Встретились прислушаться к другому «частному» мнению. Кто-либо скажет: какое мне дело до частных мнений? Какое мне дело до притязаний других? Кому нужны искренние признания в том, что волнует? К чему споры и доказательства, если тешатся ими ловкачи и никчемные завистники? Но вспомним: «Мы с одного земного шара, как из деревни из одной…»Чтобы оградиться от предположительно упомянутых вопросов, подбираю эпиграфы.
Василий Фёдоров: «По главной сути жизнь проста…»
Анатолийй Беляев: «И тусклый свет семилинейной лампы дрожит на лицах всей моей родни…». Николай. Муренин: «Отзвенели луга, отшумели сады. И деревня крест-накрест забита…». Владимир Костров: «Сварен суп. Пора делить приварок/. Падает, как саван, белый снег. Дворик спит. А возле иномарок/ Умирает русский человек.»
«У прозы и стихов свои законы /Свои масштабы и свой судный час…»
Сегодня наш локальный судный час для поэзии. Она легкой кавалерией впереди по нашим издательским возможностям выстраивает мозаику настроений по теме: «Наследники Победы – дети военного времени».
Для начала все-таки несколькими штрихами опираюсь на прозу. Укороченные цитаты из новой статьи Юрия Лебедева «Русь, дай ответ…» Первая цитата: «Во всем, с чем сталкивается Чичиков на пути «предпринимательской» карьеры, чувствуется вопиющий недостаток «здравого смысла»….И далее: « В «глупой» неупорядоченности русской жизни зоркое око Гоголя подмечает какой-то свой скрывающийся от самодовольного человеческого разума смысл…»
Может быть, и наше призвание в том, чтобы видеть, ценить, оберегать от самодовольного «предпринимательства» здравый смысл естественной жизни…Все в мире имеет высшую целесообразность, организовано Божественным промыслом так, чтобы работало на выстраивание разумного душевного человека, на спасение человечества…От глобального до самого малого – все взаимосвязано в жизни и в литературе- тоже. Ничто не происходит только сегодня, все начиналось когда-либо раньше и может быть в новом качестве прорастет в будущем.
…Четыре коллективных сборника из тех 15, которые чудом удавалось мне издавать в период отторжения традиционной национальной духовности, нравственно-этических забот. Каждое наше издание начиналось без коммерческих интересов откровениями неравнодушных людей, попадающих в категорию «отверженных» . По традиционному литературному полю наступали либеральные рыночники, быстро прорезались групповые, элитные интересы без высшей целесообразности. Даже заглавные столичные издания продемонстрировали упавшими тиражами абсолютную оторванность от реалий современной периферийной жизни. И торопливо освобождались от присущих русской литературе раздумий о Родине, о судьбе народа…
Давно ли отечественная поэзия была «властительницей дум», говорила неподкупными голосами. В трудные времена – генератором защитной системы для народа. «Писатель, если он - волна, а океан - Россия, не может быть не возмущен, когда возмущена стихия. Писатель, если только он –есть Нерв великого народа, не может быть не поражен, когда поражена свобода» (Я.Полонский)
Хранительница высоких культурных и нравственных начал – литература в лучших традициях не позволяла открыто превращать страну в воровскую зону. «В этом и ни в чем другом единственная и основная причина, по которой современная российская поэзия оказалась изгнанной со страниц уважающих ее раньше газет и журналов».(Н.Переяслов) «Раскрученные» обстоятельства влияют на массовое восприятие, уморительно разогретая публика естественности и доброты не желает, легче дается шум и бездумье. А по всей России живет русская поэзия, сохраняется на определённом уровне малыми тиражами, в том числе и нашими. Прочтите не торопясь небольшие подборки костромских авторов и Вы почувствуете в этой общей мозаике согласованные сострадательные откровения от чистого любящего сердца… «Ни в благодушии ленивом, ни в блеске славы, ни в тени…»
Это все знают: в литературе годами действует удивительный принцип естественного отбора, со временем стираются случайные черты, упреки и наговоры завистников, не сумевших искренне сказать свое Слово. Литература кровной связи с народным самочувствием еще прорастает в провинции, она - окно естественной жизни, распахнутое в завтра, способное роднить современников. Почему пишут эти странные провинциальные люди?
По собственному опыту можно предположить: каждого неравнодушного человека побуждает к писательству предчувствие собственного открытия какой-либо истины, чтобы она тронула других, пусть не всех до единого, а хотя бы близких по духу людей. В несомненной искренности именно для такой группы он рассказывает правду наилучшим для него способом, создают авторский стиль, индивидуальный авторский метод. Не всем удается обуздать его.
Под влиянием подборок-скороговорок некоторые бойкие авторы без особых страданий надеются на публикацию: «других печатают, а у меня не хуже! Пусть редактор подправит». Конечно, можно уточнить порядок слов, найти более благозвучные и живописные синонимы, «ввинтить» в последние строки надежную метафору. Но надо ли поддерживать пространными подборками игру в литературу, бойкую бездумную легкость, подаваемую за творческую смелость. Поощрять ли авторов, не желающих читать и знать других? Надо ли способствовать незнанию ценностных ориентиров, глубоких национальных идей, памятных и нравственных основ, оберегающих человека?
Не волной, а потоком идут авторы, без лишней скромности повторяясь по сходной тематике в интимных (даже бесстыжих) откровениях…Мораль сегодня не в цене. Многие нынче повторяют будто бы всем понятное. .Уменьшилось количество привычных для русского слуха изобразительных средств.., сжимается пространство, доступное глазу и душе, достойное сочувствия и понимания. Говорят: появились другие критерии, надо избавляться от простоты, ясности, тайны. Говорят, поэзия престает быть чудом, божественным глаголом, жгущим сердца людей. И все-таки еще надеемся на воображение и творческие способности читателей, не перестающих мыслить. Сегодня отдаем предпочтение поэзии, чтобы услышать давно знакомые и новые голоса. В коллективных сборниках с двумя-тремя стихами от каждого автора есть тайна, простота и ясность. Память живая пульсирует. Подтверждается вновь: естественная, совестливая жизнь всегда была застенчива…
Может быть, мы - смиренные свидетели уходящего – прощально толпимся среди бурьяна и чертополоха на холодных родных берегах и признаемся вместе с Владимир ом Костровым: «Здесь я всего лишь часть знакомого пейзажа./ Случайный огонёк в одной из деревень». Уже и тревога обозначена: «Эхом какого народа сегодня может быть поэт?»В литературе говорят не о себе только. Вспоминая другие неподкупные голоса, гениальное эхо народа, ощущаем присутствие великих. Конечно, необходимо таинство внутреннего содержания, без этого в настоящей литературе не удержаться.
Иногда блуждаем в суждениях. Но выручают чувства: если они затронуты – значит тут что-то есть. Так бывало при подготовке публикаций Евгения. Разумова. «В трех верстах от поля Куликова…»Ни свистком, ни жезлом постового не одернет нас былая Русь…». «Но две стрелы, каленые Востоком, стынут – предназначенные нам.»
В раннюю пору возрастающий поэт осознавал: «Там хорошо, где не слыхать паровоза». Может быть так пробивается понимание: цивилизация – не всегда благо. Сказанное смыкается с тем, что у земляка Вдадимира.Кострова о Литинституте, даже о парке, когда «Билет в горсти, но не в кино, а в тишину».
Неужели пришел срок обретать свое движение в качестве нерва великого народа? Не потому ли поэты выруливают из других веков? Или слишком сложно моё преднамеренное «закручивание»? Но почему-то Евгений Разумов выходит к нам сочувствием по переживаниям из других веков?
«Влипая морды лошадей в чужие спины,/ Шаг за шагом Орда бредет поверх людей/ и скармливает их собакам». Тут уже не до простодушия.
Было так: по сюжетам от Брейгеля за поэтом проходишь настороженно… К чему бы это, разве из глубины веков удобнее смотреть на современников, вообще на человека? Эта особая тема настойчива в книге «Избранное». Что ожидает читателей новой, какое таинство внутреннего содержания будет интриговать. Раньше промелькнуло кое-что от импрессионистов, резанул чрезмерно «живописный» сюжет от Поля Гогена.
- Осмелел «бронзовеющий» поэт, - сказал костромской коллега.
И вспомнилось: существуют с древних времен параметры человеческого поведения. Как об основном моменте, тысячи ученых говорят о сочетании мудрости и нравственности, подсчитывая шансы на сохранение цивилизации в 21 веке. Но тупеющее человечество говорит: бери от жизни всё. А надо менять коллективный менталитет, чтобы люди ( по словам ученого Абрамяна), как идиоты, задавали простые вопросы мудрецам: что будет, через 10, 20 лет и осознавали возможную гибель по общей вине. Ситуация в мире очевидная: что бы не делали ученые – обязательно получается оружие. Вот и подумаешь о назначении литературы, способной быть чище повседневности.
Справедливо обозначил наш поэт в недавней журнальной подборке линию зрения: узнавание этой планеты. Но на какой фактуре наполняется она – тоже простенький вопрос. И почему-то лучше помнятся картины из начала прошлого века, а не из 16-го: «Материнство», «Большие купальщицы», «Белошвейка с сыном», «Читающие дети»,многие женские портреты, вариации на одну тему: одалиски, аллегорические фигуры, портреты детей – они для мастера были символическими образами молодости, красоты и здоровья. Так было давно и еще совсем недавно.
Предвоенные годы, мировая война горестно нарушали привычную жизнь, но художник не отказался от радостного, неомраченного искусства. «Картина должна быть приятной. веселой и красивой, да красивой» После несчастного случая он признавался молодым художникам: «Я получаю удовольствие, работая левой рукой. Выходит очень забавно и даже лучше того, что я писал правой». Это к слову об упомянутой простоте и естественности.
Кто-то назовет иные сюжеты… Ренуар вспомнился на костромской выставке, когда обаятельно высветились передо мной две особенные женщины из библиотеки. Я невольно признался, что, пожалуй, скажу Евгению о предвосхищении других аллегорических сюжетов…
В подарок юбиляру - строки от другого поэта:
Закончится песня – и нас тишиной, / Как снегом случайным остудит.
И я уношу все, что было со мной,/ Ты с тем остаешься, что будет.