поехали в тылы 1378 3Ап. Он расположен был в замке Ромиттен (?), бывшем имении Паулюса. Это огромный дом в 4 этажа. Но в нем ничего уже нет, расположили госпиталь. Вокруг дома очень много различных служебных построек. Вокруг дома огромный парк с расчищенными дорожками и подстриженными деревьями. В парке несколько больших участков с ягодными кустарниками.

  На третьем этаже библиотека, но довольно бедная. Взял одну брошюру «Nationalsozialisctishe Fremdfolkpolitic” ?

    Когда ехали на КП дивизии, на на асфальтовом шоссе за Мюльхаузеном стоит на самой середине лошадь. Движение на нее не производит никакого действия. Все объезжают ее, а согнать никто не догадается. Объехали ее и мы.

   Идя на КП полка, встретил машины нашего штаба. Из Вогау мы, оказывается, уже снялись и едем в Вальдхайм. Я сел в машину штаба.

  Разместились очень плохо. Все жилые помещения заняты. Остановились в машинном сарае.

   Наши ребята были в Прейс-Айлау и привезли трофейного съестного. Угостили сыром, медом и вареньем.

    Спали в соломе. Довольно тепло.

 

    На улице дождь и грязь страшная.

 

    Вчера взяли Прейс-Айлау и Эльбинг.

 

 

11 февраля 1945г.

 

  В Посмален (Босмален?) согнали из лагеря русских и французских военнопленных. Тут есть народ из всех областей СССР. Преобладающее большинство их — больные. Одежда самая разношерстная: тут наши шинели и фуражки, фрицевские солдатские и полицейские сапоги, ботинки, деревянные чоботы.

    Кто они, эти пленные, попавшие в плен ранеными, сдавшиеся в плен или это власовцы, с которыми мы прошлый год долго дрались. Каждый о себе рассказывает в розовых красках, но кто ему поверит?

 

   Мы и сегодня живем в сарае. Погода мокрая, холодно. Других помещений нет: господский двор Вальдхайм до отказа забит всевозможными воинскими частями. Через дорогу от нас стоит танковый полк. Рев могучих танковых моторов заглушает все. По дороге беспрерывно движутся машины с пушками, снарядами и другим военным добром. Рядом с нами с другой стороны то и дело «играет» «катюша» и бьют пушки. Время от времени рвутся ответные снаряды.

   На улице валяются трупы немцев, лошадей, коров и др. По ним ездят, выдавливая внутренности и смешивая все с землей, и некому убрать, оттащить их в сторону.

 

   С обеда ясно. В воздухе появилась немецкая авиация. Бомбят передний край. Нашу 4-ю батарею, стоявшую рядом с нами, спешно перебросили в район бомбежки.

 

   По радио. Северо-западнее Бреслау наши войска 1-го Украинского фронта прорвали оборону на западном берегу реки Одер и продвинулись в глубь на 60км, вдоль по фронту на 160км. Взято 6 городов и 500 нас.п.

    В Восточной Пруссии около Прейс-Айлау взяты огромные трофеи.

 

 

12 февраля 1945г.

Помгитен (?)

 

   Дивизия переехала в Пеннен. Я направился туда, там почты нет. Уехал в Посмален (?). Там новость. Вчера наши ИЛы бомбили своих. Ранило Марусю Топалову в руку. Вот какие бывают номера.

   Возвратясь с почтой, КП на старом месте не застал, пришлось пробираться в Помгитен.

   На новом положении заняли хороший дом. Из дому выбрасывали всевозможное барахло. К моим ногам подкатилась красивая металлическая тарелка. Я посмотрел ее ближе, по блеску она мне напомнила серебро. Я взял и промыл ее. Она оказалась на самом деле серебряная. Решил послать ее домой в память о Восточной Пруссии.

 

 

13 февраля 1945г.

Крюккен

 

   Здесь по дорогам очень много брошенной военной техники врага. Каждые 10-20м или автомашина, или транспортер, или пушка. Все они подорваны, видимо, у немцев нет горючего, и, отступая, они вынуждены многое бросить.

    По обочинам дорог здесь больше трупов немецких солдат, чем где-либо. В одном месте посредине самой дороги распластался, раскинув руки и ноги в стороны, убитый немец. По нему ездят и так размяли его труп, что головы совсем нет. Тело перемешалось с грязью, и только босые измятые ступни ног желтеют на поверхности грязи, как две лягушки.*

    Кругом очень много убитого скота и лошадей.

 

   На перекрекрестке двух дорог следы боевой трагедии. По одной стороне дороги башня с орудием от нашего танка. По другую сторону - танк сгоревший.Он, видимо, по инерции, пробежал, обезглавленный, по размотавшимся гусеницам и врезался в глубокую канаву возле дороги. Снаряды в нем во время пожара взорвались и разворотили всю внутренность.

   Я обошел танк кругом. Впереди него, шагах в 10, убитый танкист ткнулся лицом в канаву. Фуфайка задралась и оголила спину. В стороне от танка — труп обгоревшего человека. Видимо, танкист, выскочивший из танка в горящей одежде, смог пробежать 15 метров и, охваченный пламенем, сгорел. На березе, против сгоревшего танка, висит пола шинели.

    Против танка в сторону противника противотанковая пушка, тоже подорванная.

Да, это именно следы трагедии, которую по останкам можно воспроизвести в воображении.

 

   В домах у немецких фермеров часто встречаются транспаранты, вставленные в рамки под стекло, с религиозными изречениями.

    Сегодня я встретил такое изречение:

 «Блажен тот, кто боится бога и идет по его пути».

  Церкви у немцев отвратительны по своей архитектуре. Наши зерновые элеваторы выглядят куда как отрадней.

 

   Закончила работу международная конференция в Крыму.

 

   13.02.45г. «2-й Укр. и 3-Укр. фронты (Малиновский, Толбухин ) ликвидировали окружающую группировку в Будапеште. Взято в плен более 150000 немецких солдат и офицеров.

 

   Получил от Кати письмо. Пишет о капитальном обследовании в школе, в состав комиссии входит представитель ЦК и обкома ВКПб.

   Чем это вызвано — ни слова. Работу школы признали хорошей. Но настроение у Кати самоубийственное:

 «Настроение у меня гадкое, причину тебе описать не могу, настолько гадкое, что иногда думаешь, покончить бы все разом, как Козлов, и все...»

   Что за причина и почему ее нельзя сообщить? К чему эти загадки? Устала она за эти три года тяжелого времени войны. Одна, все на ней, весь дом, вся семья. И завучем быть в такое время очень тяжело.

  О дочурке пишет хорошо. Способная и старательная девочка. Как бы мне хотелось послать ей что-нибудь хорошее, да и Кате с мамой тоже, хотя бы немного обрадовать их в эти тяжелые дни их жизни.

 

 

14 февраля 1945г.

Крюккен

 

  Жене написал большое письмо. Расстроила она меня сильно. Я не знаю, что и подумать о причинах ее упадочного настроения.

 

  Погода отвратительная: дождь, снег, с ног сшибающий ветер. На шоссе поверх асфальта на дециметр жидкая грязь. Бешено мчатся автомашины и обливают тебя грязью. Впереди меня медленно двигается навстречу ветру женщина. По правую руку от нее — ребенок лет 5 шлепает полубосыми ногами по грязи.

   Я поравнялся с ними. Женщина толкает впереди себя детскую коляску с узлами и чемоданом. Она идет и плачет. Плачет и ребенок, молча, по-взрослому плачет, но ничего не просит у матери.

  Я спросил по-немецки:

-Куда вы идете?

-Не знаю...- ответила женщина.

-Но все-таки куда-то идете?

-Иду, пока не подберут ваши, русские, и не определят куда-нибудь.

-Муж на войне?- спросил я.

-Убит, два года тому назад,- ответила она, утирая слезы.

  Больше мы не разговаривали, да и говорить по-немецки я могу с трудом. Шли рядом. Я всмотрелся в ее лицо. Она еще молодая, ей не более 25 лет, но прядь волос, выбившаяся из-под шляпы, с сединой. Тонкие губы ее судорожно подергиваются, глаза большие, просящие сочувствия.

  Вся она, обрызганная грязью, измученная, должна бы вызывать сострадание, но мне было ее не жаль. Я ни словом не усугубил ее горя, но не выразил и сочувствия. Наоборот, я подумал: «Ничего, голубушка, испей всю чашу страдания, наполненную войной. Возможно, и ты кричала: «Heil Gitler!” в 1940 и 1941г.г. Возможно, пережив 1945 год, и у тебя немного в голове прояснится».

   Но на страдания ребенка я смотреть не мог: страдания детей всегда  вызывали у меня боль в сердце. И я не настолько жесток, чтобы мстить детям за преступления их родителей.

  Посмотрев на измученного ребенка, а это, повидимому, была девочка, я сам готов был заплакать, и, стиснув зубы, прибавил шагу.

И, станное дело, где бы я здесь ни видел детей, они всегда вызывают в моем представлении образ дочери, и сердце мое начинает учащенно биться.

  Никак не пойму и мысленно не могу представить, как это фашистские головорезы убивали ни в чем не повинных детей. Да и никто из нас, советских людей, не представит себя в роли фашистских мерзавцев.

 

 

15 февраля 1945г.

 

  Провел партийное собрание. Прошло очень активно. Парторганизация у меня сильно выросла: стало 13 членов и 5 кандидатов. Работы прибавилось.

 

   Подмерзло. Но снегу нет.

 

 

16 февраля 1945г.

 

   Пользуясь стоянкой на одном месте, подготовился к занятиям политшколы. Подобрал тематику политинформаций для Ву и пульроты.

 

     Мороз держится. Пасмурно.

 

 

17 февраля 1945г.

 

   На пути встретил офицера разведки соседней части. Он рассказывал, что немцы на нашем участке из-за отсутствия бензина вынуждены автомашины при отступлении вывозить на лошадях. Не удивительно, что они так много бросают техники. Часто встречаются брошенными целые батареи. На других участках сотнями берут самолеты на аэродромах.

 

   Окружили Бреслау. Части Рокоссовского пробиваются к Данцигу.

 

   Заняли новое положение, 3км западнее прежнего.

 

   Провел политинформацию.

 

   Мороз держится. Днем пасмурно, ночь ясная.

 

   Ожидается артподготовка.

 

 

18 февраля 1945г.

Moritten

 

   Исходил пешком 25км в погоне за почтой. Пришел, не успел пообедать, как началось партсобрание. Окончилось в 12.00. После партсобрания Боровский увел меня в 1710 3Ап писать ему отчет. Работали всю ночь. Окончили в 11.00 19.02.45г.

Окончив работу, снова двинулся а путь за почтой.

 

 Радио принесло очень печальную весть: после тяжелого ранения умер командующий нашим 3-м Белорусским фронтом генерал армии Черняховский. Мы гордились своим командующим. А потому тем горше утрата.

 

   Мороз устойчив.

 

 

19.02.45г.

Moritten

 

  Сегодня закончил работу над новым стихотворением, образы которого не оставляли меня в покое последние пять дней. Все некогда было собраться с мыслями. Но сегодня бросил все и закончил это дело.

 

                     КЁНИГСБЕРГ

 

Стволы орудий смотрят на восток,

На запад путь закрыли пушек жерла.

Наш каждый выстрел близит смерти срок

Врага разбитого и взятого за горло.

 

Сжимается кольцо. Надежды луч померк:

Врагу нет милости и нет нигде спасенья.

Так вот он, вот проклятый Кёнигсберг

К нему в боях рвалися мы для мщенья.

 

И эта месть в сердцах не замолчит.

Она, как боль невылеченной раны.

Здесь против нас ковалися мечи,

Здесь зарождалися грабительские планы.

 

Отсюда полчища фашистских банд

Вели к Москве отобранные силы

Отсюда начинается Ostland,

Но здесь и кончится, найдет свою могилу.

 
   Сегодня, 19 февраля, исполнилось 13 лет нашей совместной жизни с Катей. Очень рад, что удалось отметить: с товарищем, В.М.Лебедевым выпили грамм по 150 спирту. Подействовало хорошо, побеседовали, хорошо поспали.

 

 

20 февраля 1945г.

Barslak

 

   Сегодня еще до восхода солнца наш КП снялся и поехал вперед, а я пошел за почтой, взяв координаты нового местоположения.

  Мне подвернулся попутчик, капитан Дубинецкий. Я вообще не люблю попутчиков по той причине, что во время пути я один имею возможность  наблюдать все, что делается вокруг, а, главное, хорошо одному на ходу думать, никто не мешает и никто не прерывает ход твоих мыслей. Сегодня мне особенно хотелось быть в пути одному: нужно было проверить на слух новые стихи и исправить в них дефекты.

  Когда отошли метров 300, я заявил, что имею нужду задержаться в кустах по естественной надобности. Капитан ушел вперед. Я намеренно дольше задержался, и, когда я вышел на шоссе, капитана впереди уже не было видно. Я предался своим размышлениям, которые приняли активный характер. Но, черт возьми, капитан меня дожидался впереди. И чего от меня ему нужно, зло меня взяло. Я решил поиздеваться над ним. Пройдя вместе метров 100, я опять своротил в кусты, сославшись на болезнь желудка. За кустами я дождался, пока он скроется из виду, и только тогда пошел другим, окольным путем.

  Дорогой нагнал группу пленных немцев — 52 чел. Выглядели они незавидно. Я спросил конвоира, откуда он ведет фрицев.

   Oн мне сообщил, что они взяты севернее гор. Цинтен, за который идут ожесточенные бои. Попытка наших частей взять город пока не увенчалась успехом. Немцы сопротивляются отчаянно, бои идут жестокие. Сейчас наши бьются на флангах, окружая город.

   Конвоир сообщил, что в число пленных попали три власовца. Их сразу же повесили.

 

   На обратном пути зашел в 1710 3Ап, чтобы повидаться с Прудниковым. У него узнал, что их батареи вчера были на передовой и действовали против наземного противника. За ночь они отразили три атаки, убили 54 немца.

  Сегодня наши батареи встали на передний край. Наш КП в непосредственной близости к ним. Каковы результаты днем, не знаю.

  Сейчас 22.00. Немцы перешли в контратаку. Наши «катюши» льют сплошной огонь по немцам. Батареи пушек оглушили совершенно. На стороне немцев — ад. Но огрызаются, проклятые, по нам они бьют не только с переднего края, но и из береговой и морской артиллерии: Балтика от нас в 23км.

 

  Ночуем на чердаке. Все помещения и скотные дворы забиты до отказа различными частями.

 

   Днем оттаяло, к вечеру мороз. Весь день активно действовала наша авиация. Немецкая бездействовала: немцы без горючего сели на мель.

 

   На флангах наши продвинулись, но город не взят. Будет памятен мне Цинтен.

 

 

21 февраля 1945г.

Цинтен

 

   Утром немцы были изгнаны из города Цинтен. Мы покинули КП в Барслаке и заняли новые боевые порядки на северо-восточной окраине Цинтена. КП в казармах бывшего танкового училища, расположенного в 1км от города.

  Это целый военный городок, состоящий из 7 огромных корпусов, множества гаражей и других служебных пристроек.

   Корпуса значительно пробиты артиллерией. Покрашенные в маскировочный цвет и облупленные осколками, стены безобразны. Коридоры загромождены всевозможной рухлядью: диванами, матрацами, мебелью, мешками, грязью,  камнями, битой посудой и черт еще знает чем.

  Шоссе от казарм до города загромождено ветвями деревьев, посеченными из пулеметов, и осколками снарядов.

  Впереди горящий город. По городу налетами бьют немцы из минометов и артиллерии. С правого фланга немцы обстреливают шоссе из шестиствольных минометов, но мины не долетают до шоссе метров 200-300. По шоссе обильное движение транспорта всех видов.

  Капитаны Минин и Лушагин направились в город за трофеями и пригласили меня. Я обратился за разрешением пойти в город к зам.ком.полка  по строевой м-ру Куделко.

-Идите, Войнов, только учтите: по городу бьют фрицы, и в городе еще их много, могут убить.

   Я пошел. К нам присоединился разведчик Зубченко. Чем ближе мы подходили к городу, тем больше встречали военных со всевозможными трофеями, тем оглушительнее разрывы снарядов. Капитаны трижды останавливались в нерешительности, идти или нет.

Мы с Зубченко настояли.

   В городе славян полно, как на рынке. Они и на машинах, и на подводах, и пешком. Город весь разрушен, узкие кривые улицы завалены грудами камня и кирпича, уцелевшие дома горят. Но по останкам города можно судить, насколько он был безобразен, своими узкими кривыми улицами и маленькими домами он напоминает московское Зарядье.

   Мы зашли в три дома, там уже все перерыто и притоптано. Среди домашнего скарба валяется много убитых немцев. Ничего не нашли существенного. Я взял две простыни на портянки и воротнички.

   Минин встретил знакомых разведчиков из 130 СД. Они рассказали, что город в основном отбили у немцев трофейщики, к каким принадлежал и он.

   Капитаны дальше не пошли. На западной окраине еще бой. По дороге домой мы встретили машину Ву. Мне крикнули ребята, чтобы я присоединился к ним. Я сел. Доехали до центра города и разошлись по домам. Мы с Зубченко дошли до переднего края. В домах тоже все перевернуто вверх дном. Однако я нашел мужское драповое пальто и взял его. По улицам обратно пробирались с трудом; немцы сеют из автоматов и пулеметов. То и дело рвутся снаряды. Однако, лавируя по зауглам, мы добрались до машины и, не дождавшись ее, пошли на КП пешком.

 

   Погода с утра ясная. Тепло. На дорогах грязь.

 

   Известий не слушал.

 

 

22.02.45г.

Zinten

 

   День мне достался трудно. Утром нач.штаба дал мне координаты КП дивизии, по которым я должен был идти в Барслак. Когда я туда явился, КП снялся и переехал в другое место.В деревне я встретил офицера из 1378 3Ап, который сказал мне, что КП дивизии переехал в Мораунен. В Мораунене я КП не нашел и возвратился в свой штаб. Оказалось, что КП дивизии в фольварке Клайн. Пришлось идти снова. Мое путешествие в общем составило 22км пути. Дорога грязная, устал смертельно, а почты не получил: не привезли.

   В Мораунене чуть не поплатился жизнью. По шоссе идти - машины обливают грязью. Я перешел канаву и шел рядом, по тропе. По шоссе на уровне со мной ехал верховой. Вдруг перед самым лицом со свистом и шумом пролетела болванка и впереди верхового с глухим ударом врезалась в землю. Впереди меня эта болванка пролетела на расстоянии 1-2 шагов, меня обдала воздушная волна так, что я, откачнувшись, чуть не упал. И я, и верховой оторопели от неожиданности. Вот уж именно были на волосок от смерти.

 

   Казарму, которую мы заняли, у нас отбирает штаб фронта, его оперативный отдел. Нас весь вечер перегоняли из комнаты в комнату. Устал смертельно. С устатку выпил 200гр. Когда, наконец, добрался до постели, уснул разом.

 

   Погода теплая. Кругом грязь. Легковые автомобили «оппель» и «ЗИС-1» по этой грязи носятся, как катера, поднимая за собой пену грязи.

 

23 февраля 1945г.

Schmernstein (?)

 

    Полковой врач капитан Любарский оригинально снимает пробу воды. Приехали на новое место, забирает с собой повара с КП, находят воду, Любарский предлагает:

-Ну, Моисеев, пробуй.

Моисеев пьет воду, врач ждет 10-15 минут, а потом спрашивает:

-Ну как, Моисеев, что чувствуешь?

-Вода, как вода, вот если б водка...

-Без шуток, ничего не чувствуешь?

-Ничего. Да вы попробуйте сами.

-Мне сырую воду пить вредно, а ты еще попробуй.

Моисеев пьет, врач ждет еще 10-15 минут и разрешает брать воду для пищи.

Однако врача Любарского не спасла эта предосторожность. Сегодня он отравился фрицевским шнапсом, и его свезли в больницу. Наверное, кается, что не проверил шнапс на Моисееве.

 

   Каждый день я вижу группы пленных немцев. Их ведут человек по 50-70. Сегодня ехал на КП, вижу, идут пленные, а за плечами несут узлы: это конвоиры нагрузили на них приобретенные в городе трофеи.

 

    В ожидании почты зашел в политотдел к своим друзьям м-ру Свистельникову и капитану Колесникову. Прослушал праздничный концерт по радио. Выпил с ними водки. Душевно побеседовали.

    Нач. политотдела Смолину понравилась моя трость-стул. Я ему ее подарил.

 

   Все в штабе меня спрашивают, как попали три солдата в плен к немцам, а я такого дома*ничего не слыхал. Интересно, кто это сочинил?

 

  В Барслак доехал на «эмке» с начальником политотдела. От Барслакa 3км добрался пешком. Вальдхайм, где находится штаб дивизии, теперь далеко в тылу: до передовой 18км. Там слышен лишь отдаленный гул артиллерии. И вот, когда, побыв в тылу, подходишь к передовой, когда снова снаряды воют над твоей головой и рвутся около тебя, невольно замирает сердце, и все тело чувствует себя в нервной напряженности. Особенно неприятно идти в такую грязную погоду. Когда  близко рвутся мины и снаряды, невольно стремишься лечь, а под ногами на четверть (сапога ?— неразб.) грязи, и не решаешься лечь в нее. Но раз все-таки пришлось приземлиться. Домой пришел весь в грязи.

   Интересно, на собственной шкуре на передовой приобретаешь опыт, как беречься от артобстрела. Если бьет вражеская пушка и вслед за выстрелом слышишь вой снаряда, а затем разрыв, то значит, снаряд идет в сторону от тебя. Если же за выстрелом сразу же разрыв, то орудие бьет прямо на тебя, берегись. Конечно, ни выстрела, ни воя снаряда, ни разрыва не услышишь, если снаряд упадет возле тебя в 2-3м. Это я дважды испытал, сидя в траншее.

   Не знаю, прав ли я, но мне кажется, мина летит медленнее. Если она и рвется  около тебя, то ты слышишь и выстрел, и противный ее вой. Однажды я шел по дороге и попал под огонь шестиствольных минометов. Мины такого миномета воют довольно музыкально, c каким-то сатанинским аккордом. Я залег в канаву. Мины рвались близко и на дороге, и возле нее. Я же слышал и выстрелы, и вой мин. И вот по этому вою мин я довольно верно научился определять направление их полета.

 

   Домой пришел поздно. Наши разместились плохо: на холодном чердаке. Меня дожидался Лебедев, мой дружище. Он достал водки грамм 800 и сыру с килограмм. Взяли чаю два котелка, забрались на холодный чердак и там отметили довольно основательно 27 годовщину Красной Армии.

  Спать же было тепло, т.к. кроме шинели я имею теперь плащпалатку и шерстяное трофейное одеяло.* Подушкой служит полевая сумка и шапка. Когда разуешься и разумно укроешься, спать тепло.

 

 

24 февраля 1945г.

Schmerkstein

 

   До КП дивизии доехал с нач.разведки дивизии майором Шевлюгой.

Дорогой я его спросил, какие успехи на нашем участке фронта. Он мне рассказал общую картину обстановки в Восточной Пруссии. Немецкая группировка зажата сейчас на участке в 30км в длину и 15 в ширину. Он сообщил мне, что последние дни не было активных действий из-за отсутствия достаточного количества пехоты. Сегодня ночью ее подбросили, а днем сегодня ожидается наступление.

 

   Сегодня в «Красноармейской правде» прочел печальную весть: умер Алексей Николаевич Толстой.

 

   Погода сырая. Грязь.

 

 

23.02.45г.

 

   Ликвидирована группировка в Познани.

 

 

 

25.02.45г.

 

  Наконец, собрался и написал три письма: Мише, Лизе и Наташе.

 

  Эренбург в статье «В Германии» пишет:

«О, разумеется, глядя на немецких детей и старух, я не испытываю злорадства, его не испытывают и наши бойцы. Мы не воюем с младенцами и не расправляемся со стариками. Мы не фашисты.»

   Вполне согласен с Эренбургом.

 

 В Румынии назревает политический кризис. Растет подъем борьбы демократического фронта против правительтва Радеску.

 

 

26.02.45г.

 

  Провел партийное собрание по вопросу: прием в члены партии.

 

  Погода отвратительная: снег, дождь, грязь.

 

 

27.02.45г.

Военный городок на окраине Цинтен

 

   Получил два письма: от мамы и от Кати. Точнее, даже три письма, потому что в Катином письме — письмо от Лены.

 Катя извиняется за прошлое письмо, за то самоубийственное настроение, которым было проникнуто все письмо.

  О Лене пишет, что качество учебы она снизила, т.к. Катя ослабила наблюдение.                По письму, дочка съехала на тройку.* Причины, конечно, понятны: каникулы привили вкус к играм. А у Кати в это время обследование школы, и девочка почувствовала свободу.

   Мама пишет откровеннее о жизни семьи. Трудно им живется, обносились. Мама прямо просит послать что-нибудь.

   Безобразно идут письма: 1 месяц и 1 день они находились в пути.

 

  Заняли новый КП. Разместились все в подвале под скотным двором, как в трущобе. Любопытно: под скотным двором бетонированный подвал, это своеобразный дот. Получается, что каждый господский двор, каждый фольварк — укрепленная позиция.

  Скотный двор наверху сгорел, торчат развалины кирпичных стен, между ними валяются обгорелые коровы.

  Мы с капитаном м/c Любарским заняли землянку в стороне на 500м. Но так как землянка никем не охраняется, Любарский не пошел в землянку. Ночуем вдвоем с шофером Шеболовым.

  Немцы интенсивно бьют из «скрипунов» большими очередями. Одну очередь дали по нашей землянке, на наше счастье недолет метров 15-20.

 

  Наблюдал, как вечером двигалась пехота. Крупное подкрепление, не меньше дивизии, и все на правый фланг.

 

   Хорошо помылся в бане.

 

 

28февраля 1945г.

 

   В 11.30 вышел на КП дивизии, и в это время как раз началась артподготовка. Артиллерии на нашем участке сосредоточено исключительно много. Тон артподготовке дали, как обычно, «катюши». Подготовка была интенсивная и длилась 2 часа. Я шел по тропинке мимо многочисленных батарей и буквально оглох от грохота выстрелов. На стороне немцев сущий ад, однако, они отвечают встречным огнем из артиллерии, минометов и «скрипунов». Когда находишься в гуще этой перестрелки, чувствуешь себя беззащитной былинкой. В грохоте выстрелов и разрывов не слышно своего собственного голоса. Земля дрожит под ногами, как в титанической лихорадке, и эта дрожь отдается во всем твоем теле. Но моральное состояние очень хорошее, чувствуешь какое-то торжествующее удовлетворение, что эта лавина страшного уничтожающего огня льется на голову врага.

   Немцы сопротивляются отчаянно: отступать некуда, в 15км море; хочешь или нет, бейся до последнего или сдавайся. Они пока бьются. Артподготовка не дала почти никаких результатов, линия фронта стабильна, хотя бой шел весь день.

Ночью, часа в 2, когда стихла артперестрелка на нашем участке, был отчетливо слышен далекий гул артиллерии на западе. Я полагаю, это шел бой с противоположной, западной стороны окруженной группировки.

   Вечером хотел провести занятия политшколы, и были к тому условия, но м-р Боровский вызвал к себе, и пришлось с ним до поздней ночи писать политдонесение. Всей работы было максимум на 1,5 часа, а мы просидели 7 часов при его глупом стиле работы. Зам. комполка по политчасти, а сам не может написать отчет о своей работе.

  Надо отметить невиданное для Боровского событие: угостил меня водкой, не важно количество, а важен сам факт.

 

  Войска 2-го Белорусского фронта, сломив сопротивление западнее города Хойнице (Конитц), за 4 дня боев передвинулись вперед до 70км.

  В Померании взяты города Шлохау, Штегерс, Хаммерштайн, Бальденберг, Бублиц и занято более 100 других населенных пунктов.

  Оставив нам добивать в Восточной Пруссии группировку, Рокоссовский кроит новый мешок для немцев.

 

  Кризис профашистского правительства в Румынии - ген. Радеску, Маниу, Негулеску и проч. - приближается к своему кульминационному пункту. В Бухаресте на демонстрации, организованной национально-демократическим фронтом, стреляли из здания министерства внутренних дел, из префектуры полиции и из королевского дворца. 24.02.45г. по демонстрациям стреляли в Крайове, Каракале и Брашове.

 

 

1 марта 1945г.

 

   Черчилль, выступая в Палате Общин 27.02.1945г. заявил, что «три великие державы согласились с тем, что Польша должна получить значительные приращения территории, в том числе Данциг, большую часть Восточной Пруссии, к западу и югу от Кенигсберга, широкую полосу побережья Балтийского моря и область Верхней Силезии».

   Значит, восточнее и юго-восточнее Кенигсберга территория будет принадлежать СССР. Немецкого плацдарма здесь не может быть.

   Эренбург пишет в статье «В Германии»:

«В полуразрушенном Кенигсберге достаточно людно. Немецкие беженцы живут в повозках. Мечта каждого из них — ночь и лед: море между берегом и Фришской косой замерзло. По льду пробираются крейслейтеры, помещики, маститые нацисты. И немцы в «котле» молятся о морозах.

   Трудно сказать в точности, какими силами располагает генерал пехоты Госбах, который командует окруженной группировкой. Взятые в плен принадлежат к 34 различным дивизиям; разумеется, многие из этих дивизий напоминают скорее полки; но в «котле» немало и боеспособных частей, как, например, танковые дивизии «Великая Германия» и 5-я, пехотные 2-я, «Герман Геринг», 95, 367, 562, 21, 203, 541, 170, 183 и другие».

  Почему окруженные немцы сопротивляются? Скажу сразу: потому что они фрицы.*»

   «Войска, которыми командовал генерал Черняховский, продолжают великое дело: кольцо сжимается. От южного края мешка до моря каких-нибудь 20 километров. Германия потеряла не только битву за Восточную Пруссию, она потеряла Восточную Пруссию. Этот разбойный выступ будет отрезан. Юнкеры не вернутся в свои поместья-форты. Скотоводство будет продолжаться, но разведению племенных пруссаков положен конец. Вот они, замки тевтонского ордена в Ростенбурге, Инстербурге, Остероде, Мариенвердере. Колыбель воинствующей неметчины. И здесь же и могила».

 

  Капитан Колесников был в Бартенштайне (?) и рассказывает, что там мало разрушений, и в городе идет жизнь обычным порядком. Немцы под командой комендатуры очищают улицы, ремонтируют дома.

 

  Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников генерал Дуайт Эйзенхауэр на пресс-конференции в Париже заявил:

   «Я убежден, что существует лишь один путь разгрома Германии: это произойдет тогда, когда армии союзников встретятся с русскими армиями в центре Германии. Если условия окажутся такими же, каковы они сейчас, и при наличии сносной погоды (я не требую такой погоды, какая бывает в июле в Канзасе), то наступление, свидетелями которого мы сейчас являемся, будет означать начало разгрома немецких войск к западу от Рейна».

  Эйзенхауэр считает, что, «потеряв Рур и Силезию, немцы не смогут сопротивляться эффективно и организованно более, чем 60 дней после того, как будут израсходованы их истощающиеся резервы».

  «Правда» за 26.02.45г.

 

   Вчера к вечеру начался мороз с сильным западным ветром, ночью бушевала метель. Весь день сегодня метель, к ночи — буран.

 

 

3 марта 1945г.

Langendorf

 

   В сегодняшнем номере «Красного знамени» напечатано «Выступление Рузвельта в Конгрессе США». Очень хорошо Рузвельт сказал об окончательных сокрушительных ударах по Германии:

  «Подробности этих планов и соглашений являются военной тайной, однако, они ускорят день окончательного разгрома Германии. Нацисты сейчас узнают о некоторых из них, к своему несчастью. Они больше узнают о них завтра, послезавтра и в последующие дни. Они не будут иметь передышки. Мы не ослабим усилий ни на один момент до безоговорочной капитуляции».

Хорошее предзнаменование! Многообещающее заявление.

 

  На многих домах в Пруссии встречаются плакаты с лаконичным призывом: «Pst!” - молчи. 

  Ничего, мы скоро заставим разговаривать молчальников.

 

  Сегодня в дивизии М.Карташев предложил мне прочитать его рассказ «Ошибка сердца». И в идеологическом, и в художественном значении это - жалкий лепет. Сюжета нет. С первых строк понятен конец. Длинные и скучные описания, как М.М. приехал из госпиталя в санаторий и страстно полюбил одну женщину, не встретив взаимности. Описано длинно и скучно, пестрым стилем: обыденные выражения переплетаются с романтически напыщенными.

   «Измученный нечеловеческими страданиями, я бросился на постель  и скоро провалился в бездну сна», и тут же следует: «Снилась мне всю ночь какая-то чепуха на постном масле».

     Но самое плохое в рассказе то, что он вне всякой связи с жизнью наших дней.*

Я ему это особо подчеркнул. Он мне ответил с сердцем:

-Ну, ты, известно, материалист, а я пишу для себя и еще для некоторых.

   Вот этот эгоистический индивидуализм его губит. Он и стихи пишет узко индивидуалистические, и они теряют все.

   Аполитичность у Карташева просто даже страшная в наше время. Газет он упорно не читает, в оценке политических событий непримиримый скептик, и я бы сказал, брюзга-скептик. Я с ним диаметрально противоположен во взглядах на жизнь, однако, он с большинством своих интимных переживаний обращается ко мне.

   Критика моя сегодня ему показалась резкой, он с сердцем выпорол рассказ из общей тетради и бросил в горящую печь.

 

 

4 марта 1945г.

Langendorf

 

   После метелей и буранов сегодня тихое солнечное утро. На передовой затишье, и я шел в дивизию, не опасаясь обстрелов, довольно беспечно. По пути ездовой предложил мне услуги своего «дилижанса», но я отказался, т.к. было очень приятно пройтись в такую погоду. Воздух по-весеннему пьянящий, а солнечный свет, падая  на яркий, еще не запыленный снег, до боли режет глаза. В такую погоду даже развалины фольварков живописны.

   Когда я подходил к шоссе, ведущему в Цинтен, в воздухе появились наши ИЛы, вслед за ними появились два немецких истребителя. Я остановился около щели и стал наблюдать.

  Воздушный бой сначала завязался над городом, а потом этот же бой разыгрался  как раз над моей головой. Я прыгнул в щель и оттуда имел удовольствие видеть следующее.

  Немецкий «мессер» залетел в район зенитной батареи 1710 3Ап, от которой я находился в 100 метрах. Батарея открыла по нему огонь, батарею поддержали пулеметные ДШК, прикрывающие КП дивизии. «Мессер» развернулся и, довольно низко летя, дал пулеметную очередь по батареее и пошел в сторону передовой. В это время из-за трехэтажных домов вынырнул ИЛ, развернулся и, находясь от «мессера» на расстоянии 150-200м, дал по нему очередь из «катюши». В то же время, не переставая, били зенитчики. «Мессер» задымился, а потом вспыхнул и горящей ракетой упал вниз.

   Кто сбил, сказать трудно, но важно то, что стервятник сбит.

 

  Наступление союзников день ото дня становится активнее. Вечером 2 марта войска союзников достигли Рейна близ Дюссельдорфа.

   Они вплотную подошли к Кельну.

   Занят Трир и много других городов.

 

  Провел текстуальную читку приказа т. Сталина с молодыми коммунистами.

 

  Днем ясная погода, вечером — снегопад.

 

 

5 марта 1945г.

Langendorf

 

   Войска 2-го Белорусского фронта 4 марта вышли на побережье Балтийского моря и овладели г. Козлин.

  Войска 1-го Белорусского фронта, прорвав сильно укрепленную оборону немцев восточнее Штаргарда продвинулись вперед за 4 дня  наступательных боев до 100км и вышли на побережье Балтийского моря в р-не г. Кольберг. Заняли 10 городов и 600 населенных пунктов.

   Таким образом, фашистская группировка оказалась в «мешке».

 

   3 марта союзники заняли 24 города. За 2 марта взяли в плен 9500 немцев.

 

   Днем оттепель и снег. Вечером ясно и мороз.

 

 

6 марта 1945г.

 

  Войска 1-го Белорусского фронта овладели городами Штаргард, Наугард, Польцин.

 

    Войска 1-й Американской армии вступили в предместье Кельна.

 

   Финляндия официально объявила войну Германии.

 

   В Германии на стенах плакат:

“Licht ist dain Tod”

 

 

7 марта 1945г.

 

   Пути отступления немцам из данцигского «мешка» намертво закрыты. Войска маршала Жукова взяли еще 5 городов и несколько сот населенных пунктов на побережье Балтики.

   Войска союзников вступили в Кельн, вплотную подошли к Бонну и находятся в 35км западнее Трира.

 

  Все мое настроение отравляют политдонесения Боровского, которые я с ним вымучиваю. Во-первых, часто это филькины грамоты, а не отчеты о политвоспитании полка.

   Жаль, что партийная демократия и самокритика в армии ущемлены, а то я так бы разнес его на партсобрании, что живого места не осталось.

  А что за язык? Это чудо невежества. Диктует он мне, например, так: «Капитан Орлов пьяный явился в тылы полка и в пьяном виде напал на писаря, стрелял в него из пистолета, который был в пьяном виде, но ничего э...э...э... не было повреждено». Кто был в пьяном виде, Орлов, писарь или пистолет? И это майор, заместитель ком.полка по политчасти! И вот из такой словесной мешанины я должен сделать что-то осмысленное.

    Я вообще не понимаю, как это можно, чтобы ты мыслил, а другой за тебя писал?

Отчет или еще какую бумагу я сам напишу в 10 раз скорее и лучше, чем кто-то другой за меня. И сам бы я не мучился, и другого не мучил.

 

  Kакой-то Сухарев в адрес Е. Филипповой еженедельно, а иногда и в неделю дважды пишет письма. Страдает парень.

Знал бы, что его обожаемая Дуся жила здесь, как самая последняя потаскушка, которую после ее «боевых действий» давно отправили в тыл разрешаться от бремени. И все они здесь такие затертые, грязные, потерявшие стыд и скромность, вызывают к себе какую-то обостренную гадливость.

 

   Получил письмо от брата Миши. Он тоже в Восточной Пруссии. Приглашает к себе. Но куда я поеду, в адрес его полевой почты? Но я не письмо и не посылка.

  Сегодня же получил письмо от Кати. Она теперь — барометр определения настроения в тылу. А это настроение зависит от наших успехов на фронте. Письмо бодрое, но чувствуется, что она мирится со многим в надежде на скорое окончание войны.

 

    Погода зимняя: мороз и снег кругом, молодой, яркий. Днем немного притаивает.

 

  Академик Тарле в статье «Конец немецкому бахвальству» («Кр.зв.» 3.03.45г.) пишет о Георге Гервеге: «...даже поэты Германии спешили объявить соседям, что никому пощады не будет, вот только дайте «высшей расе» срок! «Пастух не может потерпеть никаких притязаний на равенство с ним со стороны баранов, которыми он призван управлять, и в будущей Великой Германии мадьяры, поляки, чехи и славяне не будут иметь права голосовать или владеть землей. Но они могут быть полезны при занятии низшим ручным трудом». Кто так изъясняется? Популярный в Германии поэт Георг Гервег, в свое время игравший в революционность».

 

  Гервега и Веерта нам преподносили в институте, как революционных поэтов Германии  середины Х1Х в., как участников, вернее, как сотрудников «Рейнской газеты» Маркса. Такую интерпретацию Гервега я слышу впервые. Однако, факт — упрямая вещь.

 

 

8 марта 1045г.

 

  Сегодня в газете три приказа.* Маршалу Малиновскому за Банску Штявницу, маршалу Рокоссовскому за Гнев, Старогар и маршалу Жукову за Голлянов, Штетенитц и Массов.

 

   Союзники взяли Кельн.

 

   В Румынии образовано правительство концентрации демократических сил.

Председатель совета министров — Петри Гроза.

Его заместитель — Георге Татареску. Он же мин.ин.дел.

Министр обороны — Василиу Рашкану.

Министр юстиции — Лукреций Патрашкану.

 

  7 марта после тяжелой болезни, на 72 году жизни умер Вячеслав Яковлевич Шишков.

   Еще одна утрата для нашей литературы. В прошлом году под Витебском в 1000м от противника под постоянным обстрелом, от которого то и дело гасла наша артиллерийская лампа, мы зачитывались прекрасной книгой Шишкова «Емельян Пугачев».

 

  Сегодня исполнилось 3 года, как я в армии. 8 Марта 1942 года был выходной день. Пользуясь свободным от занятий временем, я ремонтировал рамы к парнику, в котором мы с мамой собирались вырастить табак и ранние овощи. Катя с мамой отдыхали в зале,* а я в кухне резал алмазом стекло и вставлял его в рамы. В это время мне принесли повестку из военкомата, и это уже не в первый раз, а поэтому мама и Катя не обратили особого внимания. Там меня сразу же зачислили в команду и отпустили домой на 4 часа, чтобы собраться и проститься с родными.

   Мне особо запомнилось прощание с дочкой. Ей было в то время 5 лет, и она не понимала всей глубины события в семье. Я часто уезжал из дома то в Москву, то в область, то в районные школы, и она привыкла со мной прощаться. И, прощаясь, она была грустна по-детски и нежно ласкалась к папе. Катя позднее писала, что Лена каждый день спрашивала, скоро ли вернется папа.

  Иной она была при разлуке весной 1943г, когда я уезжал в часть после 10-дневного отпуска.* Последний день она никуда не хотела от меня уходить и все старалась забраться ко мне на колени, а сама рассказывала и рассказывала обо всем своем детском.

   Когда Катя и мама пошли меня провожать, она тоже не хотела отстать. Ее взяли. Она шла с нами до городской бани, и здесь произошло наше горькое прощание. Лена обвила мою шею ручонками и, рыдая, стала меня целовать.

-Папа, не уезжай, папа, не уезжай! - кричала она на всю улицу.

Я едва разнял ее ручонки и, не в силах сдерживать слезы, крепко обнял ее, поцеловал в последний раз и быстро пошел на вокзал. Отойдя далеко, я видел, как Лена на прощание махала ручонкой и что-то кричала, плача. Да, тяжелы эти расставания...

   А скоро должны быть радостные встречи. Может быть, будет она и у меня.

 

   Как много я позабыл за три года пребывания в армии. Но многое и приобрел.

   Особенно много я приобрел за время пребывания на фронте. То, что я здесь познал, не вычитаешь ни в одной книге. Особенно ценны мои наблюдения и познания за месяцы пребывания на немецкой земле. Здесь я всем сердцем познал тоску по родине, которую я так бесконечно люблю.

 

 

 

9 марта 1945г.

 

   Рейнско-Вестфальский район представляет собой основную промышленную базу Германии. В мирное время здесь вырабатывалось 85% всего производства чугуна и около 80% производства стали. До 1938 г. в Рейнско-Вестфальском районе было сосредоточено 16% всего населения Германии.

1-я и 9-я американские армии уже миновали линию Зигфрид и продолжают борьбу в линии крепостей. Взяли Гладбах, Крефельд, Кельн. Севернее Кельна форсировали Рейн на 20км и на восточном берегу заняли прочный плацдарм.

 

   Еще до отставки правительства Радеску румынские крестьяне в ряде районов начали раздел помещичьих земель.

 

  «В школе Роззоггена (?), близ Бишофсбурга, имелась крохотная виселица, а на ней висела крохотная кукла «матрешка». Оказалось, что на уроках немецкий

учитель показывал ученикам, как вешать. Немецких детей мы не тронем. Но горе учителям!»   ( Илья Эренбург -»Дальше», 8.03.45г.)

 

   Вечером смотрел кино, сразу две картины, одну за другой - «Свадьбу» по Чехову и «Машеньку». «Машеньку я смотрел еще до войны. «Свадьбу» же — впервые. Картина сделана замечательно. Непревзойденный чеховский юмор передан бесподобно. Боже мой, какое это далекое прошлое для нас, как мы далеко от всего этого ушли!

   Мне кажется, что в мещанском быту немцев, в их домах, до предела загруженных мебелью и разными безделушками, нудно тянулась такая же пустая и ненужная жизнешка, как и в России в чеховские времена.

     Я бываю каждый день в Цинтене. Когда подходишь к городу с северо-западной стороны, весь он, расположенный на буграх, с его вышками, с его готическими постройками, так и дышит средневековьем. Улицы узкие, один дом так и лезет на другой. Душно жить в таком городе. Глядя на такой город, с грустью вспоминаешь наши замечательные жизнерадостные города.

 

    Провел занятия политшколы.

 

 

10 марта 1945г.

Langendorf

 

  По сообщению агентства Франс Пресс, в Мюнхене возникли серьезные волнения. Город полностью окружен эсэсовскими частями. Железнодорожное сообщение, телеграфная и телефонная связь в основном нарушена. В восточных кварталах города происходит стрельба.

    По сообщениям датского Пресс-бюро в Копенгагене 6 марта среди прибывших из Норвегии войск произошли серьезные волнения. В городе было слышно несколько взрывов, пулеметная и винтовочная стрельба.

  По сообщению шведской газеты «Свенска Дагбладет» во второй половине февраля среди прибывших из Норвегии немецких войск произошел бунт. Солдаты отказались отправиться на восточный фронт. В столкновении с войсками СС и гестапо было убито с обеих сторон до 300 чел. По приказу немецкого командующего в Дании ген.Линдемана было расстреляно 200 взбунтовавшихся солдат.

 

   В Цинтене в доме у речки устроили баню, очень хорошую баню с прожаркой. Помылся с неизъяснимым удовольствием. Баня для фронтовика — христов день. Я не нахожу больше удовольствия.

 

   Погода — утром дождь с сильным ветром. К вечеру ясно и морозно, в полночь — сильный буран. Спать в доме-решете было очень холодно.

 

 

 

11 марта 1945г.

Landensdorf

 

   Артиллерия на передовой - исключительная сила. 13 марта должна начаться артподготовка. Нам, партогам, раздали листовки с призывом к окончательному разгрому немецкой восточно-прусской группировки. Эти листовки надо выдать на митинге, который я должен созвать сразу же, как начнется артподготовка.

    Завтра созываю партийное собрание. Ночь придется сидеть за докладом.

 

    Погода ясная, морозная.

 

 

12 марта 1945г.

Landendorf

 

    Сегодня в политотделе беседовал с капитаном Колесниковым, Он мне сообщил, что Ставкой Верховного командования перед 3-м Белорусским фронтом прямо поставлен вопрос — ликвидировать  восточно-прусскую группировку.

   Для этого дано боеприпасов в несколько раз больше нормы. Придано 250 танков, на каждый километр 200 стволов орудий, а на ответственных участках прорыва — 250. Все это, не считая батальонной артиллерии. На главных участках прорыва будут действовать по 70 танков и самоходных орудий. Пехоты на каждые 2 метра 1 человек.

   Красная армия помогла Румынии освободить Трансильванию и передала ей эту территорию.Однако, скоро выяснилось, что под покровительством румынской администрации на территории Трансильвании подняла голову подпольная агентура немцев, которая производила диверсии, разрушая пути и занималась всякого рода саботажем, направленным против советских войск. Кроме того, в Трансильванию были брошены так называемые добровольческие отряды сил?(неразб.) Маниу, впитавшие в себя железногвардейцев и всякий реакционный сброд из хулиганских элементов. Эти банды устраивали в Трансильвании резню венгров и в разжигании реакционных предрассудков видели главную свою цель. Правительство Радеску покровительствовало этому.

    Советское главнокомандование передало дела администрации в Трансильвании в руки советских военных властей.

  8 марта председатель Совета Министров Румынии Г.Н.Гроза и вице-председатель Совета Министров и министр иностранных дел Татареску обратились с просьбой к Сталину о передаче Трансильвании румынской администрации, заверяя, что новое правительство обеспечит полный порядок.

  Сталин от имени советского правительства ответил положительно на просьбу Гроза.

 

 

13 марта 1945г.*

Langendorf

 

   Сегодня, как и предполагалось, началось наступление на нашем фронте. В 10.15 длинная очередь нескольких батарей «катюш» дали сигнал артподготовки. Артподготовка была мощная. Я в это время проводил экстренное партийное собрание. От выстрелов соседних орудий так задребезжали окна и дверь, и так заходил весь дом, что докладчик вынужден был замолчать: не было слышно собственной речи.

  Собрание пришлось наскоро закончить. Я собрал весь личный состав подразделений штаба и открыл митинг, посвященный началу разгрома восточно-прусской группировки. Возбужденное настроение всех присутствующих и личное возбуждение, в добавок ко всему мощная артиллерийская канонада создали торжественность обстановки. Я говорил коротко, но с большим волнующим самого себя подъемом. Это волнение я чувствовал и со стороны присутствующих.

Очень хорошо выступил капитан Дубинецкий. Митинг прошел замечательно.

   С нами на одном дворе огромные резервы пехоты. Они сегодня не вступали в бой, но весь день у них была деятельная боевая подготовка: раздача личного оружия, гранат, необходимых на первое время боеприпасов и т.д.

  Немцы точно пронюхали скопление воинских сил в нашем расположении и за день сделали 4 артналета по нам. Мы пока потерь не имеем. 13718 3Ап в полдень снялся и уехал вперед. Мы стоим на месте, наверное, до завтра.

   К 14.00 на нашем участке продвинулись на 3км. Это значит, передний край в 8км от моря. Сейчас, т.е. в 21.00 приехал майор Куделко и сообщил, что он был на переднем крае, который в данный момент уже в 5км от моря.

 

  9 марта в Риме арестовано  35 членов подпольной организации «фашистской республиканской партии». В числе арестованных 4 офицера расформированной фашистской милиции. Было конфисковано оружие. Подпольная организация насчитывала примерно 20000 членов.

   Вот до чего доводит попустительская политика итальянского правительства.

 

   На сегодняшний день данцигская группировка немцев не многим превосходит восточно-прусскую. Взяты Диршау, Бюгов, наши войска вышли к данцигской бухте севернее Гдыни.

  С ликвидацией этих группировок бросок наших сил будет далеко вперед, я полагаю, к Штеттину (неразб.) и за него, на Гамбург.

    Ох, как головокружительно развиваются события!

 

  Вчера с вечера начало таять. Сегодня озера грязи на дорогах. Снова весна. Пасмурно.

 

 

14 марта 1945г.

Langendorf

 

   Прочитал талантливо написанную повесть Константина Симонова «Дни и ночи» о героической обороне Сталинграда.

   Эпиграфом к повести Симонов берет стихи Пушкина:

«...так тяжкий млат,

дробя стекло, кует булат».

  И вся повесть является ярким художественным утверждением афоризма Пушкина.

    Истрепанная в боях дивизия генерал-майора Проценко, прижатая в несколько раз превосходящими силами противника к Волге, располагая всего 5-ю кварталами Сталинграда, эта героическая дивизия, казалось бы, под тяжкими ударами давно должна рассыпаться, как стекло, а она день ото дня закаляется, как булат, и находит достаточно силы и твердости духа держать оборону до тех пор, пока севернее и южнее Сталинграда не начинается историческое наступление.

    Основной объект художественного изображения — батальон капитана Сабурова, его комиссар Ванин, начальник штаба Масленников, ординарец Петя, жена Сабурова Аня, командир взвода старшина Коньков.

   Батальон Сабурова входит в состав полка подполковника Бабченко. Командир смежного полка этой же дивизии — полковник Ремизов. Комдив генерал-майор Проценко — мужественный волевой командир и очень чуткий к своим подчиненным. Командующий армией рекомендует Сабурову:

  «Если хотите быть хорошим командиром, учитесь у него (у Проценко), приглядывайтесь. Он на самом деле не таков, каким кажется с первого взгляда. Он хитер, умен и упрям. У нас многие часто только делают вид, что они спокойные люди, а он один из тех, кто в самом деле всегда спокоен, вот этому у него и учитесь»

  И сам командующий армии — образец железного мужества. Он личным примером стремится внушить всем командирам и всему личному составу твердость духа и необходимое спкойствие в критическую минуту борьбы. Когда немцы подходят вплотную к командному пункту армии, он не меняет своего КП, объясняя это так:

   «Когда тяжело так, как сейчас, - запомните это, капитан, а сейчас нечего скрывать, очень тяжело,- нельзя следовать правилам обычного благоразумия и менять свои командные пункты даже тогда, когда это кажется очевидной необходимостью. Самое главное и самое благоразумное в такую минуту, это чтобы войска чувствовали твердость, понимаете? А твердость у людей рождается от чувства неизменности, в частности, от чувства неизменности места. И это до тех пор, пока я смогу управлять отсюда. Вы молодой командир, я вам это говорю для того, чтобы вы применили это к себе, в своем батальоне».

   И действительно, твердость духа и спокойная уверенность крепнут от такого решения и у Проценко, и у Сабурова и его подчиненных. И Сабуров по примеру командарма держит свой КП непосредственно на передовой.

   Сабуров достойный ученик и Проценко, и командующего армии. В прошлом студент исторического факультета, сейчас закаленный в бою командир. Комдив только ему доверяет наиболее ответственные поручения, и Сабуров их в самой сложной обстановке выполняет. Он любит военфельдшера Аню, но никогда не подчиняет общие боевые интересы личным.

  К своим подчиненным он чуток, гордится их успехами  и прислушивается к полезной делу инициативе. Конюков (?) подал ему мысль начать наступление из осажденного дома, оттуда немцы его не ждали. Сабуров ухватился за нее, Сабурова поддержал Проценко, и атака удалась.

  Иного характера Бабченко. Он смотрит поверх головы подчиненного. Когда к нему приходит попрощаться один офицер, едущий учиться, он даже не замечает его, занятый своими бумагами. Бабченко упрям, но упрям беспринципно. Когда немцы отбили у Сабурова сарай, Бабченко, ссылаясь на приказ ставки «ни шагу назад», приказывает немедленно взять сарай обратно. Он не хочет ждать до ночи, как просит его Сабуров. Дневная атака была отражена. Видя свою несправедливость, Бабченко хочет еще доказать, отстоять свой авторитет, и ведет атаку сам. Атака провалилась, и сам Бабченко погибает.

    Когда член Высшего совета армии, видя трудное положение, отправился к члену Высшего совета фронта просить дивизию на подкрепление Проценко, между ними произошел такой разговор:

-Если мы вам скажем, т.Матвеев, что у нас нет одной или даже двух дивизий, которые мы могли бы вам дать, то скажем неправду: они у нас есть.

   Матвеев подумал, что это обычное предисловие к тому, что всегда говорили в таких случаях: что войска есть, но что их нужно держать в резерве, что, кроме Сталинграда, несмотря на его важность, есть еще огромный фронт от Черного до Белого моря, и что все это можно защищать, только имея под рукой свободные войска.

   Но член военного совета фронта ничего такого не сказал Матвееву, а, подвинув по карте обе руки так, что Матвеев невольно обратил на это внимание, сперва остановил их — одну южнее, а другую севернее Сталинграда, затем повел обе руки вперед далеко за Сталинград, - туда, где на карте значился Серафимович, Калач и другие донские города, и, наконец, решительным движением сомкнул руки.

-Вот! - сказал он, и в голосе его в эту минуту было что-то торжественное. - Вот! - повторил он.

    Матвеев запомнил это слово и этот жест руки по карте так ясно и отчетливо, что потом он вспоминал об этом много раз — и когда говорил с другими людьми, и когда думал об этом сам, и, в особенности, когда произошло все то, о чем говорил этот жест.

-Вы так думаете? - спросил взволнованно Матвеев.

-Да, я так думаю...- сказал член военного совета. - Вот и все, что я пока могу сказать,- добавил он, - для того, чтобы вы сами это почувствовали и в те трудные дни, что остались, дали почувствовать своим людям, что слова - «будет и на нашей улице праздник» - слова не о таком далеком будущем... Ну, вот... А теперь вернемся к вопросу о дивизии. Значит, вам, чтобы удержаться, непременно нужна дивизия?

-Нет, мы так вопрос не ставим, - ответил Матвеев.

-Ну, хорошо. Но она вам нужна?

-Нет, мы ее не просим.»

 

   Весь день густой туман, вперед на 50м ничего не видать. Военные действия из-за этого стесненные. Однако, прорыв, направленный к морю, на левом фланге расширен. Мы меняем огневые позиции. Все батареи и КП уехали на передний край в р-н Шпебвиннен- Вассельсхефен. Штаб на старом месте до завтра.

На 3-й батарее ранено 5 человек, и повреждена машина.

   Я переселился в комнату Боровского и весь вечер готовился к очередной теме политшколы.

 

 

15 марта 1945г.

 

   Сегодня утром штаб снялся из Лангендорфа и уехал в район Вассельсхефен(?). Я не поехал со штабом, а направился в Цинтен за почтой. Почту получил в 13.00 и с почтальоном 1715 3Ап направился домой. Оказалось, что в Цинтене тылы 1715 3Ап, а там находится мой друг Лот Кондратьевич Садчиков, с которым целый год преподавали в Тоцком в 76 3Ап и уехали вместе на фронт. Находимся мы в одной дивизии, но в разных полках, и видимся с ним редко. Последний раз я его видел в Литве, еще перед осенним наступлением, за день до артподготовки. Лот был рад моему появлению. С ним мы поговорили о семьях по-душам, о старых друзьях, Андрюше Пржибаровском, Капитанове и других. Я прочитал ему свои последние стихи, ему больше всего понравилось «Первое письмо». Лот подарил мне две замечательных тетради, на одной из которых я начал настоящий дневник.

   На свой КП я наметил путь по шоссе  Цинтен -Альт Легден до железной дороги, потом влево по шоссе на господский двор Дёзен и через Шпебвинен (?) на Вессельсхефен (?). Но пошел другой, более прямой дорогой, жутко грязной. На мое счастье меня догнала машина дивизии, идущая на КП дивизии, и я подъехал почти до места.

   Наши дислоцировались на открытом поле. Грязь страшная по пашне, ноги вязнут сантиметров на 20, и едва вытащишь ногу. Видя, что мне негде приютиться, я раздал почту и пошел ночевать в Цинтен. Исходя километров 20 по такой дороге, я пришел на место совершенно разбитый. Ночевать остановился в политотделе. Мои друзья м-р Свистельников и к-н Колесников накормили меня ужином, сейчас в тепле записываю в дневник.

   В комнату политотдела зашел комдив и показал на карте продвижение за день. В сторону западной части группировки, части нашей 28А продвигались на запад и оттеснили немцев на 3км. От моря наши части находятся все еще в 5км. Наш КП находится в 500м от автострады, связывающей Кенигсберг-Эльбинг-Берлин.

 

   В сводке за 14 марта наиболее важное то, что 2-й Украинский фронт взял город Зволен.

 

  Союзники сообщают, что предмостное укрепление на левом берегу Рейна измеряется вдоль по фронту 17км и в глубину — 7,2км.

 

  Сейчас по радио передавали сводку за 15.03.45г. Восточно-Прусская группировка рассечена надвое: части 5-й армии вышли к заливу Фришес-Хаф  на протяжении 6-7 км в районе Айнзам-Хайдевальдбург. Это произошло правее от нас. Если наша армия выйдет к заливу, то западный «котел» будет рассечен еще на две части.

На нашем участке взят Бладнау.

 

  Интересная картина слушания радио. Помимо Свистельникова, Борисенко и Соболя в комнате политотдела - подполковник Смолин, нач.политотдела, нач.контрразведки, нач.сан.див, комдив. Все сидят вокруг стола и записывают по уговору : один — 1-й нас.пункт, другой — 2-й и т.д. Так успевают записать почти все города и нас.пункты. Потом развертывают 50000 и 100000-е карты и отмечают на них.Складывается ясная картина. Потом оживленные прения по определению последующих ударов. Здесь почти столько же мнений, сколько и присутствующих.

Затем предположения, куда бросят нашу дивизию после ликвидации группировки. По мнению одних — на Штеттин, по мнению других, оставят где-нибудь на обороне.

 

   Весь день густой туман и грязь. Ночью ясно.

 

 

16 марта 1945г.

 

   Утром сквозь легкий туман — солнце. Тепло.

 

  В «Правде» за 10 марта напечатана статья «Американские корреспонденты о деятельности ЭАМ и ЭЛАС в Греции». Корреспондент «Нью-Йорк пост» описывает события в Греции с момента вступления в нее английских войск. ЭЛАС и ЭАМ они характеризуют как подлинно демократическое движение, что оно было сильным благодаря тому, что являлось подлинно народным, что ЭЛАС представляла новую Грецию, боровшуюся за освобождение страны не только от немецких оккупантов, но и от греческих реакционных сил, которые до войны подвергли греческий народ всем ужасам немецкого насилия.

  В районах, освобожденных силами ЭЛАС, было создано демократическое самоуправление, проводилось множество прогрессивных мероприятий по улучшению положения народных масс.

   Греческое эмигрантское правительство всеми мерами боролось против этого народного движения. Целый ряд членов этого эмигрантского правительства поддерживали и сотрудничали с немецкими оккупантами.

    Вскоре после высадки английских войск в Греции начались массовые аресты лиц, сочувствовавших ЭАМ,  и еще более откровенное сотрудничество с пронацистскими элементами. ЭАМ, стремясь к разрешению проблем реконструкции страны мирным путем, не взял власть в свои руки, хотя легко мог это сделать. Вместо этого ЭАМ  присоединился к греческому эмигрантскому правительству и начал искреннее сотрудничество с ним. После поддержки англичанами реакционеров ЭАМ вынужден был выйти из состава правительства.

   Корреспондент Стау резко критикует политику Англии в Греции. Стау заявляет, что разгул реакции в Греции является безусловной попыткой подготовить проведение всеобщих выборов в свою пользу. Против большинства греческого населения безжалостно применяются методы террора, голода и угрозы лишения работы.

   Незавидную позицию заняла Англия в Греции и даже несколько непонятную, явно противоречащую декларативным заявлениям о борьбе с фашизмом.

     Вчера Смолин сказал:

-Америка признала нас позднее всех, но ее политика более последовательная, чем со стороны других стран.

   Я вполне согласен с ним. Американцы трезво оценивают создавшееся положение и в Греции.

 

  В 12.30, получив почту, направился на КП, но начальник 4-го отдела капитан Коржов остановил меня, заявив, что в дивизию вызван наш зам.ком.полка м-р Куделко, и я могу с ним уехать обратно. Куделко я ждал до 17.00 и, не дождавшись, пошел на КП. В Цинтене встретил Куделко, который сообщил мне, что КП продвинулся вперед и занял огневые в р-не Ланк (?), это в 17км от Цинтена. Я отправил сортированную почту с Куделко, а сам остался ночевать на ППС.

 

   Интересно заметить, Цинтен во время боев представлял из себя город, будто потерпевший огромное землетрясение. Сейчас все улицы расчищены от груд камня, щебня и всякой домашней рухляди, центральные улицы даже подметены, но по сторонам развалины, нет ни одного целого дома. В общем, навели порядок среди невиданного беспорядка.

 

   На 3-й батарее есть телефонистка Вера Филатова, девчонка смазливая, но весьма легкого поведения.

   8 марта всех девиц полка свезли на вечер, который был на КП. В одном дворе с нами был КП 1378 3Ап. Филатова крутит с ком.полка этого 3АП, и пробыла она у них после 8 марта сутки трои. На батарею проводил ее ком.полка на «виллисе». И вот произошла такая сцена:

   Комбат, издали завидев «виллис», подумал, что едет или наш подполковник Малый или кто-нибудь из дивизии. Он подал команду по расчетам, чтобы весь личный состав был у орудий. Все быстро заняли свои места, а комбат подбегает к «виллису», чтобы доложить начальству. И каково же было его удивление, когда из машины вылезает его телефонистка! Работает Филатова плохо, однако, ее к 8 марта наградили медалью «За боевые заслуги». Недаром шутят фронтовики. Если у какой-нибудь девчонки увидят медаль, говорят: «Эта жила с полковым начальством», если увидят орден, то говорят: «Эта обслуживала начальство дивизии или бригады».

   Да, в этом есть доля правды, к сожалению.

 

   Когда мы ночевали последнюю ночь в Лангендорфе, я забрался в комнату м-ра Боровского и готовился к политшколе. Боровский сидел с другого конца стола, его ординарец Лебедев возился у печки. К нам пришел еще нач.штаба капитан Коржов. В комнате было тепло и тихо. И вдруг рядом с домом загрохотали разрывы немецких снарядов. Все напряглись. А когда прошло минут пять после шальной очереди, все оживились.

-Вот так же в 43 году под Рассаской, - начинает один по ассоциации. Нетерпеливо заслушав его, другой отзывается:

-А я помню, мы стояли под Янковщицкой... - и воодушевленно рассказывает случай бомбежки или обстрела.

  И замечательно то, что рассказчик обязательно выставит себя героем или бесстрашным и мужественным человеком.

Майор Боровский рассказал нам, как наш бывший ком.полка майор Новгородов хвастался ему, что он на своем «виллисе» удерет из-под любого обстрела. И вот однажды на марше в 1943г. майор, по словам Боровского, ехал в голове колонны, а сам Боровский вел машину санчасти. Попали под налет «хенкелей». И вот будто бы Боровский хладнокровно наблюдал, как Новгородов остановил «виллис» и, растерявшись, лег на дорогу и во время налета ползал на брюхе вокруг машины.

   Слушая Боровского, я в душе смеялся, и мне очень хотелось крикнуть ему: «Врешь», ибо дело было, наверное, наоборот: Новгородов хладнокровный и бесстрашный командир, а Боровский трус и паникер.

    Мне лично часто приходилось видеть проявление его трусости и растерянности.

Помню, мы ехали на марше на одной с ним машине. Наши «Петляковы», отбомбив противника девятками, шли обратно. Даже по гулу мотора, не видя самого самолета, легко отличить, свой или немецкий самолет. На Боровского в 1943г. и свои, и немецкие самолеты наводили ужас. Увидав в воздухе самолеты, Боровский соскочил с машины - и в канаву. Идет по канаве, нагнувшись, сам бледный, а все с тревогой смотрит вверх. Мы, смеясь, кричим ему:

-Тов. майор, это свои, «Петляковы».

    Но Боровский знать не хотел и не сел на машину, пока самолеты не скрылись из виду.

   Под Янковщицкой наш КП немцы очень сильно обстреливали. Поэтому щелей у нас было нарыто очень много. Помню, я был у Боровского, когда начался сильный обстрел. Боровский бросил все и из землянки бегом в щель, непосредственно соединенную с землянкой, я за ним. И вот майор бегает по щели взад и вперед, в чем я ему явно мешал,т.к. щель узкая, и трудно разойтись вдвоем.

-Войнов, а вы что здесь, - крикнул он мне.

-По той же причине, что и вы, - ответил я.

-Тоже вы мне, по той же причине, - передразнил меня Боровский, - убирайтесь отсюда в конец щели, вы мне мешаете маневрировать. До чего человек со страха потерял рассудок, он от снаряда, маневрируя, хочет убежать.

    В Мятлях прошлый год в марте во время бомбежки на землянку Боровского упала пустая кассета после мелких противопехотных бомб. Так Боровский выскочил ни жив, ни мертв, хотя кассета — пустая жестянка и совершенно безобидная вещь.

    Но лучше всего о Боровском рассказывал шофер Новгородова Вася Тимофеев, как Боровский с Новгородовым ездил на рекогносцировку. Как Боровский решился на это, даже не верится. Однако он поехал. Новгородов был заметно выпивши и сел за руль сам.

   Когда стали по изрытой воронками дороге все ближе и ближе подъезжать к переднему краю, Боровский становился все бледнее и бледнее. Он беспокойно ерзал на месте. А когда немцы стали обстреливать дорогу, он на первой задержке «виллиса» соскочил с машины и залез в канаву. Новгородов оглянулся, Боровского нет.

-Тимофеев, где майор? - спросил он шофера.

-Вон, в канаве.

-Майор, садись.

-Нет, поезжайте, я пешком доберусь.

-Садись, надо ехать, машину разобьют.

-Нет...

-Садись!.. - приказал Новгородов.

   Боровский сел. Обстрел усиливался. В такой обстановке лучше не стоять на месте, чтобы не принять на себя прицельный огонь. Перед новой воронкой «виллис» затормаживает ход. Боровский снова соскакивает и бежит, пригнувшись, позади. Новгородов оглядывается, майора нет.

-Майор, садись.

-Поезжай потихоньку, я сторонкой побегу.

     Новгородов достает пистолет.

-Садись, а то пристрелю.

-Я сижу, сижу... А сам весь бледный с трясущимися губами лег брюхом на борт «виллиса», туловище в машине, а ноги болтаются снаружи.

  Как только машина затормаживает ход, он соскакивает и по приказанию Новгородова снова перевешивается через борт. Наконец, у Новгородова лопается терпение, он садит Боровского рядом с собой, а Тимофеева сзади и сквозь вой и грохот рвущихся мин уверенно ведет машину к цели разведки местности для нового КП. А Боровский, полуживой от страха, наверное, тысячу раз проклял сам себя за то, что поехал в рекогносцировку.

   Я представляю, уж если здесь, где все мы его знаем, Боровский рисует себя в рассказах о пережитом бесстрашным и мужественным, то после войны он будет рисовать себя героем.

 

    Весь день густой туман.

 

 

17 марта 1945г.

 

   С утра густой туман и дождь. С почтой из Цинтена выехал с машиной тылов 1715 3Ап, проехал по шоссе 10км и после поворота на шоссе, идущее на Ланк, вынужден был слезть с машины, т.к. пробка километров на пять. Вот где я насмотрелся дорожного страдания. Мостовая шоссе вся разворочена и перемешана с грязью. Машины, подводы, тягачи, транспортеры и с той, и с другой стороны бесконечной вереницей потонули в грязи, продвижение в час 100 метров. И пешком идти чистое страдание. По обочине идти совершенно невозможно: нога вязнет по колено, и грязь льется за голенище. Приходится пробираться между машинами. Но между ними проход так узок, что приходится идти боком, обтирая шинелью грязь с колес. А главное, опасно: машину разносит по грязи в сторону, шофер все время выруливает влево, то и гляди, что тебя затрет между машинами и раздавит. Такой путь в пять километров я шел три часа.

    Майор Куделко вчера сказал мне, что КП в Ланке. Но в Ланке его не оказалось. Я прошел за Ланк и набрел на 3-ю батарею и лишь оттуда по проводу добрался до КП. Всего я сделал конец 20км по такой грязи. Пришел на КП совсем разбитый. От Цинтена до КП пробирался 7 часов.

   На 3-й батарее капитан Вихорев рассказал мне новость. Содержание ее в следующем. Комбат 1-й батареи к-н Ковалев заявил, что без «ордена красного знамени» он не вернется домой с войны. И вот вчера, заняв батареей огневые в 1200м от противника, он из зениток открыл огонь по немецкой пехоте. По трассе немцы засекли его батарею и дали ответный огонь. В результате 1 убитый и двое раненых. Сегодня на его батарею снова огневой налет, после которого из строя выбыли 5 человек, в том числе убит командир взвода.

    Сегодня он был вынужден сменить огневую. Я его встретил как раз на марше.

 

    Новый КП в лесу, в 3км от Ланка. Здесь относительно тихо, если не считать то и дело воющих болванок. Но они мало опасны, они могут причинить вред лишь прямым попаданием, т.к. они не рвутся, они имеют бронебойное значение.

   На КП устроился с Лебедевым в землянке Боровского, в которую он не идет, боится обвала. Мы же с Лебедевым нарочно подливаем масла в огонь.

    Когда майор пришел днем отдохнуть, ложась, спрашивает Лебедева:

-А землянка не завалится?

-Ничего, т.майор, днем спите спокойно, вот разве ночью, когда все уснем,- успокоил Лебедев.

    На вопрос капитана Дубинецкого, хорошо ли в землянке, я ответил:

-Землянка хорошая, но без упоров, а стены обваливаются.

   В результате ни Боровский, ни Дубинецкий не идут в землянку ночевать, и мы с Лебедевым здесь вдвоем.

   Трусость начальства иногда бывает подчиненным на пользу.

 

  В Цинтене рассказывал один пленный на ломаном русском языке, что в окруженной группировке положение исключительно тяжелое: голодают, подвоз боеприпасов из Кенигсберга отрезан, один угрожающий приказ следует за другим: за попытку сдачи в плен — расстрел.

    Сам рассказчик сдался в плен втроем. Взяли они пулемет, рацию и пошли ночью на нашу сторону. Их на переднем крае никто не задержал; они дошли до 152.../м батареи, у пушки часового нет. Они зашли в землянку. Разбудили расчет, подняли руки вверх и прокричали:

-Русь, Гитлер капут.

    Вот образец бдительности славян.

 

 

18 марта 1945г.

 

    За ночь подмерзло. Утро ясное, солнечное с легким тающим туманом. День тоже ясный. Солнце греет по-весеннему тепло и радостно. К 10 часам дороги растаяли: море грязи.

    Встал рано, в 7 часов, а это в Германии темно, т.к. по берлинскому времени 5 часов.

  Не дожидаясь завтрака, еще до восхода солнца направился в Цинтен. До автострады дошел пешком, а на автостраде посадил меня ездовой в телегу, и я доехал до Вессельсхофена, оттуда до цинтенской магистрали пешком. На магистрали сел на попутную машину, но вместо Цинтнена уехал в город Кройцбург. Шофер не хотел ссадить с машины, обиженный тем, что сел без разрешения.

   В Кройцбурге мне повезло. За горсть табаку посадил меня шофер на  машину и быстро доставил до Цинтена.

  Обратно тоже хорошо добрался. В штабе дивизии посадил меня на «оппель» зам.командующего ПВО 28 армии полковник Сериков и довез до КП дивизии.                      Оставшиеся 1,5км до нашего КП добрался пешком.

   КП дивизии вместе с КП 1710 3Ап. Там встретился с Алешкой Прудниковым. Поговорили по душам.

  Когда ехал обратно, шоссе проходило в одном месте под мостом железной дороги. На арке моста крупными буквами по-русски написано: « Жид виноват!» Я думал, думал и не мог понять, в чем немцы винят евреев? Вероятно, в том, что мы выгнали их, немцев, из Восточной Пруссии. Но в чем виноваты евреи в этом деле, непонятно. Непонятно, почему написано на русском языке? Значит, они сделали эту надпись для русских, по-видимому, для власовцев, которые есть в составе группировки. К нам — такое откровение бесполезно: мы знаем, кто виноват, и виновники еще нам ответят.

 

   По сообщениям Информбюро на нашем участке фронта взято 10 населенных пунктов. Мы все ближе и ближе к морю.

 

  Союзники на Рейне расширили плацдарм до 21км по фронту и на 11,2км в глубину.

 

   Против нашего участка фронта справа от 5-й армии, вышедшей к морю, немцы вдоль по фронту на протяжении 8км держатся на узкой полосе в 3км. Левее участок расширяется до 10км и длится на 15км. И вот по этому участку столько брошено огня, что просто жутко. Батареи орудий и «катюш» на каждом шагу. Что же делается там, у немцев, на этой трехкилометровой полосе? Кроме артиллерии за день несколько сот самолето-вылетов. Утром я шел километров 5 вдоль по фронту мимо батарей, пока не достиг Цинтенской магистрали, так буквально оглох от одних выстрелов: батареи стоят по обе стороны дороги и бьют беглым огнем.

 

 

19 марта 1945г.

Лес 3000м восточнее Ланк

 

   Ночь морозная. День ясный, летный. Огромная сила нашей авиации. Разведчик Женька Носов за день насчитал 952 самолето-вылета. Но ведь это пролетело только через нас. А сколько по всему участку 3-го Белорусского фронта?

    Передний край немцев весь в черном дыму. Артиллерия бьет интенсивно.

За 18 марта по сводке Информбюро на нашем участке взято 40 нас. п.

Сегодня правее нас армия продвинулась до побережья Фришес-Хаф (на карте написано: Фришес Гаф). Мы продвинулись на 1,5-2км.

   Войска 1-го Белорусского фр. взяли Кольберг.

  Помылся в бане под палаткой. Ночью закончил подготовку к политшколе (5 тема).

 

   Сейчас рядом с нами в лесу немецкий бомбардировщик бросил зажигательную бомбу. Горят две автомашины. В лесу светло, как днем.

 

 

20 марта 1945г.

 

   Ночью дождь, днем пасмурно. Кругом жуткая грязь. На нашем участке бой с непонижающейся силой.

  У немцев каждый дом, а зачастую, и каждый двор имеет бетонированный подвал. Во время артобстрела они заберутся в подвалы и молчат. Перед окнами подвалов завалы из песку или бревен. Раздолбить такой подвал можно только прямым попаданием. Кончится артподготовка, казалось бы, все должны погибнуть в таком огне, а пошла пехота — немцы вылезают из подвалов и бьются до последнего. Артиллерия с их стороны действует слабо, по показаниям пленных, у них голод в боепитании. С авиацией у них тоже плохо: за день появится самолетов 10 — и все.

Должны мы скоро сломить здесь сопротивление. Эх, если бы погода посуше!

 

   Разработал вопросы для теоретического собеседования коммунистов по приказу т. Сталина №5.

 

  Почты ждал очень долго. В комнате, где мы ожидали почтовой машины, собрались шофера и ребята из комендантского взвода. Принесли гармошку. Старший сержант Моталин, совершенно неожиданно для меня, взял эту гармошку и так хорошо запел, таким могучим голосом, что я бросил журнал и, слушая его, испытал подлинное наслаждение. Слова песни довольно наивны, но в исполнении Моталина в целом и песня мне понравилась. Вот ее текст.

 

Голубым твоим шарфом играя,

Ветер песню поет молодой.

Если б знала ты только, родная.

Как легко мне на сердце с тобой.

 

И на фронт ты меня провожала,

Защищать я отчизну ушел.

На вокзале «меня»* ты сказала:

«Вспоминай ты мой шарф голубой».

 

О встревоженных днях не жалея,

Я мечту о тебе сберегу.

Позабыть я тебя не сумею,

Разлюбить я тебя не смогу.

 

Я за родину крепко сражаюсь:

Был отмечен наградой в бою.

Я твой шарф голубой вспоминаю,

Вспоминаю я ласку твою.

 

Если выйдешь «меня»* ты навстречу

И обнимешь желанной рукой,

Буду долго искать в этот вечер,

Вспоминать этот шарф голубой.

 

    Вечером, возвращаясь с почтой, своих нагнал на марше, потонувших в грязи при выезде из лесу на шоссе. Раздав почту, залез в машину командира полка. В машине был один Мозолев, как его все зовут, «батя». Он солидно «под мухой». Усадил меня на диван и угостил спиртом.  Выпив грамм 100 спирту на голодный желудок, я тоже захмелел. Ехали до нового КП долго, и мы с Мозолевым, наговорившись вдоволь, уснули, сидя на диване.

  Приехали на место в 23.00. Устроившись с капитаном Мининым на чердаке, я получил у старшины двойную порцию водки и сыру грамм 200. Водка хорошо подействовала после спирту. И уснул я после этого мертвецким сном.

 

 

21 марта 1945г.

Фольварк

 

   День пасмурный, но с утра активно действует авиация. Вчера взяли Браунсберг, а с нашей северо-восточной стороны вплотную подошли к Хайлигенбайлю. Вся немецкая группировка измеряется вдоль по побережью Фришес-Хаф в 15км. Между Браунсбергом и Хайлигенбайлем она в ширину км 7-8, а против нас — не более 2км.

 

   Новый состав национального комитета Отечественного фронта в Болгарии.

В комитет вошли: от болгарской рабочей партии (коммунистов) — Георгий Димитров, Василий Коларов, Трайчо Костов, Цола Драгойчева; кандидаты: Димитрий Ганев, д-р Иван Пашов, д-р Любен Герасимов; от болгарского Земледельческого народного союза — Никола Петков, Александр Обов, Христо Стратев, Стефан Пончев; кандидаты: д-р Гековский, Неделко Атаносов, Слави Пушкарев, Георгий Драгнев(?);

от народного союза «Звено» - Кимон Георгиев, Иван Харизанов, Василий Юруков, Адам Трышка;

от с-д. Рабочей партии — Коста Лулчев, Димитрий Будуров, Димитрий Братанов, Здравко Листовский (или Митовский?).

 

  В газетах сообщалось, что гауляйтер Кенигсберга Эрих Кох за попытку дезертировать из Кенигсберга повешен.

 

   Вечером провел занятия политшколы по теме №5.

 

  С 11.00 до 17.00 дождь. К вечеру стало ясно. Авиация действует активно.

Немецких самолетов не видал.

 

 

22 марта 1945г.

 

  Тихое солнечное утро. Тепло. Еще до восхода солнца начала действовать авиация. Артиллерия с утра молчала. Были минуты совершенно мирной тишины. На соседней с нами батарее 203 м/м пушек кто-то очень похоже запел петухом, на другом орудии ему ответили тем же. И вот при этом солнце и весеннем тепле в минуту затишья боя эта «петушиная» перекличка напомнила мирную обстановку, тихое весеннее утро в деревне.

    Эту тишину нарушила соседняя «катюша», и опять начался грохот повсюду.

 

   Мы, русские, часто смеемся над тем, что далеко не смешно.

 Шоссе пересекает автостраду, но мост над автострадой взорван. Сделан временный объезд из деревянного настила. Там, где времянка выходит на шоссе, глубокая канава, полная жидкой грязи. Идет по настилу машина и против этой канавы она делает крен. Борт машины неожиданно открывается, и красноармеец в шубе летит с машины вниз головой в эту грязь. Едущие на других машинах громко хохочут. Но скоро видят, что положение далеко не смешное: человек, погрузившись головой в грязь, ворочается в грязи и без помощи не может вылезть. Вытащили его чуть-чуть живого, нахлебавшегося грязи.

 

    Получил газеты за 2 дня. Вот основные новости.

  Войска нашего 3-го Белорусского фронта 20 марта овладели г.Браунсберг и заняли более 40 нас.пунктов. За 19 и 20 марта взято в плен более 4000 немцев, захвачено свыше 300 орудий.

 Войска 1-го Белорусского фронта овладели городом Альтсдамм (?) и ликвидировали сильно укрепленный плацдарм немцев на правом берегу реки Одер восточнее Штеттина.

 

   Сегодня сам видел три партии пленных немцев; эти партии от 70 до 150 человек. Среди пленных наши русские женщины и старики. Любопытно, и пленных, и освобожденных из неволи ведут вместе. Пусть это до первого сортировочного пункта, но все же это неприятно это видеть.

 

  Немцы с нашими союзниками воюют иначе, чем с нами: 18 марта союзники взяли 5040 пленных, а 19 марта 13700. Нам они такими пачками не сдаются. Вот на нашем фронте они прижаты к заливу, до залива — самое большее - 6км, а сопротивляются упорно.

 

    Хорошо действуют наши союзники. К западу от Рейна и к югу от Мозеля почти полностью сломлено сопротивление. Войска союзников достигли Майнца (?), заняли Вормс и вступили в Кайзерслаутерн (?). На Саарском фронте, близ Цвейбрюккена (?), войска союзников прорвали «линию Зигфрид» на широком фронте; в некоторых пунктах сопротивление немцев сломлено.

   1-я Американская армия расширила плацдарм на восточном берегу Рейна до 38км и 13км в глубину.

 

     Вечером резко изменилась ясная погода, с моря навалился густой туман.

 

 

23 марта 1945г.

Бладнау

 

  Вчера майор Федоров дал мне для отзыва свой рассказ «Кукла». Рассказ короткий, но яркий и убедительный. Его содержание в следующем. Машина штаба попала под бомбежку. Пострадал чемодан одного капитана. Прибыв на место, капитан разбирает пострадавший чемодан и среди другого имущества он вынимает порванную осколком куклу. Это кукла его дочери, которая погибла вместе со своей матерью при первой бомбежке 22 июня 1941г., во время которой был ранен и сам капитан. Куклу с засохшей кровью своей дочери капитан нашел уже в восточной Пруссии в Прейсиш-Айлау. Немец-оккупант, не побрезговав окровавленной куклой, послал ее своей дочери.

   Рассказ написан хорошо, но много погрешностей в языке. Я добросовестно прочитал рассказ и указал на эти недостатки. Майор со мной согласился и был очень благодарен. Хотел дать мне для ознакомления еще рассказ, но подали «виллис», и он должен был уехать.

 

  Сегодня же старшина Карюк прочитал мне свой очерк «Две весны», где сопоставляет весну до начала войны и последнюю весну войны, весну 1945г. Написан очерк с большим эмоциональным подъемом. В основе очерка личные переживания, и поданы они объективно и социально значимо. Но в очерке много недоработок, языковых погрешностей и ненужных длиннот.

   Я вместе с ним разобрал некоторые места для примера, показал, как бы можно лучше сделать. Очень рад, что он меня понял, а это понимание не убило в нем желания работать над очерком дальше.

   Карюк ведет дневник с самого начала Отечественной войны. Молодец. Это у него неплохо получается.

 

  На нашем участке фронта в р-не Хайлигенбайль занято за 22 марта 5 нас. пунктов. Взято в плен 800 немцев.

   Войска 1-го Украинского фронта, прорвав оборону противника западнее и южнее гор.Оппельн, продвинулись вперед на 40км на каждом направлении и, соединившись в районе гор. Нойштадт, окружили и разгромили группу немцев юго-западнее Опельна.

  В плен взято 15000 немцев, убито свыше 30000. Взяты большие трофеи. Взяты города Нойштадт, Козель (Нозель?), Штитнау (?), Згольц (?),  Крапитц (?), Обер-Глогау, Фалькшберг (?) и 400 нас.п.

 

   Войска союзников вступили в Людвигсхафен.

 

   В «Красном знамени» сегодня напечатали мое стихотворение «Черная ворона». И опять Плонский напереправлял очень неудачно.

   Сегодня же напечатано стихотворение Бориса Карпенко «Весна». Очень хорошие стихи, и вообще, Карпенко талантливый поэт.

 

  Наши разместились в Бладнау (?), который немцы обстреливают из морской артиллерии. Один снаряд разорвался у самой кухни, осколками изрешетило продуктовую машину.

 Мы с м-ром Боровским, Курбацким и Лебедевым на втором этаже полуразрушенного дома. От разрывов дом сильно содрогается, то и гляди, рухнет, и все полетит к черту.

 

Весь день густой молочный туман.

 

Лебедеву прислала одна курва карточку с надписью на обороте:

Если встретиться нам не придется,

Если так уж коварна судьба,

Пусть на память «тебя» остается

Неподвижная личность моя.

 

 

24 марта 1945г.

Бладнау (?)

 

   С утра и до вечера день солнечный, по-весеннему теплый. Утром тишина: ни артиллерия, ни авиация не действовала. Первые самолеты пошли в 12 часов. Днем и вечером вели много пленных и еще больше освобожденных из неволи самых разных национальностей. Здесь и пожилые, и молодые, и дети, вплоть до грудных.

Когда возвращался домой с почтовой машиной, по пути к передовой обогнали большое пополнение пехоты. Надо полагать, что завтра будет артподготовка и наступление. Вечером на передовую прошли танки и самоходки, это тоже верная примета наступления.

 

  Ночь светлая, поэтически лунная. Развалины Бладнау (?) выглядят художественно.

    Получил письма от матери и дочери. Мать пишет, что живется трудно, все обносились и измучились от чрезмерного труда. Устали и Катя, и мама. Интересно мама заканчивает свое письмо: «Приезжай-ко ты сам скорее домой!»

Дочурка пишет буквально следующее:

«Здравствуй, папа!

Получила твое письмо. Папа, твои котята очень хорошие. Папа, я ходила в школу на вечер, и там были ребята, и все пели хорошо.

                  Крепко целую.

                             Лена»

  Письмо написано старательно и, как видно, под руководством бабушки. Представляю я их, любящих друг друга трогательно и беззаветно. Неужели еще и в этом году я их не увижу? Нет, должен увидеть, и скоро.

 

   Вечером до полночи был на партбюро. Устал за день феноменально. Уснул, как убитый, и не слыхал никаких артналетов, которые немцы делали за эту ночь.

 

 

25 марта 1945г.

Бладнау (?)

 

   С утра пошел в Кенигсдорф на КП дивизии за почтой. Прямой дороги не знал и шел по шоссе, которое идет вдоль по фронту в 1км от передовой линии. С шоссе хорошо просматривается передний край. Очень много орудий стоят на прямой наводке. В бинокль видно, как бьют немецкие минометы.

   В Кенигсдорф пришел ровно в 12.00. Из-за сарая, находящегося в 200 м от КП, заговорила батарея «катюш», за ней другая, третья, отовсюду забили пушки — началась артподготовка. Сразу же партиями, одна за другой, пошли ИЛы и «Петляковы». Весь передний край сразу стал в густом синем дыму. В четырех местах горят — или танки, или цистерны с горючим: высокие столбы густого черного дыма.

   День ясный, на небе ни облачка. Яркое солнце светит с востока (сейчас по-немецкому времени 10.00), тепло и приятно, а на западе мрачная туча от черного дыма разрывов и пожаров.

   В Бладнау и по шоссе всюду повторяется один и тот же немецкий лозунг:”Tapfer u Treu!'  Наверное, и за передним краем они призывают к храбрости и верности. Нет, уже поздно, не спасут ни храбрость, ни верность.

 

    13.20. Сейчас наблюдал работу ИЛов. Их десять штук налетело на передний край. Сбросили один раз бомбы, сделали заход и сбросили второй раз бомбы, то же самое повторили и третий раз. Потом сделали три захода и отработали из «катюш» и, наконец, еще три захода отработали из пулеметов трассирующими очередями. Отработались и низко над нашими головами пошли обратно. Немецкие зенитки молчат. Видимо, выдохлись.

 

   13.40. Начальник связи сейчас мне сообщил, что наши взяли Хайлигенбайль (?), последний город у окруженной группировки, и вышли напротив нас к заливу, заняв гавань.

 

   13.50. Снова идут две десятки ИЛов. Та же работа.

 

   14.00. По шоссе Хайлигенбайль — Бладнау провели 72 немцев.

 

   14.20. Тянется вторая колонна пленных немцев 108 чел.

 

  В воздухе одна группа самолетов буквально без всякого перерыва сменяет другую. Наша авиация абсолютно господствует в воздухе. Немецкие «ФВ» за день появлялись лишь всего два раза, первый раз — 2, второй раз - 6 самолетов. За день немцы сбили всего один наш самолет.

    Сегодня наши самолеты бомбят мало: действуют больше из «катюш».

Весь участок, занимаемый немцами, вдоль по фронту 14км и в ширину от 4 до 2. И продолжают еще держаться. Но это уже не жизнь, а ад. Весь этот жалкий участок в огне. Агония не может продолжаться долго.

    Снова по шоссе тянется группа пленных немцев.

 

   15мин. спустя. По шоссе новая партия пленных. Начиная с 5 часов вечера пленных по всем дорогам и прямо по полям ведут тысячи.

 

  Почту получил в 20.00 и от Кенигсдорфа до Бладнау ехал на открытом «студебеккере», сидя на картошке. На протяжении всего 3,5-километрового пути беспрерывной колонной пленные немцы, среди которых много и освобожденных от неволи.

    Сейчас здесь все дышит концом военных действий в Восточной Пруссии. На маленьком участке фронта сосредоточено бесчисленное множество артиллерии: батарея сидит на батарее, «катюша» на «катюше». По шоссе Бладнау-Хайлигенбайль )?) движение такое, какого, наверное, нет ни на одной улице Москвы. Шум, я бы сказал, вой моторов нашей авиации заглушает все, не слышно собственного голоса.

    Жизни в Восточной Пруссии для немцев осталось день-два. Немцев, бегущих в Пиллау, топят наши «Дугласы» и «Петляковы».

  Вот скоро настанет день, когда немцы, сжатые со всех концов на маленьком участке, будут считать часы своего гнусного существования. Скоро, скоро настанет этот день.

  Сейчас передали по радио приказ Василевскому за взятие Хайлигенбайля. Пленных взято более 7000.

 

    В сводке Информбюро за 23 марта сообщено:

«Войска 3-го Украинского фронта, отразив атаки одиннадцати танковых дивизий немцев юго-западнее Будапешта и измотав их в оборонительных боях, перешли потом в наступление, разгромили танковую группу немцев и продвинулись вперед на 70км, на фронте протяжением более 100км.

   Заняты города Секешфехервар, Мор, Зирез, Веспрем, Эньшп (??) и более 350 нас. пунктов. В плен взято  6000 немцев, убито более 70000, уничтожено и захвачено 745 танков, более 800 орудий.

  Расчет немцев - разгромить советские войска, с ходу форсировать Дунай и захватить на его восточном берегу плацдарм для развития дальнейших операций  - провалился с треском.

   Хороших успехов достигли союзники. За 24 марта они форсировали Рейн на широком фронте севернее Рура.

    Штаб фельдмаршала Монтгомери официально объявил, что Рейн форсирован в районе Везеля, Ресса и Ксантена (??).

 Создано новое предмостное укрепление на Рейне южнее предмостного укрепления у Ремагена (?).

 Продолжается уничтожение остающихся очагов сопротивления немцев в Саарской области.

  Войска союзников прорвали оставшиеся оборонительные сооружения «линии Зигфрид» еще на одном участке и быстро ликвидируют последние части немцев вдоль эльзасской границы возле Рейна.

   3 Американская армия заняла Шпеер и Майнц.

 

 

26 марта 1945г.

Бладнау.

   День с утра по-весеннему солнечный и теплый. Ветра нет. Дороги просохли но пыли еще нет. Пробивается робкая зелень молодой травы, а озими живо зеленеют.

Я снова в Кенигсдорфе. И пока добрался я до него, встретил пять колонн пленных, грязных, заросших, обтрепанных.

    Много идет цивильных русских, украинцев, поляков и французов.

Очень большую партию пленных немцев провели мимо КП дивизии. Я насчитал 862 человека.

   Действие артиллерии слабое, периодическое. Но авиация действует непрерывно. Левый фланг молчит, видимо, там дело закончено, все действия авиации на правом фланге. Немцы бьют по нам из дальнобойной тяжелой артиллериии, судя по звуку выстрелов, издалека, видимо, с косы Фришес-Нерунг (?).

   Чувствуется, что сегодня действия подходят к концу.

 

  Вечером, с закатом солнца ходил на 1-ю батарею, и, когда обратно шел, уже смеркалось, начиналась ясная лунная ночь. На переднем крае тишина. Вдруг на побережье осветили небо ракеты. Потом в небе загорелись цветные ракеты: зеленые, красные, синие. Над Бладнау(написано Бладйау) тоже появились сначала одиночные, а потом разом расцвело все небо живописными разноцветными огнями. Когда я вошел в городок, начали бить ДШК и автоматы трассирующими очередями..

-Закончили группировку,- было моей первой мыслью при виде самолета. Подойдя к штабу 1715 3Ап, я встретил у машины делопроизводителя штаба Давыдова. На вопрос, в честь чего салют, он ответил мне:

-Закончили с группировкой и взяли Данциг.

   Мы достали с Давыдовым свои наганы и, торжествуя победу, тоже начали салютовать. Трудно выразить эту радость словами, которая охватывает сердце от сознания победы над врагом. Оно то учащенно бьется, то больно и приятно замирает от счастья и гордости за отчизну.

    Прибежав в штаб своего полка, я сообщил радостную весть, о которой люди уже догадывались.

   Но любопытно, что салют, возникший стихийно, был преждевремен: правда, успехи за день огромные, немцев согнали на мыс Кальхальцер-Хакен, скучив их на 20 кв.километрах, взяли за день 21000 пленных, а это, в основном, для немцев kaput, но все же салютовать было рано, т.к. и коса Фришес-Нерунг в руках немцев.

Ночью немецкий ночной бомбардировщик дважды бомбил Бладнау, видимо, стараясь напомнить, что агония немцев в Ostland еще не кончилась.

 

  В международной обстановке прозошли за последнее время два важнейших события. Земельная реформа в Венгрии и Румынии стала фактом.

В Венгрии 17 марта временное национальное правительство в торжественной обстановке приняло декрет о земельной реформе. Согласно декрету, будут конфискованы земли всех военных преступников, изменников родины и врагов народа, независимо от их земельных участков. Полностью подлежат разделу крупные землевладения, превышающие 100 хольдов (0, 57 га). Для крестьянских крупных владений декрет устанавливает максимальный размер участка в 200 хольдов.

   Церковные земли, как и помещичьи, подлежат разделу, оставляется церквам не более 100 хольдов.*

    Землей за плату наделяются безземельные и малоземельные крестьяне.

  Аналогичный закон о земельной реформе опубликован в Румынии 22 марта. Разница в том, что здесь земли монастырей, церквей, митрополий, епископатов и королевские владения не подлежат экспроприации.

   Земельный закон в Венгрии более прогрессивный.

 Но так или иначе буржуазно-демократическая революция в этих странах становится фактом. Народ этих стран начинает диктовать свою волю. Пережиткам феодализма пришел конец.

  Ничего в этом деле не понял Боровский, понимая это демократическое народное движение, как действие, проводимое с верхов.

 Хорошо развиваются события на наших фронтах. 2-й Белорусский фронт вплотную подошел к Данцигу, находится в 2-х км от него.

   2-й Украинский фронт овладел в Чехословакии городом Банска Бистрица.

   3-й Украинский фронт — городами Пана (?) и Девечер (?).

 

   Войска союзников до 26 марта достигли Франкфурта-на-Майне.

 

 

27 марта 1945г.

 

    День сухой и теплый, солнце в легкой дымке жидких облаков. С утра и до вечера активно действовала авиация, доколачивая немцев на мысе. Бесконечными вереницами идут тысячи и тысячи пленных. Попадаются власовцы, их ведут отдельными группами. Их легко узнают все и сурово с ними разговаривают, они и сами знают, что их ждет суровая кара родины.

    Начиная с 18 часов артиллерия и другие виды войск отходят к Цинтену и за него. С группировкой кончено, предстоит решать другие задачи. Куда эта могучая лавина двинулась, я не знаю. Нашему полку тоже отбой-поход. Мы едем в Цинтен прикрывать проходящие войска. Батареи встают цепью по дороге от залива до Цинтена.

    В Цинтен приехали в 24.00. Мы расположились на 2-м этаже разбитого дома. В окно очень хорошо видно, как машины с полным светом по всем шоссе, подходящим с запада к Цинтену, тянутся бесконечными гирляндами огней. В городе всю ночь стоит вой и грохот моторов автомашин, тракторов, транспортеров. В воздухе над проходящими колоннами беспрерывно патрулируют У-2.

 

   Мы с Курбацким и Лебедевым оборудовали комнату для ночлега, затопили печь. Но в комнату ворвались командир полка, его заместитель Куделко, комендант Цинтена. Видя, что дело пахнет их ночлегом в этой комнате, я ушел в другую, заваленную рухлядью, поставил стол и лег. Уснул сразу же.

 

 

28 марта 1945г.

Цинтен.

 

    Восход солнца был ясный, но потом скоро  на землю лег густой туман и держался до вечера. На закате показалось солнце, а ночью опять туман. Сама природа покровительствовала борцам за правое дело: туман служил прекрасным прикрытием отходящих войск победителей. Весь день и всю ночь дороги стонут от проходящей артиллерии, танков, самоходок и всевозможных других видов вооружения.

    Обмен почты произвел в Цинтене. Нашел время повидаться с Лотом. Хорошо помылся в бане, это кстати перед предстоящим маршем.

 

    На нашем фронте уничтожались остатки немцев на мысе Кальхольцер-Хакен (?). Взято 4000 пленных и очень много военных трофеев.

   2-й Белорусский фронт занял пригороды Данцига — Ора, Штабейгебст(?), Альчодт Штадт (?), Темпельбург, Эмаус, Циганкенберг (?), Хайлиген, Лангфуг (?), Хохштрисс, Легштрисс, Райхколоки(?), Шельмюль(?), Ладенталь (?), Бресен и прорвался к центру города Данцига. За 26 и 27 марта взято в плен более 7000.

    1-й Украинский фронт, продвигаясь в Силезии, овладел городом Штремен (?) и Рыбник(?), 4-й Украинский фронт северо-восточнее Моравска Острава занял  города Зорау и Лосхау (?).

    Продвигались 2-й и 3-й Украинские фронты.

 

  Союзники расширяли успешно плацдарм на правом берегу Рейна. Части генерала Паттона (?) вступили в предместья Франкфурта-на-Майне и находятся значительно юго-восточнее Франкфурта. За 25 марта они взяли 15132 чел.

 

   27 марта умер маршал Советского Союза Б.М.Шапошников, начальник Высшей военной Академии.

 

  На вооружении немецкой армии появились новые типы самолетов с реактивными двигателями, это «МЕ-163» - одномоторный, и «МЕ-262» - двухмоторный. Их тактико-технические данные хорошо описаны в «Красной звезде» от 27 марта.

 

 

 

29 марта 1945г.

Цинтен

 

   С утра туман, но к полудню голубое чистое небо. Беспрерывно тянутся войска и техника; все это движется назад, это впервые за период победных наступлений. Чувствуется, что что-то закончено большое и важное. Хорошо и радостно на сердце. Подлинно весеннее самочувствие: пробуждантся не только природа от сна, но и мир от страшного кошмара.

 

   Из моего окна вид на немецкую кирхен. Я еще в жизни не видал такого убожества и архитектурного безвкусия. С виду это двухэтажный серый сарай или скотный двор с высокой черепичной крышей. К ней некстати примыкает четырехугольная кирпичная вышка с острой двухскатной крышей с двумя узкими маленькими окошечками наверху. Скучно, убого, серо по-немецки. Не сразу и догадаешься, что это церковь. Скорее можно принять за силосную башню или пожарную каланчу.

 

   Лозунг «Tapfer und Fren!” немцы написали и на автомашинах. Наши понабрали трофейных машин и ездят с этими лозунгами.

Через дом от церкви сквер. В центре его небольшая железобетонная колонна, с чугунным орлом наверху, размахнувшим крылья. На колонне надпись «Den Tapferen Sohnen des Kreises”. Датирован монумент 1813-1870г.г, что это за храбрые сыны округа, неизвестно. Весь памятник совершенно не поврежден, только нахохлившийся орел пробит двумя пулями навылет.

   B глубине сквера под деревом возле разрушенного здания стоит старая пушка на больших деревянных колесах с деревянным лафетом. Тяжелый ствол 75м/м калибра не имеет замка: снаряд запирался клином, загоняемым сбоку. Канал ствола имеет нарезы. Ствол поднимается и опускается винтом, который одним концом упирается в казенную(?) часть, а другим в лафет. Разворот пушки по горизонтали можно производить, только передвигая пушку на колесах. На конце ствола есть место для мушки. С таким прицелом можно стрелять только при прямой наводке. На пушке имеется дата 1864г.

   Видимо, это вооружение храбрых сынов округа. Возможно, они прославились во франко-прусской кампании.

 

 

30 марта 1945г.

Цинтен

 

   Сегодня утром получил газеты. События развертываются стремительно. На нашем фронте бои по уничтожению остатков разгромленных частей немцев в р-не мыса Калькольцер-Хакен.

   2-й Белорусский фронт взял г.Гдыня. 9000 пленных. Занята западная часть Данцига.

   2-й Украинский фронт на южном берегу Дуная овладел городами Дьер и Комарно.

   3-й Украинский фронт форсировал реку Раба, овладел городами Чорно и Шарвар.

 

  По сообщению агенства Рейтер Верховный главнокомандующий экспедиционных сил союзников Эйзенхауэр заявил 27.03, что главная линия германской обороны прорвана. Немцы, сказал он, не имеют сил держаться дольше так, как они держались до сего времени. Однако, не следует ожидать стремительного марша союзников прямо на Берлин.

  «Никакого мира на основе переговоров», - сказал он. Будет только безоговорочная капитуляция, навязанная союзными армиями и занимающими Германию с обеих сторон.

 

  Агенство Рейтер передает сообщение газеты «Дейли Мейл» из Нью-Йорка, в котором говорится: «Президент Рузвельт отдал сегодня распоряжение членам своего кабинета и всем дипломатическим представителям находиться наготове на случай немедленной победы в Европе. Белый Дом сообщил, что президент предложил всем дипломатическим представителям оставаться на своих постах в Европе с тем, чтобы быть готовыми участвовать в случае какого-нибудь чрезвычайного события или быстого краха Германии.

  Рузвельт призывал также всех членов правительства быть наготове в Вашингтоне, оставаться на своих постах и не проектировать поездку на конференцию Объединенных наций, которая начинается 25 октября в Сан Франциско. Президент заявил, что американская делегация на конференции должна свести к минимуму число своих советников...»

                                                         Лондон, 27 марта (ТАСС)

                                                         «Красноармейская правда» за 29.03.45г.

 

    Всю ночь и день беспрерывный поток техники, и все это движется назад.

 

   Стремительное продвижение союзников, а оно за 28.03 на отдельных участках выражалось в 40км, заявление Белого Дома, предупреждающее на случай немедленной победы, чрезвычайных событий или быстрого краха Германии так волнует и напрягает внимание, что невозможно быть спокойным.

    События исключительные, если обобщить их.

   3-й Белорусский фронт. В основном закончил боевые операции в Восточной Пруссии и высвободил свои силы. Взята Гдыня и почти взят Данциг, а это значит, большие силы 2-го Белорусского фронта высвободились, свободны силы Прибалтийских и Ленинградского фронтов.

    2-й и 3-й Украинские фронты, сломив наступление немцев на юге, поставили под удар Братиславу и Венский бассейн, исключительно важные для немцев после Силезии и Рура.

  Война, действительно, достигла наивысшего, кульминационного пункта, и вот-вот Германия должна разлететься в прах. Да, можно ли быть спокойным в такой момент!

   И вот сейчас, когда 4-е сутки смотришь на непрерывно отходящие силы нашего фронта, загромоздившие все магистрали, силы, готовые с ходу вступить в новые наступательные операции, от гордого сознания за эту силу и мощь растешь и сам, полный надежд на многообещающее завтра.

 

   Получил вторую почту, сегодняшнюю.

   От Совинформбюро за 29 марта сообщается: Войска 3-го Белорусского фронта завершили ликвидацию Восточно-Прусской группировки южнее Кенигсберга. За время боев с 23 по 29 марта немцы потеряли более 50000 пленными и 80000* убитыми. Взяты трофеи: самолетов  128, танков и самоходных орудий — 605, полевых орудий — 3500, минометов — 1440, пулеметов - 6447, бронетранспортеров — 586, раций - 247, автомашин — 35060, тракторов и тягачей — 474, паровозов, вагонов — 7673, складов — 3013.

  2-й Белорусский фронт вел бои в восточной части Данцига. Закончил уничтожение севернее г.Гдыня. За 18.03 взято в плен 18500 чел.

    3-й Украинский фронт овладел городами Сомбатель, Капувар и, заняв г.Кесег (?), вышел на австрийскую границу. За 28 и 29 марта взято в плен 18000 солдат и офицеров. Захвачено 115 самолетов и 71 танк.

 

   Союзники успешно продвигаются на всех фронтах. Танковые части вступили в Гиссен, в 104км к востоку от Рейна. Один из отрядов достиг предместья Лих, находящегося в 10км к юго-востоку от Гиссена, продвинувшись примерно на 43км.

    Очищен наполовину  Франкфурт-на-Майне.

 

   Днем подготовил очередную тему для занятий политшколы, хотел сегодня же провести занятия, но объявили отбой-поход, и занятия сорвались. Переехали недалеко, только на восточную окраину Цинтена. Заняли более удобный дом. Я имею маленькую отдельную комнатку.

   Но я бы лучше согласился не задерживаться в Цинтене. В такое время трудно сидеть на месте, я хотел бы скорее на запад, к Штеттину ли, к Берлину ли, или к Вене, только вперед, на передовую, туда, где завершаются крупнейшие события истории. Сейчас здесь не слышно ни выстрела, ни разрыва, ни пулеметной очереди, не видно ни фонарей, ни ракет над передним краем. Все это как-то необычно и скучно*. Все едут, все движутся куда-то, все возбужденно взволнованны, а ты сиди на месте. Это хуже, чем сидеть в обороне.

   Но ничего, скоро двинемся и мы.

 

  Изголодавшиеся в осаде немецкие фрау, добравшись до Цинтена, спрашивают: «Wo ist die Lager?”. “Избранная раса» ищет теперь в лагере спасения.

 

  Комендант г. Цинтен м-р.Орлов рассказал поучительный случай с одной медсестрой из военного городка, которая переоделась в цивильный трофейный костюм и пошла гулять в Цинтен. Ее славяне приняли за немку, затащили в подвал и отработали в очередь 8 ухарей.

 

   Весь день и ночь дождь.

 

 

31 марта 1945г.

Цинтен

 

   С утра ясно, потом дождь и снова ясно. Так весь день переменчивая погода. Техника и войска отходят весь день. Все полки дивизии уехали в Прейс-Айлау и КП дивизии там же. Один наш полк прикрывает отходящие войска через Цинтен. За почтой пришлось пробираться в Прейс-Айлау.

   Почту получил поздно и домой добрался в 23.00. Измучился за день страшно, сделав 75км, где пешком, где на машине, где на подводе.

 

   Очень хорошо продвигаются 2-й и 3-й Украинские фронты. Первый их них занял город Комарно, Нови Замки, Шураны, Комьятице (?), Врабле и 450 нас.п, продвинувшись вперед на 50км. Второй из них овладел городами Залазгерсег (?) и Кестель, одновременно с войсками болгарской армии они прорвали оборону немцев южнее озера Балатон и продвинулись на 30км в направлении нефтяного района Надьканижа (?). Севернее г. Кесег пересекли австрийскую границу и вступили на территорию Австрии.

 

  Агенство Рейтер передает, что крупный промышленный прирейнский город Мангейм сдался американской 41 пехотной дивизии по телефону. Это первый случай в мире.

 

 

1 апреля 1945г.

 

   Погода пакостная: весь день дождь. Опять на попутных от Цинтена до Прейс-Айлау и обратно. Очень устал. Одно желание — спать. Что и делаю.

   Много хороших событий, но нет сил записывать.

 

 

 

2 апреля 1945г.

Прейс-Айлау

 

   Сегодня из Цинтена направился в Долетау (?) за почтой рано, до завтрака, еще все спали. Это я вынужден был сделать с тем расчетом, если пришлось бы добираться пешком. Но мне повезло: на перекрестке остановился «виллис», на нем ехал один шофер, я попросил его подвезти, пока по пути, шофер согласился. С ним я доехал до Крюкена, а там регулировщик посадил меня на ЗИС, и я благополучно доехал до Долетау (?).

   Почту ждал долго, а когда в 16.00 получил, наш полк снялся из Цинтена и уехал на восток по направлению Инстербурга. Я добрался до Прейс-Айлау и остался ночевать в политотделе, чтобы завтра вместе с ними двинуться на Инстербург.

   Долетау - новый город. По-видимому, он возник в последние годы перед войной. Цель его возникновения — военный завод, который находится под землей. Примечательно то, что, с какой бы стороны вы не подъезжали к этому городу, он становится видимым только тогда, когда вы подъедете почти к самому городу. Он расположен в низине, и его прикрывают или высота или лес.

   Сам город состоит из двух широких улиц вдоль и трех улиц поперек. Все дома стандартно похожи один на другой, это или одноэтажные коттеджи, низенькие, с высокими крышами из черепицы, или двухэтажные дома того же типа и той же светлосерой окраски. Даже кирхен в этом же казенном стиле. Создается впечатление большого военного лагеря: от всего так и веет казармой.

  В городе, видимо, жили представители «высшей расы». На входных дверях медные пластинки с фамилиями жильцов. Почти на всех окнах неизменная «Pst”. Но стоит вступить за черту города — по обе стороны расходящихся шоссе улицы  больших бараков, они преимущественно без окон, и только на крыше сделан фонарный уступ, вдоль которого тянутся подслеповатые фрамуги. Все эти бараки обнесены двумя высокими рядами колючей проволоки. Это концентрационные лагеря, здесь жили невольники, рабы завоевателей мирового господства. Они работали под землей, а возвратившиеся с работы загонялись, как скот, в эти бараки, и были лишены не только всякого общения с внешним миром, но и возможности видеть что-либо.

   Город Долетау — образец немецкой рабовладельческой «культуры», если можно так выразиться. Здесь, как нигде, наиболее оголенно, наиболее подчеркнуто выразился фашистский «новый порядок».

 

   Прейс-Айлау более привлекательный город. Старинный город с узкими улицами, с домишками, нагроможденными один на другой. Весь он цел, если не считать нескольких зданий в центре города, разрушенных бомбежкой.

   В городе хорошо организовано продвижение частей. Несмотря на узкие улицы, пробок нет, на всех перекрестках и разветвлениях дорог — указатели. Регулировщицами работают больше девушки. Они хорошо обучены этому делу и помахивают флажками желтыми и красными с цирковой ловкостью. Четко приветствуют проезжающих командиров. Это очень приятно видеть, ибо в городе много цивильных немцев, и было бы нехорошо поставить регулировщиком какого-нибудь размазню.

   Из цивильных немцев больше женщины, дети и старики. Чем они заняты — неведомо, на улицах их встречаешь, несущих воду или идущих с корзинками.

 

   Сегодня в сообщении Информбюро замечательно то, что наши войска на всех фронтах за 1 апреля взяли в плен общей сложностью 40000 немцев. Союзники за 30 марта — 19166 чел.

    Это внушительное доказательство деморализации немецкой армии.

   Передовые части союзников находятся в 260км от Берлина, да Жуков находится в 50км от Берлина. Преодолеть 310км, и мы подадим руку нашим союзникам.

 

  Весь день пасмурный, с полудня периодически дождь, вечером сильный ветер. Трава начинает заметно зеленеть, распускаются почки сирени и крыжовника.

 

 Сейчас вместе с майором Свистельниковым, капитаном Колесниковым прослушал последние известия по радио.

Наши войска находятся в 4км восточнее Братиславы. Взято 10000пленных

Войска союзников находятся в 125-150км восточнее Рейна. Рурская область отрезана. Передовые части находятся в 90км от Ганновера и в предместьях Кесселя.

   Западный фронт немцев рухнул, организованное сопротивление прекратилось на протяжении всего фронта, немцы в панике бегут, «как кролики».

 

 

3апреля 1945г.

Инстербург

 

   Штаб дивизии колонной направился на новый КП в 16км от Инстербурга. Я поехал с почтовой машиной, которая отстала от колонны, т.к. заезжала в тылы. Мы поехали одни по маршруту Прейс-Айлау, Домнау, Фридланд, Гердауен, Норденбург, Инстербург. В Инстербург приехали поздно, в 20.00, получили центральные газеты за 3.04.45г. и остались ночевать в Инстербурге, т.к. безлунной ночью искать КП - очень сложное дело, когда не знаешь точно, где он остановился.

Все города, которые мы проехали — старинные маленькие города с кривыми узкими улицами. Они мало подверглись разрушению, но совершенно безлюдны, местных жителей не видно, одни наши военные, и то очень мало.

   Инстербург — большой и красивый город. И здесь преобладает готика, но она не так давит, потому что много зданий и в других, более современных стилях. Но и здесь улицы кривые и запутанные. Они шире, чем в других городишках, но узки для современных требований. Они узкие даже во вновь застроенных районах. Кроме того, вновь застроенные районы хуже старого города, здесь исключительно казармы и казармы, серые, мрачные, тяжелые, капитальные.

Мы загнали машину в какой-то конный двор. Это не двор, а целая площадь, окруженная со всех сторон бесконечными конюшнями, сделанными по-немецки основательно, на века. Стойла цементированы. Кругом чистота и порядок. Вдоль конюшен — аллея молодых подстриженных лип.

 

   День был ведренный, с вечера и всю ночь дождь.

 

 

4 апреля 1945г.

Норкиттен

 

   Сегодня в полдень явился в свою часть. До КП дивизии приехал с почтовой машиной, а на КП встретил м-ра Боровского и с ним на свой КП направился на легковой. Но прежде чем попасть на КП, объехал почти все батареи. Это мне было кстати: раздал почту.

   КП расположился в Норкиттене, на берегу реки Прегель, на шоссе, идущем из Инстербурга на Кенигсберг.

  Путь от Инстербурга до Норкиттена довольно живописен. Шоссе от самого города идет по берегу реки Прегель, а по другую сторону идет линия железной дороги. Прегель — небольшая речушка с очень низкими берегами, но, несмотря на это, она не вышла из берегов и течет довольно спокойно, держит себя умеренно даже весной в чисто немецком духе. Шоссе асфальтировано и обсажено с обеих сторон деревьями, машины по нему не идут, а летят.

   Наша часть, как и вся дивизия, прикрывает железную дорогу, на которой идет погрузка отходящих частей. Не слышно ни выстрелов, ни разрывов, ни гула самолетов, мир и тишина кругом. Куда ни глянешь, кругом зеленеют озими и луга, деревья стоят еще голые, но почки набухли и начинают лопаться, 2-3 дня хорошего тепла, и они оденутся в зелень. А у нас в это время на севере только-только начинает таять снег, но еще холодно и бело кругом.

 

   Я устроился один в комнатушке на чердаке. В ней нет печки, но хорошо, что один. Сейчас уже не так холодно, а я и зимой спал в нетопленных помещениях.

Из окна ничего не видно: большая грязно-серая стена соседнего дома загородила собою все. Но достаточно много вижу всего, ходя каждый день за почтой, и не особенно сетую на то, что из окна ничего не видно.

 

   В полк вернулся бывший командир 4-й батареи к-н Иванов. Теперь он офицер разведки. Зимой мы все радовались, что сбыли его с рук долой, а весной он снова, как снег на голову.

 

   Погода переменная, довольно прохладно.

 

  Войска 3-го Украинского фронта овладели крупным промышленным городом в Австрии Винер Нойштадт, Нойкирхен и др. Таким образом, Вена находится восточнее наших передовых частей.

   2-й и 3-й Украинские фронты взяли в плен за 2 апреля 23000немцев.

 

   Войска союзников стремительно продвигаются вперед. Заняты города Мюнстер, Рейне, Падерборн и Энсхеде. Продолжаются бои в предместьях Касселя и на улицах городов Фульд и Ашаффенбург.

 

 

5 апреля 1945г.

 

   2-й Украинский фронт овладел важным промышленным центром и главным городом Словакии - Братиславой.

    Войска 3-го Украинского фронта находятся в 8км юго-восточнее Вены.

    В плен за 3 апреля взято 13600 немцев.

 

   Союзники за 4 апр. заняли Ашаффенбург, Варбург, Зиган (?) и вступили в города Вюрцбург, Оснабрюк, Гамм (??).

   За 2 апреля они взяли в плен 27771 немца.

 

   Провел партийную школу. Занятия прошли очень хорошо.

 

 

6 апреля 1945г.

Норкиттен

 

    В обед прошел слух на КП, что СССР разорвал дипломатические отношения с Японией. Я не поверил этому слуху. Однако, вечером, когда собрались все коммунисты полка на партсобрание, только и было разговору об отношениях СССР и Японии. Одни говорили, что между СССР и Японией разорван мирный договор, другие — пакт о ненападении.

    Мы разговорились со старшиной Лопатиным, работающим сейчас в тылах. Мы с ним сошлись на одном мнении, что, разрывая договор или пакт, СССР обеспечит для союзников базы как военно-морские, так и сухопутные.

Он мне рассказал, что ДОП дивизии получает сейчас продснабжение на целый месяц. Это необычное явление. По-видимому, предстоит очень дальний марш. Уж не на Дальний ли Восток придется нам ехать. Вот чего я бы больше всего не хотел в этот замечательный период окончания войны с Германией.

   Чтобы окончательно уточнить события, я в 22.30 направился на почту за газетами. Сейчас, находясь близко от фронтовой почтовой базы, центральные газеты мы получаем в тот же день, только уже ночью.

      Об отношениях с Японией напечатано следующее.

      В.М.Молотов японскому послу Сато сделал заявление 5.04.1945г.:

«Пакт о нейтралитете между Сов. Союзом и Японией был заключен 13 апреля 1941г, т.е. до нападения Германии на СССР и до возникновения войны между Японией, с одной стороны, и Англией и США, с другой.

    С того времени обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза.

   При таком положении пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление этого пакта стало невозможным.

   В силу сказанного выше и в соответствии со статьей 3 упомянутого пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия пакта Сов. правительство настоящим заявляет правительству Японии о своем желании денонсировать пакт от 13 апр.1941г.»

 

  В этом же номере «Правды» от 6.04.1945г. сообщается, что кабинет премьер министра Нойсо (Койсо) в своем полном составе подал в отставку, «чтобы очистить дорогу более мощному правительству», которое поручено формировать адмиралу Судзуки.

 

   Итак, начинается новый этап нашего сотрудничества с союзниками.

 

  Замечательно заявление маршала Тито, прибывшего 5 апреля в Москву. При встрече на аэродроме он заявил:

  «Но пришел час, когда и наша родина — Югославия скоро будет полностью очищена от германской нечисти, и победа близка. Это дело лишь нескольких дней, не больше месяца.»

   И точно в подтверждение слов Тито по радио 6.04.45г. сообщили, что взята столица - г.Сараево.

 

   Весь день сегодня «П-2» партия за партией шли на Кенигсберг. Видимо, началась ликвидация группировки в Кенигсберге.

 

 С остатками данцигской группировки покончено, о чем сообщило Совинформбюро за 5.04.45г.

 

   Погода ясная, но холодная: дует северный ветер.

 

   Чувствую признаки заболевания гриппом.

 

 

7 апреля 1945г.

 

   Встал с головной болью, тело все измятое и разбитое, ломит кости. Однако, утром провел политинформацию, сходил на почту, наконец-то, отправил Кате посылку. После обеда чувствую себя тяжело. Лег в санчасть. Температура вечером 38. Погода ясная, летная, но холодная. Северный ветер усилился. Весь день на Кенигсберг шли «Петляковы», их значительно больше, чем вчера.

 

 

 

8 апреля 1945г.

 

     Илья Эренбург в статье «Перед финалом» («Красная звезда» от 7.04 ) в унисон с Тито заявил:

    « Мы рады, что наш январь принес союзникам такой апрель. Радуясь, мы заняты делом: Веной. Будет вскоре и Берлин. И май в этом году будет действительно маем».

    Похоже на то, что именно так и будет.

 

   Сегодня в санчасть зашел майор Куделко. Мы с ним поделились впечатлениями от последних политических событий.

    Он мне доверяет, и я его спросил:

-Куда нам предстоит путь, т. майор?

-Не скажу: не знаю,- ответил он. -Но передвижение предстоит в ближайшие дни.    Пока еще задача не поставлена.

-Не предстоит ли нам путь на Дальний Восток? - спросил я.

-Нет, только не туда... и не на Кенигсберг,- ответил он, подумав. - В Кенигсберге нам нечего делать.

-Куда же вы предполагаете?

-Гадать не будем. Вот получим продукты, горючее и, когда дадут задачу, я вам сообщу. Но будьте спокойны, не на Дальний Восток.

    Да, я больше всего рад, что не к самураям. Было бы обидно уехать отсюда перед финалом.

 

   «Петляковы» идут на работу в Кенигсберг с утра.

 

    Получил письмо от жены.* Интересно она пишет о Лене.

«Когда собиралась на вечер, у нас произошел очень интересный разговор с Леной. Я стала устраивать себе прическу. И вдруг она спрашивает:

-Зачем, мама, волосы кудрявишь?

Я ей ответила:

-Хочу быть красивой.

Она удивленно на меня посмотрела и говорит:

-Ведь ты же не невеста?

    Я решила с ней пошутить и серьезным тоном заявила, что хочу выйти замуж и взять другого папу. И ты представь, она вся изменилась и закричала, что не хочет другого папу. Я стала в этом же серьезном тоне ее убеждать, что без папы нам жить трудно, что новый папа купит корову (Лена все предлагала козу сменить на корову), я называла ей самые вкусные блюда, о которых она часто мечтает. Я говорила, что новый папа все это купит.

   Лена меня слушала внимательно, а потом спрашивает:

-А куда мы будем его девать, когда приедет свой папа?

-Выгоним,- ответила я.

    Лена со слезами начала меня убеждать, что никакого чужого папу не надо, а надо ждать своего, и коровы не надо, что молока вовсе она не хочет и просить никогда его не будет, что ей ничего не надо, только своего миленького папу.

   Я была поражена ее любовью и привязанностью к тебе, едва ее успокоила, и, успокаивая, и сама чуть не расплакалась.

   Однако, у нас еще есть женщины, которые коверкают жизнь своих детей. Одна солдатка-нотариус приобрела себе «нового папу», прожила с ним год, а на днях  с фронта вернулся прежний муж. Их сын от первого брака учится в нашей школе. Мы знали, что отец Юры работает поблизости от города. Вдруг в школу приходит военный и спрашивает о Юре, беседует о нем с учительницей. Когда военный ушел, учительница спросила у Юры, кто этот военный. Мальчик ответил, что это    его родной отец, и разрыдался.»

 

  За годы войны я убедился, что супружеская верность проверяется только суровыми испытаниями. Но очень многие не выдержали этих испытаний и пошли на открытый разрыв, а еще большее количество, блудя тайком, пишут друг другу нежные письма с уверениями в нежности и преданности. Это еще худший вид проституции чувств.

  Поведение многих военных, а в особенности, командиров, вызывает во мне отвращение, но поведение «военных девушек» просто омерзительно, с ними противно не только разговаривать, но смотреть на них. Может быть, в других частях дело обстоит иначе, а у нас я знаю только одну девушку, которая ведет себя как девушка. Она хорошая телефонистка; обстирывая, держит в чистоте весь взвод управления. И удивительно, что до сих пор не награждена.

   Трогательная любовь дочери меня всегда волнует и покоряет. Может быть, она поэтому у Лены постоянна, что любил и люблю ее безгранично. Дети чувствуют любовь родителей даже на расстоянии.

   Когда родилась Лена, и Катя долго после родов болела, я первым пестовал ее, маленькую крошку, весившую всего 7 фунтов. Я мыл ее, стирал ее белье, носил в консультацию, и все это приносило мне трогательное удовольствие.

   Катя* не хотела иметь ребенка, когда понесла Лену, она не хотела его иметь, когда уже был в потенции Лева. Мне стоило усилий отстоять право детей на жизнь. В допущенных законом абортах я всегда видел преступление родителей перед потомством. И мне всегда было больно и неприятно иметь с женой разговоры на эту тему. Противоречивый ее взгляд на мои убеждения меня неприятно охлаждал к ней. И, мне кажется, Катя этого не понимала, ища  других причин этому.

   Женщина должна быть хорошей, любящей матерью, в этом залог прочности семьи и счастья жизни. Если бы у меня сейчас не было дочери, я был бы несчастный человек. Оторванный от семьи уже три года, живя, разделенный расстоянием в 3000км, за пределами родины, я чувствую целостность семьи, ее обаяние и счастье, читая милые письма родной первоклассницы.

 

 

9 апреля 1945г.

 

    День теплый, солнечный, авиации не слышно.

 

    Войска 3-го Украинского фронта ведут уличные бои в Вене. Вена уже обойдена с юго-востока и юга, с запада и северо-запада. Скоро Мюнхен из глубоких тылов  превратится в арену боя.

 

    Союзная печать сообщает о массовой сдаче немцев в плен. 5 апреля на западном фронте взято в плен 40107 немцев.

    По сообщениям агенства Рейтер близ Мюльхаузена(?) в соляных копях войска 3 -й американской армии захватили золотой запас* Райхсбанка: 100 тонн в золотых слитках, 3млрд бумажных марок, 2млн американских долларов, 100млн франков, 110 * английских фунтов стерлингов и валюта других государств. 

 

   В Греции царит террор реакционных сил страны. Нечего сказать, помогли союзники грекам.

 

 

10 апреля 1945г.

Норкиттен

 

   Я не ошибался, предполагая по оживлению в воздухе, что 7-8 апреля начался штурм Кенигсберга, хотя мы от них далеко, и артподготовки не слышно. Так оно и получилось. «Правда» за 9 апреля сообщает, что 8 апреля войска 3-го Белорусского фронта начали штурм города и крепости Кенигсберг. За день было совершено 5000 самолетовылетов. На город и крепость сброшены тысячи бомб, в том числе, бомбы крупного калибра, и много зажигательных. Целые кварталы Кенигсберга охвачены пламенем. Густые облака дыма высотой более 500м закрыли весь город. Коричневую фашистскую сволочь выжигали, как клопов.

    Внешний обвод крепостных позиций был прован с северо-запада, и были заняты городские районы Юдиттен, Лавскен, Ратсхоф, Амалиснау, Пальфе. Части, наступающие на город с юга, заняли городские районы Шанфлиз, Шпайхерсдорф,  Понарт, Нассер, Гартен, Нокштенен, главный вокзал, Кенигсбергский порт и, форсировав реку Прегель, заняли городской район Коссе, где соединились с войсками, наступающими с северо-запада. Тем самым было завершено окружение значительной группы войск противника, обороняющего город и крепость Кенигсберг. Пленных взято свыше 15000.

   Вокруг Вены взят ряд городов, а в самой Вене идут успешные уличные бои в южной и западной частях города. Заняты арсенал, восточный, южный и западный вокзалы.

   За день на всех фронтах взято 23300 пленных.

 

  В «Правде» напечатано «Заявление Советского правительства об Австрии» и «Обращение маршала Толбухина к жителям Вены».

   В них подчеркивается, что вступление Красной армии на территорию Австрии не преследует цели захвата чужой территории, а исключительно с целью разгрома немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости.

  Население Вены призывается к содействию Красной армии в борьбе против немцев.

 

  По сведениям римского радио, начальник германской обороны Вены генерал-полковник войск СС Дитрих убит 6 апреля вечером семью выстрелами из револьвера, произведенными в упор, в тот момент, когда он направлялся на Венскую радиостанцию, чтобы вновь обратиться к населению австрийской столицы с призывом «сопротивляться до последних сил».

 

  Даже в официальном языке югославских газет сквозит то великое, что происходит в этой героической стране, руководимой героическим Тито. Газета «Борба» о пребывании маршала Тито в Москве пишет:

   «С того дня, когда наши бойцы дождались счастья, о котором непрестанно мечтали, - встретить и обнять своих советских товарищей,- отношение искренней дружбы и братства наших и советских народов развились еще сильнее, и я полагаю, что нет сегодня двух стран, которые были бы связаны между собой столь тесной дружбой и столь искренним братством, как Советский Союз и Югославия».

   Сам же Тито в городском Доме пионеров в Москве заявил московским пионерам:

«Сейчас мы в новой свободной Югославии стремимся создать для наших детей такую же радостную жизнь, какую имеете вы — дети советской страны. Генеральный секретарь ЦК югославской компартии и он же глава правительства этой страны — это верный залог того, что строй Югославии в ближайшем будущем будет советским, и сейчас он на пути к этому.

  Когда окинешь взором события, совершающиеся в Югославии, Болгарии, Польше и с приходом к власти правительства Гроза в Румынии, вырисовываются исключительно благоприятные перспективы на ближайшее будущее. Все то, что мы знали об этих странах из газет, далеко не все, что там происходит, и я уверен, что то, что сообщает печать, дипломатически смягчено, чтобы не сделать пугала для наших любезных союзников, которые, как огня, боятся социализма.

  Плохо обстоят дела в Греции. Правительство Пласитраса (?) ушло в отставку. Новое правительство поручено формировать командующему греческим военно-морским флотом и руководителю морского министерства адмиралу Вулгарису. Из этого получится еще более вульгарное, чем было до сих пор.

 

   Вчера взяли Кенигсберг. От нашей части ушли три машины за трофеями. Мне же окончательно не везет: четвертый день лежу в санчасти. Сначала грипп, а потом нога заболела. Сегодня сделали маленькую операцию. Пролежу еще дня два-три.

 

   Я жалею не о том, что мне не удалось приобрести тряпок, я к ним равнодушен. Но мне обидно, что не удалось посмотреть столицу Ostland. Мне вообще хотелось участвовать в боях за Кенигсберг, а раз это не удалось, то видеть следы боев, по которым легко прочесть события в дни боев.

 

  Боже мой, как мне надоел за эти дни капитан Минин. Целый день ему нечем заняться, и вот человек сидит целый день и думает вслух. Достанет чемодан, пороется в нем и рассуждает:

-А вот мы зимнюю гимнастерку сбросим, а наденем новую. Пуговки оторвались? Ничего, а мы возьмем да пришьем их, у нас за этим дело не станет. А пуговки у нас есть, мы народ практичный. Эту гимнастерку я получил еще в 43 году и т.д. Это бормотание с утра до вечера.

   Я привязан к койке, я не могу уйти, чтобы не слышать этих глубокомысленных размышлений, а капитан живет при санчасти и тоже никуда не уходит, просить его бесполезно, а приказывать я ему не могу.

    Но слушать мне его тошно до самой крайней степени.

 

 

11 апреля 1945г.

 

  9 апреля войска 3-го Белорусского фронта  штурмом овладели городом и крепостью Кенигсберг. За день боев к 20 часам войска взяли в плен  свыше 27000 немцев. Остатки Кенигсбергского гарнизона во главе с комендантом крепости, генералом от инфантерии Ляш и его штабом к 21.30 прекратили сопротивление и сложили оружие.

   В Вене части 3-го Украинского фронта заняли центр города, захватив при этом здание парламента, городской ратуши, главного полицейского управления, центрального городского телеграфа, центрального европейского банка, оперного театра.                        

 

   Кенигсберг — крупный морской порт, расположен на реке Прегель, в 8км от впадения ее в залив Фриш-Гаф и в 40км от побережья Балтийского моря. Залив мелководен, и лишь прорытый морской канал делает Кенигсберг доступным для крупных судов. Но самые крупные суда доходят лишь до Пиллау. Основан тевтонскими рыцарями как крепость во время похода Ордена против литовского племени пруссов в 1255г. Он - первая столица прусского государства с 1525 по 1618г. Население в 1939г. - 372164 чел.

   От Кенигсберга расходится 6 железных дорог на Инстербург-Каунас, Эльбинг-Берлин, Лабиау - Тильзит, Кошен-Линк(?), Пиллау, Раушен-Кранц.(ныне Светлогорск).

Во время семилетней войны Кенигсберг был занят русскими войсками с 1758 по 1762г.

 

  Получил письмо от Кати, сообщает, что получила посылку, посланную мной в январе. Очень довольна посылкой, доволен и я за них.

 

   Начерно закончил рассказ «Вдали от семьи».

 

 Весь день по шоссе на Инстербург вели военнопленных французов. Останавливаясь около наших бойцов, они просят табаку, хлеба. Они идут почти без охраны.

 

 

  Примечание: здесь помещался рассказ В.И.Войнова «Вдалеке от семьи». Этот рассказ и некоторые стихи В.И. собраны отдельно.

 

 

12 апреля 1945г.

 

   Совинформбюро в сводке за 10 апреля сообщает, что к 21.30 с 9 по 10 апреля сдалось в плен в Кенигсберге 50 (видимо, 50000 ?) немецких солдат и офицеров. А за все время с 6 по 10 апреля взято в плен 92000. Убитыми насчитывается 42000. Среди пленных - 1819 офицеров и 4 генерала — комендант кенигсбергского укрепленного района генерал от инфантерии Ляш, его заместитель ген.-лейтенант Микош, командир 61 пехотной дивизии ген.-лейт.Шперль, командир 367 немецкой пехотной дивизии ген.-м.Хенле.

   Большие военные трофеи.

   На Земландском полуострове взято за день 4 населенных пункта.

  3-й Украинский фронт в Вене очистил от противника все городские районы, расположенные на западном берегу Дунайского канала.

 

  Союзники движутся на восток без сопротивления. По сообщению печати за 10 апреля, войска союзников находятся южнее Бремена, заняли Геттинген и находятся в 4км восточнее от него. Части 9 американской армии за день продвинулись на 40км и находятся в 6км от Ганновера. Другие части этой же армии находятся западнее Ганновера в 32 км от Брауншвейга.

  Военный корреспондент ТАСС пишет о продвижении союзных войск следующее:

«... за Оснабрюком по дороге, которая, как сообщалось, еще не очищена от противника, мы встретили группу германских солдат во главе с офицером. Они шли вдоль дороги, готовые сдаться в плен кому бы то ни было, но никто не хотел брать их. Немного дальше мы встретили другую  группу немецких солдат, которые несли большой белый флаг».

   «Местность не носит никаких следов боев.  Города и деревни совершенно не тронуты. Люди работают на полях, ходят по улицам, большие очереди стоят перед продовольственными магазинами. Чем дальше в глубь Германии, тем меньше следов боев. Мы проходили мимо фабрики, она работала, и т.д.»

 

 

13 апреля 1945г.

 

  11 апреля подписан договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между Советским Союзом и Югославией.

 

   В Вене войска 3-го Украинского фронта форсировали Дунайский канал, овладели юго-восточной половиной городского района, расположенного между каналом и рекой Дунай.

 

  Союзники ведут битву за Брауншвейг, окружен Швейнфурт. 9 американская армия заняла Ганновер, кроме танковых частей участвовали американские пехотинцы в составе одной роты в 200 чел. Сопротивление немецких войск между Ганновером и Бременом рушится. Занят Эссен.

  По заявлению Черчилля, за весь период войны Англия потеряла 1120802чел, в том числе 306984чел. убитыми.    (?)

Так воевать можно за чужой спиной.

 

   Сегодня погода переменная, но, несмотря на это, с самого раннего утра и до позднего вечера беспрерывно шли партия за партией «Петляковы» в сторону Земландского полуострова и Пиллау. Бомбежка, по-видимому, была страшная. До Пиллау от нас 100км, артиллерии и бомбежки не слышно, но, когда сидишь в комнате, окна и двери периодически вздрагивают.

   Надо полагать, что сегодня начался окончательный разгром немцев в Пиллау и на Земландском полуострове.

 

  Не знаю, насколько достоверно, но упорно носится слух, что умер президент США Рузвельт.

  Вот это непоправимая утрата, чреватая пагубными последствиями для Коалиции и дела мира и безопасности.

 

   Написал Кате и Лене по письму.

 

  Нога моя упорно не заживает, просижу в санчасти еще 3-4 дня. Надоело, как в тюрьме.

 

 

14 апреля 1945г.

 

  За 12 апреля сильно продвинулись армии союзников. Бронетанковые части, продвинувшись более чем на 80км в восточном направлении, достигли реки Эльба в р-не Магдебурга. Таким образом, союзники находятся в 100км западнее Берлина.

Очищен Нордхаузен, части вступили в Швейнфурт.

 

   Слух о смерти  президента США подтвердился. Франклин Делано Рузвельт умер от кровоизлияния в мозг 12 апреля в 20.35.

   Новый президент США — Гарри Трумэн.

 

  Мои предположения об усилении реакции в Греции со стороны правительства оправдались.

 Правая печать приветствует правительство Вульгариса, а левые газеты разоблачают это правительство как орудие реакции. Террор фашистских банд в Греции явно усиливается. Левая печать подвергается всяческому преследованию, как и преследование демократических элементов.

Но интересно отметить то обстоятельство, что попытки адмирала Вульгариса расширить сформированный им кабинет не увенчались успехом. На предложение ряду лиц занять министерские посты те ответили отказом.

 

   Капитан медицинской службы Любарский имеет странные взгляды на чистоту и опрятность. Прошлое лето он ходил в таком задрипанном обмундировании, что у него завелись вши. Сейчас он вырядился в новые шерстяные брюки и китель, ходит, боясь сесть и нагнуться, ежеминутно обирает пылинки со своего костюма, а сапоги чистит, поставив ногу на стул, потом сам же на этот грязный стул садится. Ложкой своей пользоваться никому не дает, а чай пьет из кружки, которая неизвестно когда мылась.

   Своего санитара Данилова угощает сыром, когда сыр испортится, и его нельзя употреблять в пищу. С женщинами нечистоплотен: бросается на первую попавшуюся.

    Мнителен и подозрителен. Так, входит в комнату и смотрит на свой чемодан.

-Чемодан не на месте: кто-то лазил в него. Данилов, ты в чемодан лазил?

-Никто в ваш чемодан не лазил,- обижается Данилов.

-Ну, смотри, я проверю, у меня все пересчитано.

   Или так:

-Ложки нет. Кто-то украл мою ложку. Данилов, кто рылся в моих вещах на окне?, - говорит капитан, перебирая вещи на окне. Когда находится ложка, Данилов замечает:

-Вот вы всегда так, не посмотрите, а потом клевещете на людей.

-Но ведь могли украсть, - оправдывается Любарский.

   Иногда он до мелочности скуп, а иногда щедр и наивен до сентиментальности.

Пробу с трофейных продуктов любит снимать большими кушами (?)Жить с Любарским вместе тяжело.

 

   Из Кенигсберга на Инстербург беспрерывным потоком идут цивильные с мешками и чемоданими на плечах. Многие везут вещи на тачках и детских колясках, редко на лошадях. Но идут преимущественно мужчины. Много среди них военнопленных французов и англичан. Крупные партии идут со своими национальными флагами.

 

   В «Красной звезде» за 11 апреля напечатана статья Ильи Эренбурга «Хватит!»* Эренбург изображает Германию, как единую «колоссальную шайку», что все немцы одинаковы, и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровцев. «Германии нет, есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности». В Германии «все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, пытаясь пробраться к швейцарской границе».

   Г.Александров в статье «Тов. Эренбург упрощает» («Правда» от 14 апреля 1945г.) резко критикует Эренбурга. Он говорит, что Эренбург в своих утверждениях далек от фактов, что не все немцы одинаково воюют: одни Гитлера поддерживают до конца, другие бросают в него бомбы или убеждают сложить оружие.

  Утверждения Эренбурга противоречат анализу немецкого народа, данному т. Сталиным в 1942г.

   Ошибка Эренбурга в том, что он Германию изображает, как единое целое, чего бы так хотели гитлеровцы и чем она не является особенно сейчас.

  «Если признать точку зрения Эренбурга правильной, то следует считать, что все население Германии должно разделить судьбу гитлеровской клики».

   В этом Эренбург не отражает советского общественного мнения. Мы, выполняя свою историческую миссию, ведем бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но не ставим задачи истребления немецкого народа.

  Так, т.е. истребителями немецкого народа, изображали нас нацисты, ошибки Эренбурга идут им на руку.

   Вторая ошибка Эренбурга в том, что он изображает сопротивление немцам на нашем фронте ожесточенным, а на западном «нахальные немцы держатся с американцами как некая нейтральная держава».

  «...было бы упрощением и наивностью объяснить современную расстановку германских вооруженных сил между западным и восточным фронтами только лишь страхом, боязнью гитлеровских преступников».

    Причины оголения западного фронта глубоки.

   «Более верным будет предположить, что на нынешней стадии войны гитлеровцы следуют своей издавна выношенной и внутренне присущей им провокаторской политике. Гитлеровцы стремятся породить своими действиями недоверие в лагере Объединенных наций, вызвать раздор между союзниками, отвести хотя бы на время от себя последний смертельный удар союзных армий при помощи провокаторского военно-политического игрока то, что не удалось достигнуть при помощи вооруженной силы».

  Эренбург запутывает этот вопрос и оказывает плохую услугу делу Объединенных наций.

 

 

16 апреля 1945г.

 

   Вчера пронесся слух, что наши части взяли Пиллау. Уверенные в этом наши тылы и пульрота рано утром угнали туда две машины за трофеями.

    В 12 часов надумал ехать туда капитан Любарский и получил на это разрешение от командира полка. У меня нога еще болит, и я хожу — одна нога — в сапоге, а другая, забинтованная, укутанная теплыми портянками. Несмотря на это, я твердо решил ехать в Пиллау. Меня интересовали не трофеи, а возможность посмотреть на Кенигсберг и на море. Я считал, что не побывать в столице Восточной Пруссии, участвуя в боях от нее на 16-20-25-30км, крайне обидно, а моря я еще в жизни ни разу не видал. И все это я мог сделать, не выходя из машины, тем более, она в санчасти крытая, с широким окном впереди, и отепленная. Майор Боровский мне разрешил такую поездку, и я поехал. Сел я у самого окна и имел прекрасную возможность обозревать все, что развертывается впереди.

   Дорога от самого Норкиттена до Кенигсберга асфальтированная, и мы на своем быстроходном «форде» неслись с ветерком. Проехав 10км, переехали мост через реку Прегель и выехали на шоссе Тильзит-Кенигсберг.

   Прегель в этом месте — довольно узкая река с низкими берегами. Эстетического впечатления не производит.

   Деревья вдоль по шоссе и в лесу стоят еще с голым ветвями, и только кое-где ива начинает одеваться робкой зеленью с каким-то желтоватым оттенком. Поля, усадьбы, фольварки выглядят довольно скучно и однообразно, несмотря на яркое весеннее солнце.

   Довольно живописная местность перед городом Ташау: шоссе идет лесом, однообразная равнина сменяется некоторой волнистостью рельефа, и, когда машина вбегает на грань подъема, видно далеко впереди асфальтированную ленту шоссе и оживленное движение на ней.

  Ташау - маленький паршивенький городишко с кривыми узкими улицами и однообразными домами.

В 10км, не доезжая Кенигсберга — в щепки разбитый нашей авиацией какой-то завод, по-видимому, недавно выстроенный. Наши Илы и «Петляковы» поработали на славу.

 

   Перед пригородами Кенигсберга направо от шоссе, на другом, подходящем к городу шоссе взорван большой мост через Прегель. На слиянии шоссе на дереве прибит большой плакат: «Въезд в Кенигсберг воспрещен». Мы остановились, закурили и, вопреки запрещению, поехали прямо. У въезда в город нас остановили и потребовали, чтобы мы ехали на переправу окружным путем. До западной окраины Кенигсберга мы ехали километров 15-20 вокруг города, держась от него в 5-6км на юг.

   Кругом, куда ни глянешь, следы длительных и упорных боев. Все вокруг изрыто траншеями, блиндажами, километров через пять один от другого стоят форты. Если он не разбит, то имеет довольно мирный и безобидный вид, это огромный земляной холм, поросший травой и деревьями, и никогда не подумает неискушенный человек, что это мощные крепостные укрепления. Большинство из этих фортов разрушено: толстый слой земли разметен снарядами, и на месте фортов глыбы железобетона.

   К западной окраине Кенигсберга мы подъехали со стороны шоссе, идущего от Цинтена и Хайлигенбайля. Пригород, расположенный по левую сторону от шоссе, совершенно стерт с лица земли, вот уж подлинно, что камня на камне не осталось. По правую сторону дома пострадали, но остовы их целы. Тут же высится огромная заводская труба. Она стоит, но верхушка ее имеет много сквозных пробоин. И удивительно, как выстояла эта труба. До переправы через порт мы добирались узенькими немощеными переулками и временными проездами, т.к. прямой путь разрушен. В районе порта здания разрушены до основания, это груды кирпичей и железобетона, из которых торчат остовы стен. Мост через порт взорван, но прямо на рухнувшем пролете его воздвигается деревянный участок моста силами пленных немцев.

  На остатках разрушенных домов надписи: «Здесь первыми прошли гвардейцы полковника Толстикова».

   И тут же немецкие надписи: «Und wir sigen”.

   Переправа через порт временная, деревянная. Порт не широк. Поразили меня его крайне низкие берега, они не более, чем на полметра от воды, и набережная совершенно ровная. По берегам и с той, и с другой стороны - краны, краны и краны. Одни из них задрали свои хоботы вверх, у многих они отшиблены или безжизненно повисли над водой, смятые и исковерканные.

  Над этим каменным кладбищем господствуют три огромных мачты линии высокого напряжения да два внушительных шестиэтажных здания с черными глазницами окон, но внешне сохранившие свою форму. Город мертв, в останках зданий никакой жизни, а только по расчищенным от кирпичей и щебня улицам проходят наши машины с военным грузом и солдатами, да на разрушенном мосту кипит работа по его восстановлению.

   Мы проехали порт и устремились на Земландский полуостров к Пиллау. И чем дальше мы ехали, тем больше и больше чувствовали оживление на всех дорогах. Скоро стали попадаться батареи дальнобойной артиллерии, потом средней артиллерии, «катюши», послышалась близость боя. Стала видна работа ИЛов; проехали второй эшелон пехоты. Снаряды немецкой артиллерии стали ложиться  впереди, недалеко от нас. Стало ясно, что Пиллау не взят, если до него еще 20км. Мы развернули машину и поехали обратно в Кенигсберг.

   Уже вечерело, когда мы его достигли. Ехать ночью было нельзя, т.к. испортилась динамо-машина, и аккумулятор сел. Ночевали в районе порта. Утром часа три заряжали аккумулятор, ремонтировали динамку и заводили машину. Когда в 10 часов машина была на ходу, поехали в центр города за трофеями, хотя сбор их в Кенигсберге был уже запрещен. Я никуда из машины не выходил и ехал в   Кенигсберг не за трофеями, а посмотреть на него. Мое желание было удовлетворено: мы немало изъездили город. Что в нем прежде всего бросается в глаза, это сила разрушения. Нет ни одного целого дома: это или груда камня, или стены сгоревших зданий. Дома преимущественно 5-6-этажные, мрачной серой окраски, а улицы кривые и узкие. Когда едешь по такой улице, дома, как скалы, сдавливают тебя в ущелье. Если солнце сбоку, то лучи его скользят по верхним этажам, не достигая земли.*

   Но город богат и капитален, об этом говорят даже руины.

   Улицы пусты. На большинстве из них нет совершенно никакого движения. Наша машина простояла на одной улице 2 часа, и никто по этой улице не проехал. Она совершенно мертва. И показалось дико, когда вдруг из-за угла с шумом выбежал на самокатике, отталкиваясь одной ногой от мостовой, мальчишка лет 8-9 и покатил по мертвой трущобе, гулко гремя.

   Когда все разошлись за трофеями, и я остался один, мне сделалось страшно, и я,  невольно достав револьвер, положил его перед собой. Находясь в этой каменной могиле, я старался понять, где смогли сохраниться те 130000 цивильных, которые были взяты с занятием города и которых я видел собственными глазами, когда они тянулись несколько дней подряд бесконечным потоком через Норкиттен на Инстербург? Да, я думал об этом и не мог понять.

   А сколько было нужно сбросить смертоносного груза, чтобы разрушить такой огромный город!

   Но он был сброшен. Возмездие за Вязьму, Смоленск, Минск и другие города нашей родины свершилось! Немцы на собственной шкуре познали “Was ist den Krieg?”

    За 14 и 15 апреля основные успехи союзников таковы:

  За один день танковые части продвинулись на 80км, а за другой — на 48км. Передовые части вышли к Эльбе в р-не Штендаль и близ Тангермюнде. Эльба форсирована союзниками в двух местах. Танковые части достигли пункта в 11км от Лейпцига.

   За день взято в плен более 107000 чел.

 

  В Болгарии напечатано сообщение правительства о проекте нового избирательного закона, который предусматривает проведение всеобщих, прямых и тайных выборов депутатов при свободной подаче голосов всеми гражданами, которым исполнилось 18 лет, без различия пола, национальности и религии. Профорганизациям, союзам торговцев, промышленников, кустарей, кооперации и другим представлять свои кандидатские избирательные списки.

   Лишаются избирательного права только лица, участвовавшие в фашистской деятельности.

 

   Провел занятия политшколы по теме №6 тематики ГлавПУРККА.

 

 

17 апреля 1945г.

 

   Наша дивизия награждена орденом Александра Невского. Это большое событие для нас, полное глубокого смысла, ибо мы участвовали в боевых действиях на немецком стратегическом плацдарме, основанном тевтонскими рыцарями, которых разбил наголову Александр Невский. Теперь наша дивизия именуется 33-я Зенитная Артиллерийская Витебская ордена Александра Невского дивизия РГК.

 

    Уезжая из Москвы, маршал Броз Тито заявил:

   «Наше пребывание здесь, в Москве, будет иметь огромные результаты, которые в будущем развитии Югославии будут иметь огромное значение».

  Конечно, надо полагать, что приезд Тито в Москву имел целью не только заключение договора,а, я уверен, Тито со Сталиным, имея общий язык, далеко вперед определили судьбу Югославской Федеративной республики. Как приятно и радостно это сознавать!

   Cудя по клише, какое волевое и энергичное лицо у Тито, какой решительный и проницательный взгляд! Этот еще наломает много дров!

 

  В «Красной звезде» за 17.04 напечатан замечательный очерк Н.Тихонова «Болгарские записки». 1. «День освобождения».

  Он описывает народное торжество 3 марта — день освобождения Болгарии русскими войсками от турецкого владычества. Отмечается историческая дата, но все торжество носит характер освобождения Красной армией Болгарии от немцев.    Вот некоторые эпизоды:

   «В городе было празднично, и теплота встречи удивляла. Казалось необычным, что в этом незнакомом городе у нас столько друзей. На площади работали плотники, воздвигая трибуны, строя из ветвей зеленую стену, над которой позже я увидел портреты Сталина , Тито, Бенеша, Димитрова. Портреты маршала Сталина висели повсюду, украшенные зеленью и цветами».

   Интересно описание той части торжества, где через старые традиции сквозит новое:

  «...Мы стояли в соборе, сверкающем люстрами, блестящими окладами икон, золотом праздничных риз. Тут были представители Союзной контрольной комиссии, англичане и американцы, наблюдавшие невиданное зрелище. Тут стояли представители армии и министерств. По привычке они стояли по обе стороны царского места, но трон был пуст. Царь Болгарии — семилетний Симеон, играл в свои игрушки во дворце. С ним была и его мать царица Иоанна.

  Несколько дальше трона три человека — регенты Болгарии, как будто символизируя наступившее царство разума после стольких лет безумия и бесправия: Бобошевский, Ганев, Тодор Павлов. Седая львиная грива Павлова сияла мягким светом в кадильном дыму собора.

  Экзарх Болгарии Стефан служил торжественную панихиду по русским и болгарским воинам, отдавшим свою жизнь за освобождение Болгарии. Двести тысяч русских лежали на холмах и в долинах Болгарии. Они называли болгар братушками. Давно это было и так страшно ожило сегодня. Затем все торжество как бы ступенькой выше, в тишине собора прозвучали сильные голоса дьяконов, возглашавших «многая лета» победоносной Красной армии и болгарскому народному воинству.»

 

  Основные события на западном фронте таковы: очищен от противника Штендаль, и войска союзников продвинулись на 13км дальше этого города. В 32км сев. Хемнице союзники заняли на реке Мульде участок протяжением 9,5км.

   Союзные части находятся в 24км от Нюрнберга. Таким образом, линия фронта находится всего лишь в 160км от Мюнхена. Куда же теперь эвакуироваться немецкому правительству?

    За 14 апреля союзники взяли в плен 87779чел.

 

 

 18 апреля 1945г.

 

     Сегодня сам ходил на почту и, конечно, не утерпел, зашел в политотдел к своим задушевным друзьям.

  М-ра Свистельникова нет: он в каком-то полку, Колесников болен, но у Колесникова застал м-ра Федорова. Он меня встретил таким восклицанием:

-Вот кстати вы пришли, а я уже хотел идти к вам, зная, что вы больны, - и долго энергично жал и потряхивал мою руку — Знаете, я только сейчас закончил рассказ, хотите послушать?

     Он усадил меня в кресло, торопливо потушил папироску и развернул рукопись.

Прочитал он мне рассказ «Первая любовь». Рассказ построен на споре по поводу о первой любви. Спорящие лица не запоминаются, да и не в них дело. Рассказ представляет собой живой диалог, в котором оспариваются различные мнения по этому вопросу, взгляды, убеждения, подтвержденные яркими примерами из опыта жизни. Эти примеры в отдельных случаях разрастаются до самостоятельной маленькой, сжатой, но сочной и остроумной новеллы. В рассказе много лиризма, тонкого остроумия и вдумчивых философских размышлений.

  Рассказ я прослушал с большим интересом и получил от него подлинное удовольствие.

   Есть в рассказе и недоработки, неясности, шероховатости в языке, но все это устранимо.

   Я Федорову прочитал свой рассказ «Вдалеке от семьи». Идея ему понравилась, но критиковал он вяло и плохо: он был поглощен полностью своим рассказом, у которого еще не отрезал пуповину.

 

  Колесников показал мне на 100000 карте обстановку на Земландском полуострове. Весь полуостров очищен, осталась неосвобожденной коса Фришес-Нерунг. До Пиллау осталось километров 6.

 

   Получил от брата Миши письмо. Зовет в гости, а не соображает, где находится. Однако, я подозреваю, что их часть находится в Инстербурге. Если бы это было так, то мне ничего бы не стоило уехать туда с почтовой машиной и погостить у него дня два. Я бы даже пешком оттопал эти 16 км.

 

                                  Я СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ

 

Я полгода иду по немецкой земле,

Не как мирный мечтатель и житель.

Я иду в боевом и победном огне

Как солдат, как судья и как мститель.*

 

Пепелища родные давно позади,

Позалечены многие раны,

Но пока мое сердце не смолкло в груди,

Не подернется память бурьяном.

 

Живо все: и пожары родных деревень,

И расстрелы детей для забавы,

И за городом балка, куда каждый день

Уводили детей для расправы.

 

Живо все. Живо все, упыри!

И теперь, когда ваши именья

Полыхают в огне, я кричу им: «Гори!

Так горели и наши селенья».

 

И теперь, когда немка бежит сквозь пурги,*

Страхом смытая с теплой постели,

Я кричу ей, смеяся, вдогонку: «Беги!

Вы нам участи горшей хотели».

 

Но однажды в горящем каком-то селе,

Средь развалин разбитых построек,

Я детей повстречал на немецкой земле,

У забора их плакало двое.

 

Я направился к ним. Но, заметя меня,

С криком помощи бросились дети.

Но бежать им мешала преграда огня,

Страх на лицах прочел я при свете.

 

В это время в селении бой нарастал,

И снаряды рвались то и дело.

Малышей я решительно на руки взял

И унес их в блиндаж от обстрела.

 

Дал им хлеба. Они же с глазами волчат

Ждали, видимо, участь иную.

Мне хотелось сказать: «Я советский солдат

И, как немцы, с детьми не воюю».

 

                                                      4-18 апреля 1945г.

 

 

19 апреля 1945г.

 

   Еще прошлый год в мае месяце я написал стихотворение «Шинель». Записал я его на отдельном листочке и где-то потерял. Сегодня оно неожиданно всплыло в моей памяти, но, сколько я ни старался его припомнить в том виде, в каком оно было создано, я этого не мог сделать, за исключением двух первых строф и некоторых других стихов из других строф. Тогда я задался целью написать его заново, и в результате получилось совeршенно новое стихотворение.

 

                                          ШИНЕЛЬ*

 

Она со мной два года воевала,

Осколками пробитая шинель.

Она меня от непогод спасала,

Одежда днем, а по ночам — постель.

 

Как изветшала вся: совсем протерся ворот,

Обились полы, обтрепались рукава,

Карман ушит, по шву опять распорот,

Крючки и петли держатся едва.

 

Мы с ней с боями, устали не зная,

Шли от Москвы; наш трудный путь не мал.

Но отслужила век подруга боевая,

А я лишь только мужественней стал.

 

Взамен ее мне выдали другую.

И, старую сдавая старшине,

Мне стало жаль подругу боевую

И почему-то грустно сделалося мне.

 

Как будто, я с живой подругой верной,

Испытанной и честной, расстаюсь,

И сердце дрогнуло, знать потому, наверно,

И потому в него прокралась тихо грусть.

 

Прощай, шинель. Ты верно мне служила,

Всегда со мной была лишь ты одна!

Мне кажется, что ты меня хранила

От пуль броней солдатского сукна.

 

Прощай, прощай! Но как бы мне хотелось,

Как память ратную, хранить тебя с собой!

Но вот опять ракеты загорелись,

И мне вперед, мне снова надо в бой!

 

                                          Май 1944г. — апрель 1945г.

 

  Было далеко за полночь, когда я закончил это стихотворение. Проверив по несколько раз на слух, я напился еще раз чаю и лег спать. Но мне не спалось; творческое возбуждение не оставляло меня. В памяти всплывали новые смутные образы, какие-то неясные, неуловимые, но чарующие и пленящие. Весь я был полон желания еще и еще жить музыкой стихов. Но на завтра у меня было много дел, и нужно было до утра соснуть хоть немного. Я потушил свет, но заснуть не мог. Мне неожиданно припомнились строки стихов, возникшие еще в мае прошлого года, но не принявшие какой-либо определенной формы. Они звучали примерно так:

Милый Вася, я не виновата,

И тебя я тоже не виню,

Были близки мы с тобой когда-то...

Прошлый год я дальше этих строк не пошел. Это был только намек, нечто зарождавшееся, и скоро забывшееся, не получившее дальнейшего развития. Сейчас эти строки явно всплыли в памяти и получили разом какое-то реально важное значение. Мне сразу припомнилось очень много случаев семейных драм: измен, взаимной лжи, оправданий, мольбы взаимности, которые мне пришлось наблюдать, слышать о них в интимных разговорах друзей и читать в письмах.

  И вот эти припомнившиеся строки как-то разом ожили и стали наполняться жизненным смыслом. Мне кажется, что даже без моего усилия, а как-то сами собой они оформились в первом четверостишии, и оно зазвучало так:

Милый Вася, я должна признаться -

Чувства новые над сердцем взяли власть.

Я тебя устала дожидаться

И, прости меня, не дождалась.

    Я зажег свет и записал эти строки, а записав их, я почувствовал, что это начало.   Дальнейшие строки письма изменившей жены были ясны, еще не осознанные  и неоформившиеся, я их почти реально ощущал. Успокоенный этим, я уснул с сознанием, что напишу что-то хорошее.

 

 

20 и 21 апреля 1945г.

 

  Весь день был предельно занят: ходил на почту, делал политинформацию, составлял Боровскому план политико-массовой работы по полку. Составлял план работы своей партийной организации. Но, что бы я ни делал, меня не оставляла мысль о новых стихах, и я знал, что настанет вечер, и я начну писать. И действительно, весь вчерашний вечер, всю ночь и сегодняшний день, запершись в своем чуланчике, я жил в каком-то поэтическом угаре. И поэтическую повесть, начав с письма Лили, написал буквально залпом. И вот что получилось.

 

« Василий Одинцов и Лиля».        (  см. отдельную папку).

 

 

   В «Правде» за 16 марта 45г. была помещена статья А.Георгиева «О книге Уолтера Липпмана «Военные цели США». В «Правде» за 20 апреля Липпман пишет опровержение на выдвинутые положения в критике А.Георгиева. Сущность полемики в следующем.

   Липпман весь мир делит на 4 орбиты или сферы. «1.Атлантическое сообщество» - гигантский военно-политический блок, руководимый США, куда входят Великобритания с доминионами и колониями, Пан-Америка, Франция и ее империя, Бельгия, Нидерланды с колониями, Люксембург, Норвегия, Дания, Исландия, а также Португалия, Испания, Италия, Греция, Эйре* и Швеция.

2. Российская сфера включает государства к востоку от России и к западу от Германии*.

3. Китай станет центром стратегической системы, которая должна охватить весь континент Восточной Азии до границ Советского Союза и Индии.

4. Мусульманский и индусский народы, народы Северной Африки, Среднего Востока и Южной Азии со временем образуют свою собственную региональную систему».

 Эта концепция противоречит дружеским отношениям стран мира. Международная Организация безопасности для того и создается, чтобы предупредить образование антагонистических военно-политических блоков, которые носят в себе зачатки новых войн.

  Липпман говорит, что включение Германии в «Российскую сферу» «будет нетерпимым для западного мира».

 

 Сопротивление в рурском мешке прекратилось. Союзники перешли чехословацкую границу.

 

   Три дня стоят дожди. Прохладно.

 

 

22 апреля 1945г.

 

   Сегодня в 12.00 слушал в политотделе по радио обзор центральных газет. Наши войска начали историческую битву за Берлин. Бои идут на северо-восточной окраине Берлина. Международная печать, характеризуя эти бои, называет настоящий период агонией Германии. Это исключительно верно. Но это и муки рождения мира, сказал бы я. Одновременно по радио сообщалось, что наши войска форсировали Шпрее на дрезденском направлении.

   Да, начались великие исторические дни. Теперь каждый новый день надо ждать новых грандиозных событий. И как жаль, что мы стоим на прикрытии авиации, а не там, под Берлином, под Дрезденом или Штеттином.

 

   Сегодня исполнилось 75 лет со дня рождения Ленина. В парторганизации штаба я написал доклад. Боровский внес редакцию: объединить нашу парторганизацию с парторганизацией пульроты, пригласить комсомольцев и представителей от батарей. Докладчиком назначили лейтенанта Кадоркина, ком. взвода 1-й батареи. Доклад сорвался: коммунисты штаба все разъехались по батареям, с батарей не пришли представители, и собрал я всего 10 человек.

   С Кадоркиным мы друзья. Он тоже педагог, окончил Томский пединститут. Я его затащил к себе и прочитал ему, как литератору, свою поэму.

-Исключительная правда! - было его первым восклицанием,- и написана замечательно. И знаете, мы с женой имеем договор — ждать друг друга честно и ни в чем не лгать друг другу. Если же у того или другого лопнет терпение ждать, честно и открыто написать обо всем.

-Ну, и ждете? - спросил я.

-Пока — да. Но жена иногда отчаянно восклицает в письмах: «До каких пор ждать?»

-Как же вы отвечаете на это? - снова спросил я.

-Мне бы хотелось ответить вашими стихами: «Ждать до инея седых висков». С другой стороны, женщине в самом цветущем возрасте, окруженной столькими соблазнами, трудно ждать.

-Трудно, но благородно.

-Это верно, очень благородно. В особенности  женщине-матери нельзя не ждать: жизнь детей недождавшейся — ужасна. Меня лично волнует больше всего не измена жены, а участь милой дочурки. - И он с нежностью любящего отца с трогательной теплотой начал рассказывать о дочери. Показал мне ее фотографию. Выразительное лицо девочки мне напомнило мою дочку.

   Мы с Кадоркиным говорили очень долго. И, чем дольше мы говорили, тем сильнее меня охватывало волнение. Хотелось писать еще и еще. И как-то сразу припомнилась мне тема, возникшая еще в середине марта в Лангендорфе, но работать над которой не было ни времени, ни условий. Я рассказал об этом Кадоркину, ему понравился замысел.

-Пишите, обязательно пишите! - горячо посоветовал он мне.

   И, когда он ушел, возбужденный желанием, я действительно сел писать. Работал с радостным вдохновением до 5 часов утра.

  В момент работы привезли почту. Я быстро разобрал и раздал ее. В газетах исключительные события о разгорающейся битве за Берлин. Но, против обыкновения, я газеты не читал. Не писал ответ и на полученное от Кати письмо. Стихи поглотили меня целиком.

 

 

23 апреля 1945г.

 

  Встал в 7 часов утра. Завтракать не пошел. Закусил дома консервированным паштетом и выпил стакан вчерашнего чаю. С тем же волнением снова сел писать. Как летело время, я не замечал. В 10 часов вызвал Боровский. Прерваться в таком состоянии и пойти писать с ним политдонесение — я не переживал большей досады. Однако, приказ есть приказ — пришлось бросить все и пойти.

-Сейчас 10.25,- сказал Боровский, - поручаю вам провести митинг о заключении договора с Польшей. До 12 часов успеете подготовиться?

-Успею,- ответил я.

-Идите, готовьтесь. Но учтите: на митинге будет весь личный состав взвода управления, пулеметной роты и все офицеры полка, я снимаю их с занятий на время митинга. Сбор обеспечит капитан Дубинецкий.

      Оригинально у нас получается: парторг полка собирает на митинг, а парторг низовой организации будет говорить речь.

   На митинг собралось человек 150. Открыл митинг командир полка и предоставил мне слово. Никогда в жизни я не говорил с таким волнением и воодушевлением. Сам важнейший материал глубокого исторического значения волновал меня, но главная причина не в этом: заторможенное творческое возбуждение вылилось здесь со всей силой. По лицам присутствующих на митинге я чувствовал, что им передалось мое волнение. Вслед за мной выступили 4 офицера, говорили вдохновенно, хорошо.

   Только успел закончиться митинг, вызвал к себе начальник политотдела и предложил принять секретарство политотдела. Это для меня было ударом. Потонуть в море бумаг, в переписке, не видеть ничего, кроме крытой машины политотдела и сидеть в ней день и ночь — это было бы самоубийством. Кроме того, я бы не вынес физически этого бдения: я сейчас только и поддерживаю здоровье тем, что хожу и дышу свежим воздухом. Я приложил все усилия, чтобы избежать этой участи. Окончательное решение не было принято. Подавленный, я пошел домой.

  Однако, вечером желание писать проснулось с еще большей силой. Оно усиливалось еще стремлением успеть закончить поэму до того, как идти на работу в политотдел, если начальник решит не в мою пользу.

   Поработал до 4 часов утра и в основном закончил поэму, которая разрешала ту же тему, что и первая, и у меня родилась мысль подчеркнуть единство их идейного замысла в самом названии. Я озаглавил вторую поэму «Василий Серов и Оля».

   Вечером получил еще два письма: от Кати и от мамы, но ответа опять не написал по той же причине.

 

 

24 апреля 1945г.

 

    В 7 часов утра разбудил санитар Данилов:

-Ты что спишь, мы уже погрузились и едем.

И это была правда. Пока я свертывался, машины ушли. Мне пришлось ждать второго рейса. Я опять закусил консервированным паштетом, и в ожидании машин сел работать над поэмой, подвергая ее обработке.

    Переехали недалеко, всего на 3км: со старого места выжил штаб 5-й армии.

   На новом месте я занял опять один маленькую комнатку. До вечера был занят ее оборудованием.

    На КП дивизии пришел в 21 час, но почты еще не было. Пользуясь ожиданием, я перед членами нашего маленького литературного кружка, т.е. м-ру Федорову и Васе Карпову, прочитал свою поэму «Василий Одинцов и Лиля». Четвертым присутствовал старшина Ланцов. Последний непосредственно выразил свое впечатление: когда я прочитал первые строки письма Лили, он с возмущением похабно и выразительно выругался.

     Поэма взволновала и захватила всех.

  Пришел начальник 1-го отдела капитан Лушагин. Меня заставили читать вторично. Впечатление не понизилось. Меня все поздравляли с успехом.

-Только, Войнов, исправьте строчки, где говорится, что Минеев и Свинцов разошлись в кусты.* В кусты славяне ходят больше за естественной надобностью. Надо, чтобы строчки не вызывали этого намека,- заметил м-р Федоров.

 

   Почту получил в 23.00, а домой пришел в 1.30. Бросил, не разбирая, почту и лег спать. Уснул тотчас же: бессонная ночь сказалась.

 

   Войска 1-го Белорусского фронта с плацдарма на западном берегу Одера продвинулись вперед от 60 до 100км и овладели городами Франкфурт-на-Одере, Вандлитц, Ораниенбург, Биркенверде, Генниксдорф, Панков, Фридрихсфельде, Карлсхорст, Кепениг (?) и ворвались в Берлин.

Войска 1-го Украинского фронта прорвали оборону на реке Нейсе и продвинулись вперед от 80 до 160км. Овладели городами Коттбус, Люббек, Цоссен, Веелитц, Лукенвальде, Троенбритцен, Цана, Мариенфельде, Треббин, Рангсдорф, Дидерсдорф, Тельтов и ворвались с юга в столицу Германии.

На дрезденском направлении заняли города Эссен, Кирххайн, Фалькенбург, Мюльберг, Пульснитц(?) и вышли на реку Эльба северо-западнее Дрездена.

 

  В газетах напечатано «Предупреждение правительств Советского Союза, Соединенных Штатов Америки  и Великобритании всем германским комендантам, охране и служащим гестапо». Речь идет о личной ответственности указанных лиц за безопасность и благополучие всех союзных военнопленных, находящихся в их ведении.

 

 

25 апреля 1945г.

 

   Войска 1-го Белорусского фронта за 24.04.45г. северо-западнее Берлина овладели городами Креммен, Флатов, Вельтен, Науен, т.е. бои шли в пригородах Берлина, где войска 1-го Белорусского фронта соединились с войсками 1-го Украинского фронта.

   В восточной части Берлина взято 4 городских района и Силезский вокзал. Южнее Франкфурта-на-Одере взяты города Фюрстенбург и Губен.

    Войска 1-го Украинского фронта с южной стороны Берлина взяли 4 района и соединились с войсками 1-го Белорусского фронта.

 

   Опровержение ТАСС.

«Американская газета  «Дейли Миррор» и австралийская газета «Сидней Дейли Телеграф» опубликовали сообщение Пиренна (?) из Вашингтона, в котором говорится, что американские передовые патрули были в Берлине 13 апреля и отступили ввиду протеста Сталина, заявившего, что ранее было достигнуто соглашение о том, что русские займут Берлин первыми. Американцы отступили потому, что русские настаивали на соблюдении этого соглашения».

   ТАСС считает это выдумкой от начала до конца.

 

 

26 апреля 1945г.

 

  Войска 3-го Белорусского фронта 25.04.45г. овладели последним опорным пунктом немцев на Земландском полуострове - городом и крепостью Пиллау.

   Войска 1-го Белорусского фронта перерезали все пути, идущие из Берлина на запад и 25.04.45г. соединились северо-западнее Потсдама с войсками 1-го Украинского фронта, завершив полное окружение Берлина.

   1-й Белорусский фронт овладел городами Эльшталь, Рорбек, Марквардт, заняли 4 пригорода Берлина и 2 городских района. Юго-западнее Франкфурта-на-Одере войска фронта заняли города Мюллерозе, Фридланд.

   1-й Украинский фронт занял город Кетцин, 2 городских района в юго-западной части. Северо-западнее Дрездена войска фронта форсировали реку Эльба и на западном берегу заняли город Риза.

 

   За 24 и 25 апреля войска союзников переправились через Дунай в Диллинген и продвинулись на 8км на юг от реки.

  64км  германско-швейцарской границы в руках союзников. Танковые части в 50км северо-западнее Регена(?) и всего в 50км от австрийской границы. К югу от Нюрнберга танковые и пехотные части на широком фронте в 11км от Дуная.

Успешны продвижения на итальянском фронте.

   Сейчас большинство убеждено, что война, в основном, закончится к 1 мая. Я тоже разделяю эту мысль, ибо события развертываются феерически, удар направлен не только в самое сердце Берлина, но под смертельным ударом стоит и Мюнхен, особенно со стороны союзников.

     1 мая нынче будет праздником невиданного торжества.

Боровский поехал сегодня с утра в политуправление фронта. Я поехал с ним, чтобы попасть в редакцию «Красноармейской правды» и завязать с ней связь. Политуправление очень далеко от нас, за Ташау 18км, а всего 50км.

   Заехали в политотдел и захватили с собой Свистельникова и Соболя, а в Лабиау — парторга 1710 Вовку Деревнина. Компания собралась веселая. Боровский ехал в кабине, и в его отсутствие шутили по его адресу.

В политуправлении фронта узнал, что редакция переехала в Ташау. Я с одним подполковником направился туда на «виллисе». Дорога прекрасная — асфальт, и мы ехали все время со скоростью 40-50км в час. В Ташау прибыл в 13 часов, но редакцию нашел только в 15 часов, а встретился с поэтом Твардовским в 18.30. Принял он меня не сразу, т.к. играл в шахматы,и я, нервничая, ждал его до 19часов. Наконец, мы удалились в его комнату. Я хотел читать ему свои вещи, но он взял у меня тетрадь и стал просматривать их сам.

   Поэма «Василий Одинцов и Лиля» ему не понравилась и не произвела на него никакого впечатления. По его мнению, тема недостойная, чтобы так обширно о ней писать. Вторую главу он нашел совершенно лишней. Вообще рекомендовал поэму сжать до стихотворения, наделив Минеева и Свинцова индивидуальными чертами.

   Несогласен я с ним, что тема недостойная, она волнует очень и очень многих и, говоря словами Маяковского:

       В этой жизни

                               и узкой и мелкой,

       Перепетой не раз и не пять

       Я кружил поэтической белкой

       И кружиться буду опять.

   Понравились ему стихи «Шинель», в которой я «имею литературные находки», «Я -советский солдат». Их он велел немного подчистить и привезти ему дня через два, обещал напечатать.

    Стихи «Журавли-журавушки», «Черная ворона», «Дома» он похвалил и заметил, что мне удаются стихи в духе фольклорной песни.

  Сам же поэт Твардовский — человек неглупый, но больше напирает на поэтическую интуицию, чем на научное обоснование.

   Ушел я от Твардовского вечером, когда начало темнеть. Надеяться встретить свою машину было поздно. Ушел за город на КПП и попросил лейтенанта посадить на попутную машину. Он проверил мои документы, и оказалось, что мы с ним земляки. По-земляцки он посадил меня на «студебеккер», груженый мукой. Но я поехал не без опасения, т.к. шофер был пьяный. Несмотря на тяжелый груз, машина неслась со скоростью 50-60 км в час, и в одном месте при разъезде машин мы чуть не перевернулись: спасло то, что машина уперлась в дерево бортом, и он успел резко затормозить.

    В Норкиттен приехал в час ночи. Получил почту и домой уже добрался пешком только в 2.30 ночи.

 

   В 1715 3Ап тылы называют ЧМОКС — чудим, мудим, обвешиваем, куролесим, списываем.

   Медаль «За боевые заслуги» зовут девичьей медалью.

 

 

27 апреля 1945г.

 

   События головокружительные. Днем передали по радио, что войска 1-го Украинского фронта и союзные англо-американские войска ударом с востока и запада рассекли фронт немецких войск и 25 апреля в 13.30 соединились в центре Германии в районе Торгау. Германия рассечена надвое! Германия попала в два огромных мешка!

   2-й Белорусский фронт 26 апреля взял Штеттин, важнейший немецкий порт на Одере.

   Войска союзников продвигаются к Мюнхену с севера, они находятся в 24км юго-восточнее Регена и в 29км от Австрии.

   Гитлер удовлетворил «просьбу Геринга об отставке», этим маскируется бегство Геринга в одну из нейтральных держав.

  Молотов выступил на пресс-конференции в Сан Франциско. Самый живой интерес корреспондентов — к польской проблеме.

 

   Дел у меня по горло, и некогда записать события. Помимо моей партийной работы к 1 мая, Боровский взвалил на меня составление первомайского поздравительного приказа по полку.

 

   Весна вступает в свои права: тепло, деревья покрываются нежной зеленью.

 

 

28 апреля 1945г.

 

   Сегодня взял у майора разрешение и с попутными машинами до обеда съездил  в Ташау в «Красноармейскую правду».

Подполковник Твардовский сегодня принял меня радушнее. Я ему вручил два стихотворения: «Шинель» и «Я советский солдат». Вчера ночью я их переделал согласно его указаниям. В переделанном виде стихи Твардовскому еще больше понравились.

  В комнате были Евгений Воробьев и другие литработники редакции. Твардовский, прочитав стихи про себя, обратился к ним:

-Послушайте, товарищи, я вам прочитаю удачные стихи на перепетую уже тему. В стихах много искренности и оригинальности.

    Он прочитал стихи, но декламатор он плохой.

    Стихи окружающим понравились.

-Очень хорошо сказано: «мне кажется, что ты меня хранила от пуль броней солдатского сукна»,- заметил Е.Воробьев, - и искренность, действительно, подкупающая.

   Твардовский обещал мне при первой возможности напечатать стихи.

    Мы расстались с ним, договорившись о тесной литературной связи.*

 

    Вечером ходил в 1378 3Ап получать нашу почту.

Ожидая, написал письмо Наде Жуктовой, удовлетворяя просьбу Кати. Писал, сидя на крыльце.

  В это время собирались офицеры полка на совещание. Среди них я встретил капитана Анненского, тоже пишущего стихи. Поздоровавшись, он сказал:

-Я слышал, вы написали очень хорошую вещь. Майор Федоров в восхищении от вас.

-А Твардовский разругал моего «Василия Одинцова и Лилю»,- ответил я.

-Когда же вы мне прочитаете?- cпросил Анненский. Оказалось, его батарея стоит в 500м от меня. Мы договорились с ним встретиться на батарее.

  Пока мы разговаривали, к нам подошел зам.ком.полка по политчасти м-р Лещинский. Мы поздоровались.

-Как кстати мы с вами встретились, т.Войнов,- сказал майор, пожимая мне руку. - Я хотел сегодня специально к вам ехать.

-Ко мне? - удивился я.

-Да, к вам. Мне хочется с вами завязать самую тесную связь. Решил насаждать культуру среди офицеров, и, надеюсь, что вы прочтете несколько лекций по литературе.

   У меня мелькнула мысль прочитать перед офицерами свои последние вещи и заслушать критику офицеров. Я высказал свое желание майору.

-Очень хорошо,- согласился он. - Я слышал, что вы написали очень хорошую штуку. Но когда мы это сделаем?

-Числа 2-3 мая, -сказал я.

-Хорошо. Я за вами пошлю машину.

 

   Ночью работал часов до 2-х над докладом к 1 мая. Майор посылает меня с докладом 30-го на 3 батарею. После работы выпил 100г спирту и уснул, как убитый.

 

 

29 апреля 1945г.

 

     Успешны бои за Берлин.

 

  Днем пронесся слух о том, что Германия заявила союзникам о согласии капитулировать. Другие говорили, что уже капитулировала. Я этому не имел основания не верить, ибо дальнейшее сопротивление Германии просто безумно. Однако, я слухам не доверяю. Верю только газетам и тому, что слышу по радио сам.

    В газетах напечатано следующее:

     Собщение ТАСС

«28 апреля с.г. Агенство Рейтер передало опубликованное канцелярией премьер-министра Великобритании заявление, что Гитлер сделал предложение, согласно которому Германия готова безоговорочно капитулировать перед Англией и США. В этом заявлении сообщается, что правительства Англии и США ответили, что они примут безоговорочную капитуляцию только перед всеми союзниками, включая Советский Союз.

   ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение подтверждается ответственными советскими кругами».

 

   Не Германия, а, одним словом, гадюка.

 

   Попавший союзникам в плен немецкий радио-враль генерал-лейтенант Дитмар заявил, что «возможно, уже покончено с генерал-фельдмаршалами фон Браунигом,  фон Рундштедтом и с генерал-полковником Гудерианом».

   Ей-богу, и здесь врет! Наверное, заметает их следы от правосудия.

 

  В Дюссельдорфе попался в плен матерый фашист, брат Геббельса — Ганс Геббельс.

 

   Римское радио передает, что в окрестностях Комо взяты в плен Муссолини, Фариначчи, Паволини, Грациани. Фашистский главарь Фариначчи публично расстрелян по приговору суда итальянских патриотов.

 

  28 апреля в Австрии образовано временное правительство во главе с государственным канцлером (он же министр иностранных дел) доктором Карлом Реннером (с-д). Основные партии — социал-демократическая, христианско- социальная и коммунистическая.

 

   В северной части Италии КНО (Комитет Национального Освобождения) принял на себя власть. Полагают, что это как противодействие генералу Кадориа, стремящемуся образовать правительство, опираясь на монархические организации сопротивления.

   КНО представляет партии — коммунистическую, христианских демократов, либералов, социал-демократов.

 

 

30 апреля 1945г.

 

    Весь день был до предела занят. Готовился к докладу о 1 Мая, помогал Шугарову организовать выпуск боевого листка, отрабатывал поздравительный первомайский приказ по полку, ходил на 3-ю батарею делать доклад на торжественном заседании, вечером получал почту и расфасовывал ее. Работу кончил поздно и достаточно устал.

   Вечером пришел ко мне парторг пульроты А.Тараканов и принес с собой поллитра спирту. Закуску организовали превосходную: я распечатал банку хороших мясных консервов, на офицерском вечере готовил Д.Моисеев, я попросил у него закуски, и он дал мне грамм 800 окорока, грамм 500 зельца и огурцов. Выпили мы с Алешей солидно, но культурно, без шума, сердечно поговорили обо всем. Вспоминая домашних, выпили за них, за скорую встречу.

    Хорошо сейчас на сердце, легко и спокойно. Во всем чувствуется близкий конец войны: все радостно возбужденные, никаких окапываний, машины стоят не в аппарелях, а в ряд, в домах никакой светомаскировки, по шоссе машины идут с полным светом, не слышно ни одного выстрела, только с соседнего аэродрома изредка эскадрильи «Петляковых» летят над головой доколачивать немцев на косу Фришес Нерунг. На станции Норкиттена днем и ночью грузятся эшелоны и спокойно идут на Москву.

   Времена изменились. Прошлый год 1мая я из своего полка в соседний с нами 1715 3Ап под обстрелом немцев пробирался где ползком, где перебежками вдоль по фронту, чтобы встретиться со своим другом Лотом Садчиковым. В этом году — иди спокойно, куда хочешь.

 

 

1мая 1945г.

 

    Встал рано. Немного болела голова. Я выпил грамм 70 спирту, закусил  и выпил 5 стаканов крепкого чаю. После этого почувствовал себя хорошо.

   Вызвал Боровский и приказал провести митинг во взводе управления и пульроте, вручив мне отпечатанный на машинке приказ т.Сталина.

  Я пошел в штаб к ПНШ, который должен перед строем прочитать приказ по полку. Мы быстро собрали личный состав подразделений. Я перед строем прочитал приказ т.Сталина, а ПНШ - полковой поздравительный. После чтения приказов я сказал речь. Выступали воодушевленно, с подъемом. Митинг прошел хорошо.

  Носится упорный слух, что Гиммлер обратился к СССР с заявлением о капитуляции Германии, другие идут дальше, утверждая, что немцы сложили оружие. Я за событиями слежу регулярно и ревностно, и знаю последние события раньше других. Поэтому ко мне обращаются то и дело бойцы и офицеры нашего полка и соседней с нами автороты, справедливы ли эти слухи. Вчера я радио не слушал и первый раз вынужден признаться, что ничего определенного не знаю.

  Сам лично думаю, что это вполне может быть, и, если сегодня это предвосхищение событий, то завтра будет фактом. От конца войны мы отдалены несколькими днями.

     В последнем письме домой, отосланном мной 25 апреля, я поздравил родных с 1 Мая и концом войны. Они получат его числа 9-10 мая, а к этому времени война закончится.

 

    В обед майор Боровский пригласил меня в гости. Это необычайное событие для него. За стол мы сели тесным кругом — он, я и его ординарец Лебедев. Подняли чарки спирту за победу, за 1 Мая, за двухлетие нашего полка.* Мирно и дружно беседовали часа два, вспомнили боевые эпизоды почти двухлетнего пребывания на фронте. Выпили солидно.

  Почту я принес аккуратно, как и в обычные дни. Когда я вручил газеты Боровскому, он, довольно улыбаясь, пожал мне руку:

-Хорошо вы себя ведете, выдержанно! А ведь солидно пьяны?

-Да, хорошо выпил, - согласился я.

-Ну, идите, отдыхайте.

   Отдохнуть мне дейсвительно хотелось. Я ушел в свою комнату и завалился спать.

 

  События на фронте грандиозные. В северном немецком мешке войска 2-го Белорусского фронта стремительно жмут немцев. Взяты города Анклам, Нойбранденбург, Грайфсвальд, Нойштрелитц, Гранзее и другие.

   В Берлине идут бои в самом центре. Жуков взял здание рейхстага* и водрузил на нем знамя победы. 4-й Украинский фронт в Чехословакии овладел городами Моравска Острава и Жилина.

   Юго-восточнее Берлина ликвидирована окруженная группировка. За 29 и 30-е взято в плен 63500 немцев. Союзники достигли предместий Мюнхена, взяв при этом знаменитый концлагерь Дахау, освободив 80000 заключенных. За два дня союзники взяли в плен 132521 немца.

  Закончились военные действия в Италии, причем Венеция освобождена восставшими итальянскими патриотами.

  В городе Донго (итальянская провинция Комо) казнены по приговору суда итальянских патриотов Муссолини и 14 его виднейших приспешников. Трупы расстрелянных фашистских главарей выставлены на площади в Милане. Смотреть на трупы казненных преступников собираются толпы итальянцев, бурно выражающих свою ненависть к Муссолини и всем фашистам.*

 

   Восставшие баварцы захватили предателей французского народа Лаваля и Марселя Деа.

 

   Долгожданные дни настали: свершается народное возмездие над предателями и военными преступниками, виновниками страданий и гибели миллионов людей.

 

   Красная армия освободила из концлагеря бывшего премьер-министра Франции Эдуарда Эррио, который прибыл в Москву.

 

   На конференцию Объединенных наций приглашены Украинская и Белорусская ССР и Аргентина, а Польше, видимо, отказано.

 

 

2 мая 1945г.

 

    Во всех газетах напечатано сообщение германского радио о том, что 1 мая после полудня умер Гитлер. В сообщении указывается, что еще 30 апреля  Гитлер назначил своим преемником адмирала Деница.

   В воззвании к армии и населению Дениц призывал к порядку и дисциплине и безоговорочно «выполнять свой долг».

  Это новый фашистский трюк, выкинутый с целью создания условий перейти Гитлеру на нелегальное положение.

 

  Перед партийным собранием, которое происходило днем, только и было разговоров об этом.

 

   Спать я лег рано, но лежа долго читал газету. Вдруг рядом , под окном, один за другим начали бить ПТР, потом вдали заклохтали зенитки и ДШК. Я соскочил с постели, надел на босу ногу сапоги, набросил шинель и выбежал на улицу. Все небо было исполосовано прожекторами, рассыпались разноцветные букеты ракет и, куда ни глянь, всюду огненные фосфорические трассы зениток всех родов.

-Взяли Берлин! - возбужденно кричали кругом.

    Возбужденный, и я выбежал за дом, откуда открывался вид на Прегель и равнину лугов за ним. Яркая ночная иллюминация салюта отразилась в огромном зеркале разлившегося после дождей Прегеля. Салют длился с полчаса. Возвратясь после салюта в комнату, я долго не мог уснуть.

    Можно ли спать? Знамя победы реет над Берлином.*

 

 В основном пала и вторая столица Германии. Всякое организованное сопротивление 1 мая в Мюнхене и западнее реки Изар прекратилось. Таким образом, очищено более ¾ территории города. Все снайперы противника истреблены.

 

 

3 мая 1945г.

 

  Я живу в доме не со своей частью: мне дали комнатку вместе с шоферами соседней автороты. Сегодня в 7 часов я проснулся от шума. Шофера возбужденно беседовали. По отдельным обрывкам речи, слышной мне через комнату, я установил: Гитлер и Геббельс покончили жизнь самоубийством. И будто это им сообщил парторг.

   Придя во взвод управления завтракать, я пытался проверить слух, но радио никто не слушал.

    После завтрака майор Боровский вызвал к себе работать. Мы выпили с ним по кружке чая и сели за работу. Стук в дверь. Входит шофер автороты.

-Вы слыхали, т.майор, новость?

-Ничего не знаю.

-Германия сложила оружие. Взято в плен 1000000 немцев.

-Откуда такие слухи?

-Сейчас наши по радио приняли.

   Майор позвонил а политотдел, к майору Лещуку в 1378 3Ап. Но там таких известий не принимали.

  Работу мы закончили скоро, и майор уехал в политотдел. Мы остались с ординарцем Лебедевым одни.

-Ну, как, Владимир Иванович, - обратился он ко мне,- надо спрыснуть взятие Берлина: это победа из всех побед!

-Конечно, следовало бы.

   Лебедев достал спирт, налил по полстакана, развел водой, и мы выпили за взятие Берлина.

  Даже как-то не верится, что все это на самом деле: столько лет мы жили этой мечтой! Такой огромный путь прошли мы от Москвы! И в знойной пыльной духоте, и в непролазную грязь, под бомбежкой, под обстрелами мы упорно двигались с одним лозунгом «Вперед, на запад!» Этот лозунг написан на каждой машине, на пушках, он был в сердце у каждого. И мы пришли на запад, мы свершаем возмездие. Со стен и заборов еще кричат фашистские лозунги «Tod dem Bolschewismus”. Но и волк, попавший в капкан, злобно воет и огрызается, пока его не оглушат дубиной, жалея его шкуру. А мы и шкуры не пожалеем, добивая фашизм.

 

   Получил центральные газеты за 3 мая. Со страниц газет бросаются в глаза большие клише «Красное знамя над зданием рейхстага», «Колонна пленных немцев проходит Бранденбургские ворота»,  «Митинг танкистов генерала Кривошеина у «Колонны победы».

     Историческую сводку за 2 мая записываю буквально.

   «Войска 1-го Белорусского фронта, под командованием маршала Советского Союза Жукова, при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием маршала Советского Союза Конева, после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.

   Берлинский гарнизон, обороняющий город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом 2 мая в 15 часов прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.

    2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70000 немецких солдат и офицеров. В числе пленных: генерал для особых поручений при начальнике обороны Берлина -генерал-майор Курт Веташ и генерал-лейтенант Вальтер Шмидт-Данкварт, представитель ставки вице-адмирал Фосс, начальник штаба обороны Берлина полковник Ганс Рехиор, начальник штаба 56 немецкого танкового корпуса Теодор фон Дифвинг. Взяты также в плен: заместитель Геббельса по пропаганде и печати доктор философии и истории Фриче, руководитель печати доктор философии и истории Клик, правительственный советник доктор философии и истории Хайнрихсдорф. Фриче при допросе показал, что Гитлер, Геббельс и вновь назначенный начальник Генерального штаба генерал пехоты Кребс покончили жизнь самоубийством».

    Кроме этого, при ликвидации группировки юго-восточнее Берлина за время боев с 24 апреля по 2 мая взято в плен 120000 немцев, за это же время убито более 60000.

     Взяты огромные трофеи.

 

   Замечательно высказался Молотов на конференции Объединенных наций в Сан Франциско на пленарном заседании 30 апреля.

    «Господин председатель, господа!

     Советская делегация считает вопрос об Аргентине, о приглашении Аргентины на настоящую конференцию, важным вопросом. Я буду говорить об этом вопросе на русском языке, который вы не знаете. Но я знаю, что русский язык для справедливого дела очень хорош, и то, что я буду говорить, будет понятным и убедительным.

  И в выступлении Молотов показал великую силу русского языка; эта сила особенно сказалась в словах:

   «Мне могут сказать, что у Аргентины есть грешки, но эти грешки можно забыть. Может быть, это и так, может быть, грешки Аргентины надо забыть, но я спрашиваю: если можно забыть некоторые грешки Аргентины, то почему мы должны забыть заслуги Польши, почему мы должны забыть великие заслуги польского народа в борьбе против нашего общего врага! (Бурные аплодисменты)

   По силе выразительности речь приближается к письму Белинского к Гоголю.

 

  А «грешки» Аргентины продолжают проявляться и сейчас. Это ли не двуличная политика: объявить Германии войну и запрещать праздновать взятие  Красной Армией Берлина?

 

  За предложение Молотова голосовало меньшинство. Молотов покинул пленарное заседание.

 

 

4 мая 1945г.

 

  Весь день было много хлопот с проведением подписки на 4-й государственный военный заем. Я был уполномоченным от политотдела по подписке во взводе управления полка. Подготовился я к этому добросовестно. Вчера подготовили мы с Шугаровым боевой листок, чтобы сегодня его вывесить с объявлением о займе. Возвратясь домой, провел беседу с активом коммунистов и все подготовил к митингу. Но митинг проводил не только со своим взводом: Боровский приказал выступить перед взводом управления, штабом и пульротой, где должен был выступить сам. Митинг прошел хорошо.

  Подписку на заем по взводу управления провел на 1000%* к месячному  содержанию бойцов и сержантов.

По полку подписка выполнена на 290% к сумме месячного содержания.

 

   3 мая ознаменовано еще одной крупной победой: войска 2-го Белоруского фронта соединились с войсками союзников на линии Висмар, Виттенберген. Одновременно войска 1-го Белорусского фронта, выйдя на реку Эльба юго-восточнее Виттенберга, соединились с союзными американскими войсками.

За день по всем фронтам взято 43700 пленных.

 

 

5 мая 1945г.

 

   Встретил комбата 2-й батареи 1378 3Ап капитана Анненского. Очень обижен на меня за то, что я не пришел к нему в первые дни мая. Сегодня, рассказывал он, были у него подполковник Федоров, Вася Карюк и еще неизвестные мне поэты, и они провели литературную сходку. Новые вещи читал Федоров. Я жалею, что не был на этой сходке.

 

   Отправил домой хорошую посылку.* Очень рад этому, ибо хоть так могу помочь семье, которая уже 4-й год живет без моей помощи, и очень трудно живет.

  4 мая сопротивление германских войск в Северо-западной Германии полностью прекратилось.

   Генерал Монтгомери сообщил генералу Эйзенхауэру, что все германские войска, находящиеся в Голландии, в Северо-западной Германии, в Дании, на острове Гельголанде и Фризских островах, капитулировали перед 21 армейской группой войск союзников. Капитуляция вступает в силу 5 мая в 8.00 по местному английскому времени.

 

   Провел беседу с личным составом взвода управления о последних событиях на фронтах Отечественной войны и о международной обстановке. Какой ревностный интерес к событиям! Перед такой аудиторией приятно говорить.

 

 

6-7 мая 1945г.

 

   За эти два дня у меня было чрезвычайное происшествие: сутки гостил у меня брат Миша.

  Шестого в полдень влетел ко мне В.Шаболов, шофер санчасти, с сияющим чумазым лицом.

- Товарищ Войнов, радостное известие! - крикнул он еще в дверях.

-Наверное, опять Германия «капитулировала», пошутил я.

-Нет, не то, брат приехал!

-Тогда от души поздравляю.

-Да я вас должен поздравить: ведь ваш брат-то приехал!

-Благодарю, Виктор. Где он??

-На 3-й батарее дожидается.

   На третью батарею я бежал напрямик по полосам. Когда я влетел в комнату к старшине, Миша сидел за столом и ел лапшу с молоком. Не успел я перешагнуть через порог, как он подскочил ко мне, и мы крепко обнялись.

   Оба были очень взволнованы встречей и, когда сели за стол, мы почувствовали себя несколько стесненно в своей радости среди окружающих посторонних людей.

-А вы кушайте, товарищ Войнов, посоветовал старшина Вассерман,- все равно вам сейчас не о чем говорить: оба до встречи так много хотели сказать друг другу, а сейчас все вылетело из головы. Это всегда так бывает.

    Миша последовал благоразумному совету и принялся за лапшу. Последний раз после шестилетней разлуки я с Мишей встретился в декабре* 1943г. на фронте, когда мы встали в оборону под Оршей. Такая длительная разлука была вызвана тем, что сначала я учился в институте, и мне некогда было об этом думать, а когда я стал работать и летом мог встретиться с кем угодно из родных, Миша каждое лето уезжал на сессию в Ленинградский университет. В 1941г. во время летних каникул мы хотели встретиться под Ленинградом. Я для этой цели купил для себя и для Кати двухсрочные путевки в дом отдыха на ст.Северская, а Миша должен был под Ленинградом отбывать практику на селекционной станции и мог бы легко меня видеть. Но грянула война, и все наши мечты разлетелись, как дым на ветру. И вот в 43г. мы встретились на фронте, находясь друг от друга в 40км. А встретить брата на фронте — это действительно ЧП. Я с передовой летел тогда на машине, не помня себя. Встреча была трогательная, но неудачная. В помещении было так тесно и скученно, что нам буквально было негде поговорить по-братски откровенно. Мы хоронились по углам. Но всюду мы мешали, а как мешали нам! Но уже одно то, что видели друг друга живыми в эти тяжкие дни испытаний, было неоценимо дорого.

   Сейчас мы встретились в иной обстановке: еще на фронте, еще в действующей армии, но действия которой уже прекращены. Техника и личный состав тянется не с востока на запад, а с запада на восток, вокруг мирный весенний пейзаж, на лугах пасутся коровы, ни одного выстрела, ютимся не в сырых землянках, а в домах со всеми удобствами мирной, правда, кочевой еще жизни. Даже я располагаю отдельной комнатой. Мы могли беседовать откровенно обо всем без всяких помех.

На  фронте хорошо развито чувство товарищества. Моя радость была улыбкой радости и для моих боевых товарищей. Все меня поздравляли: такие встречи в жизни редки. Все мне старались помочь обставить встречу получше. Один выполнил за меня мою работу. Другой сбегал к майору и доложил, что ко мне приехал брат. Майор дал распоряжение выдать для встречи братьев все, чем располагает продсклад. А когда я пришел к командиру взвода, он, поздравив меня, не зная еще о распоряжении майора, выдал мне консервов, сыру двух сортов, сахару, а на завтра распорядился приготовить хороший обед. Зам.командира полка по строевой майор Куделко дал поллитра спирту. И встреча наша была действительно праздником.

   Трудно передать, о чем мы говорили, мы говорили и говорили без конца. Здесь было все: и торжество победы и предвкушение близкого свидания с родными и  подробности переписки с женами, и радость за успехи наших детей, так долго находящихся с нами в разлуке, и боевые эпизоды пережитых боев, и литературные и научные интересы, и перспективы на будущий мирный труд, и все это разом, и все это близко, знакомо и понятно с полуслова и бесконечно дорого.

  Миша — образованный, высоко политически развитой человек с тонким литературным и художественным вкусом. Мне было очень ценно его мнение о моих литературных опытах. И оно было ценно не только потому, что это человек, критически мыслящий, но и потому, что он него я лести не услышу, что он даст строгую, но справедливую критику.

   Я прочитал ему «Шинель», «Последний долг товарищу, «Кенигсберг», «Василий Одинцов и Лиля», «Василий Серов и Оля», а «В Восточной Пруссии», «Первое письмо» и другие напечатанные стихи он знал ранее.

  Понравились ему стихи «В Восточной Пруссии», «Шинель», и особенно, «Первое письмо». «Василий Одинцов» на него не поизвел впечатления.

-Узко поставлена тема,- заключил он после некоторого размышления.- Это единичные случаи. А где же героизм, мужество и самопожертвование всем личным для великого дела разгрома врага, чем дышит наш тыл?

-Так ведь я же писал о проблеме прочности семейных отношений и постоянства чувств,- возразил я.

-А разве они во многом не обусловливаются тем, о чем я сказал? А ты берешь только самый факт измены Лили и чувства ее вне социального окружения. И получается нехорошее впечатление: вот так и думается, хорошо, что Одинцов во-время умер, не пережив смертельного удара по искренним чувствам к любимой. Я не спорю, в поэме много хороших мест, написана она искренне, но на меня лично произвела нехорошее впечатление. Да, он прав.

   Поэма «Василий Серов и Оля» еще в черновых набросках, у меня не остыло еще желание работать над ней, многое мне самому не нравится, но есть и удавшиеся места. У меня десятки планов радикальной ее переработки. Однако, я прочитал ее Мише, чтобы узнать его мнение и пожелания. Прослушав, он, полулежа на койке, долго думал. Первым, что он сказал, было:

-Убери ты анекдот из поэмы, он снижает хороший и теплый лиризм.Тебя тащит к единичному, исключительному, а от этого поэма только проигрывает. Однако, несмотря на то, что материал еще сырой, она мне понравилась больше, чем первая.   У тебя есть прекрасная возможность развернуть ее в широком плане. Я бы показал, как Василий Серов идет домой и видит изменения в родном городе, происшедшие за время войны. А тут такие возможности показать трудовой героизм нашего тыла, где тоже куется наша победа. Можно даже саму Олю показать в рядах этих славных тружеников. Вот тогда чувство любви к Оле будет единым с чувством любви к Родине, ради которых и бьется Василий Серов на фронте. И, поверь мне, поэма будет  глубоко лирической и волнующей по своему содержанию. Мы много говорили о мелких деталях сюжета, но больше я старался слушать и не высказывать своих намерений и планов дальнейшей работы над поэмой, т.к, если я выскажу план, у меня пропадет охота осуществлять его. Но планы свои я проверял в его критике, суровой, но справедливой. И у меня крепло желание работать над развертыванием наскоро записанной темы.

   Эта встреча с братом была для меня очень важной: он для меня не только брат, но и умный, вдумчивый, чуткий и авторитетный собеседник, с богатым жизненным опытом. Касаясь того или иного вопроса, я, как на чутком приборе, проверял правильность своих взглядов, обобщений, выводов, жизненных целей и своих личных поступков.

   После обеда я проводил его до регулировщика. Перед посадкой на автомобиль мы поцеловались и пожали друг другу руки. Автомобиль сорвался с места и быстро  исчез. Чувства грусти, сожаления у меня не было. Наоборот, настроение было очень хорошее, радостное. В сердце у меня прочная надежда, что мы с ним скоро встретимся и встретим свои семьи, о которых мы так мечтали и предвкушали скорое возвращение домой.

 

   Соседи уехали. Дом, в котором я жил с ними, заняли под взвод управления. Меня из комнаты выселили, заняв ее под ЦТС. Майор Боровский дал мне комнату в одном доме с собой, светлую, теплую, большую, с полной обстановкой. Устроился комфортабельно. Хорошо, что Мишу не застала эта перетасовка.

 

 

8 мая 1945г.

 

   Майор Боровский заказал мне подняться в 5 часов, чтобы с ним работать. Но, когда я явился в указанное время, он был не готов. У него ночевал зам.нач.политотдела м-р Кормаков, и по всему было видно, что Боровский до обеда материал не подготовит. Я был этому рад несказанно: мне очень хотелось поработать над стихами. Я поднялся к себе наверх и засел за работу. До обеда время пролетело незаметно. Стихи писались легко и удачно. И маленькую поэму о мальчике Вите я двинул значительно вперед. Между прочим, начало ее Мише понравилось.

   С обеда я засел работать с майором Боровским и просидел до 7 часов, а потом пошел на обмен почты. Вечером не работали. Я готовился к докладу на КСМ собрании.

    В 23.00 у м-ра Куделко слышал по радио, что наши войска взяли Дрезден.

-Теперь остались часы до конца войны, подумал я,- сопротивляться дальше безумно и бессмысленно.

   Когда у нас с Мишей зашел разговор о конце войны, он выразил уверенность, что война кончится до 15 мая, я ему возразил, имея надежду на ее окончание до 10 мая. Сбудется ли это? Хотя и не надо быть пророком и обладать ясновидением, чтобы предчувствовать это: слишком очевиден и близок конец.

Сейчас 12 часов ночи, я хорошо поужинал и ложусь спать, но еще проваляюсь в постели минут 30-40: я люблю почитать на сон грядущий газеты, и не так бегло, а прочитываю внимательно все важное и необходимое с красным карандашом в руках.

 

 

9 мая 1945г.

 

   Ночью я проснулся от сильного стука в дверь. Вскакиваю и отпираю. Лебедев хватает меня за руку, крепко жмет ее:

-Поздравляю с победой. Германия сложила оружие!

-А может, это опять утка?

-Это правда, Владимир Иванович, сейчас Смолин поздравлял майора с победой.

   Начальнику политотдела не верить нельзя. Мы сели, возбужденные, на койку. Я зажег свет. Закурили. Все мы ждали этого дня, чувствовали приближение его, считали месяцы, дни и часы. Я думал ранее, что буду прыгать, как ребенок, когда настанет этот день и час. И вот он настал. И меня охватило какое-то необычное спокойствие и хорошее душевное равновесие. Лебедев пришел не только поздравить, но и пригласить к майору отметить эту минуту. Я знал, что к майору сейчас начнут стекаться с поздравлениями, мне почему-то не хотелось в такой момент сутолоки, а, наоборот, хотелось побыть одному, и я отказался пойти. Когда ушел Лебедев, я погасил свет и сел у окна. Всюду стреляли из зениток, автоматов, ДШК и просто из винтовок. Небо было все исполосовано трассами. Ракеты взмывали вверх и рассыпались яркими разноцветными букетами. Прожекторы, как огненные гигантские мечи, рассекали ночное небо. И это яркое, сверкающее небо опрокинулось в Прегель, который темной широкой лентой извивался по лугам, внизу, у меня под окном.

   Как же сейчас торжествуют дома!* Катя и мама, наверное, плачут от радости,- думал я. - Но тут же мелькнула мысль, что, скорее всего, они спят, т.к. дома 4 часа утра.- Но как будет счастливо их пробуждение! Проснуться от тяжкого кошмара войны — да ведь это дух захватывает от счастья!

   Я долго любовался салютом и уснул уже на рассвете. В 7 часов меня разбудил Лебедев заканчивать с майором вчерашнюю работу. Майор писал начерно, а я переписывал, литературно обрабатывая его путанные мысли.

   Но работать мешали являющиеся с поздравлениями. Наконец, Боровский бросил карандаш. Отдал мне кипу бумаг и приказал:

-Пишите сами, вы лучше знаете, о чем и как писать.

   Я этому был рад: у одного у меня всегда дело идет быстрее. И я через два часа все закончил.

   Лебедев принес нам завтрак, а сам ушел за молоком в тылы.

-Теперь позавтракаем, т.Войнов, прошу.

   Завтрак был хороший: холодец, жареная картошка, сыр и молоко. Майор налил по полстакана спирту, и мы выпили за победу.

  После завтрака майор ушел, попросив меня посидеть в квартире до прихода Лебедева. Бессонная ночь сказалась: сидя в мягком кресле, я чуть не уснул. Это бвло бы неприлично — уснуть в кабинете заместителя командира полка.На ковре лежала Марта, шустрая маленькая собачонка. Я сел с нею рядом. Она оживилась, как-то чудно поползла ко мне на брюки, завиляла хвостом и заскулила, выражая свою радость. Она охотно показала мне все свои совершенства: служила, прыгала через руку, изображала Геббельса, забравшись на стул и оглушительно лая. Но вот неожиданно забили наши зенитки, салютуя на полковом митинге. Бедная Марта сразу осеклась и стремглав бросилась под кровать. Да, война и собак приучила искать убежище от обстрелов.

-Глупое животное, - от души смеялся я, - тебе не дано понять величие настоящего дня!

   С приходом Лебедева я ушел к себе и завалился спать.

   После обеда, выходя из столовой, я столкнулся с заместителем командира полка майором Куделко.

-С победой, т.майор! - поздравил я.

  Он сначала крепко пожал мою руку, потом обнял меня, и мы троекратно поцеловались.

-Помните, в Норкиттене мы с вами беседовали у меня ночью? Я вам говорил, что к 1 мая Берлин будет взят, а вслед за тем через несколько дней закончится война, а ведь тогда Жуков еще не выступал,- напомнил майор Куделко.

   Меня в этот момент интересовали не эти догадки и предсказания, а настоящий момент.

-Знаете, т.майор, вот война закончилась, но мы так привыкли чувствовать себя в состоянии войны, что сейчас, по инерции, все — и наше поведение, и наши мысли направлены в обычном порядке, и как-то не верится во все то, что произошло.

-Это верно, это верно. Вот так же мне не верилось в первые дни войны, что мир нарушен, и привычки мирной жизни долго владели мной, пока я не пережил первую бомбежку.

 

   Когда я пришел в 1378 3Ап и на ЦЖС дожидался почтовой машины, чтобы произвести обмен, там никого не было, кроме дежурного телефониста: все смотрели кино. Телефонист принял из дивизии, что через 3 минуты будет приказ. Я по военной специальности радист и, с разрешения телефониста, настроил рацию на прием. Приказ был 1-му Украинскому фронту, войска которого 9 мая в 4 часа утра штурмом овладели столицей Чехословакии Прагой.

   Меня поразил размах действий войск: еще вчера они взяли Дрезден, сегодня уже овладели Прагой.

  Пришли из кино нач.связи капитан Кривенко, в прошлом агроном, начхим ст.лейтенант Гибало, в прошлом студент Киевского университета, командир взвода управления, в прошлом педагог-физик, лейтенант Запольский. Со всеми ими я очень близко знаком. Мы поздравили друг друга с победой и тепло помечтали о будущей мирной жизни и работе по своей специальности. Лейтенант Запольский воскликнул:

-Да вы понимаете ли, друзья,  что к началу учебного года я буду дома? - Это восклицание было так непосредственно и сильно, и сам Запольский, несмотря на свои 40 лет был так по-детски забавен в своем радостном оживлении, что мы невольно захохотали. Запольский с мальчишеским задором вскочил со стула и, подкупающе смеясь, сказал:

-У меня сейчас такое настроение, что я готов сбросить сапоги, взять обруч и палкой погонять его по шоссе, как я это делал мальчишкой!

   И он был, действительно, сейчас похож на мальчишку. Ни с того, ни с сего он подпрыгнул к начхиму, стащил его со стула, и они начали возиться на полу, как школьники, пыхтя и сопя от напряжения.

-Товарищи, внимание: важное сообщение, - крикнул радист.

   Разом все смолкли.

-В 9часов вечера выступает по радио с речью председатель Совета Народных Комиссаров т.Сталин, - сообщил диктор.

  Лейтенант Запольский снова стал строг и серьезен. У аппарата он сидел с наушниками, с карандашом и блокнотом в руках.

-Дорогие соотечественники и соотечественницы, - начал Сталин,* и все затаили дыхание. Всем было ясно, что скажет в это время вождь, но все боялись пропустить хотя бы одно слово.

  Сталин говорил о нашей великой победе, о разгроме врага, о его полной капитуляции, обо всем том, что жило в мечтах наших все эти страшные годы войны, что давало нам силу и уверенность в самые тяжелые минуты страданий. Вот почему каждое слово его напрягало слух и заставляло учащенно биться сердце.

   Оно у меня как-то дрогнуло, и замерло дыхание, в горле сделалось сухо и судорожно, когда Сталин сказал, что начался мирный период развития. Вот здесь я разом, всем своим существом, не только сознанием, но и всем телом, физически понял величие исторического момента, и не то, что я переживаю его, а то, что он живет во мне. И я не стыдился слез, это были слезы радости. Я посмотрел на начальника связи и начхима, они тоже плакали.

  Когда кончилась речь, тишина еще длилась несколько минут. Потом она разом дрогнула: в комнате стало шумно от восклицаний, смеха, говора.

   Грянула гармошка русского, раздался круг.

-А ну, дай жизни! - крикнул парторг полка гармонисту, пронзительно свистнул, хлопнул ладонями, прыгнул на середину круга и пошел вприсядку откалывать колена, по-русски, задорно, с широким размахом, изумляя красотой и неожиданностью колен.

   Все дружно зааплодировали.

 Лицо парторга дышало вдохновением, глаза горели задором и бесконечным счастьем, и движения его были так непринужденны и красивы, что не верилось, что это тот самый, выдержанный и строгий к себе капитан Воробьев, каким я привык его видеть.

  Торжество победы было бурно. В кругу танцоры сменяли один другого, и каждый порывался в круг, как будто веселье проснулось от долгого сна.

  Прервалось оно разом. В 9.50 передавали приказ т.Сталина войскам Красной армии и Военно-морского флота.

   Когда диктор прочитал о том, что Москва в честь победы салютует 30-ю  артиллерийскими залпами из 1000 орудий, последние слова приказа заглушили бурные аплодисменты.

 

    Почту я получил поздно — в 23.30. Когда пришел домой, в части никто не спал. Окна здания штаба были ярко освещены, кто-то играл на пианино танго, там был офицерский вечер. Распределив и раздав почту, я устроил себе праздничный ужин. Разогрел чай, сделал пудинг, нарезал сыру, положил на тарелку паштету, достал зеленый лук и, выпив свои праздничные двести грамм водки, с отличным аппетитом закусил и напился чаю.

   Было уже 2 часа ночи, но спать не хотедось. Я спустился вниз, к Боровскому, и мы проболтали с ним до половины третьего.

   Так провел я первый день победы.

 

   Подписание акта о капитуляции Германии состоялось 8 мая 1945г. в Берлине в пригороде Карcхорст, в здании военно-инженерного училища. И вот самый Акт. Его нельзя не записать.

 

                                 Акт о военной капитуляции

 

1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, - Верховному Главнокомандующему Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.

2. Германское Верховное Командование немедленно издает приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23 - 01 час по центрально-европейскому времени 8 мая 1945г, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще средствам ведения войны.

3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.

4. Этот Акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.

5. В случае, если Немецкое Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим Актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных экспедиционных сил предпримут такие карательные меры или другие действия, которые они сочтут необходимыми.

6. Этот Акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.

       Подписано 8 мая 1945г. в Берлине.

       От имени Германского Верховного Командования:

            Кейтель, фон Фридебург, Штумпф

 

В присутствии:

По уполномочию Верховного                По уполномочию Верховного

Главнокомандования Красной Армии           Командования экспедиционными

маршала Советского Союза                             силами союзников главного маршала

           Г.Жукова                                                  Авиации

                                                                                                   А.Теддера

 

 При подписании также присутствовали в качестве свидетелей:

 

Командующий стратегическими                     Главнокомандующий Французской

воздушными силами США                              армией

          генерал Спаате                                              генерал Делатр де Тассиньи

 

 

 

 

Здесь за 11 мая была помещена поэма «Витя Храбрецов», она в отдельной папке.

 

 

12 мая 1945г.

 

   Весна в полном расцвете. Третий день стоит настоящее тепло. Сегодня даже знойно. Холодный ветер с моря прекратил свои атаки. Тихо. Небо ясное, глубокое, голубое. Аллеи шоссе оделись в зелень. Прегель вошел в берега и вьется голубой лентой по широко раскинувшемуся зеленому лугу. В садах расцвели яблони и вишни.

У меня под окном цветущая вишня. Ее зеленые листочки едва успели развернуться из почек, а она уже в полном цвету, точно в белой подвенечной вуали. Ее ветви упираются в стекло  рамы моего окна, и когда я утром открываю его створки, они, пружинясь, подаются назад, а потом разом врываются в окно, осыпая на стол и подоконник свои нежные белые лепестки. И в комнату вместе с легкой приятной утренней свежестью льется тонкий, едва уловимый аромат цветущего сада.*

   Прошлый год в эти дни мы стояли под «Кр...ли» (неразб.) в глубоком овраге, изрытом огромными воронками, под постоянным обстрелом. Жили в землянках, как кроты в норах. Начинали зеленеть кусты ивы и ольхи, обстриженные пулеметами. Но эта скупая зелень не могла прикрыть страшных зияющих ран земли. И жерла воронок своим пепелисто-серым цветом напоминали коросты и язвы на израненном теле. В томительной обороне мы жадно ждали наступления, по ночам не спали, прислушиваясь к стону моторов и рокоту танков по дорогам, этим симптомам оживления фронта перед наступлением. Но в мае эти симптомы были неутешительны, и скучно тянулись долгие весенние дни.

   Сейчас нет ни землянок, ни обстрелов, ни томительного ожидания наступления. За Прегелем, в километре от него, аэродром тяжелых бомбардировщиков, но на нем тихо, и только изредка У-2 поднимется, пострекочет над головой и снова спустится в кусты. Разрушенные и сгоревшие дома селения еще свидетельствуют о недавних боях, но они стали как-то незаметны для глаза в зелени и цветении садов. Мир и тишина. Эти годы войны — уже прошлое, воспоминание. Где ни послушаешь — разговоры о доме, о семье, о родной и понятной русской природе.

   И вот сейчас, глядя на ветки цветущей вишни, повисшие над моим окном, думаю не о них, а о цветущей родной черемухе с ее пряным пьянящим ароматом, о сирени, распустившейся под окном моей квартиры, о жене и дочери, которые все величие победы над врагом рассматривают и чувствуют через призму скорого радостного свидания. И может быть, они сейчас так же тепло мечтают, глядя из окна на цветущий сад, вдыхая тонкий аромат сирени.

    И странно, ведь я же прекрасно знаю, что они давно съехали с той квартиры и, кажется, на новой* нет у них ни сада, ни сирени, но когда я думаю о семье, я ее вижу в привычной обстановке, именно в той, в какой оставил ее в начале войны, уходя в армию.

   Да, теперь близко свидание! Может быть, через полмесяца, через месяц, пусть даже через три, но настанет день, когда будешь нетерпеливо считать часы  и минуты приближения этого радостного мгновения.

 

   Провел партийное собрание.

 

 

18 мая 1945г.

Штатсхаузен

 

   С 14 мая по настоящий день все свободное время дня и ночи с большим творческим подъемом работал над поэмой «Семья». Написал две главы, которые составляют 250 строк. Вся поэма, видимо, будет насчитывать строк 500-600.

   Сижу все время, как затворник, в своей комнате. А на улице весна в полном разгаре: вишня еще цветет, вчера расцвела яблоня. В саду неутомимо поют скворцы. Я завязал тесную дружбу с одним из них. У подоконника устроил кормушку. И один смельчак ко мне так привык, что садится на ветвь вишни, нависающей над моим столом и демонстрирует передо мной свои великолепные арии. Замечательно поет, сукин сын! Так поет, что часто бросаю работу и сижу, зачарованный его неподражаемым искусством.

  Боровский иногда отрезвляет меня от поэтического угара. Вчера заставил составлять схему поощрений и взысканий. Целую ночь думал тупоумный майор, а когда я согласно его требованиям начертил схему, получилось 48 граф по вертикали и 16 по горизонтали, и это по каждому подразделению!

-Для чего же вам нужна такая схема? - спросил я майора.

-В штабе бездельничают люди, - ответил он, - а я вот эту схему им отдам. Пусть заполняют, пусть попыхтят.

-Этой схемой можно убить человека, - заметил я.

    Боровский довольно засмеялся.

-Ничего, пусть поработают, довольно баклуши бить.

-Тов. майор,- обратился я к нему, - когда М.Горький, работая в Казани у булочника Семенова, провинился перед ним, его этот Семенов заставил из сеней булочной перетаскать мешки с мукой в сарай, а когда Горький выполнил это, он его заставил эти же мешки обратно перенести в сени.

   Майор не понял меня. Он смеялся, вобрав свою маленькую головку в плечи и от удовольствия потирал руки. Было видно, что он не читал «Мои университеты» М.Горького.

   Да и стоит ли удивляться: в 1378 3Ап зам.комполка по политчасти м-р Лещук на днях хотел запретить читать офицерам Шекспира. Лещук меня ошарашил: я был о нем более высокого мнения.

  Сегодня с м-ром убил добрых 4 часа. Один наш офицер был зашиблен автомашиной. Писал акт, составлял майору донесение в политотдел.

   Вечером сделал доклад на КСМ собрании.

   И все же урывками написал 40 строк поэмы.

 

  16 мая была последняя сводка Совинформбюро за 15 мая. «Прием пленных немецких солдат и офицеров на всех фронтах закончен» - вот и все ее содержание.

 

 

26 мая 1945г.

 

   Преступно запустил дневник А столько важных событий в международной обстановке! Все эти дни до 24 мая с необычным вдохновением работал над поэмой «Семья». Написал 5 глав и 6-ю главу до половины. Все это составляет 530 строк, а конца еще и не видно. Поэма разрастается строк до 1000.

   24 мая вечером заехал ко мне нач. матчасти, в которой находится брат Миша, и привез мне от него письмо. Миша приглашает в гости. Машина начмата шла в Инстербург и 25-го утром должна была идти обратно. Я решил поехать а Ташау. Начмат за мной заехал, и я в10 часов утра был уже у Миши.

   Миша живет и работает вместе с Горбачевым Женей, студентом Ленинградского горного института. Я им обоим прочитал поэму «Витя Храбрецов» и все то, что написано из поэмы «Семья». Последнее на них произвело огромное впечатление. Когда я оборвал чтение на главе, оканчивающейся встречей Димитрия Львовича и Евгении Павловны, сразу же возник спор о том, какова будет судьба героев дальше.

   Каждый из них высказывал свои предположения, которые сводились к следующему. а) Евгения Павловна окажется вдовой погибшего на фронте и тогда — счастливый конец; б) Евгения Павловна — брошенная мужем жена, ее положение оскорбленной женщины толкает к сближению с Димитрием Львовичем, но положение осложняют дети и предубежденное отношение к ней Натальи Карповны; в) Евгения Павловна изменяет верному мужу: годы разлуки притупили в ней чувства к когда-то любимому человеку и т.д.

  Я слушал эти споры с глубоким удовлетворением, ибо они были для меня пробным камнем в проверке моего замысла. Я сначала думал закончить поэму так, как был высказан первый вариант, но отказался от него: он не дает мне возможности глубоко раскрыть внутренний мир Евгении Павловны, и, кроме того, читатель ждет его, это неинтересно. В процессе создания поэмы у меня возникло решение показать Евгению Павловну честной, правдивой и верной не только перед мужем, но и перед своими чувствами, перед своей совестью.

  Димитрий Львович ей нравится и даже больше — у нее к нему пробуждается помимо ее воли и стремлений влечение к нему. Евгения Павловна борется с этим чувством. Она любит мужа, уважает и гордится им, несколько раз награжденным и отличным командиром части. Считает позорным и унизительным изменить ему или бросить его. Для нее дорого положение сына. Для нее небезразлично общественное мнение. Оно бы осудило ее за это и справедливо осудило.

  Однако Димитрий Львович начинает занимать в ее мыслях и сердце все более решительное место.

   К этому моменту муж Е.П. возвращается из-за границы и размещается с частью в одном из областных городов. Евгения Павловна верит, что близость к мужу изгладит из памяти Д.Л, и она сможет быть по-прежнему ровной и спокойной. Она едет к мужу. Радостная встреча, душевное равновесие. Но случайно узнает, что муж до самого последнего дня перед ее приездом имел п.п.ж.

   В ней возмущена вся ее правдивая натура, оскорблены ее искренние чувства, она не может себе представить, как можно, лаская другую, писать такие нежные, с претензией на искренность, письма. Она демонстративно уезжает.

   От развода ее удерживает сын. Но когда приезжает муж, она нашла бы еще силы простить ему это, но его попытки оправдать свое поведение, козырнуть своими заслугами и сыграть на ее материнском чувстве к сыну, рушат всякое уважение к нему. Она решительно порывает.

  Прототипов ее мужа я видел и вижу сотни. Наш командир полка Малый, начштаба Коржов, начбой Филиппов, начфин Образцов, начштаба 1378 3Ап, командир нашей дивизии полковник Гацко, нач.политотдела Смолин и так без конца.

   Этот образ просится на бумагу, он преследует меня. И если я напишу его, то напишу правдиво. Вот поднимется вой моих критиков. А как бы было интересно прочитать этим героям поэму, написанную целиком, это была бы звонкая пощечина!

  Евгению Павловну и Димитрия Львовича я сведу, но труден будет путь их сближения.

 

   С Мишей* помечтали о будущей работе в гражданских условиях. Он мечтает устроиться научным работником на селекционную станцию. Желаю ему успеха.

Читал он мне письма от жены, где она пишет о дочери. Не случайно его тронули места поэмы, где речь идет о детях.

 

 

27 мая 1945г.

 

   Утром пробыл на совещании партбюро полка часа 2.

Вечером сделал доклад для коммунистов полка. Пробовал писать — не пишется: какое-то взвинченное настроение.

 

   От Кати получил поздравительное письмо. День победы дал всем крылья. Лена не верит в победу, потому что папа не приехал.

  Милая девочка, знала бы ты, сколько даешь силы моему поэтическому воображению!

 

 

28 мая 1945г.

 

   Помогал Дубинецкому готовить отчетный доклад парторганизации полка.    Подготовился к политшколе по девятой теме. Написал Кате письмо.

   Пробовал продолжать поэму — не клеится. Написал два варианта встречи Евгении Павловны и Димитрия Львовича — оба не нравятся: получается неправдиво, натянуто, надуманно. На сегодня отступился: неудача от утомления воображения.

 

 

29 мая 1945г.

 

Провел занятия политшколы.

Все свободное время пишу поэму. Удивительная работоспособность.

 

 

2 июня 1945г.

 

   Готово 8 глав. Впереди, видимо, еще глав 5. Сегодня отпросился у майора Боровского и ходил к начальнику политотдела подполковнику Смолину с той целью, чтобы перед работниками политотдела прочитать все написанное из поэмы и обсудить правильность отражения жизни и актуальность идеи.

   Смолин пошел мне навстречу и созвал всех, не было только Борисенко и Федорова.

     Майор Свистельников выразил неудовольствие тем, что его оторвали от работы. Смолин беспощадно напал на него, обвиняя в чиновничестве и ограниченности взглядов. Такая перебранка была прелюдией к моему чтению.

   Читал я свою поэму долго, минут сорок. Свистельников во время чтения сидел, отвернувшись, весь красный от возбуждения. Он, наверное, обиделся на меня за то, что из-за моей персоны получил головомойку. Колесникову, Соболю поэма понравилась. Они восторженно хвалили ее, хвалил и Свистельников. Все они скоро ушли. Мы остались со Смолиным вдвоем. Он пригласил меня к столу завтракать. Мы оба сели, с нами была и его Манефа. У нас начался бурный спор.

   Будет непонятно, если я не скажу об одном моменте поэмы. По тому варианту, который я читал им, Евгения Павловна, полюбив Фролова и обнаружив в себе это чувство, тяжело морально переживает измену в чувствах к своему мужу-фронтовику. Она не хочет этого и, уверенная в том, что ее постоянство чувств к мужу поколебалось по причине долгой разлуки, она после долгих размышлений едет к своему Васе, полковнику. Радостная встреча, полная гармония любви и счастья, но в этот момент она совершенно неожиданно обнаруживает, что ее Вася до самого ее приезда имел п.п.ж. Она рвет с ним, оскорбленная этим обманом.

   Надо заметить, что, уходя, Свистельников бросил мне короткое пожелание, имея в виду образ этого полковника: «Побольше выводите этих Малых (Малый — это наш командир полка, старый сморчок распутного поведения). Эта реплика Свистельникова больно ударила и Смолина, имеющего семью, а здесь живущего с военфельдшером Манефой Степочкиной.

   Смолин* обрушился на меня с жестокой критикой, выражая ее в крайнем возбуждении, перебивая меня и не давая тем самым мне возражать.

  -Вся поэма у тебя, друг, построена на липовых (неразб.) ногах, и мораль твоя слезливо-сентиментальная, ненужная мораль. Ты свою Евгению Павловну начал хорошо, а довел до того, что она стала обсахаренной идеальной мещанкой. И она у тебя противопоставлена большому и хорошему командиру, но в бытовом отношении не устоявшему. А все это смазывает его боевые заслуги перед родиной в великой героической борьбе. Имеем ли мы право давать такой тип ведущим в литературе? Имеем ли мы право уделять ведущее внимание «Малым», как тебе советовал Свистельников?

  -Но они есть,- возразил я, - жизненная правда обязывает показывать и их.

  -Так, как ты показываешь, не имеем права. Кто такой Малый? Неудавшийся артист самого немудрого провинциального театра, слизняк на теле отечественной войны.    Разве таков командный состав нашей Красной Армии? Если бы он был такой, то мы не одержали бы этой всемирно-исторической победы. Так ты дай ориентацию на этот героизм, мужество, беззаветную преданность родине, делу партии Ленина-Сталина. Ведь ты пишешь поэму «Семья». Большая и ответственная тема. Так покажи, как сейчас надо строить советскую семью, как мельчайшую ячейку советской государственности, покажи, как советские люди мужественно переживают утрату близких, потерянных за годы этой героической войны. Пойми, нельзя подходить к советской семье с меркой мещанской обсахаренной морали. А уж если ты хочешь отразить Малых, то, мой совет, не пускай их в семью, а так и пиши - «Паразиты на теле Отечественной войны».

   Я рассказал Смолину о первом варианте, где Евгения Павловна, жена погибшего сталинградца, встречает Димитрия Львовича, и общность горя роднит их, они строят новую семью.

   -Вот это правильно, - отозвался он, - Ты ищешь жизненной правды, а сам от нее отвернулся, прельстился дешевенькой интригой и начал смаковать ее. Тебя, по-моему, сбили с пути истинного такие критики, как Свистельников.

    В таком духе у нас длилась беседа 2 часа. Я был очень благодарен Смолину  за эту головомойку. Она мне помогла без сожаления вычеркнуть 300 строк стихов, стоивших мне труда, и своевременно отказаться от ложного пути. Возвращаясь обратно в свою часть, я уже по дороге творил, а ночью набросал одно из центральных мест новой седьмой главы — письмо Михаила Скворцова жене.

 

 

4 июня 1945г.

 

   Сегодня у нас в полку был капитан Саша Колесников, делал доклад. Он после доклада зашел ко мне.

-Ну, как у тебя дела? - спросил он.

  Я прочитал ему письмо Михаила Скворцова и поделился планом нового варианта. Он согласился, что так будет лучше.

  После разговора о поэме он рассказал мне, что вечером того же дня в политотделе был горячий спор между работниками политотдела вокруг моей поэмы.

  В этом споре участвовали, кроме прямых политотдельцев, подполковник Федоров, командир дивизии полковник Гацко. По словам Саши, все сошлись, что поэма заслуживает большого внимания, что Гацко отзвался о моих стихах очень положительно: «Я не знаю новой поэмы Войнова, но стихотворение «Журавли-журавушки» на меня сильно подействовало. Так написать мог умный человек»,- сказал он в беседе.

    А Свистельникову опять досталось от Смолина. Смолин убежден, что меня сбил с первоначального замысла именно он, Свистельников. Хотя это неправда.

 

   Вечером стало известно, что мы отгружаемся и едем, по мнению большинства, на Дальний Восток. Это для меня неприятная новость. Я мечтал через политуправление фронта получить творческую командировку в Югославию и Болгарию, что мне необходимо для окончательного завершения поэмы. Смолин обещал оказать мне необходимую поддержку. А сейчас все срывается.

 

 

5июня 1945г.

 

   Подготовился к отъезду. Сегодня последний раз на Прегель: выстирал белье.

 

   В новом варианте закончил 6 главу. Писалось очень легко. Думал над ней часы, а оформилась неожиданно, когда шел в политотдел на инструктаж.

  После инструктажа Федоров поймал меня и заставил читать поэму, о которой он уже много слышал. При чтении присутствовал Свистельников.

  На Федорова поэма произвела большое впечатление. Когда я кончил и, положив рукопись, посмотрел на Федорова, он плакал.

-Поздравляю вас с победой!.. - взволнованно сказал он и пожал мне руку. -   Прекрасно написано о Москве, замечателен образ героини-матери, детей я видел, как живых, - и у него снова заблестели глаза.

   Я сам, работая над поэмой, много раз плакал, живя вместе со своими героями. А когда написал встречу отца с дочерью, я так разволновался, что зарыдал от счастья и боли.

 

 

6 июня 1945г.

 

   Машины на ходу, но не грузимся. Утром провел партсобрание перед маршем. Остальное свободное время писал и очень успешно. Написал 68 строк 7-й главы, вмонтировал письмо.

   Вечером в ожидании почты в 1378 3Ап прочитал поэму лейтенанту Запольскому, тоже педагогу средней школы. Поэма на него подействовала сильно.

 

 

7 июня 1945г.

 

  Порожняк не подан, не уехали. Утром провел беседу с коммунистами по последним международным событиям. Остальное время писал: сделал за день 72 строки, в основном закончил 7-ю главу.

   В работе мешает Боровский: только сосредоточишься и войдешь во вкус работы, он вызывает оформлять грамматически его сумбурный безграмотный лепет. На страницу текста тратишь часы: уходит время и время, чтобы понять, дотолковаться, что ему хочется выразить, а получается все равно плохо.

  Боже мой, сколько этот дурак стоит армии. Его одевают прекрасно, платят тысячи, его обслуживает ординарец, а мне приходится приводить в нечто организованное его путанные мысли, касается ли это плана политико-массовой работы, тезисов,  донесения о проделанной работе, он сам беспомощен, туп, безграмотен и ограничен. Это просто пустое место, капризное и неблагодарное. После одного разговора с ним пропадает всякое творческое желание и тускнеет воображение.

   С нетерпением жду часа, когда я избавлюсь от него. Надоел, ужасно надоел.

   Из дома давно нет писем, и я не пишу: все свободное время трачу на творческую работу.

 

 

8 июня 1945г.

 

   Сегодня ходил в политотдел и читал Смолину второй вариант продолжения поэмы. Этот вариант ему понравился.

 

   На ремонте шоссе работают пленные немцы. По щоссе тащится группа возвращающихся местных жителей. Их шесть семей, некоторые семьи с детьми. Жалкие пожитки они везут на детских тележках. Настроение у всех удрученное. Пленные немцы стараются заговорить с соотечественниками. Спрашивают, куда они идут, не были ли в Гумбинене, в Штолутенене. Но ни один из цивильных не отозвался на вопросы завоевателей. Они прошли молча, отвернувшись.

    Что это, презрение к неоправдавшим надежды опьяняющих мечтаний или обида за разрушенную свою жизнь?

 

 

9 июня 1945г.

 

   Очень успешно работал над поэмой. Продолжал и почти довел до конца 8-ю главу. Возникла мысль — дать название каждой главе. Пожалуй, это будет неплохо.

Вечером провел партийное собрание штабной организации.

Очень и очень устал я за последнее время.

 

 

 

10 июня 1945г.

 

   Сегодня воскресенье. Решил сделать день отдыха. Встал в 8.30. Сразу после завтрака ушел на Прегель. День прекрасный: тишина и солнце. До 13.00 валялся на лугу, загорал, почитал немного. В 13.00 сходил домой, выпил стакан молока, взял смену грязного белья и опять ушел на Прегель, чтобы совместить приятное с полезным. Итак, до обеда на свежем воздухе. Чувствую приятную бодрость. Отдохнув после обеда, немного пописал, закончил 8-ю главу. Поэма насчитывает уже 900 строк, да 300 строк вычеркнул. Это составляет в среднем 48 строк в день. Дело нелегкое.

    Кате, Лене и маме написал большое письмо. В нем послал отрывок из поэмы: встреча с дочерью возвратившегося после войны отца.

    Вчера и сегодня ждал в гости Мишу, но он не приехал. Очень жаль: хотелось поделиться успехами в поэзии.

 

    Учреждены медали за взятие Будапешта, Кенигсберга, Вены, Берлина, Белграда, Варшавы, Праги. Даты взятия этих столиц:

1. Будапешт - 13 февраля 1945г.

2. Кенигсберг - 10 апреля 1945г.

3. Вена - 13 апреля 1945г.

4. Берлин - 2  мая 1945г.

5. Белград - 20 октября 1944г.

6. Варшава - 17 января 1945г.

7. Прага - 9 мая 1945г.

 

   9 июня на пресс-конференции маршалу Жукову иностранные корреспонденты задали вопрос, известно ли ему, что случилось с Гитлером? Жуков ответил:

- «Обстановка очень загадочная. Из найденных нами дневников адъютантов немецкого главнокомандующего известно, что за два дня до падения Берлина Гитлер женился на киноактрисе Еве Браун. Опознанного трупа Гитлера мы не нашли. Сказать что-либо утвердительное о судьбе Гитлера я не могу. В самую последнюю минуту он мог улететь из Берлина, т.к. взлетная дорожка позволяла это сделать».

 

 

13 июня 1945г.

 

   Последние три дня я чувствовал себя очень плохо. С того момента, как в начале апреля поболел гриппом, у меня болит левая часть груди. Дышать я дышу легко, врач не обнаружил заболевания легких, но какая-то мускульная боль сковывает  движения, особенно утром. Но, несмотря на это, я все эти дни усиленно работал над окончанием поэмы и сегодня начерно ее кончил. Настроение исключительно радостное. Так вдохновенно и плодотворно я никогда не работал.

   Вечером в 1378 3Ап прочел окончание лейтенанту Запольскому. Оба мы с ним очень растрогались. Он меня поздравил с победой. И в честь этой победы мы выпили случившегося у него спирту. Они завтра должны грузиться, а за ними и наша очередь.

 

 

 

14 июня 1945г.

 

   Днем бездельничал, и так мне долог показался этот день, что я едва его скоротал. 1378 3Ап выехал на погрузочную площадку, но состав не подавали весь день. У нас все в походном положении.

 

  Провел партийное собрание по приему в члены ВКПб начальника штаба капитана Коржова. Собрание прошло очень бурно и поучительно для вступающего и многих других офицеров, в частности, командира полка Малого, ведущего себя в бытовом отношении аморально.

   В 13.30 выехали эшелоном со станции Норкиттен. Под Гумбинненом ехали местами прорыва фронта в январе. От Гумбиннена до Шталлупенена все поля изрыты траншеями. В Эндкунене пересекли советско-германскую границу в 16.20. Сразу почувствовалась жизнь. На немецкой станции в Эндкунене безлюдно. На советской территории Эндкунена значительное количество народа. На площадке у вокзала наши славяне организовали танцы с местным населением.

   Предыдущую ночь не спал, но в вагоне, имея на это возможность, тоже не спал до вечера: хотелось посмотреть еще раз на красавец-город Каунас.*

   Ночь спал прекрасно.

 

 

17 июля 1945г.

 

   Вильно проехали ночью. Из Вильно поехали не на Витебск, а на Даугавпилс и Резекне.

 

 

18 июня 1945г.

 

   Бологое. Направились на Рыбинск. Полагаю, что через Ярославль выедем на северную магистраль и на Дальний Восток. Братва меняет разные тряпки и пьет. Предположения оправдались: вечером были в Данилове.

 

 

19 июня 1945г.

 

   Едем от самой Восточной Пруссии без газет: ни на одной станции не мог достать.

 

 

20 июня 1945г.

   

   В полдень прибыли на станцию Шарья, где я в 1924г. окончил среднюю школу и в 1925г. работал в столярной мастерской. На станции встретил учительницу Ронжину, с ней я работал в Свечинском районе в 1930-32 годах. Поговорили о школе. Через нее я дал знать на ст. Свеча сестре Зине, чтобы она с Митей вышла к поезду. В табельной службы пути я попросил некую Быстрову позвонить на ст. Свеча о моем приезде, не надеясь, что это удастся сделать Ронжиной. Быстрова позвонила и сообщила (неразб.) в эшелон об этом.

   В Свече в 24 часа встретил Зину, Митю и их дочурку Нину. Зина едет к Наташе с дочкой. Ее Нинушка учится уже в 5-м классе, а я ее помню ребенком.

  С Митей при встрече основательно выпили. В вагон меня ребята втащили. Зине подарил немецкий стол и стул, кроме того, зонтик. В общем, все, что у меня было.

 

21 июня 1945г.

 

   В 4 часа дня проехал через Яр. Послал домой записку. Да, в 60км от дома проехал и не имел возможности заехать домой и повидать семью. Телеграфировать не стал, т.к. эшелон идет, не останавливаясь на мелких станциях, и я не думал, что в Яру он остановится. Всполошить семью, а потом вихрем пронестись да помахать рукой - это еще хуже, чем проехать, не тревожа их. Когда я теперь увижу их и увижу ли?

 

 

22 июня 1945г.

 

  Утром приехали в Молотов. Полюбовался на красавицу Каму. В Молотове стояли долго. Достал местную газету «Звезда». Вся газета посвящена процессу 16 польских подпольщиков Армии Крайовой. Газетами обеспечил весь эшелон. С гордостью смотрел на Молотов, проезжая его, это кузница нашей грозной артиллерии.

   Начинаются уральские красоты. Горы покрыты суровым хвойным лесом, вдоль по линии цветет шиповник. Ветер обдает его нежным ароматом. М-р Свистельников сидит в машине. Я его позвал на площадку полюбоваться красотами Урала.

-Да, хорошо здесь, но только для медведя. Где бы здесь хлеб сеять? - отозвался он на мое восхищение. Вот колхозное сознание.

   Проехали Кунгур. Здесь я бывал в сталактитовых пещерах в 1939 году.

 

23 июня 1945г.

 

   Утром в 2 часа мы все не спали, возбужденные сообщением о демобилизации. Весь день только об этом и разговор. Кто говорит, будут демобилизовать 13 возрастов, начинают считать, с какого года. Кто считает с 1892, кто с 1895, а кто и позднее. Другие говорят, что демобилизуются все по 1913. В общем, считают, кому как выгодно, чтобы его год вошел в число демобилизующихся. Я надеюсь попасть не на этот указ, а как специалист. В общем, скоро буду дома.

    В 1 час ночи 24-го были в Тюмени.

   Погода стоит дождливая с самого первого дня выезда. И кого ни спросишь, давно ли стоит такая погода, все отвечают, что только сегодня или «вот второй день». Получается так, что мы везем с собой погоду с Балтики. Очень надоела эта сырость.

 

26 июня 1945г.

 

   Под вечер приехали в Барабинск. Стояли в Барабинске до утра 27 июня. Сегодня день моего рождения. Мне исполнилось 38 лет. День провел скучно. Кругом угнетающее однообразие сибирских степей. Вечером решил отметить день рождения. Продал золотое кольцо за 300 рублей и в ресторане выпил сначала с начальником штаба к-ном Коржовым, а потом, погуляв по перрону, опять ушел в ресторан с л-тами Синельниковым и Архиповым. С ними просидели до восхода солнца, которое здесь восходит в 12 часов по московскому времени.

 

 

27 июня 1945г.

 

   За весь день не могли доехать от Барабинска до Новосибирска. Все степь и степь с  редкими перелесками. Часто встречаются озера, они довольно большие, с низкими болотистыми берегами. От самого Урала нет ни одного хвойного дерева. Береза, осина, ива.

 

28 июня 1945г.

 

   Утром в 9 часов (в 13 ч.) прибыли в Новосибирск. Город огромный, индустриальный. Но дальше перрона нигде не был: поезд стоял очень короткое время. После Новосибирска ландшафт меняется: появляются изредка овраги и горы, это, видимо, отроги Саянских гор.

 

1 июля 1945г.

 

   Утром в 2 часа по московскому времени, в 6 ч. по местному времени прибыли в Красноярск. От станции Тайга появляется хвойный лес. Путь очень живописен. Линия идет по отрогам Саянских гор, обходя высоты, она настолько извилиста, что состав на всем протяжении извивается несколько раз или свертывается в кольцо. Горы покрыты зеленью, и редко встречаются оголенные породы. Лес смешанный, попадается нередко лиственница. Селения очень редки. Поезд в подъемы идет со скоростью пешехода, а под уклон летит стремглав. На открытой платформе страшно сидеть.

   Красноярск расположен в горах, на берегу Енисея. Здесь Енисей в верхнем течении, но чувствуется, что это могучая река. Она и здесь чуть уже Волги. Берега исключительно живописны. Выше Красноярска Енисей вьется в высоких горах, сгрудившихся одна на другую. На левом берегу, на одной высокой горе, выделяется архитектурно одна скала, она выглядит, как старый замок. Через Енисей перекинуто два больших железнодорожных моста, каждый на девяти быках. Красноярск — на левом, западном берегу раскинулся у подножия гор. Линия железной дороги идет по этой долине. По обе стороны рабочие поселки, очень культурные и благоустроенные. Каждый домик озеленен. По улицам, широким, как проспекты, по обе стороны дороги скверы. Между скверами и домами — тротуары.

   В долине много заводов. Все они выросли в период войны. Особенно велик артзавод, эвакуированный с запада. Он выглядит могуче и внушительно. Но горы бедны растительностью. Они или красноглинистые или белоизвестковые, покрыты слабой зеленью или кустарником. Эта зелень чередуется с обнаженными породами.

   В пригородах на склонах гор и в долине каждый удобный участок земли использован под огородные культуры, преимущественно картофель и капусту.

    С нами на тормозе едет старший кондуктор, молоденькая девчурка Надя. Мы с майором Свистельниковым невольно переглянулись: до того она была забавна в своей по-детски наивной серьезности. Я майору сказал:

  -Помните старых кондукторов, усатых дядек, солидных и полных собственного достоинства?

    Майор, кивнув мне головой, спросил девушку:

  -Сколько тебе лет, курносая?

  -Мне скоро исполнится уже семнадцать.

  Но надо было слышать, с какой гордостью это было сказано. Мы с ней разговорились. Она сибирячка, из Красноярска, очень любит свою родную местность, была очень тронута, когда мы восхищались красотами ее родины.

  -А большинству не нравится наш край, - с обидой пожаловалась она. - Но ведь у нас хорошо, правда?

  Таких юных железнодорожниц и железнодорожников встречается очень много. Вчера я видел на заднем тормозе кондуктора с желтым флажком, которому можно дать не больше 14-15 лет.

  В 30км от Красноярска станция Зыково. От нее ландшафт еще живописнее. Дорога идет все время долиной между высокими горами, но горы одеты богатой зеленью смешанного леса. Среди гор поля, они тоже на горах или по более пологим склонам гор. Строения деревень выглядят богато и капитально.

  Вдоль по долине около полотна вьется горная речка, теряясь в ивняке. Она то зеркально-спокойная, то бурливая. Отдельные сопки гор видны очень далеко, за десятки км.

 

4 июля 1945г.

 

   Утром приехали в Иркутск. Я проснулся в 3 часа по московскому, 8 по местному, поезд уже стоял на станции Иркутск-2. Погода вчера была ясная, теплая, а сегодня низкие ненастные облака, туман и дождь.

  Газет не достал, по радио передают что-то, но такая плохая слышимость, что ничего нельзя понять.

   В полдень по-местному тронулись. Иркутск издали на меня произвел хорошее впечатление. От самого города до Байкала дорога идет по берегу Ангары. Город стоит на противоположном берегу. Очень большой и красивый город. Набережная напоминает Ярославль. В районе станции через Ангару перекинулся городской мост, по обе стороны его рядами идут фонари, напоминая горьковский мост через Оку. Но этот внушительнее, т.к. естественным и непосредственным его продолжением служит мост через пути ж.д. линий. Кроме того, от него вдоль по линии идет ответвление.

  Ангара - могучая река, очень широкая. Берега у линии железной дороги — высокие горы, поросшие лесом, со скалистыми обрывами. Линия дороги идет по самому берегу Ангары. Примечательно, что Ангара обильна островами, проливами и проточинами.

   Со станции Байкал началось озеро Байкал. Судить о его красое и просторах не могу: оно все в тумане, и более, чем за 500м, а порой и за 100м, ничего не видно.

   Железнодорожная линия идет по самому берегу Байкала. С левой стороны от самого полотна — вода, а справа — горы. Эти горы поразительны по своей красоте, дикой и суровой. Они очень высоки, вверх вздыбились метров на 500 и тянутся беспрерывно, наслаиваясь грядами одна на другую. Вершины и хребты их сплошь заросли лесом. На вершинах часто встречаются голые скалы, они выглядят то как развалины архитектурных сооружений, то как колокольни, то как мрачные здания.

   К озеру горы обрывисты. Эти обрывы в большинстве естественны, но очень часто они, как результат упорного человеческого труда. Эти обрывы переходят часто в скалы, которые стоят отвесной стеной нагроможденного камня, голого мертвого камня. Но и на выступах этих камней жизнь: клочками зеленеет мох, цветут желтые, белые и красные цветы. Нередко на выступе отвесной скалы, выступе, едва заметном, растет тонконогая березка или сосна, изредка лиственница. Где они в этих камнях находят себе жизненные соки, трудно представить.

    Иногда горы разом обрываются. Перед нами живописная долина. Внизу шумит горная речушка или ручей, а на берегу его железнодорожная будка, блок-пост или другое какое-то строение. У речки или ручья разбит огород, рядом бродит корова. Но только успел полюбоваться на эту идиллию, снова горы, скалистые и обрывистые.

   Линия идет все время по берегу Байкала. Поезд мчится, извиваясь, огибая каждую извилину берега, часто он врывается в туннель, скрываясь в нем целиком.  Туннелей очень много, часто поезд, выскочив из одного туннеля, врывается тут же в другой. Этих туннелей от станции Байкал до станции Култук, на протяжении менее, чем 100км — 54*.

     Сколько стоило труда проложить здесь железную дорогу.

 

5 июля 1945г.

 

   Утром были в Мысовске. Снеговые вершины не видел: проехали ночью. За Мысовском с 345км горы постепенно отходят вправо, а Байкал остается слева. Сегодня видимость хорошая, хотя день облачный. Густые облака на горизонте кажутся отдаленными берегами озера, и трудно себя убедить, что это облака.

  Горы сопровождают нас непрерывно. За долиной, которая развернулсь километров на 5, непрерывная цепь гор. Они достаточно высоки. Вершины некоторых кроются в облаках. Интересно они выглядят издали, какие-то синие и даже черные.

   Семьдесят километров не доезжая Улан-Уде дорога до самого города идет долиной реки Селенги. Живописнее этой местности ничего не видал. По обе стороны беспрерывно тянутся горы, суровые и угрюмые. Между ними километра 2-3 шириной ровная-ровная долина. Она вся радостно-зеленая, молодая по сравнению с нелюдимыми горами. По обе стороны полотна - поля и огороды. Довольно часто встречаются деревни, но своими серыми домиками они выглядят буднично среди этого торжества природы. Зато как эффектно выделяется  на суровом фоне гор маленький белый монастырь со своими крепостными башнями. Чем дальше, тем долина становится уже. Линия дороги, стесненная горами, подходит к самому берегу Селенги и вьется вместе с ее извивами.

   Селенга довольно широкая река и судоходная: фарватер отмечен красными и белыми бакенами. Она впадает в Байкал. Байкал, в свою очередь, служит истоком Ангары, Ангара впадает в Енисей, а тот несет свои могучие воды в Карское море. Здесь природа дала хороший водный путь поперек всей Сибири. Но жителей мало здесь, природа и ее богатство девствуют.

  В самом узком перешейке долины, километрах в 20 от Улан-Уде, линия пересекает Селенгу. Два больших моста прикрывают с воздуха зенитчики.

   Боровский хладнокровен к красотам природы. Лежит, как Обломов, в машине. Его ординарец Лебедев, именующий себя моим другом, насколачивал тысячи на продаже барахла и томится в ожидании станции с буфетом или бабы с водкой. Почувствовав туго в кармане, держит себя хамски с обоими майорами. Ко всему, кроме водки, равнодушен, невежествен. К моим записям в дневнике относится цинично, пренебрежительно. Он ждет моего раболепия перед его карманом, а я совершенно равнодушен к его благополучию. Это его злит. А его злоба доставляет мне  удовольствие.

 

6 июля 1945г.

 

   Вечером перевалили Яблоновый хребет. По словам главного кондуктора, на протяжении 20-и км поезд поднимается на высоту 180м, с потом спускается с этой высоты. Перевал, действительно, трудный: до 6145км поезд идет в подъем 7-9/1000. Достигнув нулевой площадки, поезд спускается по 15-18/1000 уклону. Состав ведут два паровоза. А поезда, идущие на запад, тянут два паровоза в голове и один толкает в хвосте на случай разрыва. По пути спуска на восток две станции и у каждой линия отвода в тупик. В эти тупики пускают поезда, у которых откажут тормоза. Вся линия перевала освещается электричеством. В ответственных участках три пути.

   Ехать по перевалу одно удовольствие: долина внизу, ты на высоте вершин гор. Сопки покрыты густым мрачно-зеленым лесом. Сегодня только что прошла гроза, и многие сопки дымятся молочно-белым туманом. В сумерках чарующа эта нелюдимая красота. Я считаю за счастье, что еду верхом на пушке: из окна вагона нельзя всего этого видеть, окинуть взглядам всю эту прелесть природы.

   Спать лег, не доезжая 25км до Читы. И не жалко, что проспал этот город: поезд стоял на товарной станции, и ничего примечательного нельзя было видеть.

 

 

7 июля 1945г.

 

   Проснулся на станции Нарымская. Позавтракав, снова ушел на открытую платформу, к машине майора Боровского. Путь идет между гор по долине реки Шилка, огибая сопки или повторяя извивы реки. Горы направо все в зелени лесов, налево голые сопки или кремнистые скалы, порой скалы нависают над линией гигантскими нагромождениями камней. Эти камни лежат слоями один на другом, слои полосуют скалы по диагонали, а иногда они перпендикулярны уровню линии. Иногда слои причудливо изогнуты. Видимо, земная кора, охлаждаясь, коробилась, нагромождая складки гор.

   На станции Зубаревка я вышел на перрон купить молока. Вижу — идет женщина лет сорока с книжкой. Нельзя было сомневаться, что это учительница.

-Коллега, подарите книгу солдату,- обратился я.

-Пожалуйста, - отозвалась она и отдала мне книгу. - Но почему вы называете меня коллегой? - спросила она с изумлением.

-Так вы же учительница?

-Вы угадали.

   Еще бы мне не узнать учителя с первого взгляда. Я, не видя, по тону голоса узнаю учителя. Мы с ней минут пять успели поговорить о школе, о жизни в годы войны. Но вот гудок: состав трогается. Мария Ивановна Зубарева машет мне рукой, а я ей — подаренной ею книжкой «Ленин в литературе». Книжка мне очень кстати: почитать совершенно нечего.

  Дорогой меня крайне насмешил майор Свистельников. Я наблюдал путь с тормоза. Вздруг выскакивает из машины майор и показывает на Шилку:

-Смотрите, смотрите, тюлени!

   Вдалеке купались путевые рабочие. Я не мог удержаться, чтобы не захохотать. Свистельников покраснел от смущения и снова забрался в машину. Мне захотелось  пошутить над майором. Я открыл дверь машины и поманил его пальцем. Когда он подошел к двери, я ему указал на Шилку:

-Тов. майор, смотрите, - бегемоты.

   Реку переплывали три коровы. Майору ничего не оставалось, как посмеяться вместе со мной.

 

 

8 июля 1945г.

 

    Был у майоров. Между ними возник спор о взаимовлиянии бытия и сознания. Я ввязался в спор и в заключение своего замечания привел цитату из Гете.

-А кто такой Гете? - спросил Боровский.

   Я думал, он шутит, но он на самом деле не знает, кто такие Гете, Шиллер, Гейне. Шиллер у него — австрийский композитор.

  С майором Свистельниковым вечером беседовал о Толстом. Он его плохо понимает и плохо знает. К толстовским произведениям относит сказку Щедрина «Как мужик двух генералов прокормил».

 

 

9 июля 1945г.

 

  Вчера вечером проезжали станцию Ерофей Павлович. На станции светомаскировка. Два дня встречаю железнодорожных служащих в противогазах.

      Мальчик предлагает Боровскому молока.

-Я молоком дерева не стану поливать. А ты мне его предлагаешь, - ответил майор. К чему такая дикость: он ведь больше всего и питается молоком.

    Навстречу нам идет много эшелонов, и все они с американской техникой. Страна, видимо, лихорадочно строится. Это хорошо: иначе нельзя, надо использовать силу дяди Сэма, чтобы стать сильнее его.

   Вчера нагнал нас капитан Анненский. Сегодня мы с ним встретились. Я прочитал ему поэму «Семья». На чтении присутствовал Вася Карюк. Поэма произвела на них большое впечатление.

    Едем мы в Комсомольск. Хорошо, если встанем на его прикрытие: может быть, удастся мне там двинуть поэму.

   Горы сегодня кончились. Чередуются болото и лес.

  Со Свистельниковым по очереди читали Горького о Толстом. Получил истинное удовольствие.

 

 

10 июля 1945г.

 

   С поворотом линии на юг природа резко изменилась. От ст. Куйбышевская до ст. Бурея степь, степь и степь. Изредка едва заметны возвышенности. Почва очень плодородная: богатые луга, поля и огороды, последние хорошо обработанные. Селения выглядят зажиточно и культурно. Преимущественно белые хаты, крытые железом. Замечательны на лугах цветы, оранжевые, темно-фиолетовые и желтые.* Лепестки их крупные и упругие, как у садовых цветов. Названия я их не знаю, у нас таких нет.

   От Буреи до ст. Облуч путь невыразимо живописен. Снова начинаются горы. Но они резко отличаются от гор предыдущего пути. Там подавляет лиственница и скудная зелень выгоревшей травы. Здесь бурная зелень и на горах, и в лещинах. Скалы только там, где пробилась в горах дорога. Лиственница совершенно исчезла. Появились дуб, вяз и редко — береза. Если мы говорим о здоровом человеке — полнокровный, то об этой здоровой природе можно сказать — буйство хлорофилла.

   На этом участке пути особенно замечательные места между станциями Остроги-Кундур. Воздух — не надышишься. Вечером он полон тонким, нежным ароматом.

   У машины Боровского на тормозе — Боровский, Свистельников и я. В Острогах старшим кондуктором садится чумазая девчурка, изумительно красивая. Особенно хороши глаза. Ей 19 лет. Зовут Тася. Из кабинки машины появляется шофер Потапов, парень опрятный, красивый и развитой. С Тасей они быстро находят общий язык и, сидя на борту платформы, оживленно болтают. На них действует это очарование природы и располагает к большой нежности. Впереди двухкилометровый туннель. Майоры, спасаясь от копоти, уходят в машину. Молодежь воркует, я читаю Горького, но больше любуюсь окрестностями. Поезд медленно входит в туннель и в темноте находится довольно долго: минут 5-6.    Бойцы на платформах и пушках свистят и орут в темноте. Но вот начинает светлеть. Мне видны силуэты молодой парочки, слившейся в поцелуе. Они при свете отклоняются друг от друга, красные от возбуждения.

-Еще бы километров на 5 туннеля? - пошутил я над ними.

- Хорошо бы, - откровенно признался Потапов.

    Девушка смущенно краснеет. Я раскаиваюсь за свою шутку, но девушка говорит, не глядя на меня:

-Впереди будут еще туннели.

   Мы засмеялись все трое.

   Дорога извивается настолько прихотливо, что, пролегая у подножия гор, она иногда делает такой круг, что возвращается к тому месту, где началась кривая, только линия лежит метров на 10 выше. На одном из таких кругов встретились два поезда. Когда разошлись, и хвосты их еще не образовали разрыва, вместе они составили почти замкнутое кольцо.

   Ночью мы ехали в подножии гор. В густой зелени травы, на кустах и даже на деревьях тысячи светляков, как в ясном небе звезд, только эти земные звездочки мельче, они точно отражение этого звездного неба, или брызги звезды, упавшей с неба и разбившейся в горах.

  Облуч весь в огнях. Такое торжество света я видел только до войны. Светомаскировка, которую мы отметили раньше, была учебная на 3 дня.

 

 

11 июля 1945г.

 

   Проснулся в Волочаевске. Равнина, и среди этой степи две сопки. На близлежащей — памятник героям волочаевских боев. Вся сопка покрыта лесом, видна ровная аллея от самого подножия до вершины сопки, где музей у памятника.

    Ждали поворота на Комсомольск, а поезд пронес напрямик, в Хабаровск. Дорога — степью, но вдали виден хребет небольшого отрога.

   Амур изумителен по своим размерам, как Волга под Куйбышевым во время разлива. Таких грандиозных мостов я еще не видал. Он состоит из 12 ферм, да  кроме этого, мост длится над протоками метров на 300. В целом, мост более 2-х километров. С моста поезд сразу попадает в туннель.

   Хабаровск — город большой, разбросанный. Разумного я о нем ничего не могу сказать, - что можно сказать о городе, видя его с проходящего поезда. В эшелоне ходит острота про Хабаровск: «Есть три материнских города: Москва-матушка, Одесса-мама и Хабаровск -... твою мать.»

   Что же можно сказать о Владивостоке? - Владивосток  - мать твою душу...

 

  Майор Свистельников рассказал мне, как он в пути допустил непростительную глупость.

  Шофер В.Шаболов с платформы передал на стоянке записку двум девушкам.  Одна из них развернула ее и начала читать. Майору показалось это подозрительным, он соскочил с платформы, подошел и потребовал:

-Дайте мне эту записку.

-А на что вам? - изумилась девушка.

-Дайте мне эту записку, - уже строго потребовал майор.

-Нет, не дам. Эта записка мне адресована, а не вам, - и засунула записку за рукав блузки.

   Майор, задетый упорством девушки, крикнул на платформу эшелона:

-Автоматчик, ко мне!

  Автоматчик разом оказался около.

- «Дальше, - рассказал майор, - я сказал одной из девушек: «Вы можете идти, а вы останьтесь». Девушка, получившая разрешение удалиться, сказала девушке с запиской: «Да отдай, ну его», - и шмыгнула под вагоны. Девушка с запиской    последовала ее примеру. Я не успел что-нибудь предпринять, как мой автоматчик, взяв автомат на изготовку, бросился за ней. В это время наш эшелон тронулся. А автоматчик, миновав один состав, лез под другой, третий. Я страшно перепугался, думаю, убьет он ее и виноват не будет: скажет — «приказано было». До остановки я ехал сам не свой.

   Долго я волновался и на остановке: автоматчик явился перед отходом поезда: он догнал нас с другим поездом.

-Вот вам записка, - сказал он, запыхавшись.

  У меня сердце замерло, и я спросил, не скрывая волнения:

-А где девушка?

-Ушла... Записку бросила и ушла. Убежала, - поправился он.

-Убежала? - спросил я, чувствуя облегчение. Но парень не понял моего тона и ответил смущенно с явным сожалением:

-Убежала, тов. майор, у меня в автомате не было ни одного патрона, я второпях схватил пустой диск, - оправдывался он».

-Как я был рад случаю, что он схватил пустой диск. - Мы помолчали. Майор был красный от стыда за допущенную глупость. Под моим пытливым взглядом он смотрел как-то в сторону.

-И ведь, главное, записка обычного любовного содержания и, надо признать, неглупо, с толком написанная, - закончил он свое повествование.

-Я это знаю,- сказал я.

-Откуда знаете? - и, не дождавшись ответа: - неужели об этом знают бойцы?

-Знают.

-И, наверное, осуждают.

-Нет, просто смеются. - Я ему сказал правду.

-Да, они правы, нельзя не смеяться, - согласился он, еще более покраснев.

 

   В Хабаровске у меня был гость — мальчик Витя, карапуз трех лет. Мы обедали. Он со своим братишкой стоял у вагона. Я его пригласил отведать каши. Он охотно согласился. Ребята подсадили его в вагон, и мы уселись с ним на верхних нарах. Руки у него были все в грязи. Мы общими силами отмыли его. Я положил ему каши в миску, посыпал ее щедро сахарным песком и дал ему чайную ложку. Витя уплетал с завидным аппетитом, не отвечая ни на один из моих вопросов. Очень я люблю смотреть, как едят человеки такого возраста. После каши он выпил со мной чашку сладкого чаю, и мы распрощались.

 

   От Хабаровска до Владивостока путь идет равниной, но все время в стороне видны сопки. Около Хабаровска они очень высокие. Издали они кажутся темно-синими и даже черными.

    Очень красиво.

   Земля здесь плодородная и культурно обработанная. Хлеба хорошие, огородные культуры дурят от обилия питательных веществ. Селения большие, встречаются часто. Выглядят эти селения богато. Домики, все как один, белые, аккуратные, покрыты цинковым железом.

   И нет ни одного дома островерхого, как в Германии. На улицы и дома, утопающие в зелени садов, отрадно смотреть. Среди них выделяются большие общественные здания, тоже белые, радостные. Богатый край здесь.

   И по линии железной дороги все такие же белокаменные постройки, аккуратные, чистенькие. Эшелон наш несется, как экспресс, и окрестности так щедро дарят все новыми и новыми впечатлениями, что их не успеваешь фиксировать в памяти.

 

 

12 июля 1945г.

 

   Приехали в Спасск, памятный историческими боями в период гражданской войны. Город широко развернулся на ровной долине между сопок. Дома в нем небольшие, все ослепительно белые и в зелени. Приятно смотреть на такой город.

   Что здесь замечательно, так это простор, свобода и широкий размах. Посмотришь на поля — ровные-ровные, без конца-краю вперед, и только далеко в стороне чернеют отдельные сопки или гряда сопок. Посмотришь на селение — раскинулось километра на два-три, у каждого дома садик, участок, улицы широкие, как проспекты. Нет скученности и в городах, и в рабочих поселках. И часто встречаешь дома такой замечательной архитектуры, что охватывает изумление. На станции, с которой мы своротили на озеро Ханко, я поражен был размерами и архитектурой театра. Я и в Москве не видал такой роскоши. Все в нем так гармонично и величественно.

    Выгрузились в 1,5км от озера Ханко, будем следовать куда-то своим ходом.

   Подразделения уехали вперед. Я с тылами ночевал на берегу озера Ханко.

   Ст. л-т Филиппов рассказывал мне, что он говорил с одним жедезнодорожником, который сообщил, что транспорт готовится к перевозке на дальний Восток английских частей. Если это так, то готовится невиданный удар по японцам.

 

 

13 июля 1945г.

 

   С утра на марше своим ходом. Еду с машиной техпомощи. Дорога прекрасная - шоссе широкое и безукоризненно прямое. Ехали 25км и — ни одного поворота, и только дальше, при пересечении сопок поворот. Ехать по такому шоссе одно удовольствие.

   По сторонам низменная равнина, чуть дальше вправо — грядой сопки. Земля поражает своим изобилием: все в сочной зелени  - и трава, и хлеба.

  На 30-м километре привал. Ночь не спал. Душно. Болит голова. Нужно бы написать домой, но воздерживаюсь: не знаю, останется ли старый номер полевой почты или дадут новый.

   Расположились на вершине сопки. Место живописное: кругом горы, между ними маленькая речушка в кустах, возле шоссе. Днем очень жарко, душно. Сходил на речку, вымылся и два раза искупался. Вода ледяная, кожу отдирает. Надел чистое белье. Тело после утомительной дороги почувствовало праздник. От двух бессонных ночей болит голова.

 

 

14 июля 1945г.

 

   С утра густой туман и мелкий дождь. Пристроился под машиной и весь день писал: оформлял партийные дела.

 

 

15 июля 1945г.

 

     Ходил в дивизию в надежде позондировать почву об отпуске во Владивосток. Из политотдельского начальства никого нет, нет и комдива. В почтовой машине встретил подполковника Федорова. Прочитал ему свою поэму «Семья» целиком. Понравилась. Отрицательно отозвался о 9-й главе. Я и сам знаю, что она недоработана, я надеялся побывать в Москве, встретиться с педагогами и школьниками и после этого расширить эту главу, но вместо Москвы угадал на сопки у озера Ханко.

   У Федорова настроение паршивое, какое-то инертное.   На мои надежды получить отпуск он смотрит скептически, мотивируя это тем, что на днях должен начаться поход в Манчжурию, с боями или без боев, но на днях, а второй причиной он выставляет то, что будто бы во Владивосток пускают только по особым пропускам.

    Я мало верю в его скептицизм, но настроение подавленное: неопределенность положения на новом месте гнетет и меня. К тому же и погода серая, грязные клочья облаков нависли над головой, трутся о вершины сопок, спеша куда-то, и кажется, не будь этих гор, подпирающих облака, эта серая масса тумана придавила бы тебя к земле. Дико, бесперспективно, одиноко. Тоска. И еще бы ей не быть, если вместо возвращения домой с победой, бросок на манчжурскую границу.

   Написал краткое письмо домой и Мише. Много писать в таком настроении не могу, да и не о чем: что скажешь родным, когда самому ничего неизвестно, кроме того, что проеодолел 11000км пути и сидишь, как филин, на сопке.

   Все больше тревожит меня одна идея — написать поэму «Вторая батарея», где показать первое боевое крещение молодых воинов, юнцов, оторванных от семьи, от мамы; как они закаляются в бою, мужают и становятся грозной боевой единицей. Здесь мне хочется решить и одну философскую проблему — идею судьбы и философскую категорию необходимости и случайности. Это остро необходимо, ибо фатализм живуч не только среди рядовых бойцов, но и среди людей высокого интеллекта и даже среди коммунистов. И это не единичные наблюдения: я с этим встречался на протяжении всей войны, особенно на фронте в критические моменты боя.

     Но сейчас начинать нельзя: не имею условий, и настроение неуравновешенное.

    С Китаем успешные переговоры, но они прерваны: Сталин и Молотов уехали на совещание большой тройки. Что-то решат.

 

 

16 июля 1945г.

 

   Сегодня в политотделе был два раза. Утром унес почту и ждал возможности встречи с нач.политотдела Смолиным. Но он проводил совещание с офицерами. В ожидании слушал радио из Владивостока. Транслировали грампластинки и плохо транслировали. Когда кончилось совещание, Смолина занял Боровский. Мне пришлось опять ждать. Я сидел на камне на вершине сопки, ко мне подошел подполковник Федоров, сел около меня, и мы разговорились.

   Он прочитал мне свою новую вещь «Утро любви», это вторая часть маленькой трилогии, первая часть ее - «Первая любовь», которую он мне читал еще в Норкиттене. Новая вещь не понравилась мне своей бессюжетностью и крайней рассудочностью. Я это прямо ему высказал.

    Подошел к-н Саша Колесников и посмеялся над Федоровым:

-Ты знаешь, Войнов, ему жена написала: «Как бы твоя «Первая любовь» не помешала нашей переписке».

   Я Федорову поведал, что у меня зародилась мысль написать новую поэму «Вторая батарея» и посвятил его в идейный замысел. Он одобрил.

 

   Смолин меня встретил словами:

-Ну вот, ты жаждал путешествия по Европе, а проехал через всю Азию. Набирайся впечатлений.

   Я ему выразил желание поехать во Владивосток с целью двинуть  в печать свою поэму «Семья».

     Он мне ответил:

-Всемерно одобряю и поддерживаю. Пиши рапорт Боровскому, а я со своей стороны напишу отношение в редакцию, чтобы тебя приветливей встретили.

    Я оформил документы и снес ему. Он обещал завтра все дело устроить.

 

   У нас новый командир полка майор Карпенко. Малому по пьяной лавочке один полковник прострелил ногу, и мы Малого на марше сдали в госпиталь в Латвии, в Даугавпилсе.

   Сегодня вечером майор Карпенко вызвал меня к себе в машину и спросил, какую я должность занимаю и сколько получаю. Я ответил ему, что числюсь шофером, работаю почтальоном полка, а получаю как солдат.

-Малый вас в черном теле держал, так не годится: вы парторг штабной организации. Будете получать ставку младшего командира, - сказал он мне.

   Я поблагодарил его за внимание.

   После этого Боровский меня спрашивант:

-Разве вы получаете как рядовой?

-А разве вы не знаете, т.майор?

-Честное слово - не знал.

 

 

17 июня 1945г.

 

    Сегодня я думал уехать во Владивосток, но сорвалось: Смолин рано утром уехал встречать 1378 3Ап и мое дело не двинул.

   Весь день дождь, по дороге в дивизию промок насквозь. Насморк.

   В штабе получил карту местного района. Горы, горы и горы. Они — до границы, и за границей та же картина. Посмотришь — даже страшно делается. Населенных пунктов мало. Только горные речушки вносят некоторое разнообразие.

   Дорогой в надежде на скорую демобилизацию, сдал наган. Придется завтра опять получить: без оружия у границы плохо.

   Вечером, уже после заката, с попутной машиной уехал в политотдел, надеясь встретить Смолина, но не встретил, он еще не приехал. Домой пришел поздно ночью и так устал, что на сопку, где мы живем, едва взобрался.

  К вечеру дождь перестал, облака начало разносить, ночью над сопками заискрились звезды. Долго не спал, сидел на вершине сопки и любовался на игру светляков. Они то мерцают маленькими точками в траве, то чертят воздух на миг возникающими фосфорическими линиями.

 

 

18 июля 1945г.

 

   День ведренный, солнце в белой дымке редких облаков. Жарко. Но воздух чистый, горный, и дышится легко. В ожидании сижу почти на вершине сопки. Куда ни кинешь взгляд, горы и горы, сплошь зеленые. Однако, несмотря на однообразие краски, как они богаты тонами и как переменчивы эти тона. Вот солнце скрылось за прозрачное облачко. Когда поглядишь с вершины сопки в долину, там целая гамма зеленого цвета. Вот бледно-зеленое пятно, и по нему пятна тоже зеленые, но чуть-чуть отдающие желтизной. Немного подальше темно-зеленый густой участок какого-то посева, за ним маленькая сопка. Здесь в зелени уже какой-то сероватый оттенок и мелкие темные мазки кустарника, еще не развившегося, а только начинающегося. Дальше сопка выше, за ней еще и еще выше, и — пошли громоздиться одна на другую. И каждая сопка по-своему зелена, по своему оттенена от другой. А между ними лощины и лощины — тоже своей окраски.

    За ближайшими сопками гряда отдаленных. Они синие и даже черные в своем молчаливом величии.

    По долине вьется речушка. Берегов ее почти не видно, и догадываешься о ней по мелкому кустарнику, обрамляющему ее.

   Горы — это царство зелени. И только одно нарушает его, это шоссе, врезавшееся желтой лентой в долину у подножия горы.

  Но вот выглянуло солнце, и все тона разом переменились. Они стали светлее, ярче. Бледная зелень низины зазолотилась нежной желтизной. Ярче выделились кусты, а отдаленные сопки сделались мрачно-черными, как туча надвигающейся грозы. Но вот солнце опять скрылось за маленькое облачко, и опять новые тона в окраске. В долине зелень слегка потемнела, а сопки, освещенные солнцем, дышат радостными тонами. Тень от облака передвинулась: блеском красок ожила долина, помрачнели сопки.

   Смотришь на горы и поражаешься: каждую новую минуту они выглядят по-новому, и нет сил запечатлеть их калейдоскопическую красоту и составить о них целостное представление.

 

   Смолину прочитал поэму «Семья» всю целиком. Прослушал он внимательно, хотя во время чтения к нему пришел капитан Воронков, он приказал ему подождать. О поэме он сказал, что она идейно нужная, написана хорошо, но он сомневается в том, что она будет напечатана в газете — эта вещь для журнала.

    С отпуском пока дело не наладилось: Смолин есть, нет комдива.

 

 

19 июля 1945г.

 

   По шоссе тянется бесконечной вереницей пехота территориальных частей и горная артиллерия. Видал я горные гаубицы на фронте, но таких допотопных, на деревянных колесах, не видал. Не видал, чтобы пушки тянули конной тягой: преимущественно автомобиль, тягач, трактор. Войска остановились на короткий привал. Я подошел к солдатам, меня окружили и засыпали вопросами: из какой я части, на каком участке фронта был, долго ли был на фронте, как живут в Польше, Литве, Германии, даже моя маленькая награда привлекла внимание не только солдат, но и офицеров. У них в части нет ни одного награжденного, хотя они здесь «наступали» на сопки с 1941г. На нас, участников Отечественной войны, все они смотрят с завистью и считают нас счастливчиками. Да, на переднем крае интересней и осмысленней быть, чем здесь «воевать» с сопками, хотя там и грозит ежеминутная опасность.

  Вчера на парткомиссии политотдела не приняли в члены ВКПб двух коммунистов-кандидатов моей партийной организации: Коржова — начальника штаба  и Курилесина — радиста. Первого — за дебош Куделко, а второго — за плохую политподготовку. Это было для меня очень неприятно, обидно и поучительно.

   Я вдобавок пришел к заключению, что Смолин, памятуя этих кандидатов, не отпустит во Владивосток. Сегодня я решил не показываться ему на глаза, тем более что дорогой в дивизию встретил Боровского, идущего из политотдела после накачки за Коржова. (Между прочим, Боровского следовало накачать: в высказывании по кандидатуре он заявил, что Коржов не созрел для члена ВКПб, а голосовал за прием).

  Как мне не хотелось сегодня видеть Смолина, а пришлось. Хаздан, парторг батареи управления, передал мне дело на одного кандидата их организации, посланного за провинность в наш полк. Я не хотел принимать этого кандидата до разбора на месте совершения ее. Хаздан потащил меня к Смолину.

  Я все ждал, что Смолин будет давать мне головомойку. Но дело кончилось неожиданно хорошо. Он наложил резолюцию на мою докладную записку, разрешая мне отпуск на 10 дней. Я побежал в полк, не чувствуя под собой ног. Быстро оформил документы. Майор довез меня до центрального регулировочного пункта у деревни Жаренково, где я сел на попутную машину, идущую на станцию Камень-Рыболов. На станции слез с машины, а поезд пассажирский уже отправляется. Сел на ходу без билета, билет купил уже на пути. В 8 часов утра был во Владивостоке.

 

 

20 июля 1945г.

 

   С вокзала направился прямо в краевую газету «Красное знамя», но толку никакого не добился: нужные мне люди на сессии крайисполкома. Пошел в райком ВКПб в отдел агитации и пропаганды. Там заведующего отделом печати Гусева убедил прослушать меня. Прочитал ему 4 главы поэмы «Семья». Заинтересовал. Он вызвал из радиокомитета Самунина, кандидата в члены ВСП, возглавляющего местных писателей. Тот явился и довольно скептически отнесся к тому, чтобы я ему прочитал поэму, т.к. он «плохо воспринимает, когда ему читают другие». Однако, пригласил меня к себе в радиокомитет. Я и его убедил прослушать меня. Прочитал ему сначала стихотворение «Шинель», потом «Василия Одинцова и Лилю», потом «Васю Храбрецова». Его подкупила искренность, с которой написаны эти вещи. Тогда я предложил: «Давайте прочитаем несколько глав из «Семьи». Он согласился и прослушал с большим вниманием всю поэму. Мне не нужно было его слов: я видел, что мое творчество его захватило. Его восхищение стихами было заключено следующими словами: «Независимо от того, поместите вы «Семью» в газете или нет, мы ее напечатаем в альманахе, который сейчас подготавливаем».

   К концу чтения пришел поэт из радиокомитета Степанов. Я ему прочитал несколько стихотворений. Они ему понравились. Назначил мне свидание на завтра, чтобы договориться о моем выступлении по радио. Пока дела идут хорошо. Вечером хотелось бы встретить редактора газеты «Красная звезда» Вагина.

 

 

21 июля 1945г.

 

   Утром был у Степанова, отобрали стихи и главы поэмы «Семья» для трансляции по радио.

 От Степанова направился в редакцию флотской газеты «Боевая вахта». Встретился там с Коровиным. Прочитал ему несколько стихотворений и поэму «Семья». На чтении присутствовал поэт Халилецкий. Но всю поэму он не слушал: судя по повязке на рукаве, он дежурный по редакции, то и дело уходил из комнаты литотдела.

   Коровин резко обрушился на мою поэму: мать — слезливая традиционная старушка, Евгения Павловна и Димитрий Львович — сентиментальные герои, вся поэма полна излишних подробностей, поэму нужно сжимать, играть на недомолвках, надо читателю дать возможность подумать. Вот, в основном, к чему сводилась его критика. Он не понял основной моей цели — стремлению к простоте и искренной теплоте. Эти стороны поэмы его не тронули.

   Я просто не понимаю, неужели можно думать только над стихами-шарадами вроде Пастернаковских стихов*? По-моему, сама поставленная идея и решение ее должны толкать на размышления, а не то, как расшифровать отдельные мазки и связать их в одно целое. Я думаю, довольно мазанья, пора заняться настоящим рисованием. Я не сторонник только резких красок, я люблю и полутона.

   После встречи с Коровиным, который все же отобрал несколько стихотворений для печати, я снова направился в радиокомитет. С Самуниным пошли по городу, на улицах которого встретили Кучерявенко, последний затащил меня к себе. Жену его зовут Лена. Встретясь с Леной, я был немного ошарашен: как она похожа на мою сестру Лизу, которую я люблю больше всех сестер. Это сходство мне было приятно. А называя ее имя, я слушал его как музыку, и невольно думал о Лене, моей дорогой дочурке. Кроме Лены, в комнате была еще ее сестра Надя, радистка с торгового судна, одетая в скромное на вид, но дорогое американское платье. Она чуть бледна. И на этом бледном фоне лица слишком прямо выделялись ярко накрашенные губы. Я был основательно стеснен в этой обстановке и этом обществе: на мне было все фронтовое, грубое и недостаточно чистое. И, хотя они понимали, что я совершил марш 12000км и сейчас приехал с границы, все же мне было нехорошо.

   Кучерявенко попросил меня прочитать стихи, но я отказался, ссылаясь на усталость, хотя причиной была, конечно, не она.

    Скоро Надя и Лена ушли в клуб на торжественное заседание, посвященное Дню Военно-морского флота, и мы с Кучерявенко остались одни. Он, как и все писатели, с которыми я встретился во Владивостоке, обижен на критику Коровина, данную им на сборник стихов владивостокских поэтов «Мой край». Я не читал ни сборника, ни статьи, но, насколько я понял, Коровин обвинял поэтов и писателей Владивостока в том, что они совершенно не отразили Приморский край. Кучерявенко прочитал мне стихи из этого сборника, из альманахов и из отдельных книжек поэтов. На меня прочитанное произвело хорошее впечатление: есть очень сильные стихи, и край в них отражен основательно.

   Сам Кучерявенко — замполит с одного торгового судна, совершающего рейсы в Америку, развит, литературно грамотен. Он прочитал мне свои новеллы. Они оригинальны. Прежде всего — они миниатюры из миниатюр, но сделаны прочно, солидно, со вкусом и чувством художественной меры. В них ярко переданы картинки общения советского человека с Америкой и американцами, что вызывает невольное восхищение родиной, рабочими-американцами, породнившимися с нами в великой борьбе страшной и героической войны.

  Долго мы беседовали с ним об Америке и о Германии, делясь личными, непосредственными впечатлениями.

  Пришли Лена и Надя. Они все же заставили меня читать стихи. Я прочел им «Журавли-журавушки», «Черную ворону», «Шинель», «Первое письмо», «В Восточной Пруссии» и др. Стихи им понравились. Кучерявенко взял с меня слово, что я перепишу их из дневника и дам в альманах, который они готовят. Я пообещал.

   Домой, т.е. в редакцию «Красного знамени», я пришел поздно, в час ночи.

  Надо бы дать телеграмму домой, но у меня нет ни копейки денег. Придется это сделать позднее, когда заработаю здесь что-нибудь за стихи.

 

 

22 июля 1945г.

 

    Выходной день. В редакции ни души. Переписал 5 стихотворений, подчистив их в некоторых местах и некоторые даже доработав. Пользуясь условиями, хотел поработать над новым стихотворением, но в редакцию ворвался Кучерявенко, чтобы пригласить меня к себе: у него собрался круг друзей, хотят послушать меня. Пошли к нему.

   В кругу его друзей я встретил следующих лиц: писателя Коновалова Григория Ивановича, Г.Гиммельфарба, Турчина, политработника. Из женского общества были Лена, ее соседка Роза, две студентки какого-то института -Таня, имени второй не помню.

   Когда я читал поэму Вагину, он ссылался на авторитет Коновалова. Мне было интересно его мнение, и вот я с ним столкнулся. Я рад был и другому: первый раз мне пришлось читать свою поэму перед женским обществом, и мнение его мне было дорого.

   Я прочитал сначала стихи. Они всем понравились. Коновалов особо выделил стихотворение «В Восточной Пруссии», заявив, что лучшего о Германии он ничего не слыхал. Это он преувеличивает: мне лично нравится больше «Шинель».

  Выпили немного красного вина за процветание Приморья, за тесный круг собравшихся.

   После этого я прочитал поэму «Семья». Читая, я следил за непосредственным впечатлением. Поэма взяла за живое всех. Слушали с неподдельным живым вниманием.

   После того, как я прочитал, разгорелись страстные споры. Но в этих спорах не было диаметрально противоположных точек зрения. Все согласны были на одной оценке, что поэма — значительное явление, что хороша в ней простота и правдивость отражения, что тема свежая и очень нужная и т.д. Спор шел о деталях, о развитии характеров. Гиммельфарб не мог согласиться с тем, что женщина могла примириться с любовью мужчины к своей погибшей жене, а также и мужчина. По его мнению, они должны покончить с прошлым. Евгения Павловна не так должна воспринять признание Димитрия Львовича. Наталья Карповна не должна примириться с любовью Димитрия Львовича к другой женщине из любви к своей дочери.

   По-моему, он не понимает действительности. Герои взяты у меня не в отрыве от величайших событий Отечественной войны, которые сделали решительные сдвиги в психологии, в чувствах и сознании людей.

   Турчин хотел бы больше развить сторону психологических переживаний: герои скоро сошлись. Его сторону заняла Таня. Остальные женщины были не согласны с ними. Они решительно возражали и против непримиримости Натальи Карповны и против ревности к прошлому. Их тронуло описание детского мира.

  Я жалею, что не было Нади. Это очень умная, разбирающаяся в литературе и в жизни девушка, не лишенная тонкого остроумия. Мне было бы интересно знать ее мнение.

   Коновалов остался очень доволен поэмой.

-Замечательная идея, подкупающая простота и искренность,- начал он.

-А Коровин восстает против этой простоты, - заметил я.

-Не слушайте никого. Вы реалист и идите этой дорогой, не сворачивайте с нее. Поставленная задача решена хорошо. Правда, я не дорос до безупречности такого характера, как Евгения Павловна, но я не мерило. Людей нужно приподнимать над обыденщиной и вести к лучшему. Не вводите, пожалуйста, никаких нервозных надрывов в характеры своих героев, пусть они будут здоровыми людьми, в этом их полнокровие и сила. Есть в поэме и слабые места, над ними надо работать. Чего вы в редакции околачиваетесь, переходите ко мне на квартиру, я на положении холостяка. Условия для работы у меня есть, обсудим детали, и вы устраните слабые места.

   Пришла Надя. Очень сожалела, что опоздала к чтению поэмы. Меня стали просить прочесть еще что-нибудь. Я прочитал «Василия Одинцова и Лилю», «Витю Храбрецова». О Лиле споры были горячие, права или неправа она, не дождавшись мужа. Ну, тут невозможно уследить за всем ходом споров.

   Разошлись поздно. Женщины просили оставить тетрадь, чтобы списать, что им понравилось.  Этого я сделать не мог: стихи у меня записаны в дневнике.

 

 

23 июля 1945г.

 

   Встал рано и отправился к Григорию Ивановичу Коновалову. Он меня ждал к чаю. Переходить к нему жить из редакции я не имел намерения: меня стесняет, когда я кого-нибудь стесняю. Идя к нему, я имел одно секретное намерение: на марше у меня очень засалилась гимнастерка, перед отъездом я не смог ее выстирать, в таком неопрятном виде я чувствовал себя связанно, мне было стыдно, очень стыдно. Григорий Иванович — моряк, капитан, человек военный. Я признался ему в этом, и он мне деятельно помог: сходил и договорился с одной женщиной. Я снес гимнастерку и остался дожидаться у него в одной нижней рубашке.

    Постучали и, как назло, вошла женщина. И, хотя у меня было белье чистое, я, видимо, покраснел, чувствовал, как у меня горят уши.

   Познакомились. Она врач, зовут Валентина Васильевна. После знакомства я ретировался в уголок и молча прислушивался к разговору.

   Речь у них шла о беспокойных соседях. Я понял из разговора, что Валентина Васильевна живет через перегородку с одним старшиной, который живет с третьей женой и бьет ее нещадно.

-Вчера ночью,- рассказывала Валентина Васильевна,- лежу я и слушаю очередную семейную драму. Крик, слезы. Взруг завозились, и все смолкло. Я слышу, один тяжело дышит, другая хрипит. Я догадалась: душит он ее. Не выдержала я, постучала. Утром прибегает ко мне эта молодая дурочка и рассказывает мне, смеясь, как о чем-то невинно-забавном: «Знаете, Валентина Васильевна, меня Васька чуть не задушил, да вы помешали своим стуком». А потом, оглядываясь, полушепотом сообщила: «О вас он, знаете, как сказал: «Вот стерва, своего мужа держит под каблуком и другим не дает жить по-человечески. Ей-богу, так и сказал — стерва». Мне жаль эту глупую девчонку, живущую «по-человечески». - Валентина Васильевна задумалась.

-А как ваш Отелло себя чувствует? - спросил, лукаво смеясь, Григорий Иванович.

-А ну вас...- Валентина Васильевна покраснела и села в полуоборота ко мне.

   Мне показалась ненужной и оскорбительной реплика Григория Ивановича: нельзя сердечные раны обнажать перед незнакомым, чужим человеком. Когда Григорий Иванович попросил меня прочитать свои стихи лля Валентины Васильевны, я охотно согласился, чтобы вывести ее из неловкого положения. Я видел, что она поняла меня и была очень благодарна.

   Гимнастерка была скоро готова, я пришил подворотничок, и мы пошли с Григорием Ивановичем в редакцию «Боевая вахта». Там я оставил Коровину «Журавли-журавушки», «Первое письмо» и «В Восточной Пруссии». Он хотел напечатать.

    В радио-комитет опоздал. Там меня ждала машинистка. Сели печатать. Я дал для трансляции 2, 3 и 4-ю главы из «Семьи». В комнате было шумно: разговаривающие старались перекричать стук машинки, а я — разговаривающих. Как машинистка понимала меня, трудно представить, но она хорошо понимала.

-Какая сценичная вещь,- заметила она, когда мы напечатали 2-ю главу.

   Я не понял сначала, комплимент это или действительное восхищение и промолчал.

-Вы сами ее будете читать? - спросила она.

-Не знаю,- ответил я, хотя собирался читать сам.

-Вы знаете. Это в моем духе... Я бы прочла с душой.

    Я посмотрел на нее с невольным изумлением.

-Вас удивляет? Я же артистка, а печатаю так, между делом. Вы замолвите обо мне, право, останетесь довольны. Моя фамилия Петрова.

    Для меня была приятна ее просьба и, конечно, хотелось прослушать свою вещь в хорошем исполнении. Когда кончили печатать, я, сдавая материал в литотдел, попросил, чтобы читала его Петрова. Там согласились. Когда я сообщил об этом Петровой, она искренне благодарила меня.

   Передача послезавтра в 21.45.

   Возвратясь в редакцию, я столкнулся с редактором Вагиным.

-Я думаю напечатать вашу повесть,- сообщил он мне. Вызвал технического секретаря, осведомился о занятости машинисток — они оказались незагруженными.

-Вы, т.Войнов, сейчас идите перепечатывать, до 9 вы успеете, а я, кстати, сегодня встречаюсь с большим начальством, покажу им вашу повесть: вещь очень нужная, но большая для газеты, лучше договориться.

    К 9-ти  перепечатать не успели. Показ не состоялся.

   В 12 часов ночи я снова встретился с Вагиным. Он спросил меня, имею ли я семью, как она живет без меня. Я ему коротко рассказал.

-А как вы здесь живете? Чем питаетесь? - Узнав, что я питаюсь сухим пайком, он покачал головой и заключил:

-Нехорошо. Завтра будете питаться в столовой крайкома.- Пригласил в кабинет, наделил меня табаком.

   Вошли собственный корреспондент «Известий» Степанов и поэт Петров. Познакомились. Вагин предложил Петрову ознакомиться с моей «Семьей». Петров дал положительный отзыв, указав на необходимость некоторой правки.

 

 

24 июля 1945г.

 

   Утром сходил в баню, первый паз в настоящую баню за 2 года. Вот наслаждение!

  Возвратясь из бани, сел за правку рукописи. Зашел ко мне Григорий Иванович Коновалов.

-Ну, как с продвижением поэмы в печать?

-Обещают напечатать.

-Мое мнение — печатать.

-Вы такое мнение лучше выскажите Вагину, это утвердит его решимость,- попросил я.

-Да, да, я сейчас к нему и иду. Возвратясь от Вагина, он вызвал меня в коридор и сообщил:

-Вагин мне сказал, что «Семью» он напечатает в газете, а потом издаст отдельной книжкой. А я, Владимир Иванович, в очередном альманахе тисну.

   Я поблагодарил за содействие.

-Печатать надо сейчас же: тема остро необходимая, - и, подумав, добавил,-  Это и ваше положение в армии изменит.

    Он прав: положение надо как-то изменить.

  Вечером был у Кучерявенко. После сытного крайкомовского обеда очень хотелось пить. Попросил у них чаю. Отвел душу: морсом не напиваюсь.

   Кучерявенко пичкал меня своими новеллами — он их печет, как блины.

   Пришла Надя со своим женихом.

-Знали бы вы, как я хотела вас встретить! -воскликнула она, здороваясь.- Мы вчера с Леной заходили в редакцию, но было поздно, 10 часов, постояли в вестибюле и вернулись, решив, что вы отдыхаете.

-Я лег в 2 часа, - ответил я.

-Ну, все равно, неудобно было. А сейчас у вас с собой рукопись?

   На столе лежали 2 экземпляра отпечатанной рукописи. Она подвинула их к себе и углубилась в чтение. Ее поклонник тоже наклонился и через ее плечо читал поэму. Я ему дал второй экземпляр.

  Надю поэма захватила. Мне было приятно, что она понимает лучше, на мой взгляд, места, которые она перечитывает вслух, восхищаясь ими. Последние три главы я читал вслух сам, т.к. Кучерявенко их прошлый раз не дослушал, уйдя на дежурство. Подробное мнение Нади заслушать не удалось, т.к. время вышло: начинался сеанс кино, на который они отправились. Очень жаль, мнение ее для меня интересно: она тонко разбирается в искусстве. Завтра она отплывает в Америку.

   В редакции встетил Вагина. Спросил его, какого мнения большое начальство о поэме. Еще читают. Завтра будет известно.

   Что день грядущий мне готовит?

 

 

25 июля 1945г.

 

   До 5 часов вечера работал над поэмой: исправлял, заменял, выбрасывал. Возвращаясь из столовой, встретил артистку Петрову. Она мне сообщила:

-Завтра в радио-альманахе передаем ваши стихи. Передача в 23.15.

-А сегодня я слушаю вас? -спросил я.

-Да, это само собой. Я надеюсь завтра услышать ваше мнение.

    Я пообещал зайти в радиокомитет.

   В 7 часов зашел к Кучерявенко. Пришел капитан-лейтенант Коновалов Григорий Иванович с майором, но они скоро ушли, не дождавшись передачи.

  Передачу я ждал с большим волнением. Ожидая особо трогающей меня главы «Возвращение», я думал о семье. Ярко представились Катя, Лена, мама. Когда я услышал первые строки стихов в исполнении другого, меня охватила какая-то волнующая нервная дрожь. Но я крепился, сидя у репродуктора.

   Петрова читала хорошо, но в некоторых местах торопилась, и не получалось то, что я хотел выразить, ее подгоняло время.

  Когда Петрова начала читать главу «Возвращение», я представил себя, возвращающегося домой и с затаенным дыханием ожидающую Ленушку. Мне сделалось нехорошо, и я не мог сдержать слез. Они выступили на ресницы и вот-вот готовы были хлынуть. Я чувствовал, что сейчас разрыдаюсь. Конец передачи я не слушал, я только делал вид, что слушаю, а сам ждал с нетерпением конца, чтобы поскорей уйти. А в представлении Лена, как живая, смотрела мне в глаза. С огромным усилием я досидел до конца, чувствуя с каждой минутой, что мне становится душно, что все тело покрылось тяжелой испариной, что в горле сделалось тошнотно сухо. Закружилась голова.

   Не отвечая на изумленные вопросы присутствующих, я быстро пожал им руки и почти выбежал в коридор. Вслед за мной выскочил Кучерявенко:

-Что с вами, что с вами, Владимир Иванович? - испуганно спрашивал он, подхватив меня под руку. Мне отказали ноги, сделалось дурно. Я сел на подвернувшийся на пути бочонок. Было очень тяжело и душно. Когда чуть отлегло, я выбежал через черный ход во двор. Сел на ступеньку крыльца. Слез я больше не мог сдерживать: они как-то разом хлынули, но рыдания я с большим усилием сдержал. Вдруг мне сделалось тошно и вырвало. В теле я почувствовал страшную слабость, но дышать уже было легко.

   Прибежал Кучерявенко, а может быть, он спустился с лестницы вслед за мной, я не слыхал, и, видя, что со мной делается, не хотел стеснять меня. А мне, действительно, было стыдно за себя.

    На его тревожные вопросы — что со мной — я ответил, что сейчас все пройдет.

   Так со мной еще не бывало. В разлуке с семьей я очень часто болел о ней — и в минуты ночного затишья в землянках, и лежа на земле под обстрелом и бомбежками. Может быть, все это накапливалось и вылилось разом: трудно на это ответить даже себе. Но что я мог ответить Кучерявенко — что я скоро четыре года в разлуке с дорогими мне членами семьи, что я тоскую о дочери. Ему это непонятно: детей у него нет, на фронте он не был и не фиксировал в сознании в критическую минуту, что, может быть, эта вот минута — последняя минута твоей жизни, не радовался всем своим существом, не умерев, воскресая, когда опасность миновала. Их в поэме трогают не те места, которые я писал, обливаясь слезами, и над которыми плакали фронтовики, когда я читал им поэму.

  Когда я пришел в норму, у меня сильно кружилась голова, тело стало безвольным, дряблым. Я направился домой, в редакцию, где я ночую, но Кучерявенко буквально силком втащил меня обратно в комнату

-Ой, какой вы бледный,- воскликнула Лена, - ложитесь скорее на кушетку.

  Я сел на стул. Мне было неловко за причиненное мною беспокойство людям, которых я недостаточно хорошо знаю.

  Пришел местный художник Мазуренко. Познакомились. Завтра с Кучерявенко собираемся идти к нему в студию.

  Сегодня в 23.15 по владивостокскому радио транслировали новеллы Кучерявенко и мои стихи. Слушали передачу вместе с Кучерявенко у него на квартире. Дикторы читали хорошо.

   В 24 часа в редакции встретил Вагина. Поэму мою крайкомовское начальство еще читает. Получил гонорар 500руб.

 

 

27 июля 1945г.

 

   Днем работал над поэмой.* В 18.00 с Кучерявенко и его женой Леной ходил в кино. Картина «Путь к звездам» не понравилась: чепуха бессодержательная. После кино ушел к Коновалову Григорию Ивановичу. Предложил ему встряхнуться, т.е. выпить. Он охотно согласился. Я сходил в город и купил вина, точнее, водки. Когда возвратился, у него закуска была уже готова. Пришла его поклонница Валентина Васильевна и приняла участие. Пришлось добавить еще столько же. Я захмелел основательно. Гостья ушла домой: возвратился муж. Мы с Григорием Ивановичем пошли в городской сад и пробыли там как зрители на танцевальной площадке до закрытия сада.

 

 

28 июля 1945г.

 

    Днем имел свидание с Вагиным. Секретарь крайкома против помещения моей поэмы в газете. Мотивы: велика по размерам для газеты. Вагин сожелеет, что не удастся напечатать. Но рукопись он оставил у себя, обещая дать отрывки, а может быть, удастся напечатать и всю. Обещал издать отдельной книжкой.

    Оставил поэму у Коновалова для альманаха «Советское Приморье».

   Прочитал два рассказа Григория Ивановича «Тетка Матрена» в «Красной нови» и «Калмыцкий брод» в библиотеке «Огонька». Хороший он писатель, наблюдательный художник, пишет тепло, сочно и содержательно.

   Со всеми распрощался и в 22.40 уехал в часть, в сопки, на границу Манчжурии.

 

 

29 июля 1945г.

 

   С Камня-Рыболова с попутными направился прямо на границу, на новый КП, но, проехав 70км до дер. Решетниково, встретил офицера из нашей летучки, а от него узнал, что наши стоят на старом месте.

   Сначала побывал в политотделе, рассказал Смолину и всем, что удалось сделать во Владивостоке. Он остался доволен моими успехами.

  В части мне пришлось десяток раз рассказывать одно и то же. Особенно Боровский выведывал все подробности.

    Спал под машиной на голой земле. Ночью был дождь, меня подтопило.

 

 

30 июля 1945г.

 

   Сделал себе временную палатку. Весь день ушел на эту работу. Спал в палатке хорошо, хотя всю ночь шел дождь.

 

 

31 июля 1945г.

 

  Начал работать над стихотворением «В бане». Эта тема возникла еще во Владивостоке под непосредственным впечатлением после посещения настоящей городской бани, в которой я не мылся уже 2 года, с момента выезда на фронт в 1943г. Работал с настроением, но опять мне помешал Боровский своими политдонесениями.

 

 

1 августа 1945г.

 

   Переехали на новое место, на границу с Манчжурией. Сопки и тайга. Сделал себе хороший шалаш-палатку с койкой. Зной невыносимый. Работал весь мокрый от пота. После работы помылся на речке. Вода как лед. Здесь во всем крайности. Вечером прохладно, но одолевают комары и мошки. Ночь в тайге живописна. Звездное небо, на едва заметном фоне потухшей зари маленькая тучка, полыхают зарницы. Под ногами тусклый свет фосфоресцирующих гнилушек, иногда этим холодным светом охвачены целые пни. Очень много светляков, их свет ярче и красивее гнилушек, он какой-то таинственно-зеленоватый. Я зажег спичку и осветил светляка. Светляк — это гусеница мм 15 длиной, светится у нее задняя нижняя часть.

   Вечером, когда был в дивизии, встретил Свистельникова и Сашу Колесникова. Они долго расспрашивали меня о поездке во Владивосток и были восхищены достигнутыми результатами.

   Разговаривал с подполковником Федоровым. Интересно, он завидует мне. Это он так прямо мне и заявил.

 

 

2 августа 1945г.

 

   Закончил начерно стихотворение «В бане». И вот что получилось.

 

                               В  БАНЕ

 

Последний раз я в настоящей бане

Был в сорок третьем , летом, под Москвой.

Здесь получил я обмундированье.

Три дня спустя вступил под Угрой в бой,

 

И с этих пор в бою или на марше

И день и ночь под вражеским огнем

До Балтики. Порой рубахи наши

Коробились от пота, раскисая днем.

 

Шли часто рыжыми от пыли и от глины,

Неделями не брили бороды.

В боях горячих не всегда могли мы

Достать напиться котелок воды.

 

Затишья боя не теряли даром:

Использовать умели каждый час.

Мы в бане мылися, и даже с паром

Бывали бани иногда у нас.

 

Я помню, осенью, когда мы взяли Ельню

Под Леонидовым свершали туалет.

Так драли тело, хоронясь за ельник,

Как будто не мывались сотню лет.

 

Белье помытое подсохло скоро.

А мы, свободные от грязи и от вшей,

Окатывалися...

                               Вдруг шум моторов.

Мы голыми засели в глубь траншей.

 

Припара кончилась, но нет воды ни капли.

Травой и листьями счищали с тела грязь.

Но и от этой бани мы душой отмякли:

Как не отмякнуть, - с паром удалась!

 

На фронте часто - кто кого обманет.

Обманывали мы: мы были похитрей.

Мы с этих пор спокойно мылись в бане,

А пару немцам поддавали с батарей.

 

У нас бывала баня и такая...

Хо...орошая... Но, перед правдой не греша,

Сказать я должен, - баня фронтовая

На фронте только хороша.

 

Я потому сегодня так взволнован,

И всплыло прошлое само собой:

Как в сорок третьем, я сегодня снова

Был в настоящей бане городской.

 

Два года минуло от бани и до бани!

Да, два... И думал ли я в том году,

Что в город я на Тихом океане

Из Кёнигсберга мыться попаду?

 

У банной кассы встретился с солдатом.

Медали. Фронтовик. Был ранен тяжело.

И мне казалося, что видел я когда-то

В Смоленщине иль в Пруссии его.

 

Разговорилися. И, оказалось, оба

Мы шли одной дорогою побед,

И части наши иногда бок о бок

Вступали в бой в теченье этих лет.

 

Разделись не спеша, по-настоящему разделись,

Не стоя мылись, сели на скамью,

Как до войны, бывало, каждую неделю...

«А ты давно уж не видал семью?»

 

«Четыре года»

                            «Да, и я четыре...

А как ты думаешь, нас бабы ждут?» -

Он говорил, и вспененное мыло

С лица сползало хлопьями на грудь.

 

«Да, бабы разные: есть — ждут мужей годами,

Другая мужика не ставит в грош...»

«Бывает, что и мы неверны сами».

«Бывает, правда... Спину мне потрешь?»

 

Он растянулся. На спине два шрама,

Они краснели кожей молодой.

Его спросил я: «Где ты ранен?»

«Осколками еще перед Литвой».

 

«Не больно?»

                           «Нет. Валяй смелее...

Ух, хорошо!.. Ух, хорошо!..»

«Валял» на совесть я, спина краснела,

А он: «Под крыльцами нажми еще...»

 

Я «нажимал». Но он, от наслажденья

Смеялся и, крича, просил еще нажать.

«А на ноге пустяшное раненье...

Под Фришес-Хафом, знаешь?»

                                                     «Как не знать!

 

Мы здесь войну кончали у залива».

«Вот здорово! Выходит, земляки!»

Вскочил земляк. Мне руку сжал, но в мыле

Рука выскальзывала из его руки.

 

Случайно встретились, но встретились по-братски

Два земляка: я с Волги, он с Двины.

Он спину крепко тер мне, по-земляцки:

Да, не жалел ни силы, ни спины.

 

Одевшись, по-земляцки закурили.

А в теле легкость и такая теплота!

«Давно, земляк, в таких мы банях мылись».

«О, это баня! Баня еще та!»

 

Вот и узнай ты нашей дружбы сроки:

У Балтики б нам встретиться с руки,

А встретилися во Владивостоке

Мы, в бане, боевые земляки!

 

 

3 августа 1945г.

 

   Стихи «В бане» послал в газету «Красное знамя» Вагину. Не знаю, как он посмотрит на них. Одновременно написал письмо Г.И.Коновалову, прося его взять эти стихи и использовать по его усмотрению, если они не подойдут Вагину.

    Спланировал партийную работу, дал коммунистам поручения.

   Прочитал стихи «В бане» Федорову, при чтении присутствовал нач. почты л-т. Арчаков. Федорова тронули стихи. Он мне звявил, что в «Семье» и в этих стихах я нашел свое лицо, что они дышат жизнью.

   К нам, фронтовикам, территориальные относятся с уважением. Я шел в дивизию, едут на паре два солдата, я не просил их посадить меня, и они проехали, но скоро остановились и предложили мне забраться к ним в телегу. Всю дорогу расспрашивали, как мы воевали. На обратном пути солдат, едущий с сеном, тоже пригласил меня на воз.

    Вчера у меня возникла мысль, а сегодня она оформилась в следующие стихи:

Пусть жизнь к тебе жестока и капризна,

Но только б воля крепкая была:

Талант и ум решают в нашей жизни

На малом поприще великие дела.

 

 

7 августа 1945г.

 

   4, 5 и 6 августа  готовился к докладу «О положении в Китае». Вчера провел с офицерами штаба инструктаж по очередной теме политической самоподготовки.

   Урывками работал над темой «Земля». Написал около 100 стихов. Сегодня около моей землянки (наверное, палатки) лейтенант из пульроты убил змею. Я таких змей еще не видал: она толщиной с руку и длиной около 1,5 метра. Гадкая тварь.

  Писем не получал уже два месяца. Как-то живут дома? Катя, наверное, расстраивается.

    Начало боевых действий на носу. Что же ждет меня впереди?

 

 

8 августа 1945г.

 

     Утром устроил себе баню.

  Приехала машина ОВС, получил английские ботинки и отдал их майору Боровскому, а он мне взамен отдал новые кожаные сапоги, сшитые не по его вкусу. Сапоги очень хорошие. Теперь я обут.

    В 12.00 митинг. Верховный главнокомандующий отдал приказ сосредоточить все силы на границе к 20.00.

     На шоссе настоящее фронтовое движение: пушки, минометы, танки и без конца пехота. Все в полной боевой готовности. Пехота здесь выглядит куда лучше, чем на западе: дисциплинированна, в полном боевом вооружении, еще не успели побросать каски и противогазы.

   Вот и настал час расплаты с самураями за интервенцию, за КВЖД, за Хасан, за напряжение у границы в период Отечественной войны. Пора.

  В 15.00 вызвал начальник политотдела подполковник Смолин на совещание командиров и парторгов штабов и тыловых частей. Речь шла о поднятии боеготовности и дисциплины в штабных, особенно, организация в период войны с Японией. Смолин для убедительности некоторых положений привел характер и процесс моей работы над поэмой «Семья», приводил и самые образы из «Семьи», назвав произведение «прекрасным», такой отзыв я впервой от него слышу.

   Вечером движение по дороге прекратилось, но поднятая над дорогой пыль еще стояла облаком. Вечер тихий и теплый.

   В газете сообщалось о заявлении Трумэна, в котором он сообщает о действии бомбы, сброшенной на военную базу «Хиросима»*. Ее разрушительная сила превышает разрушительную силу 20000т взрывчатых веществ. В этой бомбе использована сила атомной энергии.

  «В настоящее время мы намерены насмерть уничтожить быстро и полно все подземные производственные предприятия, которые японцы имеют в любом городе. Мы уничтожим их доки, заводы и коммуникации. Пусть никто не заблуждается: мы полностью уничтожим способность Японии воевать».

 

 

9 августа 1945г.

 

   Ночью гроза, немного промок под палаткой. Тихо, орудийных выстрелов не слышно, хотя граница от нас в 1,5км. Перешли ее или нет, не знаю.

  Боровский поручил разработать узловые вопросы по двум темам. Работал до обеда.

    В палатку пришел ординарец Боровского, мой «друг» Лебедев.

-Как же здесь воевать в горах?

  Я ему рассказал, что есть специальная горная артиллерия, гаубичная, дающая особо крутую траекторию, минометы, «катюши».

-А как же, Владимир Иванович, с винтовками-то? Ну, как ты из нее достанешь японца, если он, сукин сын, сидит по ту сторону сопки?

   Мне захотелось ответить шуткой на этот наивный вопрос. Я ответил ему:

   Есть такие винтовки и автоматы с загнутыми стволами.

-Дивно! Это вроде серпа, - явно поверил он.

-Правильно, как серп. Сейчас вон пехота шла, вооруженная такими винтовками,- продолжал я ему врать.

-Ну! Вот, поди, смешно, а?

-Смешно.

   Мы оба долго смеялись: он над смешной винтовкой, а я над его наивностью.

-А куда он загнут-от.. .- он залился смехом и долго не мог выговорить конец фразы, - ввер... вверх... али вниз?

    После обеда отбой-поход. Выгнали на шоссе машины из тайги, но отставили до особого распоряжения.

 

 

10 августа 1945г.

 

   Сегодня поднялись рано, но не уехали: опять оставили до особого.

   Войны мы пока не чувствуем, на шоссе тишина, выстрелов пока не слышно, одно только напоминает войну: изредка пролетающие над головой Илы.

  Очень жарко. В одной нижней рубахе в тени обливаюсь потом. Тайга полна всевозможными шумами и звуками: шумит бурлящая на камнях речка, шумят деревья, ни на минуту не замолкают стрекозы, жужжат слепни. Но удивительно — нет комаров. Это в наших лесах съели бы.

  Вчера вечером написал стихи, посвященные событиям дня. Сегодня утром подчистил их и отослал в газету «Сталинский воин».

 

                   ЗА  ВСЕ  ВОЗДАДИМ  СПОЛНА

 

Недолго длилась передышка. Не остыли

Стволы орудий. Не остыли мы.

Мы только пыль походную отмыли,

А местью добела раскалены.

 

Мы знаем все - отмякнуть сердцем рано,

Не время опускать чехлом покрытый ствол:

Не отмщены потери у Хасана

И свежей раною у сердца Халхин-Гол.

 

А смерть Лазо Сергея? А Приморье?

А Порт-Артур? А остров Сахалин?

А немцев до Москвы мы допустили б что ли,

Когда б с Востока силы снять могли?

 

Мы помним все и в мести не устанем!

Мы помним все и воздадим спола,

Чтоб на Великом Тихом океане

Была действительная тишина!

 

 

11 августа 1945г.

 

   Сегодня ночью ко мне в палатку заползла змея. Я сплю чутко. Слышу, под койкой у меня гремит котелок о чайное ведерко. Я тихо приподнялся и зажег зажигалку. Змея быстро уползла. Я в догонку ей выстрелил из нагана и снова лег спать.

  Но скоро проснулся, еще в теми, от возбужденного волнения в нашем становище. Ко мне подбежал А.М.Савкин:

    Поздравляю с окончанием войны: Япония капитулировала!

  Все возбуждены и рады, что так скоро кончилась война, не нет той радости, какую мы испытали в Германии. В эту войну мы не успели сделать ни одного выстрела, а в войне с Германией выстрадали много.

  Любопытно и знаменательно — Япония сложила оружие, как только объявил войну СССР. Видимо, для самураев русский Иван страшнее американской авиации и американских атомных бомб.

  Вот теперь мир. Вопрос с Турцией — это дипломатия. Вот теперь СССР воспрянет так, что и представить трудно.

 

 

12 августа 1945г.

 

   С утра на марше весь день. Ночью и утром дождь, весь день туман. Нейтральную зону перевалили с большим трудом. Войск - сила, дорог нет, машины - то с сопки, то на сопку по липкой черной грязи. Все время машины приходилось тащить на руках. В 7 часов вечера выехали на манчжурскую дорогу. Это горе-дорога, узкая, с легким каменным покровом, который весь перемесили с грязью. Машины идут с трудом. Дорога забита. Ночевали в машинах, не съезжая с дороги. За всю ночь забылся, может быть, на 2 часа.

 

 

13 августа 1945г.

 

   Туман. Сопки ниже, дорога идет все время долиной. Едем очень медленно: с утра до обеда проехали 30км. Никаких признаков жилья. Сопки, долина, кусты. Единственный признак жизни — телеграфная линия, но на ней всего два провода. Привал на обед с 3 часов на пути. От бессонной ночи голова тупая, но уснуть не мог.

   Военные действия продолжаются, наши части идут по 15-30км в день. Наше правительство, видимо, капитуляцию в японской интерпретации не приняло.

   Вечером стали попадаться китайцы. Одеты бедно. Синие штаны, синяя куртка, босой и в соломенной шляпе. Проходящие колонны наших машин они приветствуют поднятой вверх рукой, сжатым кулаком и торчащим вверх большим пальцем.

  Поля обработаны старательно, культурно. На полях растет пшеница, овес, кукуруза, картофель, конопля, соя, фасоль, огурцы, горох.

 

 

14 августа 1945г.

 

   Всю ночь ехали, спали плохо. Утром приехали в город Тинь Нянь-Чжень. Угольные шахты, железная дорога, есть даже электрическая железная дорога. Но выглядят они убого. Электрический провод на плохих деревянных столбах. Сам город очень разбросан. Состоит он из мрачных глинобитных бараков и убогих глинобитных домов, крытых соломой. На жилые дома все это плохо похоже. Посевы обработаны и здесь хорошо. На большинстве домов в знак приветствия нас - красные флажки.

   Колонна задержалась. Идут китайцы с коромыслами на плечах, на концах коромысел - корзины на длинных веревках, полные огурцов и бурачков. Огурцы очень причудливой формы: тонкие, длинные, согнутые полусерпом. Нас они поприветствовали и угостили огурцами. Огурцы очень вкусные.

    Насмотрелся, как китайцы жнут пшеницу. На поле только мужчины. Работа мало продуктивная. Серп с длинной ручкой, но сам нож его очень маленький.    Китаец берет прядь пшеницы довольно высоко и подрезает ее ниже руки сантиметров на 15-20. Неужели жизненный опыт не научил их жать лучше и быстрее? Если бы мне с нашим русским серпом с ними на соревнование, то я бы без малейшего труда сжал бы этой пшеницы за пять человек, а если постараться, то и за десять. Это не бахвальство: я жать умею очень хорошо и быстро, мальчишкой я не отставал от матери.

   Остановились в полдень в городе Лу-Ши-Чжень. Расположен он в долине между гор. После обеда вместе с лейтенантом Архиповым, комвзвода 2-й батареи ходил в город. Архипов до армии был артистом. Обоих нас интересовала познавательная сторона, обошли весь город.

  Прежде всего поражает ужасающая бедность и грязь в домашнем быту. Город выглядит очень убого. Дома глинобитные, крытые соломой, снаружи некрашенные, землисто-серые. В жилищах ни пола, ни потолка нет. Тут работают, тут готовят пищу и тут же спят на нарах. Нары покрыты искусно сплетенными коврами из соломы. На стене в переднем углу литографии с религиозными изображениями, перед ними стол с предметами религиозного культа. В кухне нечто вроде плиты, но без дымохода, дым идет в помещение. В одном «магазине» топится такая печь, а китаянка сидит возле на корточках и отмахивает дым к открытой двери.

    Китаянки все пожилые, ни одной молодой во всем городе я не видел, то ли они не показываются, опасаясь братьев-славян, то ли их культ не позволяет этого. Китаянки одеты в широкие длинные штаны, у немногих поверх этого надето нечто вроде платья, больше похожего на длинный мешок с разрезами внизу по бокам. Видел двух китаянок с детьми, привязанными сзади. Дети спят, а их головки болтаются без всякой опоры при движении матери.

   Был в китайских парикмахерской, портняжной и столовой. Все крайне убого, примитивно и очень грязно. На многих домах красные флаги, преимущественно шелковые. На некоторых домах — национальные китайские.

   Многие китайцы говорят по-русски. Жалуются на тяжелую жизнь при японцах и клянут их. Наш приход они приветствуют.

   На одной улице — кирпичные дома. Они пусты. Судя по фотографиям, книгам, литографиям, в них жили японцы. Мы с Архиповым находили в домах погоны генералов и офицеров. Все они разгромлены китайцами. Мы стоим возле каменной японской казармы, в ней китайцы выломали все двери, окна, перегородки. Об этом я заключил из следующего: когда мы подъехели, около здания я встретил двух китайцев, с клещами в руках, они воровато озирались по сторонам.

   Нашел на дороге китайскую кисточку, которой они пишут свои иероглифы. Взял ее на память. Взял на память несколько японских фотографий.

   С наступлением ночи с западного хребта сопок и слева с восточного хребта сопок японские последыши и про-японски настроенные китайцы обстреляли проходящие по дороге воинские части. К нам на КП приползли пехотинцы с просьбой поддержать их своим огнем. Наш полк весь в сборе, но поддерживала одна батарея и один пулеметный взвод. Дали ответный огонь на оба хребта. Замолчали.

   Обстреляли наш «виллис» вечером и в городе. Братва дала ответный огонь из автоматов. Раненых нет.

   Ночуем в окрестностях Лу-Ши-Чженя: нет ни масла, ни бензина.

 

 

15 августа 1945г.

 

   Утро ясное, голубое. С восхода солнца жарко. Завтракали трофейным рисом. Я очень рад,что кончилась бесконечная дальневосточная фасоль.

  Днем хотел сделать доклад для личного состава полка о внутреннем положении Китая, но дело сорвалось: привезли бензин и масло; после обеда едем вперед, а сейчас подготовительная суета.

   Возмутительно, капитан Дубинецкий выбросил атлас командира РККА, а тряпки разные возит. Поступок, достойный парторга полка!

   Штаб дивизии вместе с почтой застрял где-то сзади. Уже 4 дня без газет. Плохо. Манчжурские дороги не в состоянии быстро пропустить такую армию, как наша. На дороге бесконечная вереница машин и техники.

   Ходят слухи со вчерашнего вечера, что войска Малиновского взяли Харбин. За достоверность не ручаюсь.

   В 12.00 по радио передали, что Япония через Швейцарию заявила о готовности японского императора принять условия капитуляции и отдать приказ войскам сложить оружие, где бы они ни находились. Примерно так Курбацкий сообщил то, что он слышал по радио.

   Наши все уехали в Мудандзян, я остался получить почту на пути. Поеду догонять с расчетом из 2-й батареи, ремонтирующим машину.

 

 

16 августа 1945г.

 

    Достал журнал белоэмигрантов. Называтся «Рубеж» №16 (857) от 7 мая 12 года Кан Де (1945г.), Харбин ХIX год издания. Подписная цена в месяц 3000 гоби. Главная контора и редакция: Манчжу-Ди-Го, Харбин, Сквозная, 7.

   На обложке: св.Николаевский собор весной. Клише настолько плохое, что трудно разобрать что-либо. Журнал напечатан по новой орфографии, но так безобразно, что некоторые рассказы трудно прочитать.

   Журнал начинается рассказом Бориса Юльского «Пыль». Содержание: женщина незаурядного ума Пыль(неразб.) выдвигается на сцене в Харбине. На нее обращает внимание печать. Известность в Шанхае, Тяньдзине. И вдруг смолкает. В момент выдвижения она искала необыкновенного друга. Потеряла голос. Смирилась. Вышла замуж и нашла в этом полное счастье.

    «Понимаешь, я только недавно догадалась, в чем жизнь женщины... Женщине не надо всяких высших вопросов. Даже самой умной!.. Я вижу, что ни в какую философию, ни в какие искания женщине лезть не надо. А всякие эстетизмы, изломы — это все неврастения. Правда, бывают исключения. Но это, как белые мыши. Редкость. Одна на сотни тысяч. Вроде, как жемчужина — тоже болезнь. Больная устрица...

.  ...счастье женщины — в семье, и, конечно, в родине, с которой у нас сейчас не совсем важно дело обстоит... Так вот, родины нету, а семью я нашла. И, понимаешь, теперь вижу, что это — главное. А остальное — театр, бутафория. Как пыль — дунул и нету».

    На первой же странице стихи Ольги Тельтофт.

 

                                   В   ПАРКЕ

 

Плыло небо детски-голубое,

На аллеях был ребячий гам.

И тогда учились мы с тобою

Первым нерешительным шагам.

 

А теперь опять весна в расцвете

И в волне весенней суеты

На лужайках снова чьи-то дети,

Словно синеглазые цветы.

 

Маленькие ласковые гномы,-

День для них — сплошная карусель.

Как их ждут, истосковавшись, дома,

Приготовив яблочный кисель.

 

Только мне теперь весною этой

Ни баюкать некого, ни звать

И напрасно празднично одетой

Ожидает детская кровать.

 

Но отвлекши няньку пожилую

И помпончик белый теребя,

Я чужую крошку поцелую,

Раз она похожа на тебя. 

 

  За этой кажущейся безыдейностью ярко выпирает явная хвала японской интервенции, как «Новая ветвь в венок славы», «Героизм ниппонских* защитников островов Окинава».

   «Ниппонские специальные воздушные отряды, проявляя образцы невиданного героизма, вплетая в венок ниппонской славы величайшей яркости листки, вместе с тем творят для ниппона дело, которое войдет навеки в анналы истории».

   То или иное выигрывании территории, то или иное проникновение в ниппонские позиции, не составляет существенного, сколько-нибудь решающего дело факта. Судьбу войны определяют не территориальные приобретения, а степень сохранения вооруженных сил. Войну выигрывает не тот, кто в процессе войны захватит больше земель, а тот, кто сумеет нанести врагу больше потерь».

   Статья «40 лет пастырского служения» посвящена юбилею протоиерея о.Николая Труфанова, служителя Свято-Покровского храма, «где нашли себе вечный приют русские построечники (?) и защитники Харбина».

Помещенные кроссворды наз. «крестословицы»

    В почтовом ящике ответы авторам:

«С.Щ-вой - « Я на кладбище гуляла — И встречалась там с тобой, - И споткнулась и упала — Я на камень гробовой» -Вот видите, что значит назначать свидания в неподходящем месте. Сами на себя пеняйте».

   Сейчас против нас шли три китайца с красными повязками на руках. Старшина из остановившейся на дороге машины остановил одного. В кармане обнаружил у этого китайца парабеллум. Тут же расстрелял этого китайца*. Развернул машину и поехал догонять убежавших остальных двух.

   Мимо нас прошли две русские девушки. Мы их остановили и разговаривали не менее часа. Они живут здесь с рождения на угольных копях. Отцы их приехали в Китай на КВЖД еще в 1905 году. Обе они учились в Харбине в гимназии. После гимназии окончили курсы медсестер. Сейчас работают в нашем госпитале.

   О японском владычестве в Манчжурии они рассказывают следующее. Японцы у китайцев отбирали все урожаи, оставляя им только на прожиточный минимум кукурузу и просо. Рис запрещали есть под угрозой смертной казни. Китайцы, по их заявлению, очень рады нашему приходу.

  Японцы отравили местного председателя эмигрантского объединения Кислицына, протестовавшего против мобилизации в армию русской молодежи.

    Во время войны в Манчжурии были запрещены танцы. Девушкам, нарушившим этот закон, выстригали на лбу волосы, ребятам стригли волосы наголо и закрашивали суриком.

   Я привел им пример, как их журнал «Рубеж» восхвалял японскую военщину. Они мне ответили, что иначе было нельзя: не разрешили бы выпуск журнала. Все кино в Харбине немецкого производства, и ни одной картины нельзя показывать  без хроники военных успехов Японии в войне с Китаем.

 

 

17 августа 1945г.

 

   В ночь ожидали нападения японцев, но она прошла благополучно. Утром приехал капитан Блинов и сообщил, что в Мулине КП дивизии держал бой с напавшей японской бандой. Ранило майора Шевлюгу и убило какую-то девушку.

  Сейчас едем догонять КП полка по направлению к Муданцзяну. С нами артлетучка и техпомощь.

  Деревни в Манчжурии большие, в несколько улиц. Деревня обнесена кругом глинобитной стеной, на углах этой стены — башни, в стенах с каждой стороны — въездные ворота.

  Навстречу идут по дороге китайцы, собирающие всякое барахло на стоянках частей. Приветствуют нас поднятием руки, а иногда и поднятием обеих рук, точно сдаются в плен. По-моему, было бы лучшим приветствием, если бы они вместо собирания всякого тряпья исправляли дороги, на которых часто машины стоят часами. Все мосты, не выдержав нашей техники, рухнули.

  Достигли города Линьхоу. Это за день проехали 57 км. В Линьхоу достали несколько ящиков галет и ящик консервов. Ударил дождь, дорогу развезло, дальше, на ночь глядя, не поехали.

   Оказывается, у переправы, но которой мы мучились три часа, через час после нас начался бой с японскими бандами.

 

 

18 августа 1945г.

 

   В 8 ч. утра выехали в Муданцзян, где должен находиться наш полк. А он, оказывается, получил новую боевую задачу. И двинулся дальше на 130км, о чем мы узнали в дороге.

    Дорога грунтовая, ее так развезло, что она превратилась в спошное страдание и для людей, и для машин. Грязь густая, липкая, колеи настолько глубокие, что машина идет дифером по грязи, едва таща за собой пушку. Пять километров проехали относительно благополучно, но дальше в деревне засели в грязь и два часа мучились, чтобы вытащить машину и пушку. Через два километра снова засели окончательно. Впереди нас машины, орудия, повозки и даже самоходки тоже сидят в грязи. За повозками в деревне пехоты батальона два.

   В 13.00 справа за железной дорогой, около деревни в рощице и в кукурузе стали заметно группироваться японцы перебежками по одному, по два и по три человека. Это заметили и другие части. Видимо, собралось японцев до роты. В бинокль было видно, как они подбегали к роще, раздевались и надевали гражданскую китайскую одежду. Надо полагать, они они хотели переодетыми, с красными повязками на руках и красным флагом, с поднятым вверх пальцем и криком «Шанго» пройти через нас, как мирные жители, в условное место группировки.

   Мы с помощью пехоты развернули в грязи на дороге орудия и открыли огонь ко кукурузнику, по роще и по крайнему домику, стоящему в стороне от деревни метрах в 1000. При первой очереди японцы бросились вверх, на сопку, чтобы, видимо, укрыться за ней. По ним дали еще две очереди. Одни падали, другие бросились врассыпную. По ним выпустили еще несколько очередей. Кроме нас, по японцам била 45мм пушка полевая, но она действовала мало. Мы выпустили 57 снарядов.

   Такие банды, какую нам пришлось уничтожить, группируются в сопках в стороне от дороги и нападают по ночам, в утреннем тумане на проходящие колонны. Сама местность удобна  для этих налетов: дорога идет или между сопок, или полями по долине. Растущая по сторонам кукуруза, конопля и подсолнух по высоте в рост человека, и по ним можно подойти вплотную к самой дороге и забросать гранатами колонну или обстрелять из пулемета.

  Еще когда мы только выехали на Линьхоу, нам встретились две подводы с ранеными. Девушка-санитарка сообщила нам, что их обстреляли на 7 километре, и что нас, наверное, тоже встретят.

   До вечера мы простояли в этой деревне. Вперед никакого движения. Перед нами встала задача: ночевать в грязи или вернуться обратно в Линьхоу. Мы выбрали второе. Бензину истратили много, и нам не хватило бы его добраться до Муданцзяна. А в Линьхоу должны подоспеть наши тылы. В Линьхоу с трудом добрались к часу ночи. Я устал до изнеможения, бросил на землю брезент, лег на него и тут же уснул. Ночью тревога: ожидалось нападение. Но тревога оказалась напрасной. На рассвете снова легли спать.

 

 

19 августа 1945г.

 

   Утром я ужаснулся: весь я был в грязи от ног до головы, хотя это было не удивительно, т.к. вчера почти всю дорогу не мы на машине, а машина вместе с пушкой ехала на нас. Грязь налилась через голенища даже в сапоги. Мне стоило трех часов, чтобы все отмять и отмыть.

    В Линьхоу целый гарнизон наших машин и пушек: три пушки с первой батареи, одна со второй, с которой я пытался уехать, пулеметный взвод и все машины тылов. Бензину и масла не хватает, его ждут сегодня, а едем завтра. С почтой всякая связь нарушилась. По радио отрывочные сведения. Не знаю, что и творится на белом свете.

   Весь день в бездеятельности. Что я сделал полезного, так это вымыл с себя белье и сам вымылся в пруду.

  Около города видел семью японского офицера, покончившую с собой методом харакири. У двух детей завязаны глаза и распороты животы кинжалом. У матери тоже завязаны глаза. У офицера лицо открыто. Видимо, смерть приняли все от одной руки и от одного кинжала.

Вечером дождь до часу ночи. Опять закрыт путь дальнейшему движению.

 

 

20 августа 1945г.

 

   Сегодня утром имею некоторые сведения о положении на фронте. За 19 августа войска японской квантунской армии на большой части фронта  прекратили сопротивление и продолжают сдачу в плен нашим войскам. На этом участке фронта прекратились военные действия.

  Войска 1-го Дальневосточного фронта заняли г.Янцзы. За 19.07.45г. войскам фронта сдалось в плен 55000 японцев.

  Войска 2-го Дальневосточного фронта заняли г.Марген и взяли в плен 23000 японцев.

  Забайкальский фронт находится на подступах к Мукдену, взяли в плен 20000 японцев.

  Наши авиадесанты, высадившиеся в Харбине и др. городах, сообщают, что японские гарнизоны готовы к сдаче в плен и ждут подхода наших войск.

   Три пушки 1-й батареи, собравшиеся в Линьхоу, поехали в Лу-Ши-Чжень, чтобы через Мулин добраться до Муданцзяна, ибо из Линьхоу прямо проехать нет никакой возможности.

  Я поехал с ними. За день доехали до Лу-Ши Чженя. Успели бы доехать и до Мулина, но отстала одна пушка, пришлось послать одну машину ее вытягивать. А вторая машина пошла на помощь машине ЧСМ, застрявшей в 10км от города.

   Чувствую себя скверно: флюс, а от него поднялась температура, и болит голова.

  В Ли-Шу-Чжене есть угольные копи. Производительность их убогая: всего   400000т в год. Служащие на копях — русские белоэмигранты. Около шахт русский поселок. Он выглядит очень культурно в окружениии китайских грязных глинобитных селений. Поселок начинается маленькой церквушкой, за ней больница и прочие строения.

  В больнице сейчас госпиталь, заполненный пострадавшими от японо-бандитских налетов. Врач и весь обслуживающий персонал — белоэмигранты.

   Вечером я попросил бойца из батареи Понугаева сопроводить меня до госпиталя (одному идти опасно: от нашей стоянки до госпиталя километра 2,5, да и время вечернее), и мы отправились с ним. Когда я обратился с просьбой сделать мне компресс на щеку, мне очень вежливо и внимательно оказали эту услугу. Я спросил фельдшерицу, какой номер госпиталя, она ответила с виноватой улыбкой:

-Не знаю номера.

-Как же так?

-Мы не госпиталь, мы сотрудничаем с госпиталем, мы местные.

-Эмигранты-колонисты?

-Да, эмигранты.

-Как же вы теперь думаете: здесь останетесь или в Россию?

-Мы бы, конечно, хотели на родину, но ведь как пустят,- в голосе фельдшерицы чувствовалась горечь за свое отщепентское положение.

   В коридоре разговаривал сам врач с лейтенантом. На вопрос, как оказался вне пределов родины, врач сообщил, что в 1914 г. он окончил университет, стал врачом, всю войну работал в госпитале в Иркутске, в период гражданской войны вместе с разбитыми частями белогвардейцев отступал и отступал, пока не оказался в Манчжурии. Он спросил лейтенанта, все ли пути закрыты для его возвращения на родину. Лейтенант разумно ответил, что в СССР найдется место всем, кто честно работает. Я думаю, из этого ответа врач сделает себе выводы.

 

 

21 августа 1945г

 

   Ночью выпал обильный дождь, дороги развезло. Пушка второй батареи и тылы из Линьхоу не приехали в Ли-Шу-Чжень. Бензину нам не дают с целью: тыловые боятся ехать одни - по пути в Мулин орудуют японские банды. Сидим на пути сегодня и просидим, наверное, завтра.

   День в полной бездеятельности. Под вечер взял с собой автоматчика и пошел в поселок русских эмигрантов поставить компресс, т.к. опухоль еще не опала.

  С собой взял полкилограмма японских галет, чтобы угостить ими китайских голопузых детишек: до русского поселка приходится идти китайской деревней.

  Жизнь китайской деревни своеобразна. По обе стороны дороги глинобитные грязные дома, они вплотную лепятся один к другому. Около домов и на улице томятся китайцы и китаянки всех возрастов. Мужчины больше сидят в дружной беседе обычно по обе стороны канавы на корточках один против другого. Китаянки в черных штанах нянчат детей. У некоторых из них изуродованы ноги, и они идут неестественной для человека походкой. Особенно забавны старухи-китаянки. Они сидят на земле около домов, скрестив перед собой ноги, одной рукой придерживают сидящего на коленях ребенка, а в другой руке держат полуметровый чубук с маленькой трубочкой на конце. Посредине деревни едут на коровах молодые ребята-китайцы в пирамидальных соломенных шляпах с длинным хлыстом в руке. За верховым китайцем идут по две-три коровы и телята, а верховой китаец помахивает в их сторону хлыстом и кричит во все горло: «Ё...ё...ё — а!»

  Такая коровья «конница» выглядит довольно забавно. Но надо заметить, что здесь коровы используются не как молочный, а как рабочий скот.

   По деревне бегает очень много свиней, и все, как одна, черные.

   Наши галеты собрали вокруг нас целую армию китайчат, тянущих к нам грязные ручонки с криком «спасибо!». Это, видимо, единственное слово, которое они знают по-русски.

   Сделав перевязку, я пошел с автоматчиком по русскому поселку, имея целью ознакомиться с жизнью эмигрантов. Зашли во двор одного дома. Около крыльца на цоколе сидели мальчик и девочка и оба шили: девочка учила мальчика чинить свое белье. Из дома вышли две женщины, одна лет 30, другая — 55. Позднее подошел из огорода мужчина. Я угостил детей галетами, а мужчину сигаретой.

-Такие сигареты курили только японские военные, а нам запрещалось их курить под страхом наказания, - сообщил нам мужчина.

-Давно вы приехали в Манчжурию? - спросил я.

   Они мне сообщили, что старшая женщина, дочь машиниста, приехала на КВЖД в 1902 г, а мужчина попал сюда в 1922г, это, видимо, белоэмигрант. Мальчик Володя учится во 2-м отделении повышенной школы, а девочка в в 1-м классе высшей школы. Школа у эмигрантов была организована так: 4 класса начальной школы — низшая народная школа, 2 класса следующих — повышенная народная школа и 4 после повышенной — высшая народная школа.

  Мне интересно было ознакомиться, чем начиняют головы подрастающего поколения. Я попросил учебник по общественно-социальной дисциплине. Девочка принесла мне «Учебник гражданской морали» для высшей народной школы ч.I, издание Правительства Манчжу-Ди-Го и пачку журналов «Луч Азии». Я попросил, чтобы она отдала мне этот учебник, на что хозяева согласились и дали еще два журнала.

   Отдавая книгу, хозяйка заметила, что в ней есть очень много хорошего и полезного. Я с первого взгляда понял, насколько «полезна» эта книга для меня, чтобы ознакомиться с сущностью про-японской идеологии эмигрантской школы.

 

 

22 августа 1945г.

 

   «Учебник гражданской морали» открывается главой «Религия».. Вот основные «истины» этой главы.

   «Религиозное чувство присуще всякому нормальному человеку. Вера в бога служит основой жизни и деятельности человека. Без веры душе, как телу без пищи, нельзя жить».

  Или: «Только очень ограниченные люди могут думать, что вера - достояние  малых детей и невежественных людей, что вера несовместима со знанием. Это - грубое заблуждение, свойственное скорее полуобразованным, чем действительно образованным людям».

   Религиозному человеку обещается успех:

  «...материальный успех в жизни обычно сопутствует религиозным крепким людям. И в России, и в других странах большие богатства чаще всего создавались купцами, промышленниками и вообще деловыми людьми религиозного склада».

    А вот камень в наш советский огород:

«И такова сила религии, что тщетны усилия безбожников искоренить ее. Никогда религиозные гонения не достигали цели. Безбожники ведут борьбу с религией в России четверть века. Коминтерн отвергает всякое понятие о религии, выдвигает против религии лживые обвинения, внушает народным массам, что религия враждебна культуре и народному благополучию, закрывает храмы и уничтожают священнослужителей. Но, несмотря на клевету, пропаганду, насилие, преследование, ссылки, убийства, религия стоит незыблемо... Коминтерн — переходящее явление в истории, а религиозный дух вечен, ибо он составляет часть природы человека».

   «Русская эмиграция твердо знает, что без бога трудно жить на земле. Можно без бога мучить людей и на муках и крови пытаться строить «социалистический рай», но человеческой жизнью жить без бога нельзя. После крущения Российской империи зарубежная православная церковь явилась тем цементом, который объединяет русскую эмиграцию, рассыпанную по разным странам».

   О целях и задачах эмигрантского объединения вокруг церкви говорится не сразу. Сначала говорится о назначении религии в Японии:

  «Сущность синтоо — в поклонении предкам... Из поклонения предкам возник прекрасный культ сыновней почтительности. Сыновней почтительностью проникнута вся японская нация. Она означает больше, чем преданность детей своим родителям — это культ предков. Но почитание предков означает также патриотизм, преданность императору и родине.

    В главе «Семья» развивается такая мысль:*

  «Главой семьи является и по учению Православной Церкви, и по русским традициям, муж. Он обязан полагать начало крепкой и дружной семейной жизни своим служением семье и заботам о ее благе. Он несет ответственность за свою семью перед богом, совестью и обществом. Так супружество является ячейкой формы государственной власти. Недаром русский народ в своем мировоззрении сравнивает царя с отцом большой семьи — Царь-батюшка».

    А как же быть, если нет своего царя-батюшки? Вот ответ:

  «Выполнением сыновнего и дочернего долга дети также подготовляются к выполнению верноподданнического долга перед императором (тенноо). Государство можно рассматривать, как одну большую семью, во главе которой стоит император...»

  В главе «Долг ученика» ясно указывается, кому ученик обязан в своем верноподданничестве:

   «...следует не менее твердо помнить, что возможностью получения образования и готовиться к будущей деятельности учащиеся обязаны Государству Манчжу-Ди-Го и тому неизменному вниманию и содействию, которое Ниппон оказывает строительству и развитию молодого государства».

    В главе «Высокие идеалы юности» в разделе «Жертвенность и героизм» в ряде других примеров преданности царю приводится следующий пример:

   «Во время борьбы с коммунизмом много русских людей пролило свою кровь и приняло мученическую кончину во имя религиозно-патриотических идей. Имена их и особенно адмирала А.В.Колчака навсегда войдут в русскую историю. Они будут неугасимыми светочами, указывающими правильные пути молодым поколениям».Это место текста иллюстрируется клише, изображающим «открытие памятника борцам с Коминтерном».

   В той же главе как образцы духовных сил и величия приводятся в пример Муссолини и Гитлер.

  Заканчивается эта глава и книга разделом 07. «Ниппонский кодекс чести БУСПДОО (?)».

    Это открытый панегирик японским самураям.

    В результате всего эта книга — плод белоэмигранта, потерявшего всякий стыд и совесть, с циничной откровенностью обливающего грязью СССР и как идеал выставляющего поповское мракобесие и раболепное угодничество перед японским агрессором и немецким фашизмом.

 

 

23 августа 1945г.

 

   Прочитал журнал «Луч Азии» №10/136 от 15 мая 1945г. Начинается журнал рассказом «По перу и пуху» (из охотничьих воспоминаний). Во всех отношениях это просто постная сыворотка. Дальше идет очерк Талызина «Мелькают мимо будки, бабы, мальчишки, лавки, фонари (Как жила Москва времени А.С.Пушкина)». Ничего разумного в очерке не сказано. Слезливое любование помещичьей Москвой.

   Редакционная статья «Ниппонский земледелец крепит мощь героической армии Ниппон» - это по сути восхваление японской военщины, ведущей, по мнению журнала «священную войну за Великую Восточную Азию»..

   В очерке «Русские эмигранты на производственном фронте» возвеличиваются те, кто способствует усилению японского агрессора в Манчжурии.

   Очерк студента 3-го курса богословского факультета С.Труфанова «Радоница» - слезливая кладбищенская идиллия в духе Клюева. Вот образец ее:

   «Кадильный дым тонкими струйками возносится между могилами к голубому небу. Пасхальные песнопения оглашают царство мертвых, приобщая его к общему торжеству. Живописными группами располагаются у могильных холмиков паломники на отдых. Могилки прибраны, любящая заботливая рука украсила их цветами. Молодая нежнозеленая трава пробивается из земли.

  Нет грани между существующим и бывшим, между живущим и умершим поколениями, все едино в давшем жизнь бесконечную воскресшем Христе».

   Ну просто ложись и умирай, такая прелесть!

  Статья без авторской подписи «Довести войну до победного конца — неуклонное решение Ниппон». Сколько грязной клеветы в ней по адресу объединенных наций. Вот она бкувально:

   “...открылась в Сан Франциско конференция так называемых «объединенных наций».

   Что может дать исстрадавшемуся человечеству, так жаждущему покоя и создания прочных государственно-общественных и хозяйственных форм, то «высокое» собрание, на которое представители трех государств, претендующих на мировую гегемонию, прибыли лишь для того, чтобы продиктовать свою волю средним и малым нациям, обреченным играть на конференции жалкую роль голосующего стада?

    Конференция в Сан Франциско — это только очередной этап в деле закрепления  той системы международной жизни, при которой весь мир должен разделиться на две неравноправные и неравнокачественные стороны, на победителей и побежденных, на богатых и бедных, на эксплуатирующих и эксплуатируемых, на тех, кто призван управлять, и тех, кому судьбой уготован печальный жребий только выполнять желания своих погонщиков».

 Автор выражает немало радости, раздувая возникшие на конференции противоречия. Три великие державы автор называет империалистическими хищниками, ввергшими весь мир в войну, и заключает статью следующим:

   «Как лидер восточно-азиатских народов, Ниппон принял брошенный ему вызов, и сейчас, поддерживаемый всем населением Восточно-Азиатской сферы, ведет не на жизнь, а на смерть борьбу с мировыми захватчиками».

  Безусловный интерес представляет «Страница объединения Российской молодежи». Она дает некоторое представление о воспитании эмигрантской молодежи. Видимо, в последние месяцы произошли существенные изменения в жизни молодежных организаций: они, надо полагать, слились в одно «Объединение Российской молодежи». Во главе этого объединения стоит явный фашист Родзаевский. Вот что говорится в установочной статье:

   «Отчетник правления Объединения молодежи, проводимый силами всех кружков Объединения, явится смотром самодеятельности молодежи и в то же время демонстрацией ее единения под общим руководством. Объединение молодежи объединяет кружки не только для заседаний и разговоров, но и для общей работы».

1.Состав правления Объединения Российской молодежи.

Председатель К.В.Родзаевский, его зам. А.Г.Дудукалов. Вице-председатели: Н.П.Чистосердов, Г.В.Криволуцкий.

2.Братство св.Иоанна Богослова. 2-й секрет.-А.Смирнов.

3.Лит. худ.кружок им. А.В.Суворова. Вот тематика докладов на нем:

а)Доц.А.Б.Карпова. «Великая китайская стена».

б)О.А.Доброхотов - «Развитие детской души».

в)Докт. С.И.Семеновский - «Сущность женщины».

г)Н.А.Ушаков - «Творчество Сейфулиной.

4. Кружок русских девушек.

5.Союз окончивших учебные заведения.

6.Кружок им.А.К.Толстого.

7.Кружок им. Н.С.Лескова.

   Какое идейное направление имеет ОРМ, можно судить по выступлениям в печати его председателя Родзаевского, две статьи которого даны в этом же журнале. Первая из них «Загробный призыв Адольфа Гитлера». Это некролог по поводу известий о «смерти» Гитлера. Вот что проповедует Родзаевский:

   «Национал-социалистическая партия вырвала Германию из цепей Версальского договора, освободила от бремени непосильных репараций, воссоздала материальную и духовную мощь германского государства, дала хорошую жизнь широким массам населения, вернула утраченные земли, начала чистку германского государственного и народного организма от внедрившихся в него чужеродных элементов. Все это факты, вызывающие общее восхищение. И эти же факты вызвали ярость  мировых темных сил, спровоцировавших разрушительную мировую войну, когда на новое германское государство — на национал-социалистическое государство обрушился весь мир».

   «Дело Адольфа Гитлера для теперешнего поколения Германии погибло. Но что бы ни случилось, оно никогда не погибло* для мира. Пламенные факелы Нюрнберга не загасят никакие потоки лжи. Разоблачения, прозвучавшие и услышанные, не будут забыты. Предвидим: - от побежденных — правда о мировом зле распространится и в среде победителей».

   В чем же загробный призыв?

   «Вот общий враг» - указует этот призыв.

  Вторая статья аналогична по содержанию с первой. Это тоже некролог «Творчество, которое никогда не будет забыто» (На смерть Бенито Муссолини)

  За что так ценит Муссолини русский белоэмигрант? Вот ответ.

 «Заслуги Муссолини перед человечеством — классическая отныне формула решения социального вопроса, казавшегося неразрешимым.

-Не борьба классов, не подавление рабочих капиталистами, не уничтожение капиталистов рабочими, а ограниченная общими интересами частная собственность, управляемая, точнее, самоуправляющееся хозяйство, социальное государство — очищенное, обновленное и организованное. Вот доктрина фашизма, как ее изложил на практике Муссолини».

   А вот призыв фашиста Родзаевского:

  «Склоним головы перед пророком нового мира и скажем громко, скажем открыто: человека убить можно, идею — нельзя: живая жизненная идея прорастет через все тернии,- идея национально очищенного, национально обновленного и национально организованного государства победит смерть».

  Такова идейная направленность «вождя» эмигрантской молодежи.

  Сегодня снова ходил в русский поселок, удалил зуб, а попутно зашел в один дом поразведать о настроениях эмигрантов. Хотелось достать 2-ю часть «Учебника гражданской морали». Мне сначала повезло: я пошел в дом, где две учительницы. Но только наладилась беседа, пришли пограничники с обыском оружия. Пришлось уйти ни с чем.

   Пушка 2-й батареи и 3 машины тылов прошли вперед, на Мулин. Мы бы давно уехали, но одна машина ушла на помощь тылам, нечем тащить одну пушку. С бензином благополучно: вчера ночью выкачали две бочки из застрявшей в грязи цистерны. Надоело сидеть в Ли-Шу-Чжене до омерзения.

   Давно не писал домой: с почтой не имею никакой связи. Последних известий тоже узнать неоткуда. Как в лесу.

 

 

24 августа 1945г.

 

   Машина возвратилась ночью, но неисправная. Весь день ее ремонтировали. В 6 ч вечера выехали всеми тремя пушками. Ехали до 4 часов утра и едва проехали 35км. Дорога идет через хребет сопок, подъемы и спуски очень крутые, а машины не тянут. На нашу беду еще выпал дождь. Дорогой измучились до крайности. На мое счастье догнали 4 машины тылов дивизии.

 

 

25 августа 1945г.

 

    Весь день ехал до Муданьдзяна — 130 км. Характерно то, что сколько бы мы ни проезжали населенных пунктов, станций, городов, в каждом из них целые военные городки японских казарм и склады, склады без конца. Это в Ли-Шу-Чжене, Мулине, Таймагоу, Мудандзяне, Линкоу. Все они, как правило, сожжены, хотя следов бомбежки не заметно. Видимо, японцы жгли военные городки, отступая.

  Следы большой бомбежки заметны на станции Таймагоу, на протяжении двух километров разбитые и сгоревшие машины. Все казармы, заводы, станции камуфлированы, окраска — черный и серый цвет.

  Встретил майора Куделко, нашего зам.комполка. Он очень расстроен и долго высказывал мне свои обиды. По его словам, командование полка стремится его избыть, потому что он, как конкурент, мешает командиру полка. Будто бы м-р Корниенко боится авторитета Куделко и все время старается держать его на поручениях вне полка, что на него оформляют дело за избиение шофера Евсюкова и скандал по пьянке с м-ром Орловым.

-Но этого Евсюкова,- горячо заключил он, надо было избить, он на офицера однажды поднял оружие, счастье его, что не на меня, он 1 мая «оппель» гонял, катал баб. Нет, его действительно надо было избить. Как вы смотрите?

   Я с Куделко говорю прямо и на этот раз заявил ему:

-Мне непонятно, как же это вы, человек с высшим образованием, самый грамотный у нас командир, прибегаете к рукоприкладству — ведь у вас очень много прав и средств иного воздействия и внушения.

-Это верно. Но скажите откровенно, вы, как педагог, проработавший много лет, никогда не выходили из себя?

-Были случаи, выходил.

-А были случаи, что били учеников?

-Нет.

-А так, откровенно говоря, по душам и между нами?.

   Но даже «откровенно говоря, по душам и между нами», не мог в том «признаться»: у меня и в мыслях никогда не было ударить ученика. Я знаю на собственной шкуре, какой тяжелый осадок на долгое время оставляют побои у учащегося даже со стороны родного отца*. Меня отец демонстративно наказывал в тех случаях, когда я не знал урока по «закону божию». Это не укрепляло во мне веры и уважения к его дисциплине: я очень боялся его уроков, а потом стал ненавидеть.

 

 

26 августа 1945г.

 

  Было общеполковое собрание. Дубинецкий поручил мне выработать проект резолюции по докладу нач. политотдела, чем и был занят весь день.

 

 

27 августа 1945г.

 

    В период переговоров по радио Советского командования на Дальнем Востоке с командованием Японской Квантунской армии произошла встреча маршала Советского Союза Василевского с представителями командования Квантунской армии. Это произошло в ставке командующего нашим 1-м Дальневосточным фронтом маршала Мерецкова. Присутствовали маршал Сов. Союза Василевский, маршал Сов. Союза Мерецков, Главный маршал авиации Новиков, член военного совета генерал-полковник Шитиков. От Японии — нач.штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата, японский консул в Харбине Миякава.

   Нашей дивизии присвоено звание Харбинской приказом Сталина от 23.08.45г, дивизии выражена благодарность.

  Мудандзян — большой город. Распланирован по-европейски и застроен европейскими современными зданиями. Дома стоят на расстоянии друг от друга, отчего нет тесноты и скученности. Но здания невысокие: в один, два и три этажа. Улицы широкие, мощеные и асфальтированные, хорошо озеленены. В городе много заводов.

   Мудандзян сильно пострадал от военных действий, целые кварталы разрушены и выгорели.

   Китайцы проводят город в порядок: метут улицы, освобождая их от хлама и бумаг, красят фасады и стволы деревьев, приводят в порядок общественные здания: театр, кино и др.

    Когда идешь по городу, китайцы приветствуют самым разнообразным способом: встанут и кланяются тебе, поднимая большой палец с возгласом «шанго», а две китаянки, идущие с узлами на головах, приветствовали меня, по-красноармейски козыряя. Я невольно засмеялся: так это у них получилось комично. Они остановились и тоже засмеялись. Одна из них сказала :

-Шанго!

-Шанго, - ответил я.

-Каласная Армия шанго! Моного шанго! - пояснили обе.

-Шанго! - снова ответил я.

-Каласа!

-Хорошо! Очень хорошо!

   Я им козырнул по-военному, они мне тоже, и мы разошлись.

  Китайцы искренно приветствуют нас. По дороге завязнет машина или пушка — идущие навстречу китайцы бросают все и помогают вытаскивать, мостят дорогу. Они ловят японцев и приводят их к коменданту. Остановись с китайцем поговорить - он обязательно угостит тебя сигаретой.

 

 

28 августа 1945г.

 

  Был в 1715 3АП и встретился со своими друзьями Лотом Садчиковым и Давыдовым. Я не видел их с Германии. Поделились впечатлениями о Манчжурии, о путешествии по СССР с границы до границы.

   Я им прочитал поэму «Семья», она их тронула.

 

 

29 августа 1945г.

 

   В дивизии меня остановил комдив полковник Гацко.

-Ну, как живешь, педагог? -спросил он.

-Хорошо, - ответил я.

-Домой не собираешься?

-Это от меня не зависит.

-Доволен ли тем, что попал в Манчжурию?

-Очень доволен, это же обогащает знаниями.

-Изучаешь?

-Использую всякую возможность.

-Правильно делаешь: для педагога это нужно. А пишешь что-нибудь?

-Пишу.

-Но вот, поэт, ты поступаешь нехорошо. Говорят, ты написал много хорошего, читал многим свои произведения, а мне ни разу ничего не прочитал.

-Тов. полковник, не могу же я ворваться и читать свои стихи, это может оказаться не ко времени, а может быть, вам и неинтересно все это.

-Напрасно это ты думаешь. Я вот читал твои стихи «Журавли-журавушки» в газете, и мне они очень понравились. Я думаю, ты мне прочитаешь все то, что написано у тебя. Сейчас мне некогда, но мы найдем время.

   Я дал обещание прочитать ему поэму. Кстати, спросил его, будем ли мы в Харбине.

-Нет, не будем, - ответил он .- Назад поедем. Но, если явится возможность, я тебе устрою поездку в Харбин. Это тебе, как поэту, полезно.

    Я поблагодарил его за внимание.

   По улице Мудандзяна красноармейцы вели трех пленных японцев, пойманных в сопках, я шел по тротуару рядом с пленными. Встречные китайцы смотрят, смеясь, на японцев и, поднимая большой палец, кричат мне и конвоирам-красноармейцам: «Шанго!». И низко кланяются.

   Вечером зашел к ребятам из взвода управления. Тепло побеседовали, вспоминая эпизоды 1943года. Они попросили меня что-нибудь прочитать из своих стихов. Я прочитал им «В бане». Восприняли стихотворение восторженно, и почти каждый узнал в нем себя. После шумного обсуждения я прочитал им три главы из «Семьи». После перекура они попросили меня читать все до конца. Я прочитал. Слушали с затаеннным дыханием, многие открыто плакали. Меня тоже тронули их переживания. Расстались благодарными друг другу.

 

 

30 августа 1945г.

 

   Весь день работал с Боровским. Писали политдонесение за период марша, богатого ЧП, пьянками и мародерством. Писали, как обычно: он пишет начерно, а я привожу в порядок всю его несуразицу. Давно я собирался записать для образца безграмотности его мысли, изложенные письменно, но никак не удавалось, т.к. он сразу же после обработки уничтожает черновики. Сегодня мне удалось скопировать отрывок его записи. Получилось так: Боровского вызвал к себе комполка, Лебедев ушел на кухню за обедом, я в палатке остался один, и, конечно, не растерялся. Вот подлинная запись:

   «16.8 45г. Подороге в 18км до гор. Ленков (Линьхоу) на адной исперепраф командир орудия Дмитров Мих.Петр. 1913г. б/п 5кл. подороге был выпивши с Шелеховым командиром отделения связи водки они достали в подарок в танкистов после чего Дмитров стоял на стреле орудия своего расчета и шофер беспредупреждения машины тронул сместа так ак колона продвигалась кпереправе сержант Дмитров в это время упал со стрелы потпушку и пушка переехала сержанту Дмитрову было аказано помощ и санчасти был отправлен вгоспиталь по заключению врача, Дмитров ему выломлено два ребра но он после лечения останется жив за что командир 3 батареи привлечен кответственнсти 5 суток аресту а Шелехов 10 суток аресту».

   Вот образец грамотности майора, заместителя командира полка по политической части.

Когда я ему прочитал этот отрывок из его рукописи и спросил его, как же можно дописаться до того, что комбат привлекается к ответственности за то, что пострадавший Дмитров после лечения останется жив?

   Майор смутился, но ответил с неподражаемой наивностью:

-Я знаю, что Войнов все приведет в порядок, потому так и пишу, просто набрасываю, набрасываю.

-Но ведь так же рассуждала Простакова из «Недоросля», для которой не нужно было изучать географию, если существуют на свете извозчики.*

   Боровский ответил мне буквально следующее:

-Пишите, Войнов, пишите, а о вашей знакомой Простаковой мы потом поговорим.

    И мой недоросль углубился в бумаги.

 

 

31 августа 1945г.

 

   Сегодня снова целый день работал с Боровским и приобрел еще один экспонат его творчества. Записываю дословно:

   «Доношу что 18 числа был падобран шофер с машины ГАЗ Н (полуторка) Назаренко Василий Матвеевич рождения 1926г. чл. ВЛКСМ с 1944г. ком. билет №2121606 варм. с 1943г. На фронте небыл сам и машина которую бросил принадла(?) с 389 атд.химроты 26 копуса подобрали приследующих обстоятельствах две машины спушками 1 батареи астановились где находился командир взвода Гриценко в 8км от Чангулина атремонтировать машину где недалеко в 100 метрах была подбита машина сшофером Назаренко ВМ который стоял сего слов 9 суток тогда и машину здал регулировщику а сам направился младший лейтенант его и провез в полк направлен коменданту где комендант с направлением наложил резолюцию санкционировал отставание его т е шофер Назаренко при части где и находится»

   Сегодня к нам в полк приезжал ансамбль песни и пляски 1 Дальневосточного фронта. Концерт ансамбля очень хорош.

 

 

1 сентября 1945г.

 

   Сегодня начался новый учебный год. Моя милая школьница сегодня первый день чувствует себя второклассницей. Сколько детской гордости ширится, наверное, в маленьком горячем сердце. Да, снова учебный год начался без меня.

 

 

20 сентября 1945г.

 

   Есть некоторые шансы прокатиться до Харбина. В дивизии долго ждал комдива, чтобы попросить у него разрешения на такую экскурсию, но не дождался его. Постараюсь завтра прорваться к нему.

   Начатое вчера стихотворение «В Манчжурии» сегодня закончил.

 

             В  МАНЧЖУРИИ

Я никогда бы в этом крае не был,

Когда бы не был русский я солдат.

Грядами сопки, солнце, голубое небо

И царство зелени, куда ни кинешь взгляд.

 

Здесь только речка голубая по долине

Да желтая дорога извились,

И снова зелень кукурузы, конопли в долине,

И, как осока русская, в долине рис и рис.

 

По склонам грядки огурцов, салата,

Бахчи арбузов, тыкв; посев пшеницы, льна;

Вот помидоры, баклажаны. Как богата

И как бедна ты, бедная страна.

 

В долине, царственно цветущей и зеленой,

Где видеть надо бы дворцы в цветах,

Лачуги жалкие под сгнившею соломой

И в рубищах нагая нищета.

 

Нам трудно верится, что в этих фанзах люди.

А сколько их встречает в каждой — нас!

Худые, испитые,* провалились груди;

В жилищах копоть, теснота и грязь.

 

Зайдите внутрь — ни потолка, ни пола.

Вся обстановка — в стороне очаг.

Да нары общие. Вот совершенно голый

На нарах мальчик плачет. На руках

 

У старой китаянки, с трубкой полметровой

Сидящей по-восточному на земляном полу,

Другой голыш сидит черноголовый,

А сколько сгрудилося их в углу,

 

В лохмотья грязные полуодетых!

Такого, кажется, в бреду я не видал.

Мне больно стало. Я достал галеты

И голопузой детворе раздал.

 

Ко мне от входа подскочил китаец

С повязкой красной на одной руке.

Смеясь и плача, начал объясняться

На ломаном китае-русском языке

 

«Шанго! Шанго!  Шик-шик улус ниппони!

Ниппони нет! Ниппон маю, маю!»

И мне, солдату, он отвешивал поклоны

За родину освобожденную свою.

 

Он, говоря взволнованно, показывал предметы ,

Кивал на китайчат, на китаянку мать.

И речь живая кинетическая эта

Дала возможность мне его понять,

 

Что все, что в поле под палящим солнцем

Возделывал он, не жалея сил,

Возделывал он только для японца:

Скотом рабочим у японца был.

 

Показывая рис, он объяснял, что риса

Под страхом смерти он сварить не мог,

Что пищей для семьи была чумиза

Да кукурузы нищенский паек.

 

И сам он был живой свидетель муки

Китаец из Линьхоу Лу Шин-го...

Вот почему китайцы, вскинув руки

И кланяяся нам, кричат «Шанго!»

 

Вот почему над каждой деревушкой,

Над каждой фанзой наш советский флаг.

Вот почему, когда засядет пушка

На переправе, нам помочь спешат.

 

   Ходил на китайский рынок. Он на меня произвел подавляющее впечатление. Грязь и нечистоплотность поразительные. Рынок расположен на китайской части города. Такие же жуткие грязные дома, как и в Ли-Шу-Чжене, но улица широкая. На обеих сторонах улицы канавы, но в них столько разных нечистот, что они представляют собой открытые клоаки. Над ними тучи мух. По всему рынку терпкий запах перегорелого постного масла. Один этот запах отбивает всякое желание что-нибудь съесть. На рынке открыто жарятся на больших сковородах лепешки, какие-то сушки и т.п. Но все это делается до последней степени грязными руками. Я обходил такие жаровни, чтобы не стошнило. На рынке продаются овощи, пряности и всевозможные тряпки. Я купил всего лишь сигарет и табаку.

  Японская часть Мудандзяна — красивый европейский город с широкими асфальтированными и озелененными улицами. Здания в 2-3 этажа, но хорошей архитектуры. Если бы устранить отталкивающий камуфляж, они выглядели бы очень приятно. Город сильно пострадал от нашей бомбардировки.

    Вечером ребята взвода управления затащили к себе, чтобы послушать мои стихи. Развлекал их минут 20.

    Слушал выступление т.Сталина. Обеспечен мир во всем мире. Поздравляет нас с победой над Японией.

 

 

3 сентября 1945г.

 

   День победы. Встретил утром майора Лещука. Он мне напомнил когда-то данное мною обещание прочитать «Семью». Я согласился. Сели на «виллис» и уехали в 1378 3Ап. Майор Лещук собрал весь личный состав полка. Сели на лугу в тени, и я начал чтение. Слушали с интересом, никто не закурил, не шелохнулся. Значит, доходит. После «Семьи» попросили еще что-нибудь прочитать. Прочитал «В бане».

  После чтения долго беседовал с лейтенантом Запольским, коллегой по учительской профессии. Речь зашла у нас о фронтовых бабах. Запольский возмущался их развратным поведением, чисто животным началом в их жизни и тем, что они вмешиваются в работу командира, с которым они живут, или влияют на его работу.

-Вот взять у нас, - привел он пример,- если комполка его сволочь сегодня ему не дает, наутро он гоняет весь личный состав, вымещая свое неудовлетворение и злобу. Например, если стоит мое подразделение здесь, прикажет перенести на 20-30 метров в сторону. И делаешь. Но с каким возмущением это делаешь. Я иногда думаю, я педагог, ведь они все мои воспитанники, эти фронтовые подруги. И я чувствую ответственность за их поведение.

   В связи с этим он долго восхищался образами из моей «Семьи», будящим в человеке настоящие человеческие чувства, поднимающими над этой неприглядной действительностью животных половых отношений.

  Возмущаясь женщинами, Запольский прав и неправ. Прав в том, что они распущены. Но ведь в этой распущенности виноваты и «товарищи военные». Единицы из девушек выстаивают против их грубых, навязчивых постоянных преследований. Многие военные пользуются даже своей властью: у нас был нач. штаба майор Агуреев, так он 1 мая 1944г. пустил в ход и пистолет.

   Но, к счастью, есть девушки, ведущие себя достойно. Вот у нас Нина Сумочкина, в дивизии лейтенант Катя Привятко. Смотришь на них — к ним все относятся с уважением.

   В дивизии встретил Смолина. Я сразу попросил его разрешения  поехать мне с майором Сашей Колесниковым в Харбин. Он не только согласился, но даже одобрил мое намерение. Смолин поинтересовался, что я написал нового, я ему рассказал и предложил лично ознакомиться.

-Нет, сейчас не хочу: сегодня праздник,- ответил он.- Мы вот с тобой сейчас поднимем чарку за победу. Он пригласил меня к себе в комнату. В комнате сидели его Маруся и Катя. Он налил два стакана ханджи и две рюмки красного вина, и мы подняли тост за победу.

 

   Вечером читал «Семью» перед личным составом нашего полка.

 

   Ночью салют, но не такой, как мы давали в Германии. Однако, праздничное настроение чувствовалось.

 

 

6 сентября 1945г.

 

   Прочитал несколько книг эмигрантской политической литературы. Все они полны черной бессильной злобы к СССР. Политические лидеры эмиграции готовы продать Россию немецко-японскому агрессору, только бы свернуть советскую власть. Эти черные силы неоднородны, среди них есть ярые монархисты и республиканцы.

Вот книга В.Ф. Иванова «Затуманившийся мир и русский вопрос», Издательство монархического объединения, Харбин 1939 г. На титульном листе герб с двуглавым орлом и эпиграф «Без бога свет не стоит, без царя земля не правится». Даже напечатана по старой орфографии.

      Вот, по существу, отъявленная фашистская идеология.

  «Треугольник Токио — Берлин — Рим открыто, без всяких компромиссов, объявляет борьбу с мировым злом — Коминтерном.

   СССР не может остаться в стороне от важнейших исторических событий. И, несмотря на то, что Сталин страшится участия во внешней войне, так как отчетливо представляет, что война вызовет брожение среди недовольных масс населения, и что эти брожения приведут к гибели коммунистического режима, - все равно он даже и помимо своей воли и желания вынужден будет включиться в общий фронт борьбы на стороне демократических государств и предоставить в их распоряжение силы русского народа и все ресурсы России. И если в 1936г. Англии и Франции не удалось устранить Сталина при помощи заговора и создать на территории СССР правительствого народного фронта во главе с Тухачевским, который должен был направить Красную Армию против Германии и Ниппон, то в 1939 или в 1940г. попытка подобного рода может закончиться полным успехом.»*

    Монархисты готовы распродать родину в розницу, только бы избавиться от Сов. Власти.

   «Свержение коммунистической власти в СССР могло бы предотвратить войну и разрядить ту напряженную атмосферу, в которой в данный момент пребывают все народы. Освобождение России от узурпации интернациональных сил положило бы конец коммунизму, отравляющие бациллы которого представляют собой смертельную опасность для всех государств мира, и восстановило бы политическое положение в Европе и Азии. Национальная Россия открыла путь для всеобщего замирения и мирного сотрудничества. Россия смягчит жестокий экономический кризис, даст индустриальным странам необходимое сырье, откроет свой огромный рынок для сбыта товаров промышленных стран, предоставит широкое поле деятельности иностранному капиталу, техническим знаниям и труду».

   В гл. «Роль эмиграции» мы читаем:

  «...что можем сделать мы, маленькая горсточка эмигрантов, вызывающая жалость у одних и смех у других?»

   И вот ответ:

  «Зарубежная Россия, русская эмиграция по сущности своей, есть неотъемлемая часть, живой кусок России подъяремной... Эмиграция — это обвинительный акт по делам об убийстве России».

  «Россию нужно освободить целиком, ибо без свержения коммунистической диктатуры и создания национального правительства, независимо от международного масонства и золотого интернационала, не будет устранена та смертельная опасность, которая существует и будет существовать для всех национальных государств, и в первую очередь, для Германии, Италии и Ниппон.

   Отсюда наша формула: свержение советской власти - спасение России и всего мира от гибели».

  По мнению монархиста Шапова, невиданно дорогой ценой должен заплатить русский народ за «освобождение» от советской власти:

   «...освобождение России будет целиком, а не по частям. За это освобождение нужно, конечно, заплатить Германии. Германия получит сырье, преимущественный торговый договор на принципе наибольшего благоприятствования. Она будет добиваться ряда концессий и свободы ввоза в Россию избытка своих технических и интеллигентных сил. Коммунизм уничтожил интеллигенцию, но место пусто не бывает. Придут немецкие врачи, инженеры, агрономы, химики, купцы, учителя, и, может быть, офицеры. Это — плата за допущение большевизма. Но эта зависимость не может пугать будущие поколения. Россия все переживет, она сумеет переварить своей культурой иностранцев, как это и бывало в ее истории и сделает из них таких же русских, как и мы».

  Такое предательство русского народа циничнее, чем Азеф. Да Азеф ангел по сравнению с этим архиИудой. И вот идеал монархиста Иванова, ради которого он готов на такие чудовищные жертвы:

  «Только с царем мы отстоим свою независимость(!) и русскую самобытность, только он, помазанник божий, сделает славным русское имя, только Россия, увенчанная крестом и короной, снова будет Великой Россией».

   Вот какими ископаемыми богата Манчжурия.

    А вот другой образчик агрессивной прояпонской агитации. По форме — блокнот под названием «Война за Великую Азию и задачи российской эмиграции. Сборник статей для ораторов» Харбин 1942г. Вся идеологическая сущность белоэмигранта выражена в стихотворении, открывающем блокнот Вот оно:

                                        НАШЕ  ВРЕМЯ

   Посвящается бойцам за родину и Новый Порядок.

   Сл. Николая Дозорова, Музыка Н.Л. Голдрина (Чили)

            1

Молнии вонзает наше время

В черные провалы затхлых дней.

Смелые бросают ногу в стремя,

Вскакивают бодро на коней.

              2

Молодость стремится в бой и грозы

Ибо сердце слышит дальний зов.

Ибо от восстаний запад розов,

И устала родина от оков.

                3

По ночным дорогам будем рыскать

Но однажды в пропасть кинет след

Никакой отваги нет без риска,

И без поражений нет побед.

                 4

Наши командиры рядом с нами:

-Против Коминтерна шашки вон!

Над врагами взвеет наше знамя

Врубится бесстрашный эскадрон.

                   5

Это будет скоро, очень скоро,-

Не сегодня — завтра ожидай...

Сердце — до упора, вера — до упора

До стального блеска волю дай!

                    6

Молнии вонзает наше время

И рисует небо светлых дней

Смелые бросают ногу в стремя!

-За Россию новую на коней!

 

  Это свидетельство активизации сил Японии в тяжелый для нас 1942 год. А «всадники» готовили нам удар в спину. Вот только сейчас я их не видел. Над каждым домом белоэмигранта красный флаг, и у каждого красная повязка на рукаве.

   А интересно было бы встретить этих русских националистов, которые писали в блокноте:

  «Победа держав Оси имеет решающее значение для судеб русского народа. Как мы уже подчеркивали, новый мировой Порядок, идущий с победой сил Оси, несет русскому народу освобождение от ига Коминтерна и возможность возрождения национальной России».

  «Война за Великую Восточную Азию решит судьбу русского народа и эмиграции».

   А чего стоят одни лозунги к годовщине войны за «Великую Восточную Азию»:

  «Тот, кто не помогает Ниппон в деле священной борьбы, является врагом собственной судьбы».

 «Долой англо-американских эксплоататоров и их кровавого союзника — Коминтерн!»

 «Да здравствует крестовый поход держав Оси против «демократий» и Коминтерна!»

   «Российская эмигрантская борьба — под знаменем Нового Порядка».

  Разницы между монархистами и националистами не вижу. И те и другие  опираются на фашизм и готовы продать родину на растерзание апостолам «Нового Порядка»

  Такова воинствующая эмиграция.

Но русская эмиграция в Манчжурии далеко не однородное явление.* Есть более совестливый элемент, чем подобные Иванову, Родзаевскому и др. А в молодом поколении есть настроенные противоположно политике ликвидации Советского Союза и борющихся против него.

   Трудно, конечно, судить по печати, находящейся под японской опекой, настроениях этой части эмиграции, но кое-что можно понять и по печати.

  В литературно-художественном сборнике «Четвертый прибой», изданном в Харбине в 1944г, который по крикливому заявлению фашиста Родзаевского, призван служить задачам «борьбы за Новый Порядок в Восточной Азии и Новый Мировой порядок», мы в статье Д.Г.Сатовского-Ржевского «Лицом к Востоку» встречаем явные жалобы на то, что литературный молодняк неохотно идет по этой линии или идет вразрез ей.

   Этот критик жалуется:

  «В последнее время в связи с проведенным конкурсом поэтов, беллетристов, драматургов и музыкантов пишущему эти строки не раз приходилось слышать от представителей пишущей литературной молодежи жалобы на «Трудность» конкурсных заданий, согласно которым представленные на соискание премий стихотворения, рассказы и пьесы должны отражать современную политическую идеологию Манчжу-Ди-Го и быть созвучными идеям Нового Порядка и войны за Великую Восточную Азию».

   Но, как видно, молодежь тянется к «русским темам». Критик почти запрещает молодежи писать о России.

  «Конечно, Россия для нас всегда прекрасна: она единственна, неповторима, изумительна. Но все же думается, что рассуждать и, тем более, писать о ней следует тем, кто знает ее и видел собственными глазами.

   Иначе дальше пресловутой «тройки» мы не пойдем, да и «тройка» эта, совсем как в анекдоте, часто оказывается запряженной «парой лошадей». Вот почему из всех этих писаний нашей литературной молодежи о России так часто получается что-то донельзя слабое, уродливое, сусальное, какая-то засахаренная «клюква», ни в какой мере не отвечающая огненной русской стихии».

  Критик, конечно, прав: русскому эмигранту, ставшему таким по воле отцов, невозможно писать о России, о СССР здесь ничего не знают, но лучше все же писать о русской «клюкве», чем о «Новом порядке».

   Говоря о развитии Манчжу-Ди-Го, автор спрашивает:

«Нашло ли это какое-нибудь отражение в нашей эмигрантской литературе?»

   И отвечает:

  «Кроме книг Н.А.Байкова, нескольких рассказов Б.М.Юльского, да «Зеленого фронта» К.С.Сабурова мы совершенно не имеем художественной литературы Манчжурии или хотя бы об интересной и колоритной жизни русских эмигрантов в этой стране». «...Действительно, где у нас роман или хотя бы рассказы из жизни Трехречия, где описание бытия смешанных семейств, где широкая картина отражения военных событий, где правдивое описание жизни охотников и земледельцев в Манчжу-Ди-Го?

  Ничего этого нет в нашей литературе, как и попытки передать жизнь и быт манчжурского населения в свете происходящих событий, принесших столько глубоких сдвигов и новых культурных течений.

  Попытался ли кто-нибудь из здешних эмигрантских писателей изобразить «нового человека», представителя восточно-азиатских народов, освободившихся от  чужеземного, европейского влияния, отразил ли кто-нибудь борьбу старых и новых идей, передал ли идеологию русского человека, родившегося и выросшего в Манчжурии и отдающего этой стране свой труд и силы?

  Нет, все эти темы» в сущности так остались совершенно неразобранными. Они почему-то не задевают нас».

  Очень интересно следующее умозаключение критика:

  «А между тем, разработку подобных тем отнюдь нельзя считать какой-то «изменой» России».

  Взятое в кавычки слово «измена» говорит о том, что деятельность, подобная Сатовскому-Ржевскому, среди литературной молодежи считается действительно изменой России. А автор угрожающе призывает к этой измене.

   «В сущности, перед нею (литературой) стоит гамлетовская дилемма - «быть или не быть», и «быть - это значит обернуться лицом к востоку».

  И — не быть тому, кто не поддерживает, не проповедует «новый порядок», порядок агрессивных стремлений Японии к колонизации и порабощению Советского Приморья и Сибири, не быть тому, в ком сохранилась хоть маленькая доля любви к своей родине.

  Подполковник Федоров рассказывал мне, что многие из эмигрантов* были на службе у нашей разведки. Я сам разговаривал со многими молодыми эмигрантами, и у большинства в речи сквозит сознание вины своих родителей и перед родиной, и перед ними, оказавшимися за рубежом своей страны. И в разговорах эта молодежь проявляет  жадный интерес ко всему тому новому, что создано у нас в СССР.

 

 

9 сентября 1945г.

 

  Сегодня выходной. Майор Боровский попросил меня сходить с его ординарцем Лебедевым на базар. Дал и мне 300р, чтобы я купил себе что-нибудь из материалов.

   На рынок мы пришли поздно. На нем, кроме грязи, овощей и всевозможных китайских поджарок, ничего нет. С рук продают разные тряпки. Ничего не купили, кроме японского (неразб.) и китайских ягод. Я не мог нигде узнать, как они называются. Сами ягоды для нас необычны: цвет их желтовато-зеленый, и самой природой они упакованы в тонкий сухой листок желтоватого цвета. Очень сочные. По вкусу напоминают крыжовник и немного дыню. Они издают тонкий, довольно приятный аромат.

   На улице, примыкающей к рынку, китайский театр. Это большое и красивое здание. Но около театра так же грязно, как и на рынке. У фасада театра та же торговля овощами, семечками, орехами и прочими прелестями. У театра толпится много китайцев и корейцев. В вестибюле мы пытались добиться билетов, но не могли понять друг друга и пошли в театр без билетов. Контролер приветствовал нас низким поклоном, поднятием пальца и возгласом «Шанго!»

  Театр очень вместительный: в партере и в бельэтаже можно разместить 1500 человек. Театр полон зрителей. Это исключительно китайцы, некитайцев я заметил только двух. Проходы у стен свободны и пусты, и мы с Лебедевым  подошли почти к самой сцене, где стояло десятка два наших военных.

  Сцена не имеет занавеса. Всю декорацию составляет задник с изображением природного пейзажа. По обе стороны задника два прохода. На сцене несколько стульев, два стола. Они стоят в глубине сцены и их подносят служители по мере надобности к артистам на авансцену. В правой стороне сцены нечто похожее на шумовой оркестр, который приводится в действие очень редко, только при смене сценок. Что любопытно, так это то, что на сцене посторонней публики больше, чем артистов. Она толпится по бокам и у задника. Самое представление напоминает нашу эстраду. В нем участвуют 2-3, самое большее, 5 артистов. Игра примитивная. Например, два китайца изображают выпивающих друзей. Они сидят  за столом, то и дело поднося к губам пустые кружки, быстро хмелея, ломаются. Но вот появляется третий, разгоняет их, и они начинают действовать, как совершенно трезвые. Речи мы, конечно, не понимали. Я следил за сценой и за зрителями. За последними наблюдать гораздо интереснее. Свое удовольсвие и торжество китайцы выражают очень непосредственно. На сцене представлялось, видимо, что-то очень интересное. Зрители смотрели, вытянув шеи, надолго застыв с выражением крайнего напряжения на лице.

  Один близко сидящий к нам старик-китаец, увлеченный представлением, так забыл обо всем и о себе, что из окрытого рта его тянется в  колени тонкая струя слюны.

   Напряженная тишина часто нарушается смехом и аплодисментами.

  В театре мы были целый час, и я очень доволен, что немного познакомился с китайским искусством.

   Выйдя из театра, мы встретили Лота Садчикова и Давыдова, и все вместе пошли еще раз по базару уже не с целью купить что-нибудь, а еще раз понаблюдать национальные особенности китайской жизни. При выходе с рынка наше внимание привлекла китайская столовая. Любопытна у нее опознавательная вывеска: на уровне с крышей  висят две огромных кисти в диаметре на полметра. У столовой от улицы идет в глубь очень узкий переулок, настолько узкий, что по нему нельзя проехать. По середине его идет канава, застланная поперек дощечками. Из этой канавы несет страшным зловонием. Я предложил своим товарищам пройти по этому переулку, они пошли со мной не без опасения натолкнуться на какую-нибудь неприятность.

   А пройти по переулку представляло интерес. Справа столовая. Прямо на улице, в каком-то широком чугуне китаец месит тесто, довольно ловко и искусно, но руки его очень грязные и сам он — тоже. Тут же на сковороде жарятся пончики, обдавая тошнотным запахом перегорелого постного масла. Подходят китайцы и покупают эти пончики. Китаец отрывается от теста, принимает деньги, прямо руками выдает пончики, облизывает масло с пальцев и снова принимается месить тесто.

   В окно видно, как другой китаец, держа под мышкой жгут крутого белого теста, очень ловко и быстро отрывает от него мелкие кусочки и бросает на стол. Тут же кипит котел. Дым, пар над столом и черные тучи мух.

  Дальше идут парикмахерские, различные кустарные мастерские. И все ужасно грязное. Даже страшно делается.

  Этот узкий переулок пересекается таким же узким. Слева он упирается в двухэтажный кирпичный дом, около которого толпится много народу. Мы подошли к дому и были поражены происходящим. В окно было видно, что дом полон молодыми китаянками, они сидели и на подоконниках, грязные, с растрепанными волосами. Оказывается, это дом терпимости. Догадавшись, мы переглянулись. У Лота и Давыдова было такое выражение лица, что вот-вот их вырвет. Тошно сделалось и мне. Мы молча поспешили выбраться из этой клоаки.

  Вот это быт, вот это нравы1

  В тот же день я был в китайской кумирне*. Бедно, убого. Вся особенность — три большие золоченые божества, сидящие по-восточному.

  Вечером к нам в часть приезжал комдив полковник Гацко. Я стоял около своей палатки, когда он проходил к Боровскому. Я его поприветствовал.

-Это твоя хата, Войнов? - спросил он.

-Да, моя, тов.полковник. Прошу любить и жаловать.

-Благодарю, сейчас некогда. Но жди, я скоро к тебе приеду вручать орден. Сегодня подписал приказ.

    Я поблагодарил его за внимание.

   Сегодня получил письмо из «Красного знамени» В.Кучерявенко пишет, что печатанье «Семьи» задержалось из-за происходящих в стране событий, участником которых являюсь и я.

 

 

10 сентября 1945г.

 

    Начальник штаба дивизии, встретя меня, поздравил с наградой орденом.*

-Но я еще не получил его, т.полковник, - ответил я.

-Вот чудной, получишь: приказ подписан.

   По шоссе Харбин-Мудандзян-Мулин в сторону нашей границы ежедневно ведут по утрам пленных японцев. По словам офицеров, сопровождающих пленных, японцев ведут в СССР.

  Днем пленных везут на автомашинах огромными колоннами.

  Китайцы стоят по обочине шоссе и торжествуют. Когда я прохожу мимо них, они вскидывают палец и, кивая на колонну пленных, кричат свое «Шанго».

  Китайцы худые, жилистые, но очень выносливые. В городе я остановился около двух китайцев и взвалил на плечо коромысло с двумя огромными корзинами дынь и арбузов. Мне показалось очень тяжело, не менее 4 пудов. Китаец был тронут моим вниманием. Когда я примеривал коромысло, он хохотал, взмахивая руками и приседая. Я объяснил ему жестами, что надо возить на тележке, на лошади. Он показывал мне, что ни того, ни другого он не имеет.

   Мы попрощались. Китаец протянул мне руку и сказал по-русски: «Здравствуй». Я засмеялся от души и поправил его: «До свидания». Но китаец не понял меня и, удаляясь с тяжелой ношей, оглядывался и кричал мне: «Здравствуй, здравствуй!»

   Мы стоим в километре от Мудандзяна в сторону Харбина. В километре от нас, за шоссе и за железной дорогой, японский аэродром. Двое суток, день и ночь, на аэродроме тяжелые взрывы. Это наши саперы уничтожают аэродром. Грохот взрывов напоминает взрывы тяжелых бомб с немецких «Хейнкелей» или залпы «скрипунов», как мы звали немецкие эрэсы.

  Такую бомбежку и обстрелы мы ежедневно переживали в 1943г. в Смоленщине, под Оршей в р-не д. Петрики и в Витебском мешке. Под грохот разрывов на аэродроме невольно вспоминаются тяжелые дни, пережитые нами в ожесточенной борьбе с немцами.

  На вокзальной площади в Мудандзяне тысячи китайцев. Когда я проезжал на «виллисе», шел митинг. В чем дело, пока еще не знаю. Но китайцы имеют праздничный вид. Обычно и мужчины, и женщины одеты в черные штаны и черные куртки. Здесь преобладает белый цвет. По улицам идут толпы китайцев, и все — в сторону вокзала. Не могу понять, почему женщины, как правило, несут детей привязанными за спиной. Детям очень неудобно. Голова ребенка, не имея опоры, болтается из стороны в сторону. Но странно — дети спят в таком положении.

 

 

11 сентября 1945г.

 

    Сегодня из дивизии мог уехать на машине, но пошел пешком, чтобы зайти на вокзальную площадь и узнать, по поводу чего собрались китайцы второй день.Они опять празднично одеты. Дело в том, что китайцы и корейцы, служившие в нашей Красной Армии и участвовавшие на западных фронтах и здесь, на Востоке, разъясняют китайцам сущность Отечественной войны Советского Союза, цели прихода Красной Армии в Китай, рассказывают о жизни в СССР. Китайцы проявляют исключительно живой интерес к этим беседам. Каждого такого нашего военнослужащего, будь то солдат, сержант или офицер, окружают и моментально завязывается самая живая беседа. Эти беседы проводят и русские офицеры-дальневосточники.

   У меня в этой массе произошел курьезный случай. Один китаец в очках и белом костюме, в огромной соломенной шляпе принял меня за такого агитатора, подскочил ко мне, схватил мою руку, крепко пожал ее, потом отскочил в сторону, взял ящик и, поставив его передо мной, хлопнул по нему ладонью. Я объяснил жестами, что не знаю китайского языка.. Он жестами и мимикой извинился и снова пожал мне руку. Быстро окружившие нас китайцы тоже пожали мне руку. Как мне хотелось сказать им что-нибудь, но я ничего не мог сказать, кроме: «Китай шанго! Красная Армия шанго! Мао Цзе-дун шанго! Сталин шанго!»

   Они меня поняли, восторженно зашумели. Старик-китаец поднял костлявой рукой свой красный флажок и закричал: «Сталин шанго! Сталин ура!» Все дружно подхватили его крик и снова каждый пожал мне руку.

   Так я выступал на китайском митинге, совершенно не зная китайского языка.

   Китайские дети очень общительны и ласковы. На площади я погладил одного по голове, и разом меня окружила толпа ребятишек. Я присел на корточки, ребятишки быстро сели на землю по-восточному. Мы начали объясняться жестами. Я спросил их, пользуясь кинетической речью, учатся ли они в школе. Оказалось, что учатся немногие. Я развернул «Правду», на первой полосе — Сталин. Я хотел им сообщить об этом, но они опередили меня, хором закричав: «Сталин, Сталин!»

  Когда я развернул 30 рублей, они так же быстро узнали Ленина.

  Я раздал ребятишкам мешочек галет, они мне ответили радостным возбуждением и криком : «Шанго».

  Расстались мы не сразу, ребята все время ходили со мной по площади, с удовольствием поедая галеты.

   Майор Корниенко, наш комполка, остановил меня около штаба.

-Войнов, готовь ханчжи или спирту, а то звездочку не выдам.

-Есть готовить спирту,- ответил я.

   Да, придется достать где-то.

25 сентября отправляют домой всех старичков по 1905г. Я попадаю во 2-ю очередь.

 

 

12 сентября 1945г.

 

   Весь день писал письма от имени командования полка в адреса заводов и колхозов, в которые возвращаются демобилизованные «старички». Боровский упорно предлагал напечатать требуемое количество стандартных писем, а потом вставлять фамилии. Я убедил его писать каждому отличившемуся демобилизованному отдельное письмо. И в самом деле, среди них есть орденоносцы, прошедшие путь боевых действий с самой организации полка, а есть прибывшие в полк недавно, есть коммунисты, из них даже два парторга батарей, есть и беспартийные. Как же их можно подвести под стандарт? Да и само письмо, написанное под копирку, с вписанной в него фамилией, теряет свое значение, это не командировочное удостоверение, а проявление внимания и заботы к человеку, отдавшему 4 года  сверхчеловеческих усилий на защиту Родины и возвращающемуся теперь к мирной жизни. Тут недопустима казенщина, этот день для защитника Родины должен быть обставлен торжественно.

   Я написал 15 писем. Мои боевые товарищи останутся мне благодарны за них на всю жизнь. И я рад за них.

 

 

13 сентября 1945г.

 

   Комдив полковник Гацко пригласил меня к себе и попросил прочитать ему повесть «Семья». Слушал он мое чтение очень внимательно и остался доволен. После чтения побеседовали с ним минут 30 о изуродованных половых отношениях в армии, о незавидной судьбе ППЖ, о животной грубости этих отношений.

   Сегодня возмутил меня один случай: у меня из палатки украли ранец с моими личными вещами. Удивительно, на что люди позарились: в ранце было две смены чистого нижнего белья, две печатки мыла, полотенце и бритвенный прибор. Украсть у солдата необходимые личные вещи — это шакальство. Трофейные тряпки и стремление к сбору их развили низменные качества у некоторых бойцов. И ведь знают все, что я не собираю их, не мародерствую. Да и что можно ценного положить в ранец? Меня возмутил сам факт нетоварищеского отношения ко мне, «имущества» нисколько не жаль: я его приобрету сегодня же, трофейного белья даст любой старшина. Жаль только малого карманного атласа СССР, на котором отмечен весь боевой путь Красной Армии по этапам наступления.

   Прочитал с большим удовольствием Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея», несмотря на то, что неоднократно читал его ранее.

 

 

14 сентября 1945г.

 

   Сегодня был в корейском поселке, расположенном в 2 километрах восточнее Мудандзяна. Та же вопиющая бедность и скученность, что и у китайцев. Но корейцы показались мне более чистоплотными, чем китайцы, хотя бы по своей внешности. Я заглянул в несколько фанз, и в них мне показалось чище, чем у китайцев. Взять хотя бы то, что пол приподнят, застлан соломенными циновками, обувь стоит у порога, а по циновкам ходят босиком. Мебели, то есть столов и стульев, нет, едят, сидя на полу и тоже неизменными палочками. Они у них — и ложка, и вилка. За ширмами на полках сложены постели.

  Наблюдал, как корейцы обделывают рис. На площадке около дома лежит большой камень вровень с землей, в нем выдолблена ступа. В полутора метрах от ступы два столбика, на них перекладина, поперек перекладины — рычаг. К концу рычага, идущему к ступе, приделан деревянный пест. Часть рычага с пестом тяжелеее, чем та часть, которая идет по другую сторону перекладины. У этого конца скамеечка, на ней стоит кореец, руками держится за палку, сделанную выше перекладины, а ногой нагнетает рычаг, - пест падает в ступу. Так приходится работать продолжительное время, чтобы сбить шелуху с 10 кг риса.

  Тут же работает кореянка, молодая и довольно симпатичная. Сзади у нее привязан ребенок месяцев 8-ми. Кореянка сидит на корточках, в руках у нее очень большой лоток с решетчатым дном. Обработанный в ступе рис она накладывает в этот лоток. Очень искусно потряхивает лоток, мелочь проваливается в решето, мякина слетает через край, а рис отсортировывается.

    Полдень. Жара страшная. Личико ребенка от солнца не защищено, на него садятся мухи. Маленькая головка отвисла до предела назад и болтается при каждом движении матери. И ребенок спит. И странно, тут же стоят женщины этой семьи, разговаривают о чем-то, но ни у одной, видимо, и в помышлении нет взять ребенка, дать возможность матери работать более свободно, а ребенка подержать на руках по-человечески.

  Интересен, однако, Китай. Рядом европейский город, железная дорога, асфальтированное шоссе, по сторонам фабрики и заводы и тут же убогие фанзы, методы труда далекого средневековья. Капиталистическая индустрия и феодальный ручной труд. Экономическая мощь и передовая техника японских колонизаторов и крайняя отсталость и невежество порабощенного Китая и бедность обобранных китайского и корейского народов.

   Японцев мы выгнали. Огромнейшая часть г.Мудандзяна, выстроенная японцами, пуста. Хозяева домов бежали. По улицам бродят китайцы и корейцы с красными повязками на рукавах и красными флажками в руках, но они, по-моему, не понимают всего того, что произошло. Вместо того, чтобы поселяться в пустующие хорошие здания, они выламывают из них рамы, двери, окна, полы, забирают циновки и все это везут на ишаках, на ручных тележках и просто на себе в свою грязную часть города, в свои жалкие фанзы или лепят новые.

   И здания города день ото дня слепнут, страшно зияя черными глазницами окон.

   Как бы мне хотелось им сказать: «Что вы делаете? Вы так привыкли к своему рабскому отношению к жизни и рабскому положению, что не в силах понять, что вы хозяева своей земли, своей жизни. Мы возвратили вам то, что было отнято у вас. Так умейте, наконец, по-человечески пользоваться им, уважайте наши жертвы, понесенные нами во имя свободы и счастья вашего».

  И при всем этом желании я нем здесь и только могу видеть, как китаянки и кореянки с привязанным на спину ребенком, несут, как жонглеры, на головах огромные ноши всевозможного домашнего скарбу. У детишек беспомощно болтаются головки, опаленные жарким солнцем. И, как правило, дети спят в таком положении. С молоком матери они познают горькую участь страшной отсталости своей родины и привыкают к непосильным напряжениям и рабской участи.

  На рынке мое внимание привлекла маленькая торговка. В ряд с другими корейцами сидит девочка лет девяти, перед ней огромная корзина с ягодами, на ягодах безмен со скалкой. Корзина так велика, а девочка так мала, что невольно хотелось посадить эту девчурку в ягоды, дать ей в руки безмен, корзинку вместе с девочкой поставить на голову по-китайски и, так жонглируя, идти с ней по рынку. Я засмеялся над своей фантазией и присел перед девочкой. Мне не нужны были ягоды, но хотелось посмотреть, как девочка будет отвешивать их на безмене. При помощи жестов я спросил, сколько стоят ягоды. Девочка показала мне две маленьких пятерни. Я достал 10 гоби и дал ей.

   Девочка маленькими пригоршнями быстро набросала на скалку ягод и начала на веревочке с гирькой уравновешивать их. Ставила скалку, добавляла ягод и снова уравновешивала, пока не отвесила фунт.

  Я взял ягоды в газету. А девочке дал горсть конфеток и погладил ее по щеке. У девочки так и заиграли раскосые глазенки. Она не хотела остаться у меня в долгу: достала из-за рубашонки мои 10 гоби и предложила их мне обратно. Я взял деньги и сунул их ей за ворот. Тогда девочка поддела полную скалку ягод и протянула их мне. Это меня очень тронуло, я достал из кармана оставшиеся в бумажке конфеты  и отдал ей, а ягоды со скалки высыпал ей в корзину. Нас окружили корейцы, кричали что-то возбужденно и пожимали мне руку. С девочкой я попрощался за руку. Эту маленькую корейскую торговку я не забуду никогда.

   Все ягоды я раздал детям, особенно я наделил ими девочку, несшую на коромысле два ведра с водой, тяжесть которых впору взрослому.

 

 

15-16 сентября 1945г.

 

   Готовился к лекции «Великий русский народ — руководящая сила среди всех народов Советского Союза»*.

 

 

17 сентября 1945г.

 

   Был в китайской школе. Школа — огромное здание на японской части города. Когда я вошел в школу, занятия происходили только в одном классе. Я открыл двери класса, тихонько вошел и сел на заднюю парту. Дети — везде дети. Они сначала отвлеклись от занятий, обратив на меня все свое внимание, но скоро занятия пошли своим порядком. Был урок пения. На доске были написаны какие-то иероглифы, потом что-то на латинском шрифте. Учитель, китаец в очках, указкой показывает на группу знаков на доске, взмахивает палочкой и поет, потом возгласом «цо» подает команду к исполнению, и 60 мальчиков и девочек с удивительной силой и музыкальностью повторяют за ним хором. Потом опять учитель поет, а ученики повторяют за ним. Я не понимал, что они поют, но слушал их не только с удовольствием, а с наслаждением. Просидел я на таких уроках два часа, а если бы длились они и дольше, я еще бы сидел несколько уроков. Очень сильные и музыкальные детские голоса.

 

 

18 сентября 1945г.

 

   Утром в дивизии прочитал лекцию «Великий русский народ и его руководящая сила среди всех народов Советского Союза.» Слушатели довольны.

 

 

19 сентября 1945г.

 

  Сегодня эту лекцию читал в своем полку перед командирами батарей и начальниками служб.

   Во время лекции на шоссе, что возле нас, послышалась музыка. Китайцы играли что-то бравурно-веселое. Мы прекратили занятия и выбежали к шоссе. По шоссе тянулась процессия из 5 повозок, запряженных ишаками. На первой и второй повозках китайцы играют на медных трубах и гремят в литавры. На четвертой повозке красный катафалк с кистями, внутри гроб. Позади повозки идет целая процессия китайцев. У всей процессии радостно-возбужденное настроение. Эти похороны больше похожи на свадьбу.

  Китайцы умерших не хоронят. Они вывозят гроб за город и ставят его на открытом месте, чаще всего на солнечном склоне сопки. Труп на солнце разлагается, издавая страшное зловоние. На восточной окраине Мудандзяна по шоссе пройти нельзя от отвратительного трупного смрада: гробы стоят в 10м от шоссе.

   По просьбе парторга полка лекцию о русском народе прочитал вечером для всех коммунистов полка. Присутствовало более 100 человек.

  Лот Садчиков едет домой с первой партией. Приехали мы на фронт — три друга — Лот, Андрей и я. Андрей выбыл из полка 1 января 1944г, Лот уезжает сейчас, остаюсь один я. Но скоро и моя очередь настанет.

  Сегодня за день я очень устал. Избегал с утра до вечера километров 20. А день жаркий, в городе душно. Вообще, здесь осенью не пахнет. В листве деревьев еще нет проблеска желтизны, погода ведренная. Правда, неделю стоят холодные ночи, температура опустилась до 10 град. Но сегодня, вот сейчас 1 час ночи, а температура 20 град.

 

 

20 сентября 1945г.

 

   Здесь очень тоскливо жить: центральные газеты идут нерегулярно, поступая к нам на 15-18 день. «Красное знамя» - хорошая газета, но ее я не видел уже две недели. Даже маленькие фронтовые газетки стали приходить на 2-3 день. Если услышу о событиях по радио, то рад несказанно, а чаще всего ничего не слышу: нет питания, а току в городе нет.

   В городе осталось мало военных частей, меньше стало движение машин, зато улицы кишат китайцами и корейцами. Не могу я без физического отвращения смотреть на китаянок. Мы, русские, привыкли видеть женщину более чистоплотной, чем мужчина. А здесь наоборот, женщина грязнее мужчины. Потом, этот национальный женский костюм! Женщина идет в таких же черных длинных брюках, что и мужчина. Особенно безобразны в таком костюме беременные женщины, и те еще, у которых изуродованы ноги, и походка у них необычайная, неестественная.

   Скоро год на чужбине, сначала в Германии, а потом в Китае. Очень и очень я стосковался по родине, порой даже плакать хочется от этой тоски. Десятидневное пребывание во Владивостоке живо в памяти, как чудный сон, а ведь и там я был на походном положении, но встретился с живыми русскими людьми, радушными и чуткими.
   О жизни дома боюсь и думать. Последнее письмо получил еще в Германии. Сегодня возвратилось мое письмо, посланное домой; по преступной невнимательности почты Омутнинска. Письмо было адресовано на Кооперативную улицу, школу №4, а они искали дом №4, и сообщили мне, что такого дома на этой улице нет. Скоты.

   В этом письме я сообщал о своей поездке во Владивосток. Значит, об этом дома ничего не знают.

   В китайской портняжной сшили мне брюки из японской шинели. Сшили хорошо. Хотелось бы оборудовать еще что-нибудь вроде кителя.

   Ночь сегодня опять теплая и ясная: сижу в палатке в одной нижней рубашке — и не холодно, темп. 20град.

 

 

24 сентября 1945г.

 

Третий день насморк, болит голова и стреляет в правый висок, но главное — страшная апатия и безразличие ко всему. В 1943г. в тяжелых боях на фронте у меня два раза было такое состояние, и мне в это время хотелось, чтобы меня убило, но убило разом, без мук. Сейчас такого желания нет, но настроение гадкое: ничего не могу делать.

   Я знаю людей, которые безделье считают высшим благом жизни, для меня безделье — мука.

    Оригинальные порядки у наших солдафонов. Читать для комбатов, начальников служб лекции младшему сержанту положено, и младший сержант читает лекции наиболее ответственным в политическом отношении. А вот попросил младший сержант перешить из японской шинели гимнастерку — это «не положено». Отнес шинели в китайскую мастерскую, и там мне сделали полный костюм, сшили даже пилотку. Но это стоило 200 гоби.

   Надо отдать справедливость и благодарность Боровскому, это он настоял, чтобы я отдал костюм шить китайцам, и за все заплатил.

Дни жаркие, а ночи опять холодные, к утру +8град. Спать в палатке становится свежо.

 

 

25 сентября 1945г.

 

   У Оскара Уайльда в «Дориане Грее» лорд Генри высказывает парадоксальную мысль: «Трагедия старости не в том, что стареешь, а в том, что остаешься молодым».

   Я не согласен с этим. По-моему, радость и счастье жизни в том-то и заключается, что мы, и старея, остаемся молодыми. Какая бы была непроходимая пропасть между молодостью и старостью, между молодым и старым поколением, если бы мы, старея, старели. Стареет тот, кто не растет, кто потребительски относится к жизни, кто ленив в стремлениях и исканиях. Кто идет в ногу с жизнью — молод до конца своих дней.

   Два бойца из тылов нашей дивизии вооружились автоматами, ушли в город и начали грабить китайцев. Один из них встал у входа с автоматом, а другой в доме стал трясти жалкий скарб китайцев. Поднялся шум. Патрули городского коменданта подоспели к месту происшествия. «Часовой» сбежал, а орудовавший мародер был пойман на месте преступления. Обоих мародеров отдали под суд Военного трибунала.

   В полку у нас по этому поводу был митинг. Я по поручению Боровского написал резолюцию и постарался поярче раскрыть политическую сущность этого грабежа, позорящего Красную Армию, требуя расстрела мародеров. Резолюцию приняли единогласно.

  В дивизии киномеханик нашел японские пластинки и, заводя каждый день патефон, проигрывал их. Одна пластинка пользовалась особенным успехом у всего дивизионного начальства. Когда играли эту пластинку, китайцы, проходящие мимо по дороге, останавливались и слушали, наконец, они стали возмущаться. Нашелся переводчик и объяснил причину возмущения китайцев. Оказалось, пластинка была самым отъявленным пасквилем, направленным на Советский Союз и Красную Армию.

   Вот какие бывают дела.

 

 

27 сентября 1945г.

 

    Двух мародеров из дивизии, по делу которых я писал резолюцию на митинге, трибунал приговорил к расстрелу. Я не жестокосердый человек, но приговором удовлетворен. Так и надо было решить, чтобы другим, распоясавшимся в низменных стремлениях, было неповадно*.

  По экземпляру рукописи «Семья», отпечатанному на машинке, подарил полковнику Гацко, подполковнику Смолину и Лоту Садчикову. Лот был очень тронут моим подарком.

  Смолин едет в Ворошилов. Он обещал из Ворошилова позвонить во Владивосток и узнать у Вагина о судьбе моей повести. Как было бы хорошо, если бы ему это удалось.

   Был в 1710 у Прудникова. Сдал ему в перепечатку рукопись. С Алешкой в штабе работает паренек, грешащий стишками. Стихи не только слабы, а и вопиюще безграмотны. Парень хотел моей помощи. Я разобрал ему три стихотворения, настроил на учебу. Одно стихотворение взял выправить. Хорошие черты у парня — упорство и трудолюбие. Если не сдастся, то может получиться толк.

  Для западных частей есть приказ о демобилизации по 1915 год. На нас он не распространяется. Но, полагаю, к концу года поедем и мы nach Hause. Сейчас у меня одно желание, чтобы наша дивизия  дислоцировалась где-нибудь около Ворошилова. Тогда бы я дней на 20 уехал во Владивосток. Что меня отпустили бы, в этом я даже не сомневаюсь, а там бы я сумел «Семью» протолкнуть в печать и напечатать еще что-нибудь. А как бы это было хорошо сделать до демобилизации!

 

 

28 сентября 1945г.

 

Вот стихи А.Акимова, которые он дал мне для разбора и отзыва.

 

                  ОСЕННЕЕ  УТРО

 

Выйдешь бывало послушать в привычке

Раннее утро осенней порой,

Но не то что в весенней улыбке

Как бывает утром весной.

 

Воздух мрачен и тучами тесен,

Не журчит с перекатом ручей.

Не слыхать тех радостных песен

Что в саду напевал соловей.

 

Лес сбросил листву, поля опустели,

На мертвых лугах не пасутся стада.

Птицы в стремленье на юг улетели,

В реках озерах замерзла вода.

 

Деревья угрюмые ветром качаясь,

Где ветви повисли и смотрят к земле.

И звери поглубже в землю зарываясь,

Готовили теплые жилища себе.

 

Солнце лучами своими не греет

Снежинки летят и стремятся к земле

Природный мир на земле засыпает

Готовясь к суровой холодной зиме.

                                                1944г.

 

   Пунктуация его. Я Акимову обещал для примера его мысли выразить более литературно, выбросить из его стихов все ненужное, противоречивое, нехарактерное. Основную линию его мысли я постарался оставить, оставил даже некоторые предложения, подправив их. Вот что у меня получилось.

                                   ОСЕННЕЕ  УТРО

 

Раннее утро, сырое, осеннее,

Серое небо и серый туман.

Солнце не глянет сквозь туч* по-весеннему,

Не улыбнется ожившим лугам.

 

Не заиграет роса перламутром

В солнечном свете на листьях ветвей.

В нашем саду не пробудится утром

С песней любви соловей.

 

Сад оголился. Поля опустели,

Стадо хозяйки не гонят на луг.

Гуси с озер и болот улетели

С криком ворчливым на юг.

 

Ветер — редеет туман понемногу,

Низкие тучи ускорили бег.

На незамерзшую грязь на дороге

Падает мокрыми хлопьями снег.

 

---------------------------------------------

Вот и осеннее утро, Алеша,

Скромный армейский поэт.

Но настроение в нем нехорошее:

Жизненной радости нет.

 

Нам ли тянуть: «Ты сидишь у камина?»

И, мол, «грустишь не о прошлых ли днях?»

Нет, не сродни нам такая картина,

Нам, закаленным в суровых боях.

 

Самый сюжетик избитый, истертый,

Майские дни, мол, куда унеслись?

Леша, ведь осенью в сорок четвертом

С боем в Германию мы ворвались.

 

И за границей, в немецком селенье

Радостным спутником выпало нам

Раннее утро, сырое, осеннее,

Серое небо и серый туман.

 

Было до грусти ли нам, до тоски ли?

Было ли время грустить?

Мы на проклятую землю вступили

Не для тоски, не для грусти, а мстить.

 

 

29 сентября 1945г.

 

   Сегодня в 17.00 уехала первая партия демобилизованных. Все отъезжающие очень богато одарены трофейными ценностями, продуктами, хорошо обмундированы. Личные вещи у каждого от 4 до 6 пудов. Погрузили мы их на 6 шевролетов, на которых они поедут до станции Раздольная, это км 350.

   Уехали Лебедев, Савкин, Лопатин, Партола, Тесли, Даниленко — все хороший, положительный народ, с большинством из них я знаком с 1944г, с момента их прибытия в наш полк, но есть и такие, с которыми я вместе служил с 1942г, еще с Тоцкого, напримел, Мозолев Василий Иванович, с ним мы прошли весь боевой путь полка. Грустно расставаться с боевыми друзьями, ратная жизнь сроднила, все они, как братья. Смотришь на них, и невольно всплывают в памяти наиболее яркие и страдные эпизоды тяжелых боев, 1943г. особенно.

   Счастливый вам путь, родные мои, желаю вам самого лучшего, счастья в жизни, в своей семье и работе! Вы заслужили, вы добились этого счастья в боях, вы омыли путь к нему своей кровью. Думали ли мы дожить до этого дня? Робкая надежда теплилась у каждого, но мы боялись твердо верить в этот день, чтобы не отпугнуть счастье. И вот он настал, этот день. Вот загудели моторы, шевролеты рванули с места, и они, отпускники, двинулись домой. Домой!

   Начальник штаба дивизии полковник Харитонович убедительно просил меня подарить ему экземпляр повести «Семья». Я обещал ему. Он признался мне, что тоже пишет стихи. Интересно бы послушать.

  Подполковник Федоров передал мне, что Смолин на партсобрании штаба дивизии в течение часа популяризировал мою повесть «Семья», выставляя ее как положительное явление.

 

 

30 сентября 1945г.

 

   Перетащился к М.Курбацкому в палатку: в моей по ночам стало невыносимо холодно. Погода здесь странная: днем жарко, даже в тени +30гр, а ночью — до +5гр. У Мишки тоже палатка неотепленная, но нет ветра.

    Вечером долго сидел у нас начальник ОВС капитан Мухин. По просьбе Мишки и Мухина я читал им Маяковского «Облако в штанах», «Хорошо» и стихи.

   Мухин рассказал любопытную историю. Была у них в тылах девчонка Давыдова Женька. Маленькая, уродливая, лицо курносое, в веснушках. Военная форма на ней - как на корове седло. И вот эта особа была очень распущенна. Шофер Ивнин из пульроты, по прозвищу «кругом малина» предложил Женьке туфли, та обрадовалась.

-Но я так не отдам, - предупредил Ивнин.

-Ну, что ж, для меня раз ничего не значит,- пообещала Давыдова.

   Сговорились на вечер. Ивнин пришел в условленное место с другом, шофером Горбачевым. Женька удовлетворила обоих. Тогда Ивнин отдал обещанное, завернутое в бумагу. Давыдова пощупала через газету — туфли на высоких каблуках. Ивнин же предупредил ее:

-Ты не трясись с ними, а иди поскорее домой, а то подвернется Боровский, опять потащит и начнет допрашивать, где взяла, да у кого.

  Женька послушалась совета. Прибежав домой, она начала всем хвастать, что нашла туфли. Ее окружили тыловики. Но, когда развернули газету, в ней оказались туфли, вырезанные из сухого хлеба, и очень искусно вырезанные.

   Под дружный хохот Женька не выдержала и процедила сквозь зубы: «Сволочь».

-Кто, Женя, сволочь?

-Ивнин. Обманул, гад.

-А ты что, дала ему за туфли?

-Конечно, дала; я думала, хорошие.

   Анекдотично, но факт. «Туфли и сейчас хранятся у сапожника, как «образец». До какой низости опустилась девчонка, просто мерзость.

 

 

1октября 1945г.

 

   Как мы привыкли к неудобствам. В палатке к полночи +3гр.  Сидим и работаем, ежась от холода.А ведь отеплить палатку можно всего за 2-3 часа. И это не из-за лени: просто по инерции и по привычке к фронтовой жизни. И так ведь не одни мы: не отеплены палатки у комполка, у парторга полка, у нач. штаба. А ведь им стоит только подать команду, и все будет готово.

 

 

2 октября 1945г.

 

   Ночью замерзли: температура +2гр. С утра с Мишкой отепляли стены матами и циновками, поставили печь. Сразу стало тепло и уютно.

  Из Ворошилова приехал майор Саша Колесников и привез приятную для меня новость. В штаб нашей дивизии из фронта поступил приказ о демобилизации учителей. Неужели дождался и я?

 

 

5 октября 1945г.

 

   Вчера получил разрешение начальника политотдела поехать на 12 дней во Владивосток. Сегодня в штабе полка оформили отпускные документы. Однако, уехать не удалось: получен приказ из фронта подготовиться к погрузке до 10.10.45г, а до 15.10 вся дивизия должна выехать из Китая. Дислоцируемся в Биробиджане, откуда командир полка обещал сразу же отпустить во Владивосток. Черт его знает, когда мне удастся напечатать свою «Семью». Надо в повести кое-что доработать, но вот такая неопределенность убивает всякое желание взяться за карандаш.

 

 

6 октября 1945г.

 

   Купил на базаре за 380 гоби 12м шелку. Сколько раз я зарекался браться за эти тряпки, ибо вечно не угодишь  бабьему вкусу и нарвешься на новые упреки, но меня сагитировали купить что-нибудь жене. Боровский дал мне на это 250 гоби, когда я сослался на то, что у меня нет денег.

 

 

7 октября 1945г.

 

   Лебедеву пришло письмо из Рязани от одной его знакомой по переписке. Вот что она ему пишет: «Вася, все по-старому. Только одна у меня перемена: пришел муж. Да, Вася, второй удар для нас, как ты на это смотришь?»

   Вот шкура. Для нее, распутной бабы, удар в том, что приехал муж с фронта. Вот тебе встреча, защитник родины. Мне стало мерзко от такой распутной откровенности.

   Утром явилось желание поработать над недоделками повести. Выходной. Мишка ушел играть в волейбол, а я засел за стихи. Настроился, и дело пошло. Но скоро опять принесло Боровского, немного погодя пришли лейтенант Яновской и капитан Воронков. Часа два занимались болтовней. А когда они ушли, пришел Мишка.

   Вечером опять не удалось поработать: Мишка весь вечер околачивался дома.

 

 

8 октября 1945г.

 

  Утром подготовился к занятиям политшколы. Мишки не было. Закончив подготовку, опять взялся за повесть, но не прошло и полчаса, как Курбацкий явился вдвоем с Соловьевым. Два часа битых — лирика воспоминаний о девчонках. Меня просто зло взяло за неудачи. Вот почему я не люблю жить вместе с кем-нибудь, а стараюсь устроиться один, пусть это будет и хуже.

 

 

9 сентября 1945г.

 

   Сегодня у китайцев начался национальный праздник, посвященный годовщине китайской революции. И китайская, и японская часть города подчищены, подметены, у каждого дома национальные флаги, световые транспаранты и лозунги, портреты Сун Ятсена и Чан Кайши. На главных улицах поставлены на перекрестках арки, увитые хвойными ветками, иллюминированные цветными электролампочками.

  По улицам ходят праздничные процессии ряженых. Два человека несут огромный барабан, на котором палочками выигрывает размалеванный китаец. Два человека бьют в литавры и двое играют на дудках. Но центр внимания не оркестр, а ряженые. Это китайцы с привязанными к подбородку длиннейшими бородами или одетые в женскую одежду. Все они на очень высоких ходулях, привязанных к ногам. На этих ходулях они ходят, кривляются, пляшут, вызывая у толпы одобрительный смех.

   Вечером удачно поработал над 7 главой повести «Семья», устраняя недостатки, которые мне самому бросались в глаза.

 

 

10 октября 1945г.

 

   Провел занятия политшколы, протащив их контрабандой утром, в часы боевой учебы: вечером никак не удается — то наряд, то на линию связисты уходят.

   Боровский предложил мне съездить вместе с начфином в Харбин с целью обогащения себя впечатлениями. Я решил съездить. Поездка предстоит 13.10.

    Вечером работал над 7 главой повести.

 

 

11 октября 1945г.

 

   Утром закончил работу над 7 главой, а вечером приступил к отделке 4 главы и в основном закончил. Теперь не нравится мне начало 8 главы, а 9 главу хотелось бы сделать снова, но не могу: необходимо иметь непосредственные впечатления о школе после войны, встречи с учителями, а я и в целом-то о родине послевоенного периода не имею представления, кроме того, что складывается при чтении газет, вот уже год за пределами родины и два с лишним года на фронте.

  У китайцев праздник продолжается и сегодня. На одном из перекрестков улиц Мудандзяна наблюдал любопытную эквилибристику клоуна. Двое держат на плечах здоровый шест. Накрест на этот шест положен другой длинный шест. Два китайца, держась за один конец, все время качают его, а на другом конце шеста сидит, эквилибрируя, клоун и, выкидывая разные трюки, корча смешные рожи, острит и смешит толпу. Я наблюдал не столько над клоуном, сколько над уличными зрителями. В своей радости китайцы по-детски непосредственны. Попав в такую толпу, и сам чувствуешь телячий восторг. Я раньше очень любил наши народные праздники — святки, троицу, и здесь есть что-то общее с нашими обрядами — та же неприхотливость, непосредственность, искренняя радость и здоровый смех. Но главное — это многолюдие, как у нас в весенних гулянках в деревне.

   Получил письмо от дорогой второклассницы. Страничка, исписанная большими буквами — сколько радости!

 

 

13 октября 1945г.

 

   Начал новую повесть «Вторая батарея». Начало дается трудно, мешают: к Мише ходит много народу, отвлекают.

 

 

14 октября 1945г.

 

   Провел партсобрание. Ночь писал 1 главу. Пошло уже легче.

 

 

15 октября 1945г.

 

   Наш начальник поехал в Харбин. Боровский удивлен, почему я отказался ехать. А я пишу опять с исключительным подъемом, было бы преступно оторваться от работы и поехать глазеть на эмигрантов, черт с ними.

 

 

16 октября 1945г.

 

    Кончил первую главу и начал вторую.

 

 

17 октября 1945г.

 

 

   Начал третью главу. Скоро отсюда уедем, а у меня одно желание : задержаться, кончить повесть еще здесь.

 

 

18 октября 1945г.

 

   Кружится голова от бессонных ночей. Ложусь спать в 12 часов, заставляю себя уснуть и не могу. Вжился в образы и в пережитое на фронте до какого-то нервозного возбуждения. Пишу, как обычно, без плана, но все то, что должен написать, до такой степени живо в представлении, что часто, как помешанный, и смеюсь, и плачу. Миша вчера уехал в госпиталь, я один в палатке, пишу круглый день.

   Стихи сами льются. Кончил 4 главу.

 

 

19 октября 1945г.

 

   Боровский болен, нервничает. Составлял ему аттестации на офицеров и не мог угодить: то ему кажется красочно, смягчишь краски — сухо. Черт бы побрал эти аттестации — меня ждет повесть. Начал 5 главу. Вечером вызвали в штаб: получен приказ о демобилизации моего года. До 3.11.45г. должны отправиться домой. Одна мысль — в основном закончить повесть.

 

 

20 октября 1945г.

 

  Закончил 5 главу. Приехали из Харбина. Поездка неудачная: не дали денег. Фельдшер Маханов привез вина. Выпил с ним без всякого желания, только чтоб уснуть.

 

 

25 октября 1945г.

 

   Вчера закончил 7 главу «Второй батареи». Утром сегодня начал 8 главу, но бросил писать, поддался соблазну поехать в Харбин. Не нравится мне только компания, с которой я еду. Особенно не нравится присутствие в нашей группе жены командира полка и Клавки, сожительницы Дубинецкого. Вообще, все тряпичники.

 

 

27 октября 1945г.

 

   Дорога жуткая: вагоны набиты до предела. Сидел в проходе на своем вещмешке. Пытался спать в неудобном положении. Остановились на ночь в гостинице «Новый мир». Но это самая старая дыра. Спали вповалку на полу. Деньги не получили. Без аттестата по своей глупости.

  Харбин — большой и красивый город. Облик его русский. Торговля кипит вовсю. Имел несколько встреч и бесед с русскими и еврейскими коммерсантами. Жалкое убожество взглядов и стремлений, даже передавать не хочется. Русские, но чужие люди.

 

 

28 октября 1945г.

 

  Ночью в гостиницу «Палас», в которую мы переселились, нагрянула комендатура, отобрала у всех нас документы. День, в который я рассчитывал побывать в школах и вузах, пропал бесполезно: куда пойдешь без документов? А выручить у солдафонов не удалось. Ездить на трамваях и извозчиках военным запрещено. Весь день по городу своим ходом, устал до крайности.

 

 

29 октября 1945г.

 

   Сегодня майор Саша Колесников выручил меня, достал мои документы. Из комендатуры прямо на станцию. Там узнал, что наших дам задержала контрразведка. Я лично очень рад этому: давно пора объявить борьбу с тряпичничеством, а то уж очень обнаглели.

   В вагоне сел на лавочку со старшим лейтенантом. Входит дама лет 45, уже с сединой на голове и стоит в нерешительности в проходе. Мы ей предложили место на лавочке. Разговорились. Она оказалась хозяйкой винного завода фирмы «Todua”, завод ее в 100км восточнее Харбина. Всю дорогу разговаривали, взгляды и мышление хозяйки фирмы ультрапримитивные, например, китайцы - народ, абсолютно неспособный управлять сам собой, японцы — нация, которую нужно вообще уничтожить, льстивое славословие СССР, - все шито белыми нитками.

   Наша собеседница, доехав до своей станции, предложила нам со старшим лейтенантом сойти и погостить у нее. Мы, конечно, отказались. Тогда она предложила забежать на минутку к ней на завод и отведать ее вин. Я остался с вещами, а ст.лейтенант пошел с мадам Тодуа. Через 10 минут он вернулся в вагон с целым ящиком виноградного вина. Мы пригласили все наше купе - офицеров и солдат, и распили его. Вино, надо признать, хорошее.

 

 

30 октября 1945г.

   Утром приехал в Мудандзян. Вся дивизия выехала из Китая в СССР в город Гродсково. Но тылы еще здесь. Завтра намереваюсь поехать с машиной и я в родной СССР. Хватит, надоела мне эта Маньчжурия, пора домой.

 

 

2 ноября 1945г.

 

   31-го утром с машиной артлетучки покинул Мудандзян. Еще с ночи начался дождь, утром тоже дождь. К 9 часам прояснилось, но подул холодный ветер и выпал снег. Машину вел шофер Азизов, самый старый, но и самый бесшабашный водитель. Не доезжая Мулина, отказал мотор. Азизова взял на буксир его друг Каракозов, отчаянный лихач. Хотел дотянуть его до Мулина. Я пересел на «студебеккер» Каракозова, нагруженный выше кабины. Ветер и холод адский. Как я не слетел с машины, я не пойму и сейчас: Каракозов и с прицепом по горным дорогам несся отчаянно.

   За день проехали 150км и встали. Из колонны сели на мель три машины. Один «шевролет» сорвался с заднего моста. Всю ночь его поднимали, подгоняли японскую рессору, подводили скат под машину. Выехали уже в 3 часа дня 1 ноября. Но нам не повезло: три раза у «шевролета» спускала камера, и мы не хотели бросать эту машину одну в горах. Ночевали в 80км от границы. Уже сегодня в 4 часа дня добрались до Градскова.

   В 2 часа 45мин. перешли границу. Я снова на родине. Промерз до костей, но было тепло на душе. Родина встретила нас лозунгом, написанным на стене пограничной будки:

«Привет вам, воины - победители!»

   Обосновался в машине у майора Боровского, сменил белье, побрился, чувствую себя празднично.

 

 

3 ноября 1945г.

 

   Утром ходил в среднюю школу, очень я соскучился по своей родной стихии. У завуча попросил разрешения присутствовать на каком-нибудь уроке, но, кого ни брали, у всех «повторение пройденного» и «опрос». Я настаивать не стал. Обо мне политотдельцы уже говорили учителям, кто я и где работал, поэтому директор школы попросила провести за нее урок литературы в 8 классе, т.к. ей нужно было срочно отлучиться из школы по хозяйственному вопросу. Я охотно согласился и, проводя урок по Фонвизину, получил подлинное удовольствие в общении с учащимися.

  В 4 часа по просьбе учителей прочитал им свою повесть «Семья», им рекомендовал послушать политотдел. Повесть тронула их за живое.

    Вечером в здании школы выступал перед активом комсомольцев нашей дивизии, читал им все ту же «Семью». После повести комсомольцы просили меня читать им еще и еще. Прочитал им «Василия Одинцова и Лилю», «Витю Храбрецова», «В бане», «В Маньчжурии» и главы из «Второй батареи» . Слушали с вниманием и интересом. Наш вечер литературного чтения длился около 3 часов. Отзывались комсомольцы восторженно.

 

 

4 ноября 1945г.

 

   Весь день готовился к докладу о 28 годовщине октября и писал поздравительный приказ по полку. Завтра должен поехать с докладом в колхоз от имени райкома, куда пошлют, еще не знаю.

 

 

5 ноября 1945г.

 

  Сегодня с утра вместе с двумя офицерами из 1710 и 1778 3Ап был в Гродсковском райкоме ВКПб на инструктаже у секретаря РК, получил путевку на доклад в деревню Духовская, а после обеда выехал вместе с товарищами на автомашине в деревню. Погода прекрасная, теплая, дорога хорошая, автомобиль быстроходный и вообще поездка была удовольствием.

   Колхозники в деревне живут довольно зажиточно, имеют много скота в общем пользовании и в личном хозяйстве до 4 голов скота. Располагают богатой колхозной пасекой. Хозяин, у которого я остановился, угостил меня хорошо приготовленным фазаном. После армейской однообразной кухни это блюдо я ел с исключительным удовольствием.

  Председатель колхоза Репин, несколько дней тому назад старший лейтенант, воевал на западе и на востоке, дважды орденоносец. Приятно видеть защитника Родины в мирной обстановке за мирным трудом.

  Еще до выезда в колхоз получил в части письмо от мамы. Старушка пишет о хорошем урожае на огороде. Рад, что успехом увенчаны ее труды. Ждут меня дома со дня на день. Подготовили вино и закуску для встречи. Моя маленькая второклассница сварила для папы варенья. Даже не верится, что снова увижу свою дочку.

 

 

6 ноября 1945г.

 

   Днем порекомендовал председателю колхоза отметить лучших колхозников премиями и преподнести их на торжественном собрании. Председатель колхоза собрал правление, на котором трех колхозниц премировали поросятами, четырех — денежной премией, 6-и колхозникам вынесли благодарность.

   Торжественное заседание состоялось в 6 часов вечера, присутствовало 30 человек из 40 хозяйств. Я сделал доклад в течение 40 минут, слушали очень внимательно. После доклада довольно хорошо выступил председатель колхоза Репин. В общем, вечер прошел прилично.

     В квартире хозяйка угостила хорошим ужином и медовой бражкой. Потом она с хозяином и сыном ушла в гости, а я остался в квартире один. Почитал до 11 часов книгу, лег спать. Ночью меня разбудил сильный крик и топот в соседней комнате. Я соскочил с кровати, наскоро оделся, но, когда выбежал из комнаты, там было все уже кончено. Два сержанта, один из них — разжалованный подполковник, напившись до крайности, поймали на улице сына моих хозяев и начали бить. Он бросился к дому, они за ним. На шум прибежали хозяин с хозяйкой и дежурный по сельсовету. Все ввалились в соседнюю комнату и там в течение 2-3 минут пьяные сержанты избили сына, хозяйку, хозяина и дежурного по сельсовету. Последнему ручкой нагана исковеркали все лицо. Наша погоня за ними оказалась напрасной: ночь темная, в пяти шагах ничего не видно.

   Всю ночь шумно обсуждали это событие. Уснули под утро.

 

 

7 ноября 1945г.

 

   7-го утром, не дожидаясь своей машины, уехал в Гродсково с попутными. Сразу по приезде начальник штаба затащил к себе в машину, вручил орден, сам прикрепил его на моей гимнастерке, поздравил, а потом заявил:

-А теперь мы его спрыснем.

   Достал бутылку китайской водки, и мы с ним ее распили, дружески беседуя.

  После этого я направился в 1710 3Ап к Алешке Прудникову и там попал в компанию начальника штаба м-ра ПНШ, парторга к-на Деревнина. Меня они ждали еще 6-го и за «провинность» настаивали, чтобы я восполнил упущенное. Но я выпил немного. Вечер прошел весело, слушали баян, радио, хорошо побеседовали. Пришел домой в час ночи.

   Восьмого днем был в 1378 3Ап у капитана Анненского. Прочитал ему наброски «Второй батареи». То, что сделано, ему очень понравилось. Дал ценные замечания. Учту. Глубже побеседовать помешал Лещук: вызвал Анненского к себе на именины. Вызвал, а не пригласил, совсем по-военному — приказал явиться в гости в 14.00.

   Остаток дня опять провел в обществе Прудникова и опять в той же компании. Пили хороший спирт — ректификат. Вечером пошли на офицерский вечер нашего полка. Дикость вопиющая на этом вечере. Все пьяны сверх меры. Парторг Дубинецкий напился, сидит и плачет, комсорг спился до того, что свалился в углу. Зам.нач. политотдела, пьяный, увидав меня еще в дверях, обнял при всех и начал целовать. Третьего дня ругал меня без всякого повода на чем свет стоит за то, что не выехал в деревню в определенный им срок, а выехал в срок, указанный РК, а сегодня размяк до сентиментальности, не понимаю этих крайностей. Другие офицеры мечутся, как чумные. В зале полно солдат, сор, грязь, беспорядок, как на вокзале. Нет, не умеем мы культурно праздновать в армии. Да и то сказать,водки, спирту сколько хочешь, а вот книгу хорошую достать — дело огромной трудности. Меня каждый день атакуют читатели. Я правдой и неправдой ухитряюсь достать книги лучше других. И сколько я их роздал! Но все это капля в море.

   Девятого мы должны двинуться в марш своим ходом до Хабаровска. Это км 800. В Хабаровске грузимся на поезд и до Завитой. И только с места уже по домам. Вот это сюрприз: до Завитой будем добираться полмесяца, да и там не сразу. Дай бог к Новому году попасть домой. И чего нас таскают за собой? Непонятно.

   Вечер просидел у Анненского. Почитал он мне свои стихи. Хорошо он пишет, но пропадет скоро: очень много пьет и настроение у него пессимистическое. Воинская среда — не его среда. Если его не отпустят из армии, пропадет.

  Сегодня новое положение: дивизия едет на Хабаровск, а нас, демобилизующихся, оставляют здесь, в запасном. Ну, это ближе к делу.

  Вассерман рассказывал мне, как хорошо прошло торжественное заседание в дивизии. В этой торжественной обстановке вручали ордена. Жалко, что я не был в части в эти дни.

 

 

15 ноября 1945г.

 

   Полк стоит сегодня в Гродскове: двигаться своим ходом — нет бензину, он поступает постепенно. Я и все мои товарищи по демобилизации томимся в ожидании эшелона. Рядом с нами запасный. Там собралось 17000 демобилизованных и тоже ждут эшелонов. Вот мука — ждать, на фронте я не испытывал ничего гаже этого состояния. Ничего не хочется делать, ни к чему не лежит сердце. Домой написал еще из Мудандзяна, чтобы ждали в конце ноября, но не приеду, видно по всему.

   Кате на костюм купил вчера тонкого шерстяного материала за 1300р. В Харбине он стоит 800, но там я ничего не мог купить — не было денег. Не знаю, как оценит мой подарок Катя*.

   Сегодня майор Боровский подарил мне личные свои часы. Я был очень тронут. Часы массивные, но очень хорошие, майору они стоили около 1500р.

   Погода весь ноябрь стоит исключительная. Ясное небо, солнце, горы в легкой дымке тумана. Днем тепло, а ночью морозно, но мороз не ниже 10гр. Чудная здесь осень. А у нас , наверное, уже снег давно и большие морозы. Домой попаду в самые страшные холода.

 

 

18 ноября 1945г.

 

   Утром объявили отправку. Эшелон идет на Ростов, наверное, через Чкалов и Куйбышев, но я решил поехать, несмотря на то, что в Новосибирске или в Свердловске будет пересадка. Едет нас 30 человек из полка. К часу погрузились на машины, но не уехали. Вечером был в дивизии митинг. После митинга объявили, что на станцию поедем в 7 часов утра.

    В 9 часов вечера мы с Вассерманом ходили к майору Боровскому в госпиталь: он сегодня туда отправился. Боровский был очень тронут.

 

19 ноября 1945г.

 

   На станцию приехали в 3 часа утра. До 9 ждали погрузки. Провожали нас хорошо. Приехали комдив, нач. политотдела, наш комполка, Куделко, а нач.штаба Коржов и парторг Дубинецкий были с нами до самого конца с 3 часов утра.

Тронулись в 17.15.

 

 

              КОММЕНТАРИИ К ДНЕВНИКАМ

Стр. 1-5. Октябрь 1941г. Немцы дошли до Москвы, а настроение в тылу такое, что мы вот-вот разобьем немцев в пух и прах. Мне было тогда 4 года, но помню, как вокруг все говорили, что война ненадолго и скоро кончится. Информбюро, видимо, скрывало от населения наши потери. Потом, когда стали приходить письма с фронта, скрывать стало невозможно. Может, так и надо было … Народ верил Сталину, потом лучшие писатели и журналисты разогрели в народе чувство ненависти и желание мстить, тем более, было за что. В многих стихах у Владимира Ивановича встречается слово «мстить».

Стр.6. «...в деревнях немцы грабят хлеб...» Странно. Почему они не грабят сразу яйца, мясо, молоко? Устинов что-то путает. Немцы особенно не стеснялись, чувствуя себя хозяевами положения.

Стр.6. Стихи, 1-я строфа, 2-я строчка.  «Смотрю в-последние...» ??

2 последних строфы — что-то не клеится.

2-я строфа: Я исправила на: «И завещаю вам быть верными, как мне, тому, кто склонится над вами.»   

В оригинале было: «...быть верным, как и мне...»

Остальное — на совести автора.

Стр.7. О мародерстве. Речь идет о цене на молоко. Люди выкручивались, как могли, порой за счет других. Все тогда жили примерно одинаково плохо, а своя рубашка ближе к телу. Конечно, я не оправдываю молочницу, я бы тоже возмущалась. Но были люди, которые помогали другим, я выросла среди таких людей.

Стр.9. «...оправдывают самый непримиримый красный террор...». Я где-то читала, как один из командиров в первые дни войны с трудом уговаривал солдат стрелять по немцам. Солдаты говорили: «Как же мы будем стрелять по ним, ведь они такие же рабочие, как мы. Надо им разъяснять это.» Командир убеждал солдат убивать, чтобы не быть убитыми. Непросто убить человека. А в ненависти человек способен на многое. Но, честно говоря, читая, содрогаешься от слова «террор».

Стр.10. Генрих Комник — преподаватель института (или педучилища) в Омутнинске, немец по национальности.  Нина (Константиновна) — тоже преподаватель. Она любила Комника. В блокноте дневника сохранилось письмо Н.К. к Вл.Ив., где она об этом пишет. Потом Комника сослали в Казахстан, и следы его затерялись. Н.К. так и не вышла замуж. Нина К., как и другие преподаватели, дружила с моими родителями до самой смерти моей мамы.

Стр.18. «...Кто в край родной так долго не был...» так и просится изменить на: « В краю родном кто долго не был...

Стр.22.Митя Коврижных — муж сестры Владимира Ивановича -  Зинаиды.

Стр.39. 30.11.44г. Бабушка работала ночной няней в детском саду (несколько детей оставались там круглосуточно). Мама работала в это время в другом детском саду и средней школе.

О трудовом воспитании. Как боялся мой отец, чтобы я не выросла неженкой ! В нашей трудовой семье неженкой вырасти было невозможно. Я так гордилась своей маленькой помощью бабушке. Позже, во Львове, у меня с детства были определенные обязанности по домашней работе, которые расширялись по мере того, как я взрослела. Я выросла трудягой.

В.И. воспитывал не только меня, а и соседскую девочку  «приучал к труду», что делал не очень тактично (все-таки это было не его дело).

Стр.60. «... Петров очень расстроен.»

В оригинале: «Петров очень убит».

Стр.61. «...за показательные успехи в школе (дочка) получила премию».

Я помню эту «премию». Это была настоящая, в косую линейку для первого класса, довоенная тетрадка. Учительница каким-то чудом ее сохранила. Вообще, мы писали на чем придется, т.е, на самодельных тетрадках, сшитых и разлинованных руками наших мам и бабушек.

Стр.61. О посланной отцу фотогафии. Она сохранилась и помещена мною в семейный альбом, который я оформила уже в 2000 годы. Действительно, не было денег на фотографию. К тому же, фотографироваться было не в чем: я, как и все дети, была одета в чьи-то обноски, которые до меня и после меня тоже кто-то носил. На фотографии я одета в «шубку» из суслика. Жалкий, несчастный мех был сильно вытерт, особенно под рукавами, на боках. Мама с бабушкой придумали дать мне под мышку портфель и прикрыть им злосчастное пятно на боку. Портфель, кстати, тоже был сшит очень удачно из какого-то старья. На снимке все выглядело прилично. Этот снимок и получил отец. Он вообще ничего не понимал в женской и детской одежде. Я была обута в валеночки, которыми нас снабжала мамина сестра Клавдия из Ижевска, она катала их сама и этим зарабатывала на жизнь.

Стр.70. «...Повсюду повешены в небе фонари...»  .  В поэме В.И. «Вторая батарея» есть упоминание «фонарях в небе» - это ракеты на маленьких парашютах для продолжительного освещения местности.

 

Стр.73. Все названия городов Германии, Польши, Венгрии проверялись  по интернету и по копиям карт, которые сохранились у В.И. Тем не менее, ошибки наверняка есть: не все названия удалось отыскать; в разных источниках названия записаны по-разному. Но это не так важно. 

Стр.86. В Болгарии осуждены 143 военных преступника, приговорено к смертной казни 93. В.И. пишет: «хорошие вести». Война... расстреливают первого попавшегося немца... Так быстро! Наверное, они заслужили, но все равно сегодня  звучит жутко.

Стр.86 «...В разбитом магазине достал ниток швейных 50 катков и 120 шелковых...» Послал нам в Омутнинск. Во время войны ничего не было, ниток тоже. Мама и бабушка всю жизнь шили-перешивали сами. Получили от отца только шелковые, очень красивые, разных расцветок. Стали шить — нитки расползались буквально от взгляда. У меня долго хранилось несколько катушек на память.

Стр.88. «...все равно ничего не поймет старая ведьма». Она старая, несчастная и даже, вполне возможно, вовсе не ведьма. Так ненавидели врага...

Стр.94. «...тарелка...серебряная...» Нет, она была не серебряная, видимо, мельхиоровая, потемневшая на свету. Толстый слой мельхиора кое-где потом облез. Очень симпатичная маленькая продолговатая тарелочка. Она сохранилась.

Есть еще маленький сувенир- островерхий металлический дом, такой, которые так не нравились В.И.

Стр.94. Убитые на дорогах... по трупам ездят... Невероятно! Для наших это уже не люди. Мораль и война несовместимы. Казнить надо тоже цивилизованно.

Стр. 96. Зря мама написала отцу о проверке в школе и связанных с этим переживаниях. Отцу было тяжелей. Что за проверка, я, конечно, не знала.

Стр.101 «...домой пришел весь в грязи». В землянке, в сарае, в разбитом доме, под машиной на голой земле жили очень короткое время, все время перемещались, и все-таки считали свое временное жилище домом.

Стр.102.Трофейное одеяло неопределенного цвета, тонкое, холодное, еще долго служило нам во Львове. Я с ним в колхоз ездила в студенческие годы кукурузу убирать.

Стр. 103. «дочка съехала на тройку». Не на тройки, а на тройку! На фоне сплошных пятерок. Ужас. Такое требовательное отношение мамы было ко мне во время всей учебы в школе.

Стр.105. В годы войны в обиходе люди часто называли немцев «фрицами». У В.И. нигде такое прозвище не встречается. Когда сейчас читаешь статьи Эренбурга и вмдишь это слово, это неприятно удивляет.

Стр.107. Критикуя Карташева, В.И. не замечает в своем изложении того же стиля.

«...измученный нечеловеческими страданиями, я...» (Карташев) и «эгоистический индивидуализм...» (В.И.) - звучат одинаково плохо.

Но В.И. можно все-таки оправдать: он явно не перечитывал написанное и уж тем более, не правил.

И еще. Ох,уж эти советские штампы... связь с настоящим и т.д. - как это знакомо по школе. Это всегда сдерживало у детей полет чувств, фантазии и заставляло писать по шаблону. У В.И. в стихах часто встречаются строчки, обычно в конце, которые указывают на эту связь с настоящим, и это сразу бросается в глаза ( о предстоящем бое, о мести и т.д.)

Стр.110. Три приказа. А о чем? Наверное, это очевидно, но я не понимаю.

Стр.110.«Катя с мамой отдыхали в зале». Можно подумать, у нас был зал. Мы арендовали небольшой домик, с тремя комнатами. Одна из комнат, она же кухня, она же прихожая, именовалась «залой», там была большая русская печь, а перед печью -вход в подполье.Одну из комнат занимали мы, другую занимала медсестра из госпиталя. «Зала» была общей.

Стр.111. «...весной 1943г, когда я уезжал в часть после 10-дневного отпуска...» Судя по всему, отпуску предшествовала преподавательская работа в Тоцком.  Оренбургская область, Тоцкие лагеря, позже полигоны для испытания атомных бомб. Поиски другого Тоцкого ни к чему не привели. Скорее всего, это было в Оренбургской области. Получается, что после Тоцкого отец был послан на фронт, по дороге отпущен в отпуск домой. Приезд отца я не помню, видимо, все смешалось у меня в памяти.

Стр.114. 13 марта 1945г. начинается последний, самый большой дневник.

Стр.125-126. В дневнике, в тексте песни написано «меня» два раза. Скорее всего, боец пел «мине», так тогда многие произносили слово «мне». Подобных песен, авторы которых неизвестны, было много в годы войны. Народ их любил. Даже в 50-е годы их пели в поездах нищие, инвалиды войны. Обычно на станции входил такой здоровенный, еще не старый калека со словами: «Дорогие братья и сестры», шел по вагону с протянутой рукой и пел. Вид у них был угрожающий, пассажиры их опасались, милостыню подавали неохотно.

Сколько народу спилось за годы войны!

Стр.134. Что-то явно напутано с этими хольдами.

Стр.138. Сводки о количестве пленных, взятых союзниками, представлены всюду с точностью до одного человека, в наших сводках количество пленных немцев, взятых нашими войсками, и убитых округлено до тысячи.

Стр.139. 3-й Белорусский фронт завершил ликвидацию Восточно-Прусской группировки южнее Кенигсберга. Не слышно ни выстрела, ни пулеметной очереди. «Все это как-то необычно и скучно» - пишет В.И. Он хочет быстрее на Запад, на передовую, в гущу событий. Потрясающе!

«Прейсиш-Айлау» звучит более по -немецки, чем Прейс-Айлау. Но так написано на карте 1945 года.

Стр. 145.Я прекрасно помню «шутку» мамы насчет «нового папы». Я ей не поверила, но мама продолжала меня разыгрывать, пока не довела до слез. Зря. Тем более, ни о каком новом папе мама никогда не помышляла.

Стр.147. Мама осталась сиротой в 14 лет. Ее воспитывала старшая сестра Шура. Мама вообще-то любила детей. Не хотела рожать? Просто они с отцом жили в нужде. Потом приехала бабушка, стала нянчить меня и брата, и жизнь потекла совсем по-другому. Мы все жили счастливо, бабушка была общей любимицей. С другой стороны, Шура считала, что сначала супруги должны пожить «для себя», а уж потом обзаводиться детьми. Мама тоже так думала. Отцу Шура не нравилась, но он был деликатен и никогда с ней не спорил, не ссорился во время ее приездов во Львов. В.И. был прекрасный отец и муж. У него было много достоинств.

Стр.147. Американцы захватили золотой запас Райхсбанка! Надо же! Такой трофей - и не наш, обидно.

В дневнике записано : «...110 английских фунтов...» Может быть, 110 млн. или тысяч фунтов стерлингов?

 Но будем справедливы: все-таки открытие второго фронта, пусть даже в самом конце войны, сохранило жизни многим советским людям.

Стр. 153. По поводу статьи Эренбурга и статьи Александрова. Я прочитала их обе, они обе неплохие. Мои симпатии - на стороне Эренбурга. Александров вырвал отдельные фразы из контекста, создав совершенно неверное понимание статьи Эренбурга. Конечно, Эренбург знал и о покушении на Гитлера, и о реальных противниках его режима. «Примеры жестокости немцев — не выдумка, действительно, во Франции немцы убили всех жителей 4-х деревень. Сколько таких деревень в Белоруссии?» - спрашивает Эренбург. Именно затравленная шайка ближайших сподвижников Гитлера (их и имеет в виду Эренбург) думала лишь о том, как спасти свою шкуру, а уж никак не о своем народе.

Стр.156. Всюду, где В.И. описывает внешний облик немецких городов или местности, надо учитывать несколько факторов:

1. В суровые военные годы вряд ли можно было восхищаться чужой, непривычной архитектурой разбитых, разрушенных городов.

2.Начало весны, межсезонье, война — самое неподходящее время любоваться окрестностями: все голо, кругом грязь, разбитые дороги.

3.Естественное отторжение вида чужой страны, страны смертельного врага. Чувство ненависти и мести.

И еще многое.

Об узких, кривых улочках. Как они привлекательны в городах Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Чехии, Львова.

Стр. 159. «...сквозь пурги...», а в конце дневника в стихах «...сквозь туч...» - мне кажется, это неграмотно.

 Сердце солдата не может быть жестоким к детям. А к немке чувство ненависти и мести есть.

Стр.161. «Шинель» - хорошее стихотворенние. Недаром оно понравилось Твардовскому.

Стр. 163. Эйре — другое название Ирландии.

Стр.163. Это какие же государства восточнее России? И к западу от Германии, если в п.1 уже упомянуты почти все государства Европы? Скорее всего, В.И. процитировал с ошибкой.

Стр.166. «Василия Одинцова и Лилю» В.И, видимо, не правил, потому что строки о том, что «Минеев и Свинцов разошлись в кусты» остались.

Стр.170.Видимо, встретиться с Твардовским В.И. больше не довелось.

Стр.173. Значит, полк существовал с 1943 года, и В.И. в этом полку воевал с самого начала.

Стр.174. Смотреть на трупы казненных, выставленных на площади Милана, собираются толпы итальянцев. Отвратительно. Невольно вспоминаются строки из книги Хэмингуэя «По ком звонит колокол»: длинное и подробное описание жестокой казни фашистов пьяными республиканцами при большом стечении народа.

Стр.175.1 мая Жуков взял здание рейхстага и водрузил над ним знамя Победы. Как просто, спокойно, обыденно это записано в дневнике. Это еще не капитуляция. Но уже 2 мая: «...можно ли спать? Знамя Победы реет над Берлином!» А для нас — символ Победы — знамя над Рейхстагом!

Стр. 177. Помню подписку на госзаймы, она продолжалась и после войны. Нигде не могла найти ответа на вопрос: что значит «подписку на заем провел на 1000% к месячному содержанию».

Стр. 178. Отправил домой хорошую посылку. Помню, получали немецкие галеты.

Стр.178. Ссылка: в декабре  1943г. полк, где служил В.И, стоял под Оршей. Еще один штрих к биографии. С другой стороны, в декабрьских записях об этом не упоминается, значит операция была раньше.

Стр.182. 9 мая в Омутнинске. Мы проснулись очень рано от неясных криков за школой, где-то на улице. Только начиналась весна, в огородах еще лежал снег. Мы выскочили из квартиры, люди выбегали из своих изб, кричали, обнимались, плакали, выли — от счастья, что война кончилась.

Стр.184. Речь Сталина... Представляю, как все замерли и слушали. Не было равнодушных. Действительно, люди осознали величие исторического момента. Сталину верили всю войну.

Стр. 186. Как символично! Молодая зелень и цветущие сады прикрыли разрушения, и все это совпало с Победой.

Cтр.187. Мы тогда жили при школе, в которой мама работала завучем. С началом войны в школе разместили госпиталь, в 1944-м его перевели, кажется, в здание больницы. В конце здания школы было небольшое помещение, разгороженное на три маленьких комнатки, это были палаты для умирающих. Эти комнаты и стали нашей квартирой. У нас был отдельный вход со двора и даже сени. В школу можно было пройти и другим путем, не выходя на улицу, через холодное большое помещение, бывший морг. Но мы ходили через него крайне редко. Прямо за двором были заброшенные огороды с большими ямами, наполненными водой, там валялись огромные гипсовые руки и ноги, снятые с выздоравливающих бойцов, это наводило на меня смертельный ужас. Огороды постепенно стали использовать. Цветущих садов не было. Это была наша первая квартира. И мы были в ней счастливы. В.И. вспоминает деревья соседнего сада рядом с домиком, который мы арендовали перед войной.

Стр.190. Михаил работал после войны на селекционной станции, кажется, директором, защитил диссертацию. Художник-любитель, он имел несколько персональных выставок в Подмосковье, где жил.

Стр.191. Смолин, критикуя поэму, прав. Командиры, хотя и выглядели неприглядно с бытовой точки зрения, выполняли свои боевые задачи: держали оборону, наступали, словом, били врага. Иначе мы бы не победили. Конечно, то, что описывает В.И. в своих стихах (измены, п.п.ж.) было, было и пьянство и всяческая дурь. Но было и другое! В.И. вводит в поэму письмо мужа Евгении Павловны с фронта, из Сталинграда. От этого поэма выигрывает.

Стр.196. Красавец-город Каунас: и улочки узкие, кривые, и крыши островерхие...

Стр.201. Весь путь В.И. от Германии до Култука мне знаком: с друзьями или в командировках мне посчастливилось побывать в Каунасе, Вильнюсе, Даугавпилсе, Москве, в Кунгурских пещерах, Новосибирске, Красноярске, Иркутске, на Байкале, на Енисее и Ангаре, и в Култуке ( железнодорожный путь по берегу Байкала необыкновенно живописен), так что, читая, я ярко представляла природу Сибири.

Стр.205. Цветы на лугах: оранжевые, темнофиолетовые и желтые. Это, скорее всего, дикие тюльпаны, они как раз растут в Бурятии.

Стр.216. Оказывается, не всем нравятся стихи Пастернака. Отец любил стихи конкретные, так и писал.

Стр.224. Поэма дорабатывалась во Владивостоке. В дневник она записана еще в Германии. Каков был окончательный вариант, неизвестно. Была ли она опубликована во Владивостоке, тоже неизвестно. Была ли переписка В.И. из Львова с Владивостоком, я тоже никогда не слыхала, во всяком случае, она не сохранилась. Знаю только, что военную тему В.И. скоро оставил и никогда к ней не возвращался.

Стр.232. Хиросима! В то время, когда еще не знали последствий атомного взрыва, это событие воспринималось намного спокойнее, чем сейчас. Ведь так свежи были в памяти колоссальные жертвы и разрушения Великой Отечественной войны. Мне было тогда 8 лет, я не припоминаю какой-то особенной реакции на взрыв от окружающих меня людей. А о Белоруссии , о концлагерях говорили.

О взрыве в Нагасаки в дневнике совсем не упоминается. Скорее всего, почта работала кое-как, известия доходили с большим опозданием или вовсе не доходили.

Стр.239. Ниппон — Япония.

Не совсем ясно, к чему относится первый абзац после стихов.

Стр.239. Старшина расстрелял китайца! Как скор на расправу!

Стр. 246. Кое-что, на мой взгляд, вполне разумно. Если взять отвлеченно: сыновняя или дочерняя почтительность — что в этом плохого?

Или: «Государство — как одна большая семья, во главе которой стоит император». (Или президент, какая разница?) Вот и Конфуций говорил о том же: если человек не может навести порядок у себя в голове, он не наведет его в семье, а уж тем более, в государстве.

О муже, который «обязан полагать начало крепкой и дружной семейной жизни. ...Он несет ответственность за свою семью перед богом, совестью и обществом» . Вот!!! Чего так не хватает нашим современным мужчинам.

Стр.255. «Дело Адольфа Гитлера... не погибло для мира». Увы! Это ощутимо чувствуется в Западной Украине, фашизм возрождается.

Стр.252. Мой дед Войнов Иван Михайлович, священник, преподавал закон божий в Верхне-Спасской школе.

Стр.255.Боровский необразован, но это не исключение, а скорее норма для военнослужащих. Конечно, позорно быть неграмотным командиру.

Стр.257. «...испитые» - в сихотворении. Читаем у В.Даля:  «Испитой — малокровный, худосочный, как бы лишившийся крови, истощенный, исхудалый, тощий, изнуренный». В стихах ударение в этом слове — на втором слоге, поэтому создается впечатление, что речь идет о спившихся людях. Слово «испитой» я встречала только во 2-й книге «Духовчан», видимо, так говорили в те времена.

Стр.261. «...и если в 1936 году Англии и Франции не удалось устранить Сталина с помощью заговора и создать на территории СССР правительство народного фронта во главе с Тухачевским...»

Во-первых, не совсем ясно, кто должен был направить войска против Германии и Японии, наверное, В.И. небрежно цитирует.

Во-вторых, как легко распоряжаться судьбой своей родины, оправдывая не только намерения, но и действия Англии и Франции вершить судьбу народов другого государства?! Прикрываются демократией? В наше время - «цветные революции» в Европе; в Северной Африке такого надемократизировали, что поневоле задумываешься: демократия — это что? Власть народа или жупел? Да пусть народ сам решает свою судьбу — коммунистический строй, монархизм.

Какие крайние взгляды у Иванова - отдать Россию, свою родину, в кабалу Германии, мол, «Россия сумеет переварить своей культурой иностранцев» - бред, кошмар.

Стр.266. Разные были эмигранты... «Белые и пушистые», мужественные и стойкие в многосерийной телепередаче Никиты Михалкова «Дальневосточный исход». И такие, как Наталья Ильина, вернувшаяся в СССР из Китая, (жизнь которой на родине сначала была трудной), позже окончившая Литинститут и написавшая чудесные книги. И откровенный фашист Родзаевский...

К сожалению, отношение к возвратившимся из эмиграции, было разное, вспомним хотя бы М.Цветаеву.

Стр. 268. Кумирня. Три божества символизируют 3 религии, вернее, три доктрины Китая: даосизм, конфуцианство и буддизм. Иногда буддийское божество (женщина) изображается со свастикой на лбу. Видимо, в той кумирне этого не было.

Стр.269. Орден Отечественной войны сохранился. И три медали.

Стр.274. «Великий русский народ — руководящая сила...» Какое нехорошее название лекции, да видимо, и содержание. А в те годы, да и позже мы все так думали. Сейчас подобные формулировки меня ужасают : немцы — избранная раса, евреи — избранный народ, русский народ - руководящая сила, старший брат, украинцы — избранная нация (см.Донцов Д. -укр. националист) — А остальные — кто? Неужели человечество ничему не научилось?

Cтр.278. Сегодня читаешь о таких историях с ужасом.

Стр.301. Подарок отца мама не оценила. В.И. всегда ненавидел мещанство и не понимал, что людям нужна одежда, соответствующая их профессии, домашняя и т.д. Он об этом не думал. Мама ведь была учительницей, ей нужен был скромный, темный костюм, а то, что привез ей В.И, совершенно для этого не подходило: шелк на блузку был слишком ярок, шерсть — защитного цвета, тогда такого никто не носил. Все продали, купили темносинюю шерсть. В нашей семье понятие «эта одежда мне надоела, - «ну ее»- не существовало. Шили сами, перелицовывали, перешивали, носили дотла. Сам В.И.был непритязателен, но любил скромный костюм. После войны долго носил военный китель, сшитый в Китае благодаря нелюбимому Боровскому.

                                          *   *  *

   Вот и закончились дневники обычного человека, младшего сержанта Владимира Ивановича Войнова.  Это очень субъективный взгляд на события тех лет, личное отношение к ним, окрашенное той идеологией, которая тогда существовала и принималась большинством людей, особенно тех, кто  родился уже при советской власти, или был ребенком во время ее установления.

   К сожалению, мне неизвестно, записывал ли автор события с весны 1942 года по конец 1944-го. Как жаль! Я не знаю, были ли последующие записи утеряны или уничтожены, и были ли они вообще... Только по кратким упоминаниям в последующих записях можно установить пропущенный период в жизни автора, что я и попробую сделать.

   Приблизительно весной 1942 года В.Войнов был направлен в Тоцкое, где преподавал в течение года. Тоцкое — под Оренбургом (скорее всего), где еще в царское время готовили кадры для армии, в частности, артиллеристов. Отец позже всегда вспоминал себя артиллеристом и всегда праздновал День артиллериста  (и мы вместе с ним). О том, что он получил военную специальность — радист, я узнала из дневников. Через год, примерно весной 1943 года В.И. уехал в часть после 10-дневного отпуска, полученного, очевидно, после Тоцкого (есть упоминание о двухлетии полка, в котором В.И. был с самого его образования).  Таким образом, с весны 1943 года В.И. уже на фронте, он упоминает о тяжелых боях под Смоленском, упоминает о Витебско-Оршанской операции (она была в июне 1943 года, а в августе 3 Белорусский фронт подошел уже к границе Восточной Пруссии).

   Суровые годы на фронте В.И. испытал сполна. Он вступил в партию на фронте, был парторгом низовой парторганизации, воспитывал бойцов в духе патриотизма и ненависти к врагу.  Я не знаю, кем был мой отец — радистом, артиллеристом или только почтальоном. Он был храбрым, честным и порядочным человеком, беззаветно преданным своей Родине. Радовался успехам Красной Армии, фиксируя эти успехи в дневнике, только практически нигде не указывал наши страшные потери. А ведь в последние месяцы войны такие потери были очень велики, потому что 3-й Белорусский фронт был ослаблен за счет переброски его части на Берлинское направление. Восточно-Прусская стратегическая операция продолжалась 103 дня и была самой длительной операцией последнего года войны. В.И. подробно перечисляет взятые города (и населенные пункты) (!), внимательно читая все свежие газеты, даже с красным карандашом в руке, и нигде не отмечает потерь. Почему?! Не писали в газетах? Наверное... Ибо приподнятое настроение последних месяцев войны несколько бы приуменьшилось. Но, может быть, человек привыкает к смерти, которую он видит постоянно рядом, ведь в дневнике такие записи есть - о погибших рядом бойцах. Обращает на себя внимание и то, что число погибших или взятых в плен немцев нашими войсками всегда округлено до тысячи, а такие же данные союзников указаны с точностью до одного человека.

      В.И. много пишет о мести, такова была в то время установка на сознание наших бойцов. Я тогда писала отцу на фронт, заканчивая письма словами : «Папа, бей фашистов!» Как хочется, чтобы больше никогда не звучали призывы убивать.

   В.И. наблюдал поневоле быт командиров, испытывал отвращение к их поведению. Верил в светлое, чистое — любовь, порядочность, верность, а главное, в победу. Все, что происходило вокруг, вдохновдяло его на творчество. Он и писал на самые животрепещущие темы, оттого его стихи так трогали его слушателей. В дневниках 20 небольших стихотворений, более длинные поэтические произведения и один рассказ я напечатала отдельно. Все эти вещи потом дорабатывались, их окончательный вид пока мне неизвестен. Было очень интересно читать о творческом процессе.

     В дневниках довольно много строк посвящено мне, его дочери. Для меня это — самые трогательные строки. В.И. был замечательным отцом, всю войну я жила надеждой на скорую встречу с ним, у меня есть что вспомнить о своем отце. Последние годы его жизни я жила отдельно, в семье моего мужа, и мы с отцом мало общались, время для меня было сложное, а он тоже был занят, это были годы, когда он писал и издал свои прозаические произведения. Отец умер рано, прожив 63 года, годы войны сказались на его здоровье. Смерть его наступила неожиданно. Многие годы после его смерти мне хотелось, да и сейчас, порой  хочется спросить его о том или другом — поздно, спрашивать некого. Ничего не вернешь. И часто мне кажется, что я недодала ему своей ответной любви и внимания.

     В дневниках В.И. часто  упрекает своих однополчан в неграмотности, особенно  майора Боровского, с которым чаще всего приходилось заниматься бумажной работой. Однако, в самих дневниках мне встретилось некоторое количество описок, грамматических и стилистических ошибок. Это понятно, в какой-то мере, отец тоже «набрасывал» свои заметки, как и Боровский свои донесения. Эти досадные погрешности были понятны и, конечно, попросту, мелочи. Но они немного затрудняли чтение, отвлекали от главного, и я, после долгих сомнений и колебаний, выправила некоторые из них.

   Два очерка, которые В.И. написал по материалам дневников, я тоже немного редактировала. Они помещены в приложение к дневникам.

 

                                                                             Е.В.Крайнюк

Текст опубликован с разрешения правообладателя,
дочери писателя Крайнюк Елены Владимировны ©