На правах рукописи
Владимир Корнилов

ВОЗВЫШЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
   

    Начаты, предстоят еще большие изменения в экономической структуре общества. И, может быть, впервые, вопреки известному положению о том, что бытие определяет сознание, начато в первую очередь средствами массовой информации и литературными журналами массированное наступление именно на сознание читающей публики. Упор делается прежде всего на критический пересмотр всей предвоенной истории. Сенсации здесь следуют одна за другой,  будорожа общественное сознание. Сенсационное возвышение имен и произведений негативного толка и сомнительной художественной ценности, умолчание или критические удары по другим,  более достойным внимания читателей, смешивают, запутывают критерии в оценке действительной идейно-художественной ценности выходящих к читателям произведений   «... в последнее время наше искусство, — говорил на последнем пленуме СП СССР Ю.Бондарев, — ... напоминает сейчас корабль в Бермудском треугольнике: ход потерян, машины работают почти вхолостую, приборы показывают неточно».
    Под общий критический, — только критический! — настрой умов подводится уже и теоретическая база. Так, в журнале «Наука и жизнь» № I (1988) ректор историко-архивного института Ю.Афанасьев, делая убзор поступивших в редакцию писем, пишет:
    «Критический разум — это и есть разум. Не критический разум быть не может. Иначе это не разум, а верноподданность. К этому я бы добавил правило мудрецов:  «Подвергай все сомнению», беспощадное правило — оно распространяется решительно на все и на всех или же совсем  теряет смысл».

*     *     *

    В последнее трехлетие особенно стал оживляться жанр юмора и сатиры   усилиями таких наших писателей и авторов, как В.В.Пашин, В.Смирнов, В.Рахматов, В.Фатеев.
    Определилось литературно-критическое и литературоведческое направление в общей работе писательской организации,  охватывающее процессы развития русской литературы от XIX века до наших дней. Работа Ю.В.Лебедева, И.А.Дедкова, М.Л.Нольмана во многом способствовала развитию этого направления.
    Есть еще одно направление в развивающейся советской литературе, в которое органической частью входят и произведения, создаваемые писателями Костромы, — это философско-психологическое направление, где писательское внимание обращено внутрь человека, в его духовный мир, и социальные проблемы,  бытующие в обществе, рассматриваются не в высших их связях с судьбами людей,  а входят во внутренний мир героев,  осмысливаются,  трансформируются в духовном их проживании,  где писатель стремится понять сам исток поступков человека,  определяющих в конечном итоге его общественную судьбу. Появляются и у нас произведения,  которые можно отнести к этому,  все более утверждающемуся в советской литературе направлению. Из последних книг — это «Право памяти» М.Базанкова. Ведет трудный поиск в том же  направлении М.Зайцев,  о чем свидетельствует только что вышедшая в свет его книга  «Ветла над Неворотимой». Из публикаций прошлых лет можно было бы отнести к этому направлению «Ефимов кардон» В.Шапошникова. Повесть «Порог открытой двери» из книги О.Гуссаковской «Облачный город». Переизданные  романы «Семигорье» и «Годины» В.Корнилова.
    Было бы полезным проследить разнонаправленность творческих поисков и у наших поэтов. Художественное осуществление их определяются, конечно, своеобразием  таланта и опытом жизни каждого. Но есть и нечто общее,  что позволяет, разумеется, условно,  но все же подразделить направление самих поисков. Скажем, у В.Лапшина и В.Шапошникова явное  тяготение к философскому,  глобальному осмыслению мира и человека в нем. Причем, если у В.Лапшина более действенное  отношение к явлениям жизни, с чувствуемым внутренним побуждением изменить несовершенство мира и человека,  то у В.Шапошникова склонность скорее к созерцанию, переживанию этих несовершенств, воспринимаемых чуткой поэтической его душой. Но поэзия обоих характерна именно стремлением к философскому осмыслению явлений жизни.
    В лирической и гражданской поэзии А.Беляева и Т.Иноземцевой больше обжигающей социальности, порой прямой публицистичности; горечь от видимых несовершенств,  особенно сельской жизни, неотделима у них от ясно чуствуемого стремления утвердить через поэтическое слово свое понимание справедливости в отношениях между человеком и обществом. Тогда как в лирике Н.Снеговой весь окружающий ее мир воспринимается и оценивается чаще через личностное свое «я»,  что делает ее поэзию, по выражению В.Шапошникова,»женской поэзией»,  не выходящей на образы, широко охватывающие жизнь. Потому, по его мнению, не состоялась и попытка создания поэмы в последнем ее сборнике «Продолжение», где мотивы случайны и не объединены единой мыслью. Разумеется, и «женская» поэзия пользуется вниманием читающей публики — это одна из сторон человеческой жизни. Но у  такого поэта, как Н.В.Снегова, есть возможности выйти из замкнутости лирического «я» на более широкие гражданские мотивы,  заболеть общей болью людей; удачные попытки к  тому у нее были.
    Лирически воссоздается мир и в поэзии В.Куликова, В.Максимова, но активность, утвердительность их отношения к жизни ощутимее, хотя по мастеровитости, по формальному исполнению стихи Н.Снеговой выше.
    Жизнь многообразна в своих проявлениях и, естественно, каждый из писателей,  основываясь на своем опыте социального и духовного проживания, художественно осмысливает близкую ему сторону жизни. Но осмысление,  тем более художественное воплощение осмысленного, процесс длительный. Потребность вмешаться в события дня, привлечь внимание общественности к какой-то нерешенной конкретной проблеме,  обращает писателя к публицистике. Нас нередко упрекают в недостаточно активном участии в работе газет, в пробудившемся в обществе поиске  ответов на возбужденные перестройкой социальные и духовные вопросы. Но даже общий,  неполный обзор участия писателей в обсуждении острых общественных проблем никак не подтверждает мнение о нашей публицистической пассивности.
    Выступление М.Базанкова по всесоюзному радио о проблемах воспитания в сельской школе; В.Травкина о любви к своей родной земле. Полные боли, волнующие публикации Т.Иноземцевой в газетах «Северная правда» и «Советская Россия» («Безотцовщина», о судьбе коневодства в Костромской области); О.Гуссаковской — «Каравай хлеба горячего» в «Советской России» и «Лишний ребенок» в газете «Труд», ее ежемесячные передачи по областному радио о нравственных проблемах молодежи;   ряд публицистических статей К.Абатурова опубликованы в «Северной правде» и сборнике «Возвращение к земле» статьи В.Бочарникова «Боль памяти», «Жестокость к зеленому другу» и получившее поддержку выступление его в «Советской культуре» о неправомерн.ом прекращении издания собрания сочинений А.М.Горького; наконец, серия статей А.Беляева в газете «Ветлужский край» с  тщательным анализом положения в колхозах района.

*     *     *
    Духовность — общественная категория,  рождается она только в обществе, в общении людей, и не существует — как и сам человек — вне общества (Маугли).
Поэзия В.Лапшина действенна, в ней рвущаяся из глубины духа воля поэта.
    «И нужно понять, — пишет В.Кожинов,  — что сама эта поэтическая воля и есть весомое порождение и выражение реальной современной жизни», с главным его устремлением говорить «за всех — и ради всех». В.Лапшин отходит от человека, созерцающего себя и себя в мире;  он собой оберегает мир и другого человека в нем.

                    ЖЕЛАНИЕ

                Без искания,  без искуса
                Как в глаза  тебе взглянуть,
                Словом  только душу высказать —
                На  твою не посягнуть?

                Как бы руку взять покорную
                И жалеть — не вожделеть.
                Чтобы страсть мою упорную
                Нежностью преодолеть?

                Как бы в памяти — не помыслом,
                Ни видением — во сне,
                Ни касанием,  ни голосом
                Не владеть тобою мне?

                Как бы волею ревнивою
                Образ  твой не исказить:
                Истинную и счастливую —
                Не себя в тебе любить?

    Мы говорим о главной задаче искусства,  как о возвышении человеческого в человеке. В этом стихотворении как раз художественно исполнена эта определяющая истинное искусство задача — здесь не природное, не животное,  здесь именно человеческое  отношение к другому человеку.
    И сколько сарказма, рвущееся из души стремление отринуть от человека нечеловеческое хотя бы в этих строчках стихотворения «Берег»:

                «Ликуй,  человек! Мечтал ты о рае, —
                Так вот тебе рай!
                ...Спускайся! Там, подле фонтанов коньячных,
                Чьи струи роскошны, журчанья бессонны,
                Уже благоденствуют скопища жвачных,
                Живых мертвецов ненасытные сонмы!
                Иди к ним! Покойники сраму не имут;
                Желудок тревогу твою успокоит.
                ... В борщевых озерах их тени клокочут,
                В болотах из гречневой каши вспухают;
                Ни горя,  ни счастья слеза их не  точит, —
                Зевотной слезою они отекают...»

    И две строчки, противостоящие этому нечеловеческому «раю»:

                «Сказать бы кому,  что одна мне отрада,
                Когда в человеке найду человека!»

    Глубинные, смысловые корни жизни обозначают слово-образ-мысль в поэзии В.Лапшина.
    Если с  точки зрения художественного исполнения рассмотреть последние книги М.Базанкова,  то мы увидим значительную разность в осуществлении задуманного. Все единодушны в высокой оценке художественных достоинств его рассказа «Поездка к маслобойщику». Несмотря на простенький,  будничный сюжет, рассказ обретает художественную емкость все расширяющимся познанием добра,  как бы входящим в мир деревенского мальчишки от случайных и неслучайных его встреч на долгой, как кажется всегда в детстве, дороге по первому в его жизни серьезному самостоятельному делу. Художественность рассказа именно в  том,  что мысль автора органически вошла в систему образов, и язык повествования,  точно найденная интонация, оказались в  гармонии с мыслью и образом.
    Оценены идейно-художественные достоинства и романа «Право памяти», крупной работы автора, в которой общечеловеческая мысль о возвращенной памяти выражена через образ и судьбу Тимофея, через всю образную систему романа и зримое слово. Можно вполне согласиться с оценкой значимости романа, данной в журнале «Волга» (№ I,  за 1988г.).
«Воссоздавая историю возрождения человеческой памяти,  интересную тонко выписанными психологическими подробностями, писатель побуждает к восприятию мысли о ценности памяти прежде всего как категории нравственной, коренящейся в общей нравственности человека...»
    Противоположностью явленным несомненным художественным удачам выглядит его повесть для детей «Дорога через поле». Совсем недавно подробно она была разобрана на нашем собрании по итогам 1987 года. Здесь же следует сказать,  что к художественной неудаче привела автора заданность в осуществлении в общем-то хорошего замысла — о путях возрождения у молодежи любви к своей земле. Сверху, даже писательским словом,  навязать любовь к земле невозможно; подобная  тема требует тонкого художественного исследования действительной жизни,  а не составленного в последовательности дней и дел сюжета. Вместо осмысления — описательность. Описательностъ же разрушает художественность,  т.е. органическое единство мысли-образа-слова.
У О.Калинина в сборнике его повестей и рассказов «Закаты над озером»  тоже есть свои высоты художественности, достигнутые, например, в рассказе «Валентинины дети», где нравственная мысль, точнее нравственное чувство,  находит единое сюжетное,  образное и словесное воплощение.
    Вместе с  тем многие другие повести его и рассказы,  когда собираются они вместе, плотно друг к другу,  обнаруживают и художественные слабости, и относятся они не столько к отдельно взятым его повестям или рассказам, сколько к общему,  не всегда точному авторскому пониманию именно художественного освоения жизни Дело не  только в тематической суженности, в повторяемости сюжетов,  осуществляются которые в каждом отдельном случае зримым, образным словом, с точным знанием житейской стороны жизни. Суть дела в другом, в  том, что для художественной литературы недостоточно описать  то, что есть,  то, что видишь вокруг себя. Нужно еще  осмыслить,  определиться в своем отношении к  тому,  что являет жизнь. Для художественной литературы важен не сам факт, а смысл извлеченный из факта. И было бы интересно проследить здесь оценку одной и той же рукописи, исходящую из разного понимания назначения художественной литературы. Речь идет об оценке новой рукописи О.И,Каликина.
    В.Травкин, весьма положительно оценивший рукопись (хотя и не без обоснованных частных критических замечаний),  исходит в своей оценке именно из приближенности ее к действительной жизни ее «полезности». Позиция его такова:  «Мне кажется,  что повесть (речь идет о «Марафонцах»)  написана достоверно, живо, ее интересно и полезно прочитать... В художественном плане повесть может показаться узкой,  «специализированной». Порой процедуры прописаны от начала до конца хронологически (описание «рыгаловки»). И все же я думаю: учитывая важность темы, можно бы дать дорогу повести уже в том виде, как, она есть».
В.И.Шапошников к оценке  той же рукописи подходит с иным значением художественности. Он пишет:  «Мало показать жизнь районной глубинки, как  таковую. Это будет простым бытописательством. Перед писателем всегда должна стоять его сверхзадача, его идеал, если угодно, что-то действительно большое и действительно важное он должен утверждать, какое-то ясное и четкое свое представление об основных путях жизни иметь должен! Эта-то сверхзадача и должны быть в его созданиях воздухом всего».
    Мы не оцениваем ссылками на рецензии практическую пригодность или непригодность новой рукопиеи О.И.Калинина,  тем более,  что оба рецензента сходятся в положительной оценке многих рассказов рукописи. Для нас важна существующая разность в самом понятии «художественность». Очень важного для каждого из писателей понятия, которое усваивается порой чутьем, свойственным  таланту,  но осознание которого бывает намного плодотворнее. Важны для писателя, думается,  обе стороны:  и верность действительности, и идеал, как сверхзадача художника, проникающая все его творчество.
    Рассматривая в этой связи писательскую работу самого В.Травкина,  видишь в разных его произведениях, как и у М.Базанкова, разность художественных решений. В «Бессонной птице»,  например, прослеживается сверхзадача, единая горестная мысль, художественно воплощенная,  о покидаемой лучшими коренными людьми русской деревни.  И все это через судьбу,  через образ. В «Новоселье», и в рассказе «Экскурсия»,  например, иное:  здесь больше чувствуется авторская забота показать как оно есть сейчас в глубинке, в наибольшей приближенности к действительности дня. Выходят на первый план именно проблемы дня, года, а не смысл человеческой жизни в ее сверхзадаче. Право на читательское внимание имеет та и другая литература, и, все-таки, художник, если он действительно художник призван выстраивать свои творческие усилия по высшим духовным ориентирам.
    И все таки, необходимо еще раз повторить: при всем разнообразии участия писателей в жизни общества, главным мерилом общественной его значимости была и остается книга. В ней средоточие таланта и культуры, широты и глубины мышления, нравственных накоплений и человеческой сути ее создателя.


*     *     *

    В 1986 году Костромская писательская организация отметила  свое 25-летие. За  творческий  труд многие писатели награждены были Почетными грамотами СП РСФСР,  обкома партии и облисполкома, Грамотами других областных и городских организаций.
    Премии ЦК ВЛКСМ им.Островского удостоена повесть Т.Иноземцевой «Запашка». Отмечены ежегодной премией журнала «Волга» роман М.Базанкова «Право памяти» и подборка стихов В.Лапшина; его же стихи:  получили премию журнала «Огонек».
Впервые за  творческую работу одному из членов нашей организации присуждена Государственная премия России.
    За отчетный период коллектив пополнился четырьмя членами Союза писателей СССР. Приняты нами в Союз писателей,  одобрены приемной комиссией и утверждены Секретариатом СП РСФСР Ю.Лебедев, В.Лапшин, В.Максимов, Б.Гусев. Такой прирост организации тоже получен впервые. Выбыл из состава  нашей организации И.Дедков, в связи с переездом в Москву. Сейчас на учете у нас 21 член СП СССР.  Всего же, за в общем-то недолгое время своего существования,  Костромская писательская организация дала Союзу писателей России 35 в большинстве своем признанно  талантливых писателей, что лишний раз подтверждает природную одаренность самого народа, неповторимо поэтичной земли костромской.
    Что можно сказать о работе руководящего органа писательской организации?
    В состав нынешнего бюро избраны были в мае 1985 года В.Бочарников, К.Абатуров,  И.Дедков, О.Гуссаковская, В.Корнилов.
    Утвержденный заместителем отв.секретаря И.Дедков проработал два года и выбыл прошлым летом из состава  организации. На первом, после перевыборов заседании, распределены были обязанности между членами бюро: О.Гуссаковской поручена была работа с молодыми; К. Абатурову — связь с издательством; В.Бочарникову — организация публицистических выступлений в периодической печати. Распределение обязанностей оказалось  номинальным. Все обязанности,  кроме, пожалуй, инициативной работы О.Гуссаковской с определившейся группой авторов,  вновь взвалены были на отв.секретаря,  члены бюро самоустранились от организаторских дел и ограничили свои обязанности лишь одобрением уже подготовленных планов,  решений, рекомендаций,  всех прочих дел, диктуемых жизнью организации. В этом была моя ошибка, как руководителя организации, которая приучила членов бюро к пассивности, к некоторому даже замиранию жизни писательской организаций  во время  творческого отпуска  отв. секретаря, а в последнее полугодие обернулась и разрушительной активностью, направленной против самого отв. секретаря и его неблагодарной привычке делать все самому за всех. Новому секретарю это должно пойти в урок, потому что обеспечить успех может только совместная деятельная работа всех, и прежде всего членов бюро. В  таких условиях и при  таком порядке,  вернее,  непорядке, конечно же,  недорабатывали мы и по некоторым важным участкам нашей деятельности, в частности, по организации работы литобъединений в районах, в выявлении одаренных молодых по возрасту авторов,  не в эпизодических, а действительно  тесных, плодотворных связях с областными и центральными газетами, в которых сейчас жадно ищут ответы на вопросы бытия миллионы людей. Нам, видимо, надо научиться сочетать основную свою работу над книгой с беспокойством общественного человека,  которому не может быть безразлично все, что есть вокруг, что есть человеческая жизнь.

*     *     *

    Думается, нет нужды особо возвращаться к нервозности и бессмысленности так называемой «борьбы», которая навязана была организации в последнее полугодие. Недавнее общее собрание писателей,  посвященное специально нравственной атмосфере в коллективе в период перестройки, расставило — будем надеяться, — все  точки и дало возможность каждому определиться относительно будущего нашей организации и принципов именно творческого взаимоотношения внутри нее. Коллектив наш не пошатнулся от ударов. В основе своей остался здоровым коллективом, содружеством людей  творческих, для которых литература не средство самовозвышения и кажущаяся возможность легкого заработка,  а действительное,   трудное, порой мучительное служение своим талантом обществу,  человеку,  нравственному возвышению человека.

 Март 1988 г.