От издателя

                          ЛИТЕРАТУРА «НА ВЕРЕВОЧКЕ»

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль...
Борис Пастернак

    Понимаю, о том, что сделано, осуществилось, надо писать скупо, информационно. Писать скупо — не диво, если не переживал, не испытывал особенно сильных чувств, никого не любил, не жалел, никому не сострадал. Если не терзает многолетняя правда: хорошо и много задумывалось, да мало осуществилось, перешли издания на долгие сроки — обмануты надежды. Почему так? Мало ли общественных обстоятельств за эти годы переменилось, но прежний остался спрос. В провинции он всегда капризен: каждый знает больше и умеет лучше.
    Несколько писателей мира выражали мысль: провинция может оказаться для таланта долговременной угарной баней, в которой угорают до смерти и не замечают, если поддаются местнической суете. И все-таки думаю, что подлинный талант мужает и укрепляется «дома», умудряясь уцелеть без угара, наращивать творческую состоятельность. Для этого необходимы нравственный фундамент от происхождения, высокий ориентир и умение делом укрощать претензии завистливых «умников». Несмотря ни на что, оставаться самим собой, сохранять достоинство и честь. Уже сказано: честь — это и есть весь человек. «Согласитесь кротко улыбаться на каждое оскорбление и безропотно утираться после каждого плевка в вашу сторону и Вы получите общество навсегда униженных бесчувственных рабов». Он же, Николай Бердяев, говорил, что самоутверждение человека ведет к самоотрицанию; утверждающая только себя, любящая только себя личность разлагается и становится опасной не только для близко с ней соприкасаемых коллег, но и для общества.  Не кроется ли здесь одна из причин всех наших неудач и страданий? Разве мы не испытывали на себе интриганство таких личностей? Правда, есть один добрый совет: «Делай, что должно. И будь что будет». Так вот об этом деле, которое представляется спасительным, можно сказать подробнее.

1

    Длительное время профессия писателя не была опасной и вдруг оказалась в зоне «повышенного риска»: вместо идеологического давления мы получили экономическое и унижение невостребованностью. Реформы «перевернули» душевные устремления, сориентировали людей на новые ценности? «В столицах шум, гремят витии. Идет словесная война...» В столицах на пятнадцать лет затянулись разборки-дележки. А областные писательские организации остались у разбитого корыта. Повезло писателям тех областей, которые побогаче экономически, где  администраторы были дальновиднее.
    По времени, по настроению песня поется и печатное слово дается. Чем жили мы, чем спасались под «суховеями», в атмосфере двойного предательства, избавляющей от совести, чести, достоинства? Верой, верностью призванию, литературой в главных ее качествах по традициям классики — литературой добра, сочувствия, сострадания, красоты, духовной опоры. Но чтобы она была, сохранилась, ее надо культивировать.
    Вспоминаются, видятся кривые ухмылки по поводу наших тоненьких книжиц. Вспоминается и первый издательский опыт — сборник польских поэтов на русском «Обетованный край» (Кострома, 1989 г. 27 страничек. 10 авторов. Переводы Н.Снеговой, Вяч. Смирнова. Тираж — 500 зкз.). С этого издания и пошла поэтическая серия приложением к ежемесячнику «Литературная Кострома». Без дотации и предварительных издательских планов. Сергей Потехин, Леонид Попов, Виктор Лапшин, Николай Зайцев, Борис Дроздов и другие получили свои книжки в этой серии. И зашевелился соревновательный спрос: того и этого издали, а меня нет, меня надо бы вперед, я лучше...
    Были и такие претензии: «В коллективном сборнике подборки у других поэтов по 300 строк, а у меня только 150, в два раза меньше. Я вот на вас посмотрю. Вы меня зажимаете, я устрою  вам за это!» Забавно, однако. То ли еще будет! «Подожди, издатель, мы тебя отблагодарим, мы тебе покажем, как наживаться на трудах наших по зарубежному опыту!»
    Восемь лет назад получился обстоятельный диалог с известным американским писателем Чарльзом Итоном. Разговаривали о жизни, литературе. Я показал первые книжицы поэтической серии. Маленькие, вместительной верстки, без каких-либо издательских излишеств, к сожалению, без простора — «без воздуха».
    Чарльз Итон с пониманием уточнил:
    — О’ кэй. Бразильский опыт. Литература «на веревочке».
    — Нет, — говорю. — Это у нас в Костроме. Мой эксперимент без веревочек. Сам редактор, художник, издатель. Быстрее и проще, без лишних затрат.
    Такой опыт, конечно, был и раньше в России. Скромные благотворительные издания для народа выпускал Иван Сытин. Что скажет американцу имя? Нам оно дорого, гордимся. И. Д. Сытин впервые в российской истории предпринял выпуск Народной, Детской и Военной энциклопедий. Начинал с единственным достоянием — нравственным здоровьем и крестьянской любовью к труду. При почтении к Слову накануне Первой мировой войны давал стране четверть всей книжной продукции. А прославился еще и тем, что книги его предназначались народу, — он распространял миллионы экземпляров в самых глухих местах.
    — Хороший бизнес. Большой успех, — определяет Чарльз.
    — Не такая главная цель, — поясняю. — Просвещение. Работа не на себя, для людей.
    Позднее, через два или три дня в университетской библиотеке, перелистывая периодику, вычитал, что крестьяне из отдаленных сельских районов, рыбаки, заводские рабочие, ночующие в бараках, нищие, но гордые, то радостные, то печальные, получают излюбленное чтение «на веревочке».
    Что же это за литература? Небольшие по формату издания (11х15 см) объемом 8-16 или 32-48 страниц с неброской обложкой и фронтисписом. Появились они в конце прошлого столетия в северо-восточной Бразилии. Их продавали на ярмарках, на рынках, в центрах хозяйственной деятельности, развешивая на проволоке или на веревке, как белье на просушку. В начале 80-х годов ХХ века со своими сочинениями выступали (рекламируя и  раздаривая) 2500 поэтов.
    Бразильские власти, католическая церковь быстро осознали значение этих книг,   потому такая литература часто издается на средства официальных учреждений, католических ассоциаций и университетов. А поэты при этом обязаны доносить до широкой публики определенную информацию.

2

    Не угасло желание выпевать пережитое. По тем же причинам приложениями к ежемесячнику издавали мы небольшие сборники. Печатали их там, где выгоднее, дешевле. И заронили опыт по всей области: в районных газетах пошли «Книги в газете», приложения. Началось с той самой литературы «на веревочке». Выстрадав опыт, выбиваясь из  унизительной бедности, последовательно тянулись мы к более объемным качественным изданиям: «Антология костромской поэзии», альманах, книги прозы О.Гуссаковской, К.Абатурова, Б.Бочкарева, П.Румянцева, В.Старателева, А.Акишина... Теперь замахиваемся на издание романов, избранных произведений. Пока без надежного финансирования.
    Недавно вышла книга В.Шапошникова, в приостановленной прокатке тираж сборника «Дозор» В.Лапшина, идут к читателям «Облака над озером» С.Виноградовой, «Фольклорная практика» А.Хлябинова, «Местной почвы певчая щепоть» Ю.Разгуляева. Налажены к производству роман О.Гуссаковской, «Избранное» К.Абатурова, романы и повести нескольких авторов, складывается антология костромского рассказа, готовится альманах «Кострома»-2001, ожидают выхода перенесенные из других лет сборники. Впрочем, о планах вообще трудно говорить, если состоявшаяся книга А.Акишина в оригинал-макете все еще в цехе типографии с 98 года без оплаты; альманах, посвященный 55-летию Победы, до сих пор не профинансирован. И не выдана зарплата (с давностью больше года) тем, кто готовил оригинал-макеты, оформлял издания гравюрами. Департамент культуры, под чьим заботливым крылом оказались писатели, объят многими иными проблемами…
    Опять кого винить? Конечно, издателя: не затевал бы, посиживал, как раньше было в писательских организациях. А раньше дискутировали, оценивали рукописи, рекомендовали к печати. С финансированием, изданием и реализацией — никаких  особых хлопот. Сейчас один у десяти бед. Взялся — делай, сделал — оплачивай. Рад бы ускорить издание книг А.Беляева, Л.Попова, Е.Разумова, О.Каликина, В.Пашина, О.Хомякова, М.Зайцева, В.Старостина, Ст.Михайлова, П.Корнилова, других упомянутых здесь и неупомянутых еще, но парить-то на чем, а? Иногда случается надежда. Бывали «удачи» в Галиче, Буе, Шарье, Мантурове, Нее — понимают администраторы: выделяя средства на издание, поддерживают в первую очередь не областную писательскую организацию, а творческих людей, культуру, просвещение (почти весь тираж каждого издания бесплатно передаем в школы и библиотеки).
      На первый взгляд,  любая книга тиражом в пределах области убыточна. Но это беспокоит, если смотреть с позиции сиюминутной выгоды, искать непременную прибыль. И находятся учетчики возмущенные: «Зачем издавать, если не читают? Не до того!» Что ж, давайте жить без ориентира на будущее в «корытной» философии и деградируем, утратим способность чувствовать, мыслить. Конечно, и память выветрится. Без литературы как же? Ученые давно утверждают: лучший способ укрепления, развития памяти в любом возрасте — чтение, пересказывание и заучивание литературных текстов. Может быть, живущие одним днем, гордясь «нечитанием», видят и собственную перспективу в рамках общества без интеллектуального производства?
    Представишь двести литераторов области без единого издания в течение 15 лет — мороз по коже. Необозначенные, неуслышанные — вычеркнутые из общественной жизни, отторгнутые от предназначения. Не придут на смену, не станут зорче.
Но изданий выходит больше, чем раньше. И что же?
    Кустарная издательская инициатива, сколачивание «группировок» порождают спешные «медвежьи услуги», валом гонят книжки, девальвируя Слово. Потому цитирую Лессинга «Нет существа более обидчивого, более язвительного, чем несостоявшийся писатель». Опубликовал В.Ростокин из Волгоградской области про таких статью  «Сороки в соловьином саду», а они взъерепенились и стращают его: «Если продолжишь писание брехни про нас, тогда мы тебя убьем». Выходит, и с этой стороны наша профессия опасна. Редактора тоже пугают. Не принял к продвижению панибратски «одобренную» многоопытным интриганом рукопись графомана — пойдет накат по всем координатам: «Зажимает таланты!»
    Однако жизнеустроительное творческое дело не исчезнет. И все мы, объединенные главным жизненным интересом, надеемся, что местные чиновники по всей России «дадут нашей жизни вдох». Завершится на местах странное «упоря-до-чи-чи-ва-ние», выработается система поддержки профессиональных писателей и молодых литераторов. Мы  много пережили, вынесли, стерпели. Многое знаем, умеем, опыт не отнять никакими наветами. Как говорится в народе, и работы не боимся, только варева давай.

3

    До сих пор писательская организация даже компьютера не имеет. А везде — новая издательская технология. Удивляюсь, каким-то чудом удавалось издавать не только литературу «на веревочке». Как же? Были годы особые. Выпросил «закладную» сумму на издание, затем в течение трех лет «доскребай» по инстанциям, вытягивай «слезничками» запланированное, проживая в постоянном стыдливом долгу перед типографией. Что прошло — миновало,    пускай печаль воспоминаний не угнетает нас... В мае 1989 года распахнулось первое спасительное окно для авторов. Начинался ежемесячник «Литературная Кострома» на 16 полосах тиражом 15 тысяч, объективно снижая тиражность, просуществовал   до конца 1995 года, хотя по задумке отводился ему трехлетний срок — до перерастания в журнал. Возьмем в среднем на номер 10 авторских публикаций (с учетом вынужденных «анекдотических» номеров) и можем сказать, что из этого «окна» литераторы восемьсот раз обращались к читателям. Немало, правда? А сколько новых голосов разных творческих направлений обозначено в такие суровые годы? Пусть придирчивые «аналитики» в поисках соломинки в чужом глазу по своей методике подсчета голосов это сделают для собственного посрамления. Мы же вместе с читателями, педагогами, музейными и библиотечными работниками еще не раз вспомним все лучшее, будем хранить спецвыпуски, посвященные жизни и творчеству С.Есенина, В.Маяковского, Б.Васильева, земляков П.Катенина, В.Максимова, С.Маркова, А.Зиновьева, Е.Осетрова, Л.Воробьева и других писателей, достойных долговременной памяти.
    На основе ежемесячника пошла литература «на веревочке», конечно (с экономической целесообразностью), в первую очередь получили «отдушину» поэты. Удалось малыми силами и средствами выпустить в свет более 60 книг прозы и поэзии. Почти к половине из них издатель «удосужился» написать вступительные статьи или творческие портреты, заметки об особенностях литературной работы. Требуется количество авторов, представленных коллективными изданиями? «Антология костромской поэзии» — 40, четыре выпуска сборника «Кострома» — соответственно: 52, 51, 63, 82. Какой наивный издатель — гонится за количеством. Зачем эта «массовость»? А сочувствие к живущим в забвении, не окликаемым хотя бы раз в году? Время та    кое, коммерческий диктат его суровый вычеркивает сочинителей с поля словесности, только смирись — быстро забудется, что еще живы. Цифры имеют и на будущее значение, а нынче они — назидательный знак для тех, кому выгодно утверждать, что заглохла творческая работа. Потому вынужден упомянуть Дни литературы в районах, зональные семинары, авторские вечера, презентации книг и другие формы общения.
    К жизни литературы «на веревочке» благотворно причастны: радиопередачи «Антология костромской прозы» (почти тридцать) — годовой цикл, осуществленный в творческом содружестве с Е.А.Мячиной. С начала этого года председатель ГТРК С.К.Ситников дал добро на два телевизионных цикла:  «Писатель и его время», «Рифма, звучная подруга». Постепенно становятся они привычно необходимыми.
    Имею отношение к изданиям и в качестве художника — бывали удачи: «от моей руки» получили неплохое художественное лицо сборники О.Коловой, Т.Иноземцевой, Л. Попова, С. Виноградовой,  Ю.Разгуляева, В.Смирнова, А.Хлябинова, Антология, некоторые выпуски альманаха...
    Издательскую увлеченность не прорегламентируешь. Это наравне с писательством сладкая каторга. Редко, но  утешаешься конечным результатом. «Сплюсовывая» сделанное на историю костромской словесности, обретаешь уверенность: оппоненты уже не вытопчут его — сапог не хватит. Нарастает ощущение, что и свое индивидуальное слово в литературе имеется. Высокая критика и читатели пророчат новое прочтение и востребованность в другом веке романа «Вольному воля», сборника «Самое дорогое», нескольких рассказов и очерков. Бог даст, из любви к родине, землякам, из понимания истории, значения нравственных основ заземленного крестьянского образа жизни при философии памяти что-то еще получится на добром художественном уровне. Так же думаю, зная литературные таланты, о каждом из близких мне коллег. Вера и надежда, «жгучая кровная связь с каждой избою и тучею» ведут нас праведным путем. «А вороны? Пускай они каркают...»

*     *     *

    Достоинства творческого труда не определяются тусовочной шумихой, келейными ориентирами, по организованному в далеких от литературы целях «общественному мнению». Некоторых начинающих творцов это сбивает с пути, мешает слышать и чувствовать себя, собственное Слово.
Известными подвижниками давно подмечено, и нынче жизнь подтверждает: вместе с дарованными способностями  вдохновенному человеку отведена и часть горестного дара — притягивать, выявлять вокруг себя ненависть мстительных посредственностей, избалованных почестями властолюбцев, ленивцев и подлецов. В групповщинной возне, в стаях они подогревают и мусолят, а затем пропагандируют мнение о собственной непогрешимой значительности. Но сама литература делается чистосердечными уединенными усилиями.
    Для реализации способностей нужны условия, в том числе и — минимум материальной обеспеченности. Стихийное, кустарное производство книг в нашей области — не всестороннее благо, если думать о качестве, о тонкостях профессионального свойства. Одновременно с «самиздатом», с литературой «на веревочке» потребуются долговременные книги, созданные в объединенном областном издательском центре, способном стать базой просвещения, воспитания и культуры. Но рынок, рынок... Но — чиновники, чиновники с упорядочиванием. Затратно, видите ли. Будто что-либо достойное создается без материальных и душевных затрат. Культура всегда была дотационна. Основа, фундамент ее испокон веков слагается из того, что создается Словом.
    А годы проходят, все лучшие годы. И не только писательские. Отметая пылинки печальной иронии, остаюсь работоспособным при неугасающих надеждах. Когда-нибудь сделанное пригодится, будет признано. Иногда сомневаюсь: столько сил и времени отдано литературе «на веревочке»? Но вместо нее за пятнадцать лет что-нибудь еще удалось? Так мало сделано? А «за бесплатно» чего еще ждете-с нынче, господа? Не желаете ли, чтобы издатель и медведя на цепи водил, заставлял его плясать под чужую дудку, слагать оды в вашу честь. Не желаете? Облегченно вздыхаю. Ставлю точку. Как сложилось — так сложилось. По времени — песня, по времени — мечтание…  Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно... Помоги, Господи, каждому амбициозному «нравственнику» в XXI веке при лучших условиях поработать хотя бы года три  с неблагодарной нагрузкой на себя — для других. А я не стану никого упрекать за то, что моими наработками воспользуются. Только порадуюсь.

М. Базанков